Читать книгу: «Котелок Историй»

Шрифт:

Иллюстратор Ксюша Виэлди

Дизайнер обложки Ксюша Виэлди

ISBN 978-5-0055-0333-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОТ АВТОРА

Здравствуйте, уважаемые читатели! Если вы держите в руках эту книгу, значит, по каким-то причинам выбрали меня как автора, за что вам безмерно благодарна!

Это первая моя книга. В неё вошли короткие рассказы, миниатюры и немного тёплых личных воспоминаний (совсем чуть-чуть, не пугайтесь). Истории никак не связаны между собой и могут быть прочитаны в любом удобном порядке. Котелок – зачерпнул и съел, то есть прочитал :)

Книга для тех, кто в суете сумасшедшего расписания наших будней выкроил пару минут, чтобы получить заряд новых эмоций, улыбнуться или слегка погрустить. Рассказы короткие, и у вас вполне хватит времени их прочитать, пока едете в электричке, метро или автобусе. Книга поможет отвлечься от своих забот и погрузиться ненадолго в другой мир.

Желаю приятного прочтения!

Котелок историй. Рассказы

Вита

Мы встретились случайно в раздевалке спортклуба. Она сильно изменилась, похудела. Сменила рыжий хвостик на выцветший под натурала блондинистый боб. Слегка впавшие щеки и странные глаза. Загнанные, мечущиеся. Глаза человека, который живет в невообразимой для себя ситуации. Словно со стороны.

Мы обнялись, поцеловались. Дежурные вопросы. Дежурные ответы. «Как дети?!» – спросила ее. Она дернулась, как от удара. «Дети с папой». И тут словно прорвало. Она говорила, говорила. В раздевалку входили и выходили люди. Благо район у нас такой, что по-русски мало кто понимает. Тем более в этом клубе. Говорить можно без опасений быть услышанным посторонним ухом.

Вита рассказала, что дети теперь живут с папой. Она видит их по выходным. Пока так. Мельком глянула в телефон и добавила, что сейчас муж, бывший муж, за ней заедет. Нервно вдохнула, шумно выдохнула воздух и продолжила рассказ.

Детям сейчас пять и восемь. Год назад она встретила мужчину своей мечты. Никогда не думала и представить не могла, что все бросит и уйдет ради мужика. «Он такой, понимаешь, он такой… ну, ты понимаешь!» Я не понимала, но согласно кивала головой.

Они встретились где-то на бизнес-ланче. Из десяти человек она целый час видела и слышала только его. Ланч прошел. Вита на качающихся ногах вышла на воздух. Потом он написал ей имейл. Что-то по поводу маркетинга и дальнейших стратегий. Она ответила. Встретились на кофе на Мэдисон, недалеко от работы.

О чем говорили не помнит. Как приехали в отель? В памяти мелькало только желтое такси и затылок водителя-индуса. Дальше все. Как будто сорвали кожу. Как никогда до этого. «Феникс! Птицу феникс знаешь?! Вот так! Словно я умирала и рождалась много раз!» Она смотрела лихорадочными глазами, ища понимания и поддержки. Я молча кивала головой. Вита выпила залпом полбутылки воды и продолжила.

Они стали встречаться. Он свободен – ни жены, ни детей. Живет в Манхэттене. Не рядом с офисом, конечно, но довольно близко. На ланч ходили каждый день вместе. После работы через день к нему. Прежняя жизнь с мужем и детьми, в которую она ненадолго возвращалась каждый вечер на электричке, стала казаться чем-то инородным.

Муж довольно быстро все понял. Посадил рядом. Затеял разговор. А она… Она словно с цепи сорвалась. Похватала вещи, побросала их виноватыми комками в дорожную сумку и вышла в ночной воздух. Поехала к нему. Он принял. И вроде даже рад. Вроде.

Теперь она всегда там. Возвращается по выходным загород. Гуляет с детьми. Иногда ходит в спортклуб, чтоб размять тело, которое ежесекундно грозит кинуться в истерику.

«А муж, гад, ведет себя так благородно! Лучше б кричал. Лучше б обозвал. Или запретил с детьми. Или сделал хоть что-нибудь не так! А он нет! Говорит, что понимает! Что он может в этом понимать?!» Она заплакала.

