Читать книгу: «Рыночное общество как игра с нулевой суммой»

© Леонид Пронский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Первое издание этой книги увидело свет (под другим названием¹) более двадцати лет тому назад, – в 1995 году. Книга была выпущена тогда огромным, по нынешним меркам, тиражом в 10 тыс. экземпляров. И хотя большая часть тиража разошлась, книга не вызвала того резонанса, которого ожидал автор. Нельзя сказать, чтобы ее совсем не заметили – автору доводилось встречать ссылки на нее в диссертациях по экономике. Но дело и ограничилось только этими ссылками, тогда как автор ожидал и возникновения научной дискуссии, ибо предлагаемый им метод анализа экономических явлений радикально отличается от всего того, что практикуется сегодня в экономической науке и, – что самое главное, – приводит к совершенно иным выводам и объяснениям многих явлений и процессов современной экономической жизни. Однако никакой дискуссии не возникло. Более того, практически никто из упоминавших об этой книге и излагаемой в ней теории, вообще не решился высказать в ее адрес никакой оценки – ни положительной, ни отрицательной.

Чем же объяснить этот факт?

С одной стороны, видимо, сыграло свою роль и само время выхода книги в свет. Страна тогда с энтузиазмом строила рыночное общество, и все внимание теоретиков было поглощено практическими проблемами этого строительства, а общие рассуждения о рынке вообще были большинству ученых и практиков того времени не интересны. Проще говоря, книга вышла не ко времени.

Вторая причина, видимо, состояла в том, что предлагаемая теория носит, так сказать, «доморощенный» характер. Если бы она пришла к нам откуда-нибудь с Запада, то реакция на нее была бы совсем другой. А в своем отечестве, как известно, пророков не водится.

Наконец, третья, и, видимо, главная причина состояла в том, что автору не удалось должным образом преподнести свой подход, – объяснить и показать читателю, в чем именно состоит его необходимость, его научная новизна и как этот подход соотносится с теми же западными, господствующими ныне теориями и методами анализа.

Поэтому в настоящем, втором издании автор решил исправить именно это упущение, переписав Предисловие к книге и добавив в нее специальное Историко-теоретическое введение, в котором и рассматриваются указанные вопросы. Весь же основной текст, следующий за Введением, просто воспроизводится по первому изданию (с небольшими исправлениями и дополнениями). Кроме того, автор решил дать своей книжке и другое, менее сухое название.

30 января 2016

Историко-теоретическое введение

Итак, в чем же новизна и суть развиваемого здесь подхода?

Чтобы объяснить и показать это, необходимо обратиться к самому развитию экономической мысли, а именно, – рассмотреть кратко и в самых общих чертах, как развивалась экономическая мысль и какие основные этапы она прошла в своем развитии. Что мы и сделаем.

1. Рождение экономической мысли: Меркантилизм

Известно, что экономическая мысль в Европе впервые зародилась примерно в XIV веке в форме так называемого меркантилизма, бывшего одновременно и экономической теорией, призванной объяснять факты, и политико-экономической доктриной, призванной служить руководством к действию (прежде всего – для правительств европейских стран того времени).

Исходной и центральной идеей (принципом) меркантилизма была идея необходимости для любой страны иметь положительный торговый баланс в ее товарно-денежных обменах с другими странами. Иначе говоря, – чтобы страна больше или дороже продавала и меньше или дешевле покупала на внешних рынках. Ведь если бы деньги (а тогда ими были только золото и серебро) постоянно в больших количествах утекали бы из страны, чем притекали в нее, то в конце концов любая страна оказалась бы полностью «обескровленной» (лишенной денег) и всякая экономическая жизнь в ней, если и не прекратилась бы полностью, то деградировала бы до самого первобытного уровня. Это было всем очевидно.

