Читать книгу: «Грис-космоплаватель», страница 3

Глава 6

В течение нескольких мгновений тишину в «черепе» Фуррандана нарушало лишь судорожное дыхание фарарийцев. Потом Грис шмыгнул носом и протянул:

– Простите меня… пожалуйста… – фарарийцы смерили его уничтожающими взглядами. – Я не хотел, я…

– О безбородый отпрыск долговязого племени! – в сердцах воскликнул Флайт, замахнувшись на него обрывком нерва.

– Не шевелись, торгаш! – рявкнул неведомый голос. – Вы у нас как на ладони. Еще одно движение – и мы влепим в вас полмиллиарда мегарад.

– Нет-нет, простите, я случайно, – заискивающе пролепетал Флайт, бросив на мальчика взгляд, полный ненависти. – Вы напрасно тратите на нас свое драгоценное время. Мы простые обедневшие путешественники, и если и нарушили ваши границы, то сделали это совершенно случайно. Мы готовы заплатить пошлину, но… если бы вы знали, как мы бедны!..

– Бедный фарариец! – расхохотался неизвестный собеседник. – Это и в самом деле редкость! Готовый экспонат для Музея Вселенских Диковинок! И что ты там еще толкуешь мне о границах? Мои границы расположены в нулевой плоскости и простираются до плюс-минус Бесконечности по всем радианам мироздания. Я сам для себя устанавливаю границы и сам нарушаю их, когда и где мне вздумается, не подчиняясь при этом иному закону, кроме собственной прихоти. Ибо я – Звездный Вергойн, вечный скиталец в этом бренном мире мрака и лжи…

– Вергойн! – взвыл Фулль, в страхе тряся своей куцей бородой. – Мы пропали!

– Ну что же, когда-то мы должны были с ним встретится, – процедил сквозь зубы капитан Флайт.

Пока длился этот разговор, один из звездолетов подошел так близко, что можно было различить горящие иллюминаторы его многочисленных рубок, заклепки надстроек, какие-то решетки с ячейками непонятного назначения. Кое-где прослеживались грозные серебристые сигары ракет, сидящих в боевых кассетах. Раз или два мелькнули яркие бирюзовые искорки лазерных прицелов.

В целом звездный корабль что-то походил на «пыльники», которые земные ребятишки во множестве изготовляли, маясь от скуки на уроках пения или рисования из искусно сложенного листа тетрадной бумаги. В готовом виде «пыльник» представлял собой многослойный бумажный ромбик, по конструкции и роду деятельности являвшийся точной копией кузнечных мехов. После того. как в них засыпали меловой пыли из-под классной доски, эти импровизированные меха исправно испускали тонкие струйки пыли, заставляя противника чихать, фыркать и морщиться и оставляя на темных школьных брюках и платьицах нестираемые белесые следы. У пиратского звездолета в месте, где у «пыльника» располагалось отверстие, находились сопла, светившиеся ровным сиреневым светом.

Когда на экране можно было разобрать даже следы сварки на листах обшивки, в борту звездолета образовалась щель. Раздвинулись толстые стальные плиты, и вскоре на этом месте образовался обширный проем. Спустя еще несколько минут звездолет проглотил тело Фуррандана с такой же легкостью, с какой, должно быть, кашалот мог бы заглотать косячок молодой кильки.

Внутри корабля царил кромешный мрак. Затем откуда-то сверху ударили снопы света и фарарийцев вновь затрясло.

– Безумцы, что вы делаете!? – воскликнул Флайт. – Немедленно снимите оковы. Наш Фуррандан необычайно свободолюбив. Он не потерпит неволи.

– Тихо! – прикрикнул на него Вергойн. – Приказываю всем заложить руки за головы и выходить по одному.

Капитан и пилоты медленно побрели к выходу. Вся команда братьев-фарарийцев уже собралась в главном коридоре корабля, который именовался «трахеей». На лицах «печеночников», «желудочников», «почечников» и всех остальных были написаны подавленность и отчаяние.