Молча погладила ее по руке. Спросила, как они справляются с детьми при нынешнем графике. «Так дети в школе, потом он их забирает или няня. У нас есть приходящая. На пару часов, чтоб покрыть разницу между окончанием занятий и временем, когда он возвращается домой, если возвращается поздно». Всхлипнула.

– А как дальше?

– Не знаю! Я ничего не знаю! – снова зазвенела голосом Вита.

– Тише, тише, – я погладила ее по руке.

Мы вышли на улицу. Восемь часов вечера, а почти светло! Июньский воздух пах обещанием долгого лета, и казалось, что этот душный разговор в раздевалке меркнет, теряет реальность и исчезает в темнеющем небе.

– Ты меня осуждаешь? – спросила она.

– Нет, Вита, нет. Все наладится. Ты просто устала. Поезжай куда-то одна, а? Отдохнешь, придешь в себя и сама поймешь, что дальше делать. Нет сценария правильного для всех. Этот – только твой.

Подъехал муж. Она вдруг вспомнила, что забыла что-то в раздевалке. Неровно подпрыгивая, побежала назад. Я продолжала стоять рядом с раскрытым окном машины. Не уйти и не остаться. Пауза. Он вздохнул. Спросил, как жизнь. Что-то промямлила в ответ. «Поговори с ней!» – вдруг сказал он. «Что мне ей сказать?» – я неловко развела руками. «Скажи пусть возвращается домой!» «Сережа, разве ты хочешь, чтоб она вернулась через силу? Разве хочешь, чтоб жила с тобой и проклинала каждый день? Дай ей время. Она должна сама все решить». Я развернулась и, не дожидаясь ее возвращения, ушла. На душе было грустно и некомфортно.

В десять в дверь позвонили. Вита. Без предупреждения. Так никто не делает уже давно. Значит, совсем плохо.

Пили на кухне красное вино. Ломали пальцами твердые ломтики сыра. Она плакала. Говорила. Плакала. Потом заснула на гостевом диванчике. Бедная сорокалетняя девочка. Какие же мы все, в сущности, дети. Только постаревшие. Завтра будет новый день.

Новогодняя сказка

Маша пришла домой. Скинула сапоги в прихожей, бросила сетку с мандаринами на стол на кухне, засунула бутылку с шампанским в холодильник. Села на табуретку и закурила.

До Нового года оставалось пару часов. Этот Новый год она, по всей видимости, будет отмечать одна. Если вдруг не случится какое-то чудо. А чудо не случится. Маша уже не в том возрасте, чтоб верить в чудеса, которые в ее жизни, конечно, случались, но так давно, что даже вспоминаются с трудом.

Маша задумчиво потушила сигарету, включила чайник и снова села на табурет, прислонившись к стенке. Был в ее жизни муж, но как-то прошел. Был в ее жизни и чужой муж, но тот прошел и подавно. Вроде было все, а ничего не осталось. А ведь еще вполне красивая, еще вполне молодая, ну, во всяком случае, не старая…

С улицы доносился шум начинающегося веселья. «Заведу себе завтра котенка. Оправдаю свой возраст и статус!» – зло и печально подумала Маша. Где-то загрохотали хлопушки. До Нового года оставалось около часа.

Маша вышла на балкон. На балконе справа тоже открылась дверь, появился вполне интересный мужчина. Закурил, посмотрел на нее и улыбнулся: «С Новым годом, девушка!» «Вас также!» – улыбнулась Маша в ответ, но тут на балкон соседа высунулась женская рука. Рука пьяно поводила по волосам мужчины и призывно-капризно сказала: «Сергуня, заходи!» Маша отвернулась. «Хрен тебе, а не чудо!» – сказала сама себе и ушла с балкона.

Без пяти двенадцать. Маша почистила мандарин, открыла шампанское, включила телевизор, под бой курантов быстро и мелко что-то написала на бумажке. Сожгла. Кинула пепел в бокал и выпила. «Дура, как есть дура! Ну, да черт с ним, никто не видит!» – подумала она.

В дверь позвонили. Маша открыла, как всегда, забыв посмотреть в глазок.

– Девушка, – в дверях стоял незнакомый и опять-таки интересный мужчина, – это квартира Лопатиных?