Поэтому основное внимание в сочинениях меркантилистов уделялось именно деньгам и торговле, и прежде всего – международной. Показательно, в этой связи, например, само название одного из самых знаменитых экономических трактатов того времени, написанного англичанином Т. Маном (1571—1641): «Богатство Англии – во внешней торговле, или баланс нашей внешней торговли как регулятор нашего богатства».

Поскольку меркантилисты считали «настоящим богатством» только деньги, то и все экономические обмены между странами они рассматривали как игру на деньги, причем – как игру с нулевой суммой, то есть как такую игру, в которой (денежный) выигрыш одних является одновременно проигрышем для других и возникает (получается) именно из потерь последних. В начале игры все ее участники делают денежные ставки (закупают те или иные товары), затем они обмениваются этими товарами с учетом тех или иных цен на них, формирующихся независимо от самих игроков (по воле рынка), а в конце игры они подсчитывают барыши – кто из них выиграл, а кто проиграл. После чего вся игра возобновляется.

Поскольку в такой игре все постоянно находятся в состоянии риска прогрыша, то и все практические рекомендации ученых того времени сводились в основном к тому, как удержать золото и серебро в стране или как обеспечить населению их «изобилие». Основными мерами, предохранявшими страну от утечки из нее золота и серебра, были тогда различные протекционистские барьеры, – заградительные тарифы и пошлины, различные ограничения свободы и конкуренции товаров и продавцов и т. д. и т. п. Кроме того, меркантилисты подталкивали правительства своих стран к поиску и завоеванию новых рынков сбыта и месторождений денежных металлов.

Историки науки, пишущие о меркантилизме, чаще всего обращают внимание именно на эту – практическую – сторону их учения. Тогда как, с научной точки зрения, важнее всего лежащая в основе меркантилизма мысль о необходимости поддерживать положительный (или, как минимум, неотрицательный) торговый баланс. Вообще, нет и не может быть никакой полноценной теории там, где отсутствует установление какой-нибудь необходимости (невозможности) в ее предмете. В противном случае теоретической мысли просто не из чего исходить для построения своих рассуждений и выводов. Там, где все возможно, не может быть никакой логики, и никакого расчета, а может быть только предположение и гадание.

Поскольку меркантилизм имел в своей основе такую необходимость (мысль о ней), то именно поэтому он и является первой настоящей теорией и настоящей наукой (в чем ему часто отказывается), в то время как многие современные «экономические теории» таковыми, строго говоря, не являются.

2. От меркантилистов до Адама Смита

Меркантилизм господствовал в экономической науке на протяжении почти 400 лет – с XIV по XVIII век включительно. И только во второй половине XVIII века появилась впервые новая научная школа, новая экономическая теория, которой удалось внести принципиальные изменения в сами основы экономического мышления. Это была школа (французских) «физиократов», которые сами себя впервые стали называть «экономистами». И эта новая школа впервые предложила и стала пропагандировать среди европейских народов и правительств также и новую («еретическую») политико-экономическую доктрину, резко противопоставив ее старой – меркантилистской. Поэтому физиократов современники называли также и экономической «сектой».

Меркантилисты еще не были людьми чистой науки, – подавляющее большинство из них были практикующими купцами, торговцами, причем торговцами, занятыми крупной оптовой и международной торговлей, а не мелкими лавочниками. Поэтому и главное внимание в своих книгах они уделяли именно торговле, а не производству, именно деньгам, а не товарам, именно правительственной регламентации, а не стихийной экономической жизни. Наконец, они были в основном итальянцами и британцами, поскольку именно эти две нации в ту эпоху доминировали в сфере международной торговли. Тогда как континентальные страны – Франция, Германия (за исключением приморских городов, входивших в так называемую Ганзу), Австрия, Россия и т. д. – были сосредоточнены в основном на сельском хозяйстве.