– Мужайтесь, братья, – с достоинством сказал капитан. – Еще и не то бывало! Вспомните наши приключения на Острие Иглы, в Верти-Крутице и в Переплетании! Вспомните, как мы выбрались из когтей Старого Какубана, натянули нос Кромбу и Крембу, пустили пыль в глаза и обвели вокруг пальца властителей Каргеле – как-нибудь и с этим фанфароном поладим, клянусь фарром Фуррандана!

И, с гордым видом забросив распустившуюся бороду за плечо, Флайт прошествовал по трахее, в глубине которой уже образовался вход, забрезжил свет и потянуло морозцем и свежим воздухом.

Грис подхватил на руки Шалого и уже собрался было выходить, когда ему под ноги попался мешок.

– А меня? – жалобно воскликнул он. – Возьмите и меня с собой. Только никому не говори, что я разумный, а то меня могут похитить, а мне нервничать противопоказано. Ведь во мне лежит такое…

– Ладно, – сказал Грис, забрасывая его за спину, – только веди себя смирно, а то опять начнешь кричать да прыгать.

– О, я буду вести себя скромнее самого скромного мешка, – заверил его Пшук.

Сдавленный мощными гравитационными кольцевыми захватами, Фуррандан повис в воздухе в грандиозном ангаре пиратского звездолета. На подвесных площадках на разных уровнях у стен уже толпились несколько сотен созданий самого причудливого вида. Среди них были двутелые и полутораголовые, были существа змееногие и слоноподобные, а также один спрут малинового цвета с янтарными глазами, сжимавший в щупальцах диковинного вида двуствольный лучемет.

На центральной платформе, которая медленно подплывала к беспомощному обмякшему телу мироходца, в окружении воинов, закованных в бронированные скафандры с оружием в руках, стоял высокий мужчина с длинными, снежной белизны волосами. Кожа его лица имела светло-голубой оттенок, глаза были ярко-синего, буквально василькового цвета с рубиновыми зрачками. Это и был командор Вергойн. Грис его сразу узнал. Именно он по ночам приходил в его сны, он заманивал его на глухую поляну и с его безмолвного благословения и совершались все грисовы ночные похождения. С плеч его мягкими складками спадало просторное одеяние, чем-то смахивающее на античные хитоны, подпоясанные широким кушаком с кистями, за который было заткнуто нечто вроде кинжала. Рядом с ним стоял угрюмого вида бритоголовый крепыш с огромными плечами и массивными, достигающими ступней руками с огромными перекатывавшимися узлами мускулов.

– Почтенный Флайт! – воскликнул Вергойн, вглядевшись в понуренную фигуру капитана фарарийцев. – Ка-кая счастливая встреча! Очень рад вновь тебя уви-деть, – улыбка пирата не предвещала ничего хорошего.

– Я также очень рад, мой славный командор! – старательно заулыбался Флайт, сгибаясь в три погибели. – Знал бы ты, как давно я мечтал вновь свидеться с тобой…

– Давно?– иронически осведомился Вергойн. – Позволь спросить: и как же давно? Уж не с тех ли самых времен, как ты продал мне негодные серво-камеры?

– За которые славный командор заплатил м фальшивой монетой, – потупился Флайт. – Да всучил дрянной мешок, в котором все, что ни положишь исчезает бесследно.

– Наглая ложь! – вскипел командор. – Монеты самые настоящие! Я лично их изготовил с использованием самой новейшей технологии, сам придумал, нарисовал и раскрасил банкноты и ценные бумаги моей Бурляндии. Кстати, их еще оставалось полно в том самом мешке.

– Но ведь такой страны не существует в природе! – воскликнул Флайт.

– А почему бы ей и не существовать? – удивился командор. – Я ее вообразил, причем достаточно подробно, придумал ей жителей, природу, правительство и даже монету. Так что не исключено, что когда-нибудь на нее наткнутся, и моя маленькая Бурляндия заставит себя уважать.

– Да-да, я в этом не сомневаюсь, – без особого энтузиазма поддержал эту мысль капитан Флайт, – но пока, к сожалению, ее валюту не принимают ни в одном галактическом банке…

– Да-да, – кивнул Вергойн, – я так же очень сожалел, когда твои серво-камеры вместо протонов начали вырабатывать антивещество и мой корабль оказался без движения в самой гнусной из возможных плоскостей, где не только люди, но и звезды не могли долго существовать и сворачивались в уродливые черные дыры, которыми там было утыкано все пространство, что твое решето. Но Звездный Вергойн за то и прозван Звездогоном, что из любой неприятности умеет выбираться и с немалой для себя пользой. Итак, поведай же нам, почтеннейший Флайт, какими товарами сможешь ты порадовать изнуренных странствиями космических скитальцев? Какие заморские диковинки и редкости предложишь моей бравой команде и их инопланетным женам и детям?

– Я рад был бы, но… – Флайт сокрушенно развел руками. – На всех твоих молодцов моих запасов все равно не хватит. У меня остались лишь жалкие крохи, остатки былой роскоши. Последний рейс был самым скудным, наторговали себе в убыток. Вся моя добыча – вот этот иноземный зверек, – он указал на Шалого, свернувшегося на руках у Гриса, – да вот этот безбородый изверг, за ним присматривающий, который приносит несчастья всем, с кем ни столкнется.

Командор искоса взглянул на Гриса и вновь перевел взгляд на капитана.

– Если ты сам не откроешь тайники своей летающей поганки, мы начнем ее трясти и вывернем наизнанку со всеми потрохами! – рявкнул он. – Немедленно открывай свои трюмы и показывай, чем богат, а мы посмотрим, забрать ли нам все в компенсацию за твое неслыханное мошенничество или только десять десятых ввиду твоей вопиющей наглости.

Повернувшись к Фуррандану лицом, капитан Флайт сунул в зубы свисток и издал несколько звучных трелей, затем произнес какое-то длинное и витиеватое слово, сопровождая его гулкими хлопками в ладоши. Исполинский гриб дернулся, по телу его пробежала крупная дрожь. В «ножке» образовалась щель, которая в мгновение ока преобразилась в некое подобие широко разинутой пасти. Оживленной толпой пираты полезли внутрь. Скоро оттуда посыпались обширные связки крупных темно-серых шаров, чем-то напоминающих большие неправильной формы баскетбольные мячи. Их сгружали на платформе у ног командора пиратской флотилии. Вергойн стукнул один из шаров ногой.

– Это ткани, сотканные мастерами с планеты Тиолинна, – услужливо сообщил Флайт. – Они тоньше амебьей волосинки и прочнее, чем керамопластик, не пропускают ни молекулы воздуха, из них получаются прекрасные наряды и не менее надежные скафандры…

– В которых невозможно ни сесть, ни пошевелиться, не так ли, Пубрит? – насмешливо продолжал Вергойн, взглянув на неотступно шествующего крепыша. Тот с недовольным видом покачал головой.

Затем Вергойн внимательно осмотрел вторую связку.

– Здесь лежат прекрасные украшения жительниц Данубии, – сказал Флайт. Просунув руку внутрь шара он извлек наружу горсть сверкающих побрякушек. – Они не так хороши на вид, но очень приятны на ощупь. А к тому же способны вызванивать самые различные мелодии, грустные или веселые, в зависимости от настроения хозяина…

– Мне незачем показывать всем, какое у меня настроение, – отрезал Вергойн. – А что в этих контейнерах?

– О, здесь – прекрасные, восхитительные, неповторимые цветы Нандрии, – заявил капитан, доставая из шара горсть невзрачных буроватых корешков. – Стоит их только преподнести девушке, и она уже не сможет думать ни о ком ином, кроме вас…

– Глупости, – отрезал пират. – Любовь девушек нужно завоевывать своей смелостью, нежностью и постоянством, а не цветами.

Так, методично и неторопливо переходили они от одной кучки контейнеров к другой. Один из шаров чем-то не понравился Вергойну, он подбросил его вверх и выдернул из-за пояса «кинжал». Острие этого странного оружия испустило тончайший зеленоватый луч. Едва он коснулся шара, как тот будто взорвался, превратившись в гору каких-то железных конструкций, размером с двухэтажный дом. Все они с лязгом и грохотом попадали куда-то вглубь ангара.

– Мне кажется, это не совсем похоже на ароматические палочки, – заметил Вергойн.

– Я просто ошибся, – с невинным видом заявил Флайт.

– Мне кажется, что это больше смахивает на антипространственную пушку, не так ли Пубрит? – спросил командор у крепыша.

– Она и есть, – мрачно ответил тот, – только без реактора.

– Но реактора у меня нет!.. – затараторил Флайт, всплеснув руками, – можете проверить…

– Он есть у нас, – с добродушной улыбкой заверил его Вергойн. Он уже дошел до края платформы и, остановившись возле Гриса, пихнул ногой Пшука.

– А тут что лежит?

– Ой, не трогай меня! – испуганно заверещал Пшук. – Меня нельзя открывать! Во мне лежит такое… такое!..

В эту минуту вдали послышались торжествующие крики:

– Есть, командор!.. Вот почему они прятались!..

Рысцой подбежав к командору, рыжий мастодонт с коротким гладким хоботом осторожно положил у его ног пластиковое корыто, наполненной небольшими, неправильной формы пушистыми комочками, которые медленно вразнобой подрагивали, как цыплята, сгрудившиеся вокруг наседки.

– Вневры! – воскликнул Вергойн. – Так вот чем ты сейчас промышляешь, приятель.

Издав отчаянное рычание капитан Флайт бросился к корытцу, но Пубрит успел перехватить его по пути; он приподнял его за шиворот, встряхнул и отбросил назад к шеренге побледневших собратьев.

– Нет, нет, это не я… – захныкал Флайт. – Это кто-то другой подбросил мне… Я не хотел…

Не слушая его, Вергойн поднял один из шариков, осторожно раскрыл его (тот при этом принял форму пушистой шляпы с замысловато выгнутыми полями), надел его себе на голову и…

У Гриса перехватило дыхание. Половина туловища командора исчезла. Только ноги его в рифленых, отливающих металлическим блеском сапогах стали медленно приподниматься в воздух, будто ступая по невидимой лестнице.

Пираты засуетились. Стоявшие поблизости попытались ухватить ноги, но руки их прошли сквозь сапоги, а пальцы схватили пустоту. Тогда Пубрит живо вскарабкался на мастодонта, подскочил вверх и в падении сорвал с головы командора диковинную шляпу. Она мгновенно превратилась в маленький пушистый шарик, который, подгоняемый дуновением легкого сквознячка, пролетел над головами пиратов и фарарийцев и застрял в волосах Гриса. Мальчик вытащил его и быстро, пока никто не увидел, сунул к себе в карман. Этого и в самом деле никто не заметил, ибо все взоры обратились к командиру

Вергойн еще некоторое время приходил в себя, озирался и глядел по сторонам с донельзя обескураженным видом. Потом он нахмурился и грозно спросил:

– Кто?

– Прости меня, хозяин, – заискивающе прошептал Пубрит, становясь на колени. В руках командора вновь оказался лученосный кинжал. Крепыш завопил от страха. Этот крик привел Вергойна в себя. Он тяжело вздохнул и засунул кинжал за пояс.

– Да, – пробормотал он, покачивая головой. – Отменный был вневр…– он сурово поглядел на съежившегося Флайта. – Итак, прощелыга, вот отчего ты избегал прямых путей, вот зачем крался по окраинным мирам, избегая таможенников и рыскал по задворкам мироздания, подбирая что и где придется!..

С этими словами Вергойн ухватил Флайта за бороду и, приподнялся усердно трясти, так что у него застучали зубы.

– Не смейте этого делать! – воскликнул Грис, увидев это, и, подскочив к командору ткнул его кулаком в бок. – Он же слабее вас и притом старше, как вам не стыдно?!

Вергойн был до того удивлен, что выпустил Флайта и отступил на шаг.

– Что за странное создание?! – спросил он, недоумевая. – На фарарийца не похож.

– Он наш гость… – промямлил Флайт. – С одной полудикой планеты. Вот и зверюшка с ним.

– Что же он делает на твоем корабле?

– Он попал к нам случайно, – уклончиво сказал капитан. – Мы взяли его придачу к зверюшке. Чтобы он кормил ее и ухаживал. Но если хочешь, можешь забрать их себе.

Вергойн усмехнулся и сказал Грису:

– Вот видишь, кого ты взялся защищать? Людей надо уважать не за возраст, и не за силу, а за их поступки.

– А разве вы хорошо поступаете, когда грабите чужие корабли? – храбро спросил мальчик.

Пират нахмурился.

– Довольно разговоров! – приказал он. – Разведите их по камерам и хорошенько охраняйте.

Глава 7

– Ах, какое несчастье! Какое ужасное горе! – уныло бормотал Фулль. Он сидел в одной камере с Грисом, Шалым и Пшуком. Это была темная и тесная металлическая коробка, с одной стороны забранная частой решеткой. Флуоресцентная полоска на потолке слабо освещала внутренность клетки.

– Жрррать! – бурчал медведь.

– Ну вот, опять он свое заладил! – с ненавистью сказал Фулль. – Будь трижды раздроблены и перевернуты тот день, и час, и минуты, когда этот бестолковый Флопп отправился в эту ужасную чащу и встретил там этого прожорливого зверя, – он замахнулся на Шалого. Тот рявкнул и лязгнул зубами.

– Не трогай его! – Грис прижал к себе микромедведя и пригладил его вздыбившуюся шерсть. – Он ни в чем не виноват. Никто вас не просил прилетать к нам, а тем более воровать медведей.

– Но мы и не собирались прилетать! Ведь Фуррандан плохо передвигается в космосе. Он старается двигаться от планеты к планете, причем выбирает атмосферные. Ваша планетная система расположена в окраинном мире, а у нас был, как ты уже видел запрещенный груз. За нами погнались таможенники. Вот мы и скакнули сквозь миры наугад, так что потом и сами не знали, как выбраться. Мы, если хочешь знать, даже не успели оглядеться потому что прилетела эта ужасная винтолетная машина и мы испугались, что это опять таможенники.

– Значит не надо было возить запрещенных товаров.

– Но ведь за них хорошо платят! – возразил Фулль с удивлением воззрившись на Гриса.

– А что в них такого запретного в этих… нервах? – спросил Грис. – Почему их запрещают?

– Как тебе сказать? – фарариец пожал плечами. – Кое-где вневры запрещают из консерватизма, где-то – по глупости, где-то – из соображений морали или экономики. На самом же деле вневры – это вполне безобидные животные, питающиеся временем.

– Чем?

– Вре-ме-нем, – повторил Фулль. Затем вздохнул и пустился в объяснения.

– Видишь ли, нам с тобою, да и многим другим порой кажется, что время – это такая река без конца и без начала, текущая из вчерашнего дня через сегодняшний и прямо в завтрашний. На самом же деле времен на свете не меньше, чем пространств, гораздо больше, чем капель в море и песчинок во всех горах всех планет. И так же, как ты при желании способен вспомнить события, которые происходили с тобой вчера, позавчера, месяц или год назад, так и время, оно не просто проходит – оно суммируется. Вневры им, твоим временем и питаются. Твоим или же чьим-то чужим временем. Правда, существа они неразумные и самостоятельно питаться не могут. Но стоит только кому-либо надеть вневр на себя, как тот начинает интенсивно поглощать его время, а сам человек оказывается вне обычного времени. Потому-то эти существа и называются вневрами.

– Но почему же их запрещают? Разве это плохо? – Грис был явно сбит с толку этим запутанным объяснением..

– В самих вневрах, разумеется, ничего плохого нет, – продолжал Фулль. – Но, оказавшись вне времени, человек приобретает способность одновременно делать несколько вещей, побывать сразу в нескольких местах, оставаясь при этом невидимым, на него не действует обычное оружие. Я-то сам им не пользовался, но поговаривают, что для одевшего вневр все люди кажутся застывшими в различных позах, и для него они будут так стоять бесконечно долго. Находясь вне времени, человек может узнать любую тайну, он способен будет что-то построить или сломать, найти утерянное, посмотреть со стороны на себя и своих друзей, а затем вернуться в свое прежнее обличье, для всех же остальных он будет отсутствовать не более секунды. Счастье еще, что одному человеку на жизнь отпущен один-единственный вневр…

– Но… – мальчик был ошеломлен, – зачем же вы тогда их вообще продаете? Не лучше ли оставить их там, где они растут?

– Как «зачем"? – в свою очередь удивился Фулль. – Мы продаем их затем, что за них очень хорошо платят.

– Но ведь вневром может воспользоваться какой-нибудь негодяй и натворить такого!..

– А нам-то что до этого? Нет, молодой человек, – сокрушенно вздохнул Фулль, – ты совершенно не понимаешь законов коммерции.

– Раз эти законы дозволяют делать такие гадости – это очень плохие законы! – убежденно сказал Грис.

В это время в коридоре послышались тяжелые шаги. Одна из металлических стен отворилась, бросив на пол темницы сноп ослепительно-яркого света, и грубый голос прогудел:

– Эй, кто тут землянин со зверушкой? А ну выходи!

Глава 8

Мохнатый мастодонт долго вел мальчика по длинным коридорам. На шее конвоира было пристегнуто диковинного вида оружие, похожее на помесь садовой лейки (с тремя разнокалиберными носиками) с аккордеоном. Потом они погрузились в обширный и роскошно обставленный лифт, в котором имелся телефон, ванна, диван со сломанной ножкой и покосившийся торшер с полусгоревшим абажуром. Грис бережно прижал к груди все свое добро, состоявшее из мешка и медведя. Они попрежнему друг друга на дух не переносили. Шалый все скалил зубы, а Пшук ругал его, несмотря на то, что мальчик посоветовал ему быть поласковее с медведем. Нести их обоих в руках Грису было не очень-то удобно, и он даже собирался засунуть мишку в мешок, но тот резко воспротивился:

– Да ты что? В меня? И думать не смей! – истошно телепортировал он. – Во мне ведь лежит такое… такое!..

– Не разговаривать! – рявкнул мастодонт.

«Неужели он тоже умеет читать мысли?» – поразился Грис.

«Ничего подобного, он улавливает только обрывки» – скептически заметил Пшук.

– Кому сказал: отставить рррразговорррры! – рявкнул конвоир.

Каюта командора оказалась на удивление скромным, уютным, хоть и довольно просторным помещением. Одну стену занимали шкафы и ящики, у другой стояли два кресла и столик. В одном кресле сидел сам Вергойн, другое же он приветливым жестом предложил занять Грису.

Мальчик уселся на край кресла и огляделся. Воспользовавшись его рассеянностью, Шалый выбрался из свернутого мешка и, подойдя к ноге Вергойна, недоверчиво обнюхал ее.

– Занятный зверек, – сказал командор. – На твоей планете все звери такие маленькие?

– Нет, – ответил Грис, – там живут разные звери, одни ростом меньше его, другие гораздо больше. Но и он таким не был. На самом деле он высокого роста, почти такой, как этот, который меня вел.

– Трумбо?

– Вот именно. Правда Флайт велел его микри… микра… ну, словом, уменьшить.

– Ты хочешь сказать, микротизировать, – Вергойн с осуждением покачал головой. – Эти фарарийцы на редкость бесцеремонные личности. Они считают, что все на свете существует лишь для того, чтобы покупаться и продаваться. Я долго толковал в свое время с одним из них, пытался объяснить ему, что на свете кроме материальных категорий, существуют еще и моральные, такие, как «честь», «доблесть», «правда», которые ни купить, ни продать нельзя ни за какие деньги…

– Жрррать! – настойчиво рявкнул Шалый, развалившись на ковре с толстым ворсом. За несколько минут он успел испробовать на зуб ножки столика и кресел и убедился в их абсолютной непригодности в области гастрономии.

– Ну потерпи же! – с упреком сказал ему Грис. – Нельзя же все время думать только о желудке.

– Ты сам научил его разговаривать?

– Нет, это фарарийцы посадили в него какого-то «умника», он его и учит.

– О! – командир с пониманием кивнул головой. – Эти фарарийцы когда-то были великими искусниками. Однако страсть к торгашеству отвратила их от ремесла и когда-нибудь окончательно погубит… – задумчиво сказал он и запустил в шерсть медведя свои длинные бледные пальцы с лиловыми ногтями. Мишка доверчиво заурчал.

– Зачем вы их обижаете? – осмелев, спросил мальчик. – Зачем вы отняли у них корабль и все товары?

– Зачем? – с удивлением переспросил Вергойн, и его сапфировые глаза расширились, в зрачках сверкнула молния. – Но ведь это так просто: они торгуют с моими врагами, тем самым помогая им, а я, естественно, не желаю этого.

– Но раз вы пираты, то… вы, наверное, воюете со всем белым светом?.. То есть, я хотел сказать, что на свете… – сконфузившись, Грис умолк.

– Со светом… на свете… – Вергойн усмехнулся. – Интересное выражение. Такое мне еще не встречалось… – он ненадолго задумался. – Нет, я воюю с мраком, с холодной, удушливой тьмой. Причем с помощью таких типов, которые сами по себе чернее самой черной ночи. Но… если ударить тьмой на тьму, то вдруг во мраке вспыхнет свет? – он испытующе посмотрел на Гриса.

– Не знаю, – неуверенно пробормотал Грис, – я еще не знаю, с кем вы боретесь и за что?

– Я? – командор улыбнулся. – В какой-то степени я воюю против самого себя… О звезды и созвездия! Сейчас твой зверь сожрет меня вместе с башмаками, – Шалый и вправду, основательно усевшись, принялся обгладывать штиблеты командора. – Что же, он у тебя не питается ничем, кроме одежды?

– Нет, но у фарарийцев одежда была очень вкусная… А вообще-то он ест мясо и мед.

– Какое мясо?

– Ну-у… всякое, – Грис пожал плечами. – Кого поймает, того и съест. Рыбу ловит… В этом году корову задрал…

– Так он у тебя хищник?

– Конечно…

– Очень странный зверь, – задумчиво сказал командор. – Наши неразумные создания плотью не питаются. Это привилегия людей.

Командор несколько раз щелкнул пальцами. Из стены вывалился столик, уставленный тарелочками с разнообразной снедью и бутылями с разноцветными жидкостями.

– Угощайтесь, – сказал Вергойн. – А я пока вспомню прошлое.

Напрасно мальчик пытался предложить медведю на выбор разноцветные желеобразные брусочки из разных тарелок. Шалый их категорически отверг и, настороженно принюхавшись, отправился исследовать дальний угол помещения. С опаской отпив из одной бутыли, Грис убедился, что жидкость, налитая в нее, очень похожа на клюквенный морс, который давным-давно, в прошлой, так неожиданно переменившейся жизни умела делать его мама. Одна из тарелок оказалась наполненной чем-то вроде пудинга из холодной каши. Его Грис стал есть, впрочем, без особенного удовольствия. Одежда фарарийцев была гораздо вкуснее. Он ее так и не носил, а остался в выцветших джинсах, сбитых кедах и цветастой рубахе, которая от долгого ношения вообще потеряла всякий цвет.

Тем временем, пока он был увлечен едой, в комнате появился еще один ребенок, мальчик, на вид не старше Гриса с белыми волосами и сапфировыми глазами. Он возник так неожиданно, что Грис чуть не подавился, и поглядел на Вергойна. Командор стоял рядом и вертел в руках какую-то дощечку.

– Ну, что же ты сидишь, невежа, – с мягким упреком сказал он, – подойди к молодому господину и поздоровайся.

Поднявшись, Грис подошел к мальчику и протянул ему руку. Никак не реагируя, тот стоял на месте как вкопанный и глядел мимо него. Грис протянул руку и коснулся его, но рука его не ощутила прикосновения, а прошла в пустоту. Он обернулся.

– Не пугайся, – успокоил его командир. – Это всего лишь образ. Изображение, запечатленное лазерными лучами на кристалле.

– Голография!– вспомнил Грис.

Вергойн пожал плечами.

– Возможно, это называется и так. Мы это зовем образами. И таков был некогда образ воспитанника отдельного гвардейского корпуса «Сердце Отчизны».

Следующая голограмма представляла того же мальчика, но двумя или тремя годами старше. Он был одет в черный мундир, увешанный аксельбантами, звездами и атласными лентами.

– Стажер личной охраны царевича Миловида, – прокомментировал Вергойн.

Следующее изображение было похоже на что угодно, кроме человека. Больше всего это смахивало на водолазный скафандр, который применялся для самых больших глубин. Он был изготовлен из металла, отполированного до зеркальной гладкости. Передние конечности, похожие на гигантские крабьи клешни, были прижаты к яйцеобразному корпусу, нижняя часть которого завершалась оперением, наподобие ракетного.

– А это – Рыцарь Плазменного Шара, Магистр Гразера, победитель двадцати восьми турниров, имеющий двадцать шесть побед, две ничьих и ни одного поражения… То был мой звездный час, – вздохнув заключил Вергойн.

Следующий за этим образ изображал его же, но одетого в лохмотья, с массивными колодками на шее, ногах и руках. Тело его было изранено, ссадины сочились темнофиолетовой кровью.

– Государственный преступник номер один! – с горестным смешком промолвил командор. – Приговорен к распылению на атомы с абсолютным и вековечным забвением.

– Вы что нибудь э-э-э… натворили? – робко поинтересовался Грис. – Ну… я имею в виду, нарушили какой-нибудь закон?

– Да, – кивнул Вергойн и отложил прибор передачи изображения. – Я нарушил главный и единственный закон нашего славного общества – я начал думать. И случайно додумался до способа, благодаря которому можно было бы значительно улучшить жизнь нашего народа. Причем жизнь не только людей с голубой кровью, но и многих других созданий, которые ничуть не виновны в том, что их кровь имеет красный, зеленый, желтый и черный цвета.

«Интересно, он говорит правду или…» – подумал Грис.

«Да, он не лжет, – моментально телепортировал Пшук, – но чего-то он не договаривает. Кажется, ты ему для чего-то нужен…"

– Странно все это… – вслух сказал Грис. – Почему у вас такое отсталое государство? Все эти цари, короли… У вас так хорошо развита техника, для чего вам все эти дополнительные принцы и рыцари? Мы – так давно своих рыцарей и дворян прогнали. На нашей планете почти во всех странах республики. А правят не цари, а парламенты или президенты.

– Вот как? – удивился Вергойн. – И что же, все эти республики живут между собой в вечной дружбе и никогда не воюют? И никто никого не угнетает?

Грис покраснел. Ему было неудобно признаться, что и на его планете тоже не все гладко.

– Вот и в нашей стране были периоды, когда она была раздроблена на массу независимых княжеств, республик до тех пор, пока одна страна не подмяла под себя все остальные. Тогда-то и воцарился прочный и нерушимый «мир»… – с иронией заключил он.

– Да, мир! – со вздохом заключил он после некоторой паузы. – Но что это был за мир? Мир, в котором одни угнетают других, мир, вооруженный до зубов, мир, живущий в вечном ожидании войны…

– У нас тоже богатые угнетали бедных! – воскликнул Грис. – Но тогда в нашей стране произошла революция и мы свергли царя!

– Видишь ли, – мягко объяснил Вергойн. – Наши богачи вовремя сообразили, как можно одурачить народ. Они объявили родную планету Милитарию в опасности и произвели тотальную мобилизацию. С той поры вся страна от мала до велика была загнана в окопы, заводы переведены на производство оружия, фабрики стали выпускать лишь обмундирование, не стало господ и слуг, остались лишь солдаты и офицеры. Но для того, чтобы наше царство могло существовать, оно вынуждено расширять ареал своего обитания за счет так называемых инопланетных «чудовищ», то есть всех диких, разумных, полуразумных и вовсе неразумных тварей, которые имеют несчастье жить с нами по соседству. Вот я и подумал: а разве они не имеют права на существование? Трумбо, зайди сюда! – крикнул он.

На пороге кабинета показался давешний мастодонт с боевой лейкой на шее.

– Вот скажем, это примечательное создание – разве не прекрасно? Правда, на вид он слегка диковат, но, поверь мне, на своей родине он считается неплохим композитором. Впрочем, их музыка может показаться нам странноватой и даже страшноватой… спой-ка нам, Трумбо!