Читать книгу: «Семья для мажора»
Глава 1
Аня
– Тест на беременность, пожалуйста. – Взгляд кассира за прозрачным стеклом не выражает ничего, но я все равно прячу глаза.
В последнее время я прячу их постоянно. Ото всех. Просто меня достало сочувствие окружающих. Я его не просила!
Пустой желудок жалобно урчит, но я уже три недели пихаю в себя еду через силу, и даже не каждый день. Я не могу заставить себя есть, и просто смирилась.
– Какой? – Слышу вопрос.
– Ммм… – Прочищаю сухое горло. – Какие они бывают?
– Подороже или подешевле?
– Чтобы поточнее, – прошу тихо.
От волнения меня тошнит.
Теребя ручку своей сумки, переминаюсь с ноги на ногу и осматриваю маленькое подвальное помещение без окон.
– Чтобы поточнее, возьмите два. – В окошке появляются две коробки, которые я быстро прячу в сумку.
Это глупо, потому что ради этой покупки я уехала на другой конец города. Я отвратительно трусливая, но лучше так, чем встретить знакомого в тот момент, когда кассир аптеки выкладывает перед тобой тесты на беременность.
Расплатившись, выхожу на улицу, где на меня нападает ледяной февральский ветер и шум оживленного проспекта. Вдоль тротуара зажглись фонари, и в их свете видно, что сегодня в подарок город получил мокрый снег вперемежку с ледяным дождем.
Кутаясь в шарф, петляю между прохожими, направляясь к трамвайной остановке. Зайдя в трамвай, занимаю свободное место и прижимаюсь виском к холодному стеклу.
Аптечные коробки делают мою сумку неподъемной, хоть и ничего не весят. Роняю ее на пол и, сглотнув подкативший к горлу ком, проверяю телефон.
Ни звонков, ни сообщений.
Я распугала всех близких. Свою подругу Алену, свою двоюродную сестру Карину, а ведь она одна из моих немногочисленных родственников.
Сунув телефон в карман, закрываю глаза, чтобы не видеть отвратительно унылой картины за окном. Мне хватает того, что мою голову разрывает на куски от мыслей и предположений.
Боже…
Я читала, что месячных может не быть из-за стресса.
Ведь такое возможно?
Еле уловимый сквозняк в животе снова заставляет меня сглотнуть.
Ледяными пальцами сжимаю ручки сумки и до боли закусываю губу.
Я так сильно нервничаю, что не могу сдерживаться и все время что-нибудь комкаю, рву или сжимаю.
Полчаса спустя вхожу в небольшую кофейню недалеко от своего университета, в которой начала подрабатывать три раза в неделю после занятий.
Моя сменщица Яна отпускает посетителя и объявляет:
– Сегодня толкучка. Какая-то конференция в бизнес-центре что ли.
– Ясно… – бормочу хрипло, проходя в служебное помещение, где мы сваливаем свои вещи.
У меня внутри такой мандраж, что я не в состоянии вспомнить, о чем она только что говорила, не говоря уже о том, чтобы вообще вдумываться в суть ее слов.
Мне страшно, и у этого страха целая чертова куча причин!
Сняв куртку и переобувшись, сменяю Яну за кассой и надеваю на голову дурацкую “таблетку”, которая идет в комплекте с фартуком.
– Ты не заболела? – слышу подозрительный вопрос. – У меня вообще-то свадьба в субботу. Мне грипп не нужен.
– Мне тоже, – шепчу, чувствуя, как сосет под ложечкой.
– Что? – цокает, на ходу одевая куртку и направляясь к дверям.
– Не заболела, – отвечаю ей.
От запаха кофе мне вдруг не хорошо. Такое со мной впервые, и это абсолютно ненормально. Слегка дрожащими руками протирая столешницу перед собой и тру пульсирующий висок, наблюдая за тем, как Яна исчезает за стеклянной входной дверью, оставляя меня одну.
Я искренне надеюсь, что не навертела черт-те что и не разорила своего нанимателя, потому что людей и правда много, а в моей голове просто невероятная каша.
К девяти вечера моя голова просто лопается и, закрывая кофейню, пытаюсь прочистить мозги свежим воздухом.
Мое напряжение накатывает гигантскими волнами, подмывая заорать все то время, пока трясусь в автобусе до дома.
Сойдя на своей остановке, несусь домой так, будто за мной гонятся, но чем скорее я узнаю результат, тем будет лучше! Я могу прятаться от друзей, от знакомых и даже от своего деда, но только не от этого.
Свернув на свою улицу, торможу только тогда, когда перед глазами вырастает зеленая калитка родного забора.
Заперев входную дверь, сбрасываю ботинки и как попало трамбую в шкаф куртку.
От волнения и голода кружится голова.
Дедовы шаги раздаются за спиной, как только закрываю за собой входную дверь.
– Десять почти, Анна, – сокрушенно пеняет он, наблюдая за тем, как я раздеваюсь и вешаю в шкаф свою куртку.
– Зато платят вовремя, – говорю устало и целую его щеку.
Сжав мою ладонь своей сухой ладонью, смотрит мне в глаза, говоря:
– Не начнешь есть, вызову врачей. В смирительную рубашку завернут и силой накормят. Так-то.
– Страшно, – бормочу, хватая свою сумку с пола.
– Не шучу ведь.
– Дед… – Подлетев к двери ванной, выдавливаю. – Давай завтра, ладно?
Запираю дверь в ванную на замок и непослушными пальцами потрошу коробки с тестами и читаю инструкции, в которых все строчки пляшут вместе с моим сердцем.
Рухнув на пол, опускаю между колен голову, делая длинные вдохи и выдохи, чтобы не задохнуться к чертям собачьим.
Выложив на старый плиточный пол тесты, закрываю глаза и считаю до шестидесяти.
– Ох… – шепчу, чувствуя, как по щекам начинают катиться слезы.
Глотаю их, даже не пытаясь бороться.
Подняв с пола телефон, проваливаюсь в ЕГО соцсеть, чтобы увидеть то, что видела уже сто раз.
Фотографии недельной давности.
ЕГО лицо на фоне снежных горных вершин какого-то горнолыжного курорта и его расслабленное тело в обнимку со сноубордом.
Золотой мальчик. Золотые мальчики не подрабатывают на каникулах в местном фаст-фуде. Они… ездят отдыхать за границу.
Сердце сжимается от тоски и становится тяжелым, как камень.
Тру грудь ладонью, листая яркие картинки. Тусовки в ночном клубе, его машина и результат какого-то хоккейного матча с припиской “дерьмо”. Выронить телефон меня заставляют не эти фото, а то, которое до этого мне не попадалось – ОН и миловидная улыбающаяся блондинка, руки которой обнимают его за талию. Его рука обнимает ее плечи так, будто они… пара…
– Мммм… – опускаю лицо в ладони, понимая, что впервые в жизни я, кажется, теряю сознание.
Глава 2
Аня
– База вызывает Аню. Приём. – Печальный вздох Алёны такой натуральный, что я не могу не взглянуть на подругу.
Постукивая ручкой по тетради, она смотрит на меня и хмурит брови, будто ей очень не нравится то, что она видит.
– Что? – Переспрашиваю, подняв на нее глаза.
– Ничего. – Качает головой.
В сером утреннем свете, который льется в аудиторию из двухметровых окон вдоль стены, я наверняка выгляжу приведением. Именно так мне хочется себя чувствовать – незаметной, чтобы все просто оставили меня в покое, даже несмотря на то, что Алена терзает меня своим беспокойством из самых лучших побуждений.
Я очень это ценю. Правда ценю, но зря я пришла сегодня в универ.
В моих конечностях онемение, а в голове места не хватает даже на то, чтобы придумать для Алёны ответ. Ведь я ни единого ее слова не слышала.
Я смотрю вокруг и ничего не вижу.
Все, что я вижу, даже когда закрываю глаза, это яркие и отчетливые полоски тех тестов, которые напугали так, что у меня колени трясутся.
Боже…
Я беременна. Беременна! Разве так бывает?! Вот так, с первого и единственного раза?! Как такое возможно?! Я что, родилась под самой неудачливой звездой в мире? А он? Он сказал, что “не эксперт” по части беременностей. Я тоже “не эксперт”, черт возьми!
– Хочешь конфету? – спрашивает Алена.
– Нет. Голова болит, – вымученно улыбаюсь и опускаю лицо.
Тру пальцами виски и отупело смотрю в пустой тетрадный лист перед собой.
Я потратила все резервные запасы энергии на то, чтобы за неделю пересдать заваленные экзамены и не вылететь из универа в первую же учебную сессию, доведя этим своего деда до сердечного приступа.
Мне нельзя прогуливать, но больше я не могу здесь оставаться.
Подняв с пола сумку, сгребаю в неё тетрадь и вздрагиваю, когда прохладные пальцы Алены обматываются вокруг моего запястья.
– Может не надо? – мрачно говорит она. – Переклички еще не было.
– У меня аппендицит, – выдавливаю.
– Ань…
– Пока… – забрав у нее свое запястье, кладу в сумку телефон.
Лучше умереть, чем рассказать подруге о том, что я забеременела в девятнадцать лет, и этот ребенок, он… кажется, никому не нужен!
Ни его отцу, ни его семье, ни мне самой… Все что я чувствую – это ужасный страх.
Пробравшись задними партами, покидаю лекционную аудиторию, точно зная, что меня видели и это огромный гвоздь в крышку моего учебного “гроба”.
Прижимая к груди сумку, брожу по полупустым коридорам учебного корпуса, понятия не имея, куда мне идти и что делать.
Почти четыре недели.
Столько я не видела ЕГО.
Не на фотографиях, а живого и настоящего.
Я оттолкнула его сама. Сама просила не писать и не звонить. Он имеет право на что угодно, даже завести новую девушку взамен старой.
Именно это он и сделал.
У меня больше нет на него никаких прав, тогда почему мне так больно?!
Чего я ждала?
Что он придет за мной, несмотря ни на что? И я… рассказала бы ему о том, как его мать обещала оставить нас с дедом бездомными за то, что я посмела вообразить, будто пара ее сыну.
После этого он не стал бы водиться со мной и подавно, ведь эта женщина его мать. Его семья. А кто такая я? Я ему никто.
Хуже всего, что ее угрозы реальнее некуда. Это просто не укладывается в моей свинцовой голове. В этой жизни у меня нет ничего своего. У меня нет даже собственного дома. Дом, в котором я прожила всю свою жизнь – находится в собственности у университета, а мой дед забыл мне об этом рассказать. Теперь я еще и беременна. Это ведь… катастрофа!
А он? Он бы мог пожертвовать ради меня хоть чем-то? Своим комфортом? Деньгами своих родителей? Я не знаю и никогда не узнаю, потому что вместо того, чтобы спросить его об этом, я струсила и не смогу этого исправить.
Я… предательница.
Мой подбородок дрожит, и я сжимаю бока сумки до побеления костяшек, потому что не хочу больше плакать.
За этот месяц я наревела целый океан слез в попытках вырвать из сердца парня, которого люблю отсюда и до космоса, но он все равно у меня под кожей!
Может поэтому, рухнув на скамейку у раздевалки, я нетвердыми пальцами гружу расписание его курса? Бездумно и на автопилоте, просто потому что не знаю, к кому еще я могу придти со своей “бедой”, как не к главному виновнику этого торжества? Мы виноваты оба, разве я должна расхлебывать последствия одна?
Закрыв глаза, роняю телефон на колени.
Решиться на это гораздо сложнее, чем я думала.
Часть меня скребется там, внутри, и требует, чтобы я рассказала ему все, а другая моя часть – насмехается, считая, что между мной и своей семьей он всегда выберет второе. Ведь он не наивный дурак. Нет. Он сын мэра, черт возьми! Он никогда не был белым и пушистым, никогда не давал забыть, что у него есть характер, и характер у него – то еще испытание.
Подняв телефон, нерешительно листаю страницы, добираясь до пляшущей перед глазами сетки расписания занятий Кирилла Дубцова.
Я чувствую себя вором, но любые страхи сжирает безумное, бесконтрольное волнение, которое захватывает меня с головы до ног от одной только перспективы того, что я могу его увидеть.
У него физкультура, а это значит, что мне придется сменить учебный корпус.
Не двигаясь с места, пытаюсь понять, что такое я собираюсь сделать?
Боже, я не знаю.
Мы же… цивилизованные и умеем разговаривать, как взрослые люди…
Отдав гардеробщику номерок, грею дыханием свои ледяные пальцы. Когда моя куртка появляется на столешнице, быстро закутываюсь в нее и прячу в карманы руки.
У меня нет плана, но я все равно переставляю ноги, наблюдая за тем, как мокрый снег под моими ногами пачкает ботинки.
Под пляску своего сердца, шагаю к спортзалу через парк, в котором полно бегунов.
Всматриваясь в силуэты и лица, боюсь и жажду увидеть то, которое нужно мне.
Через арку вхожу в спортзал, слыша над головой топот ног, удары мячей и множество голосов.
Стянув с головы шапку, толкаю ее в карман, поднимаясь вверх по ступенькам к трибунам.
Смочив пересохшее горло, прижимаюсь плечом к стене и смотрю вниз на площадку, по которой носится человек пятьдесят. Девушки и парни. Правую половину площадки занимает волейбольная зона с натянутой сеткой, и мне нужно лишь собраться с мужеством, чтобы отыскать Дубцова среди игроков.
Глава 3
Аня
Это как получить разряд тока под кожу.
Давясь своим волнением, мечусь глазами по высокой широкоплечей фигуре. По растрепанным темным волосам, по чертам его сосредоточенного и немного хмурого лица.
На нем майка без рукавов и свободные спортивные шорты. Мышцы на руках перекатываются каждый раз, когда ладонь соприкасается с мячом или когда он толкает свое сильное большое тело вверх, чтобы сделать блок.
Мое тело расцветает в ответ.
Это влечение я не могу контролировать и… не хочу. Наверное, мне нравится страдать, раз я даже не пытаюсь забыть. Не пытаюсь забыть его губы на своих. Его запах и голос. Его тело, сплетенное с моим. Его стоны у себя в ушах, руки на своей груди и… между ног.
Я не хочу забывать это, потому что это принадлежит мне, и я никому этого не отдам, даже его матери!
Идея прийти сюда кажется мне еще хуже, чем десять минут назад.
Что я скажу ему?
Что сделает его мать, если узнает?
Что сделает… он?
Ведь я могу просто избавиться, так? Ему даже не обязательно знать…
Горло сжимает спазм, не давая сделать вдох.
Я могу просто уйти, и он никогда не узнает.
Очередное предательство, ну и что? Одним больше, одним меньше, разве это важно?
Если я сделаю это, она победит. Она уже победила, ведь глядя на парня там, внизу, я все еще не могу решиться сказать ему хотя бы “привет”.
Расстегнув куртку, опускаюсь на скамейку и обнимаю руками свои колени. Кладу на них подбородок, просто сливаясь с обстановкой и терзаясь своим выбором, как мечущийся по западне кролик.
Кир играет агрессивно, и от его подачи трясутся стены, потому что он загнал мяч в аут с такой силой, что парни противоположной команды накрыли руками головы. Вздрагиваю, когда таким же манером он принимает подачу соперника, вколачивая мяч в деревянный пол спортзала под углом в девяносто градусов.
Тру вспотевшие ладони о джинсы, пока Дубцов расхаживает по площадке, пожиная плоды своей несдержанности. Подхватив кроссовком катящийся мимо волейбольный мяч, подбрасывает его вверх и отправляет в стену, врезав по нему ногой.
Возмущенный свисток физрука заставляет меня поморщиться.
– Дубцов! – орет тот. – Ты хочешь университету новые мечи оплатить?!
В ответ на эту претензию, мой бывший парень оббегает сетку и оставляет площадку, не трудясь объясняться.
– Играем! – снова свисток, а мое сердце готово выскочить из груди.
Перегнувшись через перила, вижу, как Кир скрывается в коридоре под трибуной, явно направляясь к раздевалками.
Моя паника такая невероятная, что ее можно пощупать.
Все решения, которые вертятся в голове, соединяются в один большой комок и путаются между собой.
Встав со скамейки, бросаюсь к лестнице и сбегаю вниз, но замедляюсь, как только слышу хлопок двери за углом.
– Ффффф… – выдыхаю, нарезая перед этой дверью круги.
Слышу звуки его шагов, и как что-то падает на пол.
Старая железная ручка кажется мне раскаленной, когда кладу на нее ладонь.
Ну же!
Толкнув дверь, прохожу в раздевалку и застываю на пороге, врезаясь глазами в голую спину и узкие бедра в низко сидящих спортивных шортах. От этого вида предательские бабочки щекочут мой живот. Сглотнув, наблюдаю за тем, как Кирилл роется в большой спортивной сумке и оборачивается, когда отпускаю дверь, заставляя ее с грохотом захлопнуться.
Его черно-карие глаза замирают на моем лице, и мне вдруг кажется, будто из этой комнаты выкачали весь кислород. Не шевелясь, смотрю в его глаза не моргая. Очерчиваю взглядом скульптурные контуры его скул и подбородка. Его губ.
Почему… почему я не могу его коснуться?!
Я ненавижу его мать. Я ее ненавижу и буду ненавидеть всегда за то, что она заставила меня пройти через ад. В тот день, когда я поняла, что боюсь и мне придется сдаться, я думала, что умру…
– Привет. – Мой голос хриплый и тихий.
Дубцов вдруг делает резкий вдох, от которого крылья его носа раздуваются. На щеках проступают желваки, когда сжимает зубы и выпрямляется, зажав в кулаке свою майку.
Его злость такая очевидная, что я теряю нить своих мыслей.
Я и без того не знала, что ему скажу, а теперь я просто не знаю, с какой стороны к нему подступиться. Я уже ни в чем не уверена! Не уверена в его чувствах к себе и… к тому, что мы наделали.
– Чего тебе надо? – бросает он ледяным голосом.
Не знаю, как вела бы себя на его месте, но я, наверное, неисправимая дура, если рассчитывала на что-то другое. Ведь я не оставила ему выбора. Все эти недели я скрывалась от него так искусно, что меня даже с собаками не нашли бы. Я боялась, что он найдет. Боялась и в душе мечтала об этом, сама не зная зачем! Он не искал. Он… уехал кататься на лыжах в компании своих друзей.
– Хочу поговорить, – пытаюсь звучать ровно, но даже для меня это звучит не убедительно.
– Поговорить? – цедит. – Выйди отсюда на фиг. Это мужская раздевалка. – Отворачивается, будто мой вид доставляет ему физические страдания.
– Кир… – Смотрю на его затылок.
– Калинина, – говорит предупреждающе, запуская руку в сумку. – Выйди, мне нужно переодеться. Я опаздываю.
Опаздывает.
Куда?! К той блондинке?!
В звенящей тишине слышно только наше дыхание.
Я бы никогда не набралась смелости искать с ним встречи, после того, что сделала, а он, кажется, этого и не хочет.
Вдруг понимаю, что тоже не хочу.
У меня нет права злиться на него. Обижаться тоже, но именно это я и делаю.
Развернувшись, толкаю дверь и выпаливаю:
– Ясно. Извини.
Выскочив в коридор, уношусь из спортзала, как комета.
Уличный ветер лижет щеки, но только добравшись до своего дома я понимаю, что даже не застегнула куртку.
Глава 4
Аня
Пляшущие по потолку моей комнаты тени похожи на костлявые руки киношного монстра. Они шевелятся и меняют очертания, по мере того, как ветер за окном гнет и колышет ветви деревьев.
Я не хочу шевелиться, даже когда вязкую тишину вокруг разбавляет лай Демона во дворе. Его метания долетают до меня, как через вату.
Сложив на животе ладони, надеюсь на то, что кем бы ни был пришедший к нам человек, он уйдет сам собой и оставит меня в покое.
Высохшие дорожки слез на моих щеках стянули кожу, а тело затекло от многочасового неподвижного лежания на кровати.
– Ммм… – сев на матрасе, тру затекшую шею и пытаюсь понять, который час.
Я оставила телефон в сумке, но электронные часы на тумбочке высвечивают шесть вечера.
Кажется, сегодня мой дед решил переночевать в универе, иначе как объяснить то, что домой он не спешит?
Сбросив на пол ноги, плетусь к входной двери, и лай нашей собаки сменяет отчетливый скрип крыльца, за которым следует настойчивый стук в дверь.
Дернув замок, толкаю ее плечом, ожидая увидеть деда, но вместо него на моем пороге возникает Алёна в компании моей двоюродной сестры и… бутылки вина, которую та демонстративно прижимает к груди.
– Тук-тук, – тянет Алёна, с хмурым видом изучая мое лицо и тот бардак из волос, который украшает мою голову.
На лице Карины немой театральный ужас и огромная складка между бровей.
Моя сестра брюнетка с очень милым лицом. У нее отличная фигура, и вообще все отлично, но сама она считает, что природа очень сильно над ней пошутила, потому что она маленького роста, хотя ни одного парня вокруг нас это никогда не смущало.
– Ты не шутила. – Смотрит она на Алёну. – Тут красный уровень опасности.
Моих моральных сил никогда не хватит на то, чтобы выставить их за дверь, но на то, чтобы прокомментировать это заявление их тоже нет, поэтому молча отхожу в сторону, пуская их в дом.
– Вы что, электричество экономите? – Цокает сестра, включая в коридоре свет.
Щурюсь и закрываю за ними дверь.
Натянув на ладони рукава водолазки, ежусь от холода, который мучает меня изнутри.
В руках Алёны пакет из супермаркета, и она опускает его на пол, бросив на меня этот невыносимо жалостливый взгляд.
Пока они раздеваются, делая вид, будто все в порядке вещей, плетусь на кухню и ставлю чайник.
Через пять минут они наполняют своим присутствием каждый уголок дома.
Моют руки, обсуждают погоду, вываливают на столешницу фрукты, колбасу и мой любимый сыр. Гремят посудой и холодильником, перемещаются, тесня меня к столу.
Опустившись на стул, смотрю в окно, в отражении которого вижу свое лицо. В общем и целом, в нем нет никаких изменений, кроме того, что оно бледнее обычного.
– Хочешь сдать за меня математику летом? – интересуется Карина, выставляя на стол тарелки. – Я слышала, ты у нас теперь эксперт по закрытию сессии в одну неделю.
Алёна делает вид, будто источник информации моей сестры – для нее большая загадка, но я прекрасно знаю откуда она у нее.
– А ты что, собираешься прогуливать? – спрашиваю хрипло.
– По прогулам чемпионка у нас тоже ты. – Ставит передо мной стакан с густым красным вином внутри.
Глядя на него напряженно, чувствую мгновенный протест своих внутренностей. Наверное, это заложенный природой инстинкт, даже несмотря на то, что я совсем не осознаю своего “положения”.
Заняв стул напротив, Алёна берет с тарелки кусочек колбасы и медленно его жует.
Усевшись между нами, Карина наливает вина ей и себе, а я кусаю губы, глядя на проклятый стакан и сыр, от запаха которого меня вдруг начинает мутить.
Прикрыв ладонью рот, бросаюсь к раковине и открываю воду.
– Блин… – Дышу часто и громко.
– Ты что, себя до булимии довела? – Мрачно тянет сестра. – Из-за этого козла?
Мое нутро разрывает желание спросить ее. О том, что ей известно про… ту блондинку, но внутренний голос скулит о том, что лучше мне вообще ничего не знать.
– Ань… – тонко зовет Алёна.
– Все нормально, – сиплю, смачивая ладонь и поднося ее ко лбу.
Развернувшись, вижу два вцепившихся в меня взгляда.
Стыд кроет с головой, но вид их обеспокоенных лиц вынимает последние силы.
– Мне нужны деньги, – выпаливаю, прикрыв глаза. – В долг.
– Эмм… – бормочет Алёна. – Ладно…
– Ты что, хочешь пистолет купить? – Фыркает Карина.
– Нет… я…
Черт!
Бегая глазами по их лицам, лепечу:
– Я… в общем… мне нужно.
Переглянувшись, они выглядят не очень довольными.
– Ты вроде все сдала, или я чего-то не знаю? – осторожно спрашивает Алёна.
– Угу… – киваю.
– Так, эммм…. сколько тебе нужно? Свяжусь со своим “банкиром”, – шутит она.
– Пока не знаю.
– А. Окей.
– Какая интрига. – Глаