Читать книгу: «Дубликат. Побег из клетки обмана»
1. Согласно законам
Телла
3 марта 68г.
– Сколько можно повторять, чтобы ты заводила будильник!
Послышался звук отодвинутых штор, свет ударил в лицо и я невольно зажмурилась.
– Телла! – воскликнула мама, потом еще что-то проворчала, выждала небольшую паузу и добавила уже чуть сдержаннее. – С днем рождения!
– Ты как всегда щедра на нежности, – пробубнила я, зарываясь в одеяло и подушки.
Уснуть мне удалось только к утру. Нервная дрожь, что вколачивала меня в простыню ночью, отступила, уступив место сну.
– Хорошо бы ты позволила прогулять школу, – с надеждой проговорила я.
– Ты в своем уме? Это выпускной год!
– Это значит, да, но только сегодня?
– Это значит, нет, никаких прогулов! Подарки ты получишь вечером, за праздничным ужином, – она поцеловала меня в щеку и стянула одеяло, – одевайся, завтрак уже готов. Через час поедешь с отцом в лабораторию, потом он отвезет тебя в школу.
Я вмиг проснулась. Последние две недели я только и думала о чертовом анализе крови. Успокаивала себя, готовилась к нему морально, но как можно быть к этому готовой?
Тете Лис скоро тридцать и она все еще не скрепила себя брачной печатью. Отец считает, что она позорит род основателей, оттягивая время до тридцатого дня рождения, кандидат на запечатление с ней только один и независимо от ее желания она выйдет замуж за Тома Фестона.
Удивительно, но их совместимость равна девяноста семи процентам, это самый высокий результат со времен переселения на Дубликат.
Теперь пришло и моё время.
Чистая кровь – девиз Дубликата. Все, кто, когда то сюда перебрался, родился здесь и вырос, да и те, кто все еще изредка прилетает на нашу планету, в обязательном порядке сдают кровь для анализа. Он предоставляет всю информацию о заболеваниях и мутациях в генах человека. Потом на основе этих данных система подбирает пару, с которой следует запечатлеться. Обычно тест делается в четырнадцать (это не касается новоприбывших), с этого возраста при желании можно получить и печать. До сорока позволено иметь детей, после – женщины хирургическим путем лишаются этой возможности.
Важно до тридцати запечатлеться, это прописано в законах Зовра. Если в Чистом списке нет кандидата с совместимостью выше восьмидесяти пяти процентов, или он останется пустым до тридцатилетия – разрешено связать свою жизнь с партнером с такими же характеристиками, только вот детей подобным семьям иметь не позволено.
Если не устраивает выбор, путь один – Земля. Законы общины жестоки, как и суд основателей. Земля – ссылка для нарушителей. А, как известно жизнь там – сродни аду. Папа говорит, что человек, рожденный на Дубликате, не выдержит и двух вдохов на Земле, хотя, откуда ему знать…
– Телла? – голос мамы вывел меня из размышлений, ее лицо выражало беспокойство.
– Все в порядке, – спустила ноги с кровати, пытаясь нащупать тапочки, – просто немного волнуюсь, – я невольно задрожала, и она взяла меня за руки, – что если я тоже не захочу, запечатлеться, с человеком, которого выдаст тест?
На самом деле я уже все для себя решила, но мне была интересна реакция матери.
Вероятность того, что в белом списке окажется парень, который может понравиться, равняется нулю, поэтому если такового не окажется, я однозначно пойду по стопам тети.
– Не стоит переживать по этому поводу. Тебе всего четырнадцать! Я уверена, что будет немало совместимых с тобой прекрасных молодых людей. К тому же каждый месяц сюда прилетают с десяток землян, и списки Чистой крови постоянно растут. Тебе обязательно кто ни будь, приглянется, и вы закрепите узы брачной печатью тогда, когда оба будете к этому готовы, – проговорила мама, сжимая мои пальцы.
– Почему же тогда список Лис не пополнился? Она считает, что доктор Фестон намеренно фальсифицировал результаты, чтобы она «досталась» его сыну.
Мне не раз доводилось слышать обрывки семейных скандалов относительно запечатления тети. Многие ее домыслы казались безумными, но то, что главный генетик мог изменить результаты, кажется вполне реальным.
– В точности лабораторных результатов я уверена. К тому же у Томаса вполне приличный список кандидаток. – Мама немного помолчала, потом посмотрела в окно, и без видимого желания продолжила. – Когда Том прошел тест, Фестоны не были в восторге от того, что в списке оказалась Лис. Несмотря на то, что анализ показал самый высокий процент совместимости, Мирт пытался убедить сына выбрать другую девушку. И на то были причины. Лис открыто обвиняла доктора в том, что он просто подтасовывает данные ее списка, поэтому он пуст.
– Но она же не просто так это решила?! – вступилась я за Лис. – Ее случай не единичный. Анна получила печать брака только в прошлом году. Она ждала двеннадцать лет. Бабушка Фрея говорила, что уже не надеется увидеть ее счастливой. Но произошло чудо, и в жизни тети появился Джо.
– И я знаю еще немало случаев, когда подростки после прохождения теста видят пустой список, – мама глухо перебила меня, – Лис очень импульсивна и слишком самоуверенна.
В четырнадцать она не сомневалась в том, что в ее списке будет с десяток имен и наверняка половина будет с процентом выше восьмидесяти пяти. Увидев пустой список, она растерялась, но решила, что достойных пока нет. Но прошел год, другой и она стала терять терпение.
В новогоднюю ночь пятьдесят восьмого года, что мы праздновали семьями, перепив бренди Лис, решила обсудить это с Фестонами на глазах у всех. Она открыто обвинила доктора Мирта в том, что он чистит ее список. Тогда вмешался Элер и эту тему больше никто не поднимал.
Какого же было удивление основателей, когда в феврале тест на совместимость соединил ее и Томаса. Лис естественно отказала Фестону, окончательно убедившись в своих предположениях. А Том не терпел отказов.
С тех пор ничего не поменялось. Список Лис Варт все еще несет только одно имя, а младший из Фестонов смело отклоняет все предложения отца выбрать другую девушку. Томас ждет ноября. Лис не сможет ему отказать, иначе, ей не избежать полета на Землю.
– Так, значит, никакой фальсификации нет? И Фестоны…
– Не горят желанием видеть Лис в качестве супруги Томаса. По крайней мере, после выходки Лис. Хотя не буду скрывать, этот брак объединил бы наши семьи и укрепил власть основателей, – вновь перебила мама.
Она начинала злиться. Ее милое лицо исказила недовольная гримаса, зеленые глаза полыхнули огнем, предупреждая, что разговор должен быть окончен.
– Тетю тоже можно понять, – не унималась я, – Фестон ужасен. На Дубликате не найти еще одного такого же психа. Она его боится, я думаю. У него взгляд убийцы.
– Твоей тете не свойственно бояться, это все ее капризы. Что до Томаса, он искатель и один из лучших. Территория за стенами пока не изучена, а Фестон младший единственный кто ходит на одиночные вылазки. Неизвестно какие опасности там ждут, и что ему удалось испытать.
– Но Тим, Коул и другие ребята даже близко не ведут себя так… по зверски.
– Телла, с днем рождения! – в комнату влетела Лис, без стука, впрочем, как обычно. Она словно ураган схватила меня в охапку и закрутила вихрем, – желаю тебе счастья и удачного теста!
– Ты меня задушишь!– своим порывов она выбила из меня весь воздух. – Спасибо, – выдохнула я, когда она ослабила хватку.
– Почему ты еще не готова? Сегодня такой важный день! Я поеду с тобой! Не смотри так, давай уже собирайся, – залепетала она, одновременна таща меня к шкафу с одеждой.
Она прекрасна! Хотела бы я быть такой ж. Тетя смела, горда, всегда знает, что хочет, ненавидит лицемерие и ложь. Ее острый язык режет словно лезвие, а дерзкий взгляд всегда готов встретить любой натиск. У нее смуглая кожа, черные густые волосы, большие голубые глаза и пухлые губы. Высокая, стройная, эффектная. Уверена, что не только Томас ее хочет. Но «повезло» именно ему. Или… не повезло Лис.
Убедив тетю, что буду чувствовать себя достаточно празднично в изумрудном трикотажном платье, я переоделась, сделала высокий хвост, и мы спустились в столовую.
Дверь папиного кабинета была открыта. Отец был взволнован и что-то быстро писал. Услышав наши шаги, он поднял голову, кивнул толи нам, толи самому себе и вновь склонился к бумаге. Ему свойственно такое поведение. Он постоянно в делах. Решает вопросы общины.
Семья Варт несет ответственность за продовольствие, а проблем довольно много, в основном из-за нехватки питьевой воды. Папа постоянно пропадает в Доме Советов, впрочем, как и мама.
Тетя считает, что она слишком вникает в дела общины вместо того, чтобы вести быт, а отец в этом ей потакает. Поэтому у меня нет ни братьев, ни сестер. «Сиция должна была родиться парнем, – говорил дедушка Леон, тем самым поддерживая Лис, – в ней есть этакий стержень. Сила духа. Ее холодный разум как никогда, кстати, на Советах». И, к сожалению, это правда. Иногда, кажется, если бы законы Зовра не акцентировали внимание на рождении детей, вряд ли она подарила бы мне жизнь.
Лис и мама ушли на кухню, бабушка Мира сидела в кресле у камина и делала вид, что читает старый потрепанный томик Маргарет Митчел. Я подошла к ней со спины, обняла за плечи, и она вздрогнула.
Когда наши глаза встретились, мне показала, что я увидела в них грусть и сожаление, но это была секунда. Бабуля быстро взяла себя в руки и проговорила как всегда сдержанно и холодно.
– С Днем Рождения. Подарки вечером, за праздничным ужином и все в этом роде! – Она сжала губы в тонкую полоску, потом, наконец, выдохнула и сказала значительно мягче. – Прости.
– Что ж, спасибо. Ты всю ночь придумывала конкурсы к празднику? Или не могла определиться с подарком? Папа, судя по всему, сочиняет тост, – иронизировала я. – Забей, бабуль, не нужно быть очень взрослой, чтобы понять, что что-то стряслось. Хочу заметить, мама совершенно спокойна. А если она спокойна, значит все решаемо, – я улыбнулась.
Лицо Миры ничего не выражало. У нее практически полностью отсутствовали эмоции. Она с минуту смотрела на мою улыбающуюся физиономию, от чего я почувствовала себя полной идиоткой.
– Сегодня ты сдашь кровь на совместимость, волнуешься? – ее тон вогнал меня в холодный ужас.
«Волнуюсь, черт возьми, я дико волнуюсь! А вы постоянно мне об этом напоминаете» – проглотила я, и хотела было уже сесть в кресло напротив, когда мама и Лис принесли завтрак.
– Пора за стол, – отчеканила бабушка, не дав мне ответить, – опять омлет.
Она так громко фыркнула, что я невольно сжалась, предчувствуя утреннюю перепалку.
– Раз уж тебе все равно не спалось, могла бы приготовить, что ни будь более изысканное. Где находится кухня, ты прекрасно знаешь, – съязвила мама в ответ.
– А чем плох омлет? М-м-м, – протянул подошедший папа, вдыхая аромат, – тем более с ветчиной и сыром. С днем рождения, родная!
Он крепко обнял меня, поцеловал в голову и уселся за стол как то слишком быстро. Его движения были скорыми и резкими.
Я застыла, положив ладони на спинку стула.
Не скажу, что я очень проницательна, но папино «м-м-м» включило во мне тревожный маяк. Что-то здесь не так… Он никогда не встревает в подобные утренние недовольства. Отец молча садится за стол, завтракает и уходит, иногда не посчитав нужным даже попрощаться.
– Телла, садись, ты сегодня очень задумчива, – заметила мама, отодвигая мне стул и похлопывая по обивке, – все пройдет хорошо, не волнуйся.
– К-х-м, к-х-м, моей дочери не о чем волноваться, – папа прочистил горло и заговорил быстро, прерывая мои размышления.
Я озадаченно посмотрела на тетю, которая тоже все еще стояла, удивленно приподняв правую бровь и скривив губы.
Мы перекинулись взглядами и одновременно уселись.
– Рад, что ты вызвалась с нами, – продолжил отец, на этот раз, обращаясь лично к Лис, – думаю, это правильно.
– Мне все равно, что ты думаешь.
Тетя говорила спокойно, медленно подбирая ножом омлет.
– Не стоит дерзить брату, не забывайся!
– Ну что вы, маменька, ни в коем случае. – Лис язвительно улыбнулась и притворно приложила левую ладонь к сердцу. Мира побагровела от ярости, но промолчала. – Давайте быстрей закончим с этим цирком, я не успела поесть, а меня уже тошнит, – продолжила тетя, сменив тон, – выкладывай братец, что-за бредовая идея пришла в этот раз в твою тупую голову?!
Глаза отца сузились от злости, когда он посмотрел на нее.
Лис, словно потеряв интерес к разговору, медленно и с озорством ковыряла вилкой омлет. О, великий провокатор. Я думала, папа вот-вот взорвется, но, не увидев в ней ни малейших эмоций, он обратился ко мне.
– Мы выберем тебе пару прямо сегодня.
–Что??? – мы с тетей вскрикнули одновременно.
– Ростан, – мама говорила спокойно, словно проводила беседу с нашкодившим мальчишкой, – ты серьезно пытаешься таким образом вразумить сестру? Сегодня твоя ирония льет через край.
В горле застрял ком, я невидящими глазами уставилась на папу.
– Нет Сиция, это не попытка встряхнуть Лис. С ней, если можно это так назвать, практически все кончено. Если она не даст согласие Тому на печать, то улетит на Землю, – жестко отрезал отец, – что касается Теллы – буквально вчера Совет основателей решил, что если в день четырнадцатилетия тест выявит кандидатов выше шкалы допустимости, детей с наибольшим процентом необходимо будет немедленно обручить и запечатлеть в течение полугода. Исключение – отсутствие списка или шкала ниже нормы.
– Какое к черту решение, ты что несешь?
Лис вскочила и уперлась руками об стол. От ее резких движений стул тут же опрокинулся, ее красивое лицо пылало огнем, казалось, что она сейчас начнет плеваться пламенем.
Папа уверенно встретил ее взгляд, легко улыбнулся и кивнул, подтверждая свои слова.
Прошло с полминуты полной тишины. Это сон, да, точно! Это просто сон! Мне часто снится, что ни будь невероятное: люди за стеной общины, иногда обычные, совсем как мы, иногда уродливые, как на рисунках Торка которые стащила тетя из его искательской сумки. Иногда во сне папа говорит непонятные вещи, и потом я долго переспрашиваю, то приснилось мне или это была явь. Сон, это сон! Только вот уже пора просыпаться!
Я аккуратно встала из-за стола, словно он был хрустальным, как бокалы, которые мы вытаскиваем из серванта по праздникам, нужно умыться, снять наваждение и проснуться.
– Сиция, какого дьявола ты молчишь?! – заревела Лис, словно хищница, и я остановилась. – Открой свой рот и вставь хоть слово!
Тишина. Нет, это не сон! Лис дышала, словно быстрее всех пробежала стометровку и сейчас буквально задыхалась.
– Сиция! Язык проглотила?! Ты же знала об этом! Если хоть один из членов Совета выступит «против», изменения не будут одобрены!
– Ростан, – мама проговорила еле слышно, уставившись в тарелку. Лис буравила ее глазами, когда та обратилась к отцу, и две пары глаз теперь устремились на него, – ты же не мог так поступить? Как ты посмел дать мое согласие?
– Ты вчера не присутствовала на Совете, поэтому я воспользовался правом единого семейного решения. Все согласно нашему с тобой соглашению «глас моего мужа – мой глас» и наоборот. – Отец наморщил лоб и продолжил, словно кого-то интересовали подробности этого скотства. – Все случилось неожиданно. Мы обсуждали чистокровных… Как известно, многие тянут время с запечатлением. И так уж вышло, что мне пришла в голову эта идея. Все остальные члены Совета основателей меня поддержали.
Мама все еще буравила отца взглядом, потом аккуратно отделила кусочек ветчины и наколола его на вилку.
– Еще раз, позволишь себе подобную спонтанную идею Ростан, и я нанижу тебя на вилку, как эту ветчину! Или может она и вовсе не была спонтанной, а? – мама уставилась на бабушку. – Вы же это вместе продумали, не так ли? Вам следовало изначально обсудить этот вопрос со мной!
– Тебя в серьез волнует только тот факт, что мой братец не посоветовался с тобой?! Нужно собрать Совет и объявить, что ты была не в курсе подобного решения, что ты «против»!
– Это могла сделать и ты, сестра, если бы не вышла из Совета, – папа ухмыльнулся, – твой голос мог стать решающим.
Лис посмотрела на него с отвращением.
Что до меня, я наблюдала за этой картиной не в силах вставить ни слова. Когда мне стало нечем дышать, я поняла, что давлюсь безмолвными слезами.
Я верила в то, у меня будет время. Год, два, пять, десять, неважно, но оно будет. Возможно, даже у меня появятся чувства к одному из кандидатов. Со временем все меняется. Если же этого не произойдет, я последую примеру тети и оттяну время до тридцати. А что теперь? Что? Отец одним предложением похоронил мои надежды. А мама… Она же должна стоять за меня. Должна, но не стала.
– Не-е-е-е-т… – я закричала, сгибаясь пополам. Кричала, пока не закончился воздух в легких.
Казалось, что сейчас разлетится вся фарфоровая посуда. Я кричала от безысходности, от боли которую причинили мне самые дорогие люди, кричала, но никто из них так и не произнес ни слова. Не подошел, не обнял, не сказал, что все это злая шутка или розыгрыш.
Я отдышалась, выпрямилась, разгладила платье вдоль линии бедер, повернулась к столу и села. Не хочу думать ни о чем. Не сейчас. Странно, но голова вдруг стала легкой. Кричать больше не хотелось, как впрочем, и есть.
Лис тихонько хихикнула, потом чуть громче засмеялась, а через минуту ее звонкий, неистовый смех наполнил столовую.
– Вы сумасшедшие, вы су-ма-сшед-ши-е! Я сомневалась в умственных способностях Роса, порой задавалась вопросом, почему ты за него вышла, Сиция, он же дебил, а твой список был вполне приличным! Но постепенно пришло понимание. Тебе нужна власть. Тебе нравится управлять, и принимать значимые для общины решения. В моих глазах ты такая же умалишенная, как и твой муж. Вы оба испытываете только одну безграничную любовь, к власти. Иначе твой взгляд выражал бы не обиду, а непонимание и стремление найти выход.
– Это было необходимо! – заверил отец скорее себя, чем нас.
Мама же продолжала молчать. Что говорило о правильных выводах Лис.
– Варты теряют влияние. Я должен был вернуть нашей фамилии статус жестких, законопослушных, уверенных и непоколебимых основателей. Вернуть сестра, потому, что именно ты начала тянуть нас всех на дно, когда воспротивилась своему запечатлению, хотя должна была благодарить небеса, за то, что через шесть долгих лет система выявила кандидата. Единственного. А что сделала ты? – его голос сорвался на гневный крик, – ты отказала Тому Фестону, а Фестоны, дорогуша, являются основателями, одними из четырех. Это плевок в лицо общины. Законы Зовра нужно соблюдать всем, включая нас!
– Ах так это было необходимо?! Странно, ведь я не нарушала закон! В этом же Своде написано «до тридцати». Мне нет тридцати, и еще есть время.
– Его уже практически нет, Лис. Ты десять лет отказывала Томасу. Люди возмущены, они считают, что основатели возомнили себя особенными. Свод Законов ни чем не отделяет нас от остальных.
– Я прочитала его от корки до корки! Нужно было внимательнее писать эту книжку с правилами шестьдесят восемь лет назад, а не отыгрываться на своем ребенке сейчас, заметив ошибку допущенную праотцами! У меня впереди восемь месяцев, а у Теллы получается, нет ни времени, ни выбора вообще, и все благодаря тебе, – тетя тоже перешла на крик.
– У тебя его тоже нет, дура! Ты десять лет ждала очереди?! – вступилась за сына бабушка. – У тебя дорогая уже появились подражатели! Две девушки и молодой человек отказались от выбора из списка. Девушки с восторгом, у них такая же решимость «как у Лис Варт», а молодой человек с вызовом, потому, что он ничем не хуже дочери основателя. Хорошо если им вправят мозги родители, и они хотя бы начнут рассматривать кандидатов, а если нет?! Волна негодования и новых отказников разрушит наше общество! Закон требовалось доработать, и это спровоцировала ты!
Я все еще смотрела сквозь родителей, еле дыша и, кажется не моргая. Скупая слеза тихо сползла по щеке, оставляя маленькую соленую дорожку, которая, высыхая, тут же стягивала кожу.
Уже через пару часов я узнаю, кому будет принадлежать моя жизнь. Может молодому электромеханику, чья мастерская находится через два дома, за углом. Я так и не запомнила его имя. Лис говорила, что ему восемнадцать и его список все еще пуст. Он мне нравится, добр и хорош собой.
А что если это будет кто-то из шайки Томаса? Нет. Нельзя допускать подобных мыслей. Среди его окружения нет ни одного адекватного парня. К тому же половина уже запечатлена, а кто-то обручен.
Не знаю, сколько времени мы просидели в полной тишине. Никто из нас не решался ее нарушить.
Я дрожащими руками отодвинула так и не тронутый завтрак.
– Что ж, – мой голос дрожал, как и все мое тело. Я с трудом узнавала свой щебет, кажется, сорвала голос, – думаю нам пора. Нет смысла тянуть время, если все уже решено.
– Телла…
– Не стоит отец. Сегодня было уже слишком много сказано, а день только начался. Спасибо, за поздравления, подарок…
Я слегка склонила голову, выдавила улыбку и вышла из-за стола.
Поднялась к себе и разделила слезы и свое несчастье с подушкой.
Я выплачу их здесь и сейчас. Пусть это будут последние слезы. Нельзя, чтобы кто-то увидел во мне трусливую, жалкую и затравленную девочку.
Я забуду, что мечтала о свободе, пусть и не долгой, о любви, хотя о ней следовало даже не мечтать. Если мои родители не питают ее ко мне, то, чего можно ждать от человека, которого как и меня огорошат новостью о внезапном изменении в законах.
Нельзя показывать слабость, кем бы ни был человек, с которым я запечатлюсь.
Помню, как Лис кричала папе, что Мирт избивает Йорин.
– Она виновата сама. Супруга должна быть поддержкой и опорой, а Йорин вечно мямлит себе под нос. Удивлен, что лаборатория выкинула именно ее имя в единственные кандидаты Фестону. Ему нужна сильная женщина, а не эта тряпка.
Тогда я и поняла страх тети. Яблоко от яблони как говорится. Тем не менее, теперь я сделала из этого вывод, нельзя быть мямлей и тряпкой – раздавят.
Смахнула слезы, подошла к зеркалу и поняла, что следует умыться. Не стоит спускаться в таком виде. Никаких слез, никаких эмоций.
Умылась, причесала свои непослушные каштановые пряди, которые неаккуратно торчали в хвосте, и попыталась улыбнуться. Попытка не увенчалась успехом, мой рваный оскал прервали внезапно выступившие слезы. Так не пойдет. Открыла окно, позволила ветру вновь растрепать волосы, постаяла минут пять у открытых ставней. Хорошо, так значительно лучше. Прохладный весенний воздух быстро привел меня в чувства. Я вновь умылась и решила больше не улыбаться. Никогда.
***
До лаборатории мы ехали молча. Мне нужно было успокоиться.
Я закрыла глаза и включила воображение – так было проще спрятаться от реальности (сколько себя помню, всегда так делала, когда меня что-то огорчало), и представила, что смотрю на чужую жизнь, на представление в театре, или читаю очень захватывающую книгу. Так проще и легче. Герои театра и книг – всегда сильные духом и ни что не может их сломить.
А мой герой, герой ли вообще?
Электромобиль полз по каменной дороге бесшумно. Отец сегодня ехал медленнее обычного, видимо пытался дать мне время на осознание и смирение. Первое пришло ко мне еще дома, в столовой, когда я поняла, что все уже решено и мои слезы ничего не изменят. А вот второе я никогда не приму. Даже если вселенная сжалиться надо мной, и мне повезет с кандидатом, все равно не смирюсь с предательством самых дорогих и близких людей.
Когда я открыла глаза, мы уже свернули на раскатанную подъездную дорожку лаборатории «Чистая кровь». Здание большое, светлое в один этаж. Оно настолько длинное, что занимает почти половину улицы. Кто-то из одноклассников говорил, что восточные ворота находится прямо в здании лаборатории. Возможно.
Я была здесь всего раз, с Лис. Она забирала меня из школы, и мы решили зайти по пути в лабораторию, что бы поинтересоваться ее списком. Это было пять лет назад.
Я сидела на скамейке у кабинета восемнадцать. Тети долго не было, я слышала, как она ругалась с молодым лаборантом, который сдержанно отвечал на все ее вопросы и колкости.
Устав слушать я решила прогуляться по коридору.
Меня тогда так поразило это огромное здание. Часть выделена на больничное крыло. Правда, ни пациентов, ни людей в белых халатах практически не было, только кабинеты с номерами, или палаты. Сейчас уже не важно. Не помню, как вернулась обратно. В какой-то момент я очнулась у того же кабинета, рядом стояла Лис, доктор Фестон и его сын. Грязный и злой, с неистово синими глазами полными обжигающей злобы, его пепельно белые волосы покрывала застывшая красноватая грязь или глина.
Тетя сжимала мое плечо небольшим белым лоскутом.
– Как это понимать, доктор Фестон? Телла ребенок!
– И ты должна за нее отвечать! Какого черта она носится по коридору без присмотра?!
Мирт был очень зол. И я невольно съежилась от его грубых замечаний.
– Что же она увидела в этих холеных белых стенах, раз вы подвергли ее… этому.
– Ребята вернулись не совсем целыми и невредимыми. Хочешь, чтобы у нее была детская травма?
– Детская травма ей в любом случае обеспечена. Выражение лица вашего сына настолько омерзительно, что Теллу после увиденного придется записать к психологу. – Тетя презрительно посмотрела на Тома.
– Мой сын станет твоим мужем, Лис. Хотим мы этого или нет. Оскорбления здесь не уместны. – Жестко отрезал доктор. – Вам пора. И больше не смей таскать с собой ребенка в лабораторию.
Лис убрала лоскут. Под ним оказалась небольшая опухшая шишечка на коже.
– Не помню, как меня укусил комар, – удивленно пролепетала я, когда мы шли домой.
– Тебе поставили витамины.
– Куда?
– В руку, небольшой укол, – спешно ответила Лис.
– Я не помню, – я хлопала глазами и пыталась вспомнить, в какой момент это произошло. – Совсем не больно. Мне теперь можно не есть фрукты?
– Ты просто изначально сильно испугалась, поэтому твоя память стерла это воспоминание. Но фрукты все равно есть придется.
Лис не смотрела на меня. Она шла домой, погруженная в свои мысли и только изредка отвечала на мои повторяющиеся вопросы.
– Папа говорит, что у меня криптомнезия. Я поэтому не помню витаминный укол? – я вновь подняла глаза на тетю.
– Что? Криптомнезия? Когда он такое говорил? – она остановилась.
– Несколько дней назад, мне приснилось, что папа вернулся с лаборатории весь в крови. Он ушел наверх, а я вошла в кабинет дедушки и нашла фотографии женщины. Она тоже была вся в крови! Вся в ранах с огромным рваным животом! Это был кошмар тетя, жуткий кошмар. Мне показалось, что это была ты, что это женщина ты, Лис! – я крепче сжала ее руку. – Но потом я, наконец, проснулась, мама и папа были рядом. Они сидели на моей постели, обнимали меня и кошмар отступил. Тогда папа и сказал что у меня криптомнезия. Я записала, а потом запомнила это слово. У Майи тоже так бывает.
– У Майи значит, – тетя задумалась, а потом снова потащила меня в сторону дома. – Нет, Телла. То, что ты забыла витаминный укол можно назвать жамевю.
– У меня жамевю? Надо записать.
– Не надо. Ты просто забыла от того, что очень сильно испугалась.
– Жамевю…
***
Ноги были ватными, когда я выходила из машины. Тетя подбежала ко мне, взяла под руку, и мы уже было последовали за отцом, когда она развернула меня к себе, заглянула в мои зеленые глаза и прошептала.
– Ничего не бойся. Веди себя достойно, стойко и уверенно. Я с тобой. Нельзя показывать слабость. После того как выявиться список и отец выберет кандидата, будем определять дальнейшие действия. Ты меня поняла?
– Да.
Папа уже входил в белую дверь, в бесконечно длинные белые коридоры. Я медленно вдохнула и выдохнула, пытаясь унять нервную дрожь. Подставила локоть тете и мы шагнули за ним.
Коридоры лаборатории совсем не изменились за последние пять лет. Все такие же светлые. Кое-где электричество нестабильное, люминесцентные лампы, словно поддразнивая меня, дрожали в такт моему телу. Мы прошли несколько пронумерованных кабинетов.
– Войдешь? – обратился отец к Лис, когда мы проходили мимо восемнадцатого кабинета,– ну-у-у, вдруг произошло чудо, и твой принц спустился на Дубликат, парящий на облаке любви и нетерпения.
Она промолчала, даже бровью не повела, прошагала мимо. Далось ей это с большим трудом, не сомневаюсь.
Мы прошли еще несколько дверей, под цифрой двадцать шесть висела табличка Лаборатория «Чистая кровь». Мы вошли вовнутрь.
Йорин Фестон склонилась над молодой девушкой, которая что-то вносила в компьютер. В другой день я бы очень удивилась, потому, что компьютер это очень редкая вещь, но не сегодня. Сегодня мои мысли были только о тесте на совместимость.
– Телла, милая, – Йорин подошла, нежно обняла меня за плечи и тихо прошептала, – мне так жаль…
Ее голос тихий и размеренный, с толикой сочувствия. Она всегда мила и добра. Когда я была маленькой, мне казалось что Йорин фея, которая прилетела из сказочных стран, чтобы посмотреть на жителей Зовра, и не смогла найти дорогу назад.
Робость этой женщины не позволяла Лис выговорить все, что она думала об их с Миртом сыне.
– Это не ее вина,– говорила она, – ей «повезло» запечатлеться с таким монстром как Фестон, сын полная его копия.
Видимо она знала, о чем говорит, явно не о внешности. Фестон старший высокий русый мужчина, с большим носом, грубыми чертами лица и карими глазами. Я никогда не видела, как он улыбается. Йорин – пепельная блондинка с огромными синими глазами и прямым носом. Ее круглое лицо всегда бледное, а нюдовая помада на ее тонких губах подчеркивает ее естественность. Том, безусловно, перенял ее черты внешности, но вот характер достался ему отцовский.
– Спасибо, наверное. И где же жертвенный камень, или кровать, или что там еще? Куда мне нужно лечь?
Мне показалось или я несколько раз заикнулась.
– Для начала давай мы попросим твоих родных выйти, – Йорин обратилась к папе и Лис.
– Рос, проваливай! Йорин, меня можешь не просить об этом, я останусь вместе с племянницей. – Увидев, как она с удивлением приподняла брови, и хотела было уже, что-то сказать, Лис в спешке продолжила, параллельно выталкивая папу из кабинета. – Не настаивай. Прошу. Она очень волнуется. Сегодня все ее мечты и надежды разбились вдребезги. Прошу, Йорин…
– Но Мирт не позволяет…
– Позволь, – голос отца, сухой, сдержанный.
– Хорошо, – сдавшись, проговорила доктор.
Как только Лис закрыла дверь за папой, Йорин подошла к кушетке, которая находилась у стены с какой-то странной овальной выбоиной. Меня била неистовая дрожь, даже и не поняла, как ноги донесли меня сюда. Лежала на спине, вытянув руки вдоль туловища, и старалась совладать с собой и выровнять дыхание. Лис встала за спиной доктора и мрачно оглядывала комнату, потом подошла к молодой медсестре и что-то у нее тихо спросила. Та ответила. Тетя сказала еще что-то, взяв ее за локоть, словно помогая подняться, и девушка встала, покинула кабинет.