– Нет, они, кажется, живут этажом выше…

– Спасибо, девушка! С праздником!

– И вас…

Маша закрыла дверь. «И снова хрен тебе, а не чудо!» Все сегодня идут не к ней и не с ней. «Ну и подумаешь! Больно надо! Котенка! Заведу котенка! – сказала Маша. – Что я в самом деле?! Никогда особо не парилась по поводу мужиков. Они сами всегда липли, а тут что-то накрыло. Новый год просто. Одна никогда не отмечала, вот и колбасит!» – подытожила Маша и пошла спать.

Рано утром у двери раздался какой-то тихий непонятный скрежет. Маша приоткрыла дверь. На пороге сидел маленький черный котенок с белым пятнышком на щечке. Белой же у окончания левой передней лапкой. На хвостике тоже виднелось маленькое белое пятно. Котенок важно прошел внутрь.

«Сбылось, – сказала себе Маша. – Правда, не то, о чем писала, а то, о чем думала!»

Маша засуетилась вокруг котика. Вспомнила, что дома нет даже молока. Наспех обулась и помчалась в магазин.

С молоком, хлебом и пакетом сосисок Маша неслась к кассе, вдруг кто-то громко на весь зал закричал:

– Сима! Симакина-ломакина! Это ты?! – по проходу несся с элегантностью слона бывший одноклассник, гроза школы, хулиган и весельчак, он же первая Машина любовь, Вовка Решетников.

– Машка! – орал Вова, загребая ее в свои огромные лапы. – Я ж тебя искал! Куда ты пропала-то?!

Прошел год. Снова били куранты. Под елкой сидел черный с белыми подбоинами кот. Он лениво толкал лапой блестящий шар. Шар раскачивался, кот медитировал. Пахло апельсинами. На журнальном столике пенились и шипели два бокала с шампанским.

Любовь в килограммах

– Душенька, я повторяю вам свой вопрос! – сказала дама в сером, за спиной которой виднелись два коридора – белый и черный. – Сколько килограммов любви было в вашей жизни? Сколько дали вы и сколько дали вам? От этого зависит, по какому коридору вы пойдете, ну, что вам не ясно-то?!

– Простите, я просто немного запуталась, и потом, разве любовь измеряют в килограммах? – пролепетала она в ответ, вконец растерявшись.

– Ну, все зависит от количества, – протянула дама, – кому-то и граммов хватает, а кто-то на тонны переходит. Шучу, шучу! Тонны – это слишком много для вашей земной жизни, вам бы в принципе успеть не налажать и хоть что-то полезное сделать.

– А как мне измерять? Как мне понять, какая любовь сколько весила?

– Вам не нужно измерять! Тоже мне тут «аптекарь-провизор», – дама довольно хохотнула. – Измерять буду я, а вы вспоминайте и рассказывайте уже!

– А откуда начинать? – попыталась собраться душа.

– А откуда все начинается?! – дама развела руками и высоко подняла брови. – С детства, откуда же еще!

Душа как-то вся собралась, вытянулась в струнку и, напряженно наморщив лоб, начала:

– Мама-папа – любили. Братья, сестры и другие – по-разному, кто-то больше, кто-то меньше. И я тоже.

– Что вы тоже?

– И я по-разному. Кого-то больше, кого-то меньше.

– Ну, это понятно. Не бывает так, чтоб все всех любили одинаково. Одинаковой любви вообще не бывает.

Дама задумчиво поводила пальцем по планшету и сказала:

– Ну, пока все совпадает. Давайте дальше.

– Так у вас все записано?! – удивилась душа.

– А вы как думали?! – насмешливо бросила та. – Вы тут мне напридумываете, а я потом не туда вас направлю, и все! Ни премии мне, ни отпуска! Что вы в самом деле? Вы ж там все внизу все время врете и приукрашиваете. Как вам верить?! Продолжайте, пожалуйста.

– А скажите, если у вас все записано, то зачем тогда нужно рассказывать?

– Ой, ну какая вы! – дама покачала головой. – Чтобы вы все осознали и чтобы мы чего не перепутали. Вдруг у вас мотивы какие-то были особенные, а мы не зафиксировали. Всякое бывает.

– А простите, последний вопрос, ну просто очень интересно! Почему вы вся в сером?

Дама вздохнула, поболтала в воздухе ногой, обутой в серую лодочку, и пробормотала:

– Какие же вы все любопытные! Боитесь, а все равно лезете! Ладно, скажу. Потому что я сохраняю нейтралитет. И все, отстаньте от меня уже! Детство можете пропустить, я проверила, оно у вас было счастливым. Родители правильные, любящие родственники в наличии, друзья разные, но в целом достойные. Собачки там всякие, кошечки, попугайчики присутствовали – тоже важная часть любви, без них полной гармонии не будет… Так что пропускайте вот это все и давайте дальше. У меня обед скоро, а с вами всеми ни поесть, ни поспать! Мычите тут что-то невразумительное и время тянете, – снова заворчала она.

– Хорошо, хорошо! – зачастила душа. – Значит, в детском садике мальчик нравился, и в начальной школе он же нравился, потом уже в старших классах разные мальчики нравились, но это можно пропустить, вы сказали. Ну, значит, первая любовь, в неполные 16 лет. Я его очень любила, а он меня нет.

– О! Рифма в ход пошла! – засмеялась дама.

– Извините, ну, вы же знаете, в шестнадцать лет без рифмы никуда, – улыбнулась душа, – в общем, страсти кипели вовсю, что только не вытворяла!

– Угу, угу, – дама внимательно что-то читала с планшета. – Ничего себе! Ну вы даете! Ну вы тут, конечно, натворили, простите, налюбили на пару килограммов! Ладно, давайте дальше.

Душа продолжала перечислять, в ход пошли мужья и дети, потом любовники, дама водила пальчиком по тексту и удовлетворенно кивала головой.

– Ну что, вы всех перечислили. Вы налюбили на приличное количество килограммов, вас тоже налюбили достаточно. Оставим в покое ваш моральный облик, мы здесь этим не занимаемся, и перейдем к главному. Вот вы тут перечисляли-перечисляли, я под конец даже подзапуталась, когда вы совсем в разнос ушли, но это-то ладно. Вы никого не забыли? В вашем списке кого-то не хватает! – дама пронзительно посмотрела душе в глаза.

– Да нет… – душа морщила нос, что-то шептала и загибала пальцы.

– Вы забыли самого главного человека, который должен был первым присутствовать в вашем списке, – зловеще зашептала дама. – Вы потратили половину моего рабочего дня, – прошипела она. – Из-за вас я все-таки пропустила обе-е-ед, – заклацала зубами, изображая лютый голод. – За это я сбрасываю вас обратно в жизнь! Не будет вам никаких коридоров, пока вы не научитесь любить сами себя-я-я-я-я-я! – Ее голос закружился и стал удаляться.

Дама нажала на какую-то кнопку на панели, и душа почувствовала, что куда-то проваливается и летит. Удар. Душа подпрыгнула и извернулась, возвращаясь в тело.

Адский звон будильника огласил комнату. Тело подпрыгнуло и с криком село на кровати. Рука. Кнопка. Будильник затих. «Приснится же такой бред! – пробормотала Лена. – Надо раньше ложиться и съездить наконец в отпуск… И вообще как-то заняться собой, а то вон ужасы по ночам сниться начали».

Лена подошла к умывальнику, посмотрела на себя в зеркало и скорчила рожицу. В отражении зеркала, в правом верхнем углу, как будто пролетел какой-то серый предмет, отдаленно напоминающий женскую лодочку. Лена моргнула и потрясла головой: «В отпуск, срочно в отпуск!»

Где-то наверху дама хитро улыбалась и болтала босой ногой: «Понаприсылают кого ни попадя! Они даже себя любить не умеют, а ты мучайся тут с ними, чтоб до них дошло, что делать-то нужно!» – засмеялась она в пустоту и захлопнула люк.

Зачем

Первый раз он увидел ее на остановке экспресс-автобуса. Она стояла в модном осеннем, уже не по сезону, пальто, и было видно, как ей холодно. Ветер трепал аккуратное каре и показывал, как бы невзначай, порозовевшие от холода уши. Кончик носа тоже покраснел, и она механически терла его тыльной стороной ладони. Единственная на остановке, кто не упирался зомбированными сонными глазами в телефон.

Он разглядел брюки офисного типа и подумал, что она, вероятно, сменила работу или место жительства и теперь будет ездить с этой остановки каждый день. Оказался прав. На следующее утро она снова стояла там же, пристально глядя вдаль, словно подгоняя припозднившийся автобус.

Он изучил ее зимний, а затем и весенний гардероб. Выучил привычки и особенности мимики. Как она щурит глаза, как смешно хмурит брови. Как держит тяжелую сумку на изгибе локтя и нетерпеливо постукивает левой ногой об асфальт. Он услышал ее хрипловатый голос с ровными интонациями, когда она разговаривала по телефону с кем-то по работе, и приглушенный смех, очевидно, что звонила подруга. Он запомнил легкий аромат духов, который едва уловимо доносился и сводил с ума, когда случалось, что садились рядом в автобусе. Казалось, что за это время она, сама того не подозревая, стала близким и хорошо знакомым человеком.

Почему не подходил? Не было ответа на этот вопрос. Нельзя сказать, что не хотел быть неправильно понятым или отвергнутым, боже, какое ужасное, старомодное, как крокодил, слово. Просто отчего-то казалось, что все рассыплется и исчезнет. Станет другим. Померкнет. Или окажется, что она не такая, как он себе придумал. Не очаровательная незнакомка, а просто Маша или, чего доброго, Эльвира.

В то утро было как-то особенно промозгло. Хлестал дождь. Низкие серые тучи угрожающе покачивались, словно в любой момент собирались вылить еще больше холодного ненастья на несчастных прохожих. Апрель был похож на поздний ноябрь, тот самый, в котором он увидел ее в первый раз. Подъехал автобус, а ее все не было.

Не пришла она и на следующий день, и через неделю. Он вдруг понял, как глупо, как по-дурацки все получилось. «Померкнет, рассыплется, окажется не такой…» Идиот! Что он себе думал?! Да он просто боялся! Не хотел сложностей. Не хотел усложнять свою налаженную жизнь. Не хотел впускать хаос, который неизбежно последует за знакомством. В наше время личного комфорта и глобального удобства кому нужны все эти отношения и прочие пережитки прошлого века!

Сорокалетний успешный программист. С квартирой, в которой все было устроено так, как ему нравилось. С безразмерным отпуском и перелетами в бизнес-классе. Со всеми радостями, которые может подарить обеспеченная жизнь. Незачем все портить.

Незачем что-то менять. Или все-таки есть зачем?..

Он увидел ее в понедельник на остановке, на своем обычном месте, чуть сбоку от всех остальных, и невольно ускорил шаг. Было солнечно, наконец-то в воздухе пахло весной. Ветер снова трепал ее волосы, и она, ничуть не раздражаясь, то и дело отводила их от лица. Сердце отчего-то застучало в висках, в горле стало сухо. Он приблизился, улыбнулся:

– Мы с вами так часто стоим вместе на этой остановке и до сих пор не познакомились. Меня зовут Станислав, Стэн, – сказал он и протянул руку.

– Очень приятно, Стэн, – ответила она. – Я Ирина.

Маленькая прохладная на ощупь рука легла в его ладонь. Он неловко пожал ее и слегка задержал. Она тепло улыбнулась. Где-то рядом заорала горластая птица. Мелодичным этот крик назвать было нельзя, но что-то вроде «естьзачем, естьзачем» слышалось отчетливо и непрерывно.

История одной Софы

Софья Абрамовна была солидной женщиной в летах. Впрочем, она всегда была солидной женщиной. Детство ее прошло в славном городе Киеве, также как юность, молодость и большая часть сознательной жизни.

Софья Абрамовна не отличалась ослепительной красотой, зато нрав имела решительный и к цели шла не сбиваясь.

По молодости она было сильно влюбилась в проходимца слегка кавказского происхождения. Ее суровый папа сказал непреклонное «нет» и привез из глубинки «своего» жениха. Софочка сражалась с отцом, как могла, но приличное воспитание и боязнь ослушаться взяли верх. Она вышла замуж за соискателя из-под Киева. Это был последний раз, когда Софочка покорилась чужой воле.

На свадьбе Софа с недоумением смотрела на тщедушного, слегка инертного паренька с глубоким местечковым акцентом и не могла понять, за что ей досталось такое «чудо». Кроме подходящей национальности, никаких других достоинств замечено не было.

К этому времени Софа окончила «на бухгалтера» и волею судеб попала работать на автобазу. Там Софочка за пару лет превратилась в ту самую Софью Абрамовну, с которой шутки были плохи. Она решала все вопросы четко и быстро, умело пила водку стаканами и могла заткнуть за пояс любого мужика этой самой автобазы. Ее уважали. Дома по-прежнему ничего интересного не происходило. Дети и те не получались. Софочка ушла с головой в карьеру. Автобаза стала тесна, сделав пару—тройку звонков, София Абрамовна приступила к должности главного бухгалтера в ресторане при центральном вокзале. Место было хлебное, хоть и слегка опасное, но Софочка уже умела решать вопросы правильным образом.

Прошло еще пару лет, дома все как-то устаканилось. Софочка родила мальчика. Как она решила этот вопрос – неизвестно, но всегда считалось, что старшенький похож на дедушку. Родители переехали оказывать посильную помощь, и тут выяснилось, что они просто не выносят ее мужа. Жизнь потихоньку начала напоминать ад, взаимные упреки и претензии переходили в скандалы с битьем посуды и прочими атрибутами счастливой жизни. Спустя три года родился еще один мальчик, правда, в этот раз похожий на папу. Мучение посильной родительской «помощью» продолжилось еще на пару лет. В конце концов, Софья Абрамовна загуляла.

Гуляла она с размахом, никого не стесняясь. Курила, пила водку и с вызовом глядела в когда-то вселявшие страх глаза отца. Разъехались.

В один из веселых разбитных вечеров Софья Абрамовна встретила его. Он был опять слегка кавказской наружности, молод, красив и размашист душой. Софья Абрамовна заметалась в поисках верного решения. Она хотела любить и быть любимой, но дети… Когда все уже почти было решено, старшенький, тот самый, что вообще был похож на дедушку, посмотрел на нее исподлобья и сказал, что останется с папой.

Софья Абрамовна четко знала свои приоритеты. Волевым решением она прекратила переезд и расставила все точки над «е». Видимо, счастливая личная жизнь не входила в набор, выданный ей судьбой.

Кипучая натура требовала деятельности, и Софья Абрамовна решилась на эмиграцию. Суровый папа к тому времени остался один, супруга покинула его, отойдя в лучший мир. Решено было эмигрировать всем вместе. Сказано – сделано.

Славный город Нью-Йорк встретил их адской июльской жарой. Бруклин был похож на большую грязную деревню. По-английски Софья Абрамовна еще не говорила, но зато умела действовать. Дети к осени были определены в школы. Муж, у которого оказалась очень удачная интернациональная специальность парикмахера, был определен на работу. Сама Софья Абрамовна устроилась следить за больными стариками. Сняли неплохую квартиру в приличном районе, и жизнь покатилась по своей колее. Далеко позади остались кавказские страсти. Новая страна диктовала новые условия.

Двадцать с лишним лет прошли, как один день. Софья Абрамовна успела выгодно купить дом, затем еще более выгодно его продать. Потом она купила и по той же схеме продала квартиру. Время подошло к пенсии, и Софья Абрамовна путем несложных махинаций удачно приобрела очень милую и дешевую квартирку для тех, кому за… Вложила все скопленное в бизнес уже взрослых детей. Однако те, отчего-то, пошли не в мать и пустили деньги по ветру.

Софья Абрамовна сделала пару гешефтов попроще и приобрела дачу за городом. Спустя пару лет – квартирку во Флориде.

Если бы Софа приехала в эту благословенную страну, когда была помоложе, ее размаху подивился бы сам Трамп. Но как вышло, так вышло, и приходилось работать с тем, что есть.

Сейчас Софья Абрамовна сидела на крылечке, рядом прислонился муж. За годы, проведенные вместе, они если не стали одним целым, то безусловно превратились в детали одного механизма.

Софья Абрамовна вдыхала вечернюю свежесть загородного воздуха и думала о том, как все непредсказуемо. В жизни было и прошло многое, а он, муж, остался и будет с ней до конца. Возможно, это и есть счастье, возможно… Все возможно.