Поэтому не случайно, что теоретический и доктринальный бунт (революция) против меркантилистской системы созрели и возникли впервые именно во Франции, а не в Италии или Британии, превосходивших и опережавших Францию по своему экономическому развитию. Физиократы восстали против меркантилизма и стали противоречить ему абсолютно по всем пунктам его теории и доктрины, чем резко перегнули палку в другую (противоположную) сторону. Они выдвинули на первое место товары вместо денег, производство – вместо торговли, производителей – вместо купцов и лавочников, внутренние обмены в стране – вместо международных, свободу экономической деятельности – вместо правительственной регламентации и конкуренцию – вместо искусственных торговых монополий того времени (их знаменитая доктрина – Laissez faire et laissez passer). И сам глава этой школы – Франсуа Кенэ – был не купцом, а врачом (личным лекарем Людовика XV).

Что же касается основной и центральной идеи физиократической системы (ее принципа), то на эту роль была выдвинута идея об уникальности земли как источника и «производителя» богатства народов и, следовательно, – идея уникальности сельского хозяйства как отрасли национального производства. Всем была очевидна необходимость сельского хозяйства как отрасли, производящей необходимое для жизни – продукты питания для всего населения страны. При этом физиократы обратили внимание на то, что только в сельском хозяйстве мы имеем зримое (очевидное) преумножение продукции, за счет которого только и может существовать вся нация – от урожая до урожая. Отдайте некоторое количество гороха повару, говорил Кенэ, и тот вернет вам его в виде каши, ничего к нему не прибавив, но отдайте тот же самый горох земледельцу, и он вернет его вам с прибытком.

Отсюда физиократами делался вывод об уникальной производительности сил природы и «бесплодии» человеческого труда, занятого во всех остальных отраслях и сферах, кроме сельского хозяйства. Посеяв весной в землю, например, 1 мешок зерна, земледелец получает осенью от земли от 5 до 15 (а сегодня даже и более) мешков зерна, что с излишком возмещает все его затраты (в том числе и на собственное его пропитание и кормление его рабочего скота). В результате у земледельцев остается осенью огромный излишек – «чистый продукт», – на который можно теперь содержать весь год и неработающих землевладельцев (лендлордов), и короля с его двором, армией и чиновниками, и всех ремесленников и торговцев, которые не способны производить такого излишка и потому вынуждены только перерабатывать и перемещать то, что они получают в виде сырья и полуфабрикатов от земледельцев. Купцы же, по убеждению Кенэ, и вообще ничего не производят. «Торговцы, – писал он, – пользуются богатствами нации, но нации не пользуются богатствами торговцев». Более того, купец, по его словам, «является иностранцем в своем отечестве, ведя торговлю со своими согражданами так же, как и с иностранцами»².

Таким образом, физиократы впервые открыли другой род необходимости, обнаружив его не в сфере торговли товарами, а в сфере самого их производства. И хотя та форма, в которой они выделили и выразили эту необходимость, и была во многом неудовлетворительной, но им удалось впервые переключить внимание экономической мысли со сферы обращения на сферу производства. Более того, в своей знаменитой «Экономической таблице» Кенэ впервые изобразил принципиальную макроэкономическую схему (систему) кругообращения товаров и денег в рамках замкнутой системы национального хозяйства, движущей силой которой является ежегодное воспроизводство валового и «чистого» продукта в сельском хозяйстве и его последующее распределения между всеми основными классами общества того времени. Тем самым физиократы подняли экономическую мысль на совершенно новый и более высокий уровень.

Но их система, вместе с тем, была и полным отрицанием предшествующей, меркантилисткой системы, которая тоже была истинной. Поэтому, согласно (гегелевской) диалектической логике, за системой физиократов должна была последовать новая и более богатая система, которая произвела бы акт отрицания отрицания и, тем самым, вернула бы экономическую теорию к ее исходному принципу, удержав при этом и то ценное, что содержалось в его физиократическом отрицании. Иначе говоря, нужна была новая теория, которая объединила бы («синтезировала») обе эти, противоречащие друг другу предшествующие системы в рамках единой и более богатой системы. И такой новой и синтетической системой и явилась как раз знаменитая экономическая теория британца (шотландца) Адама Смита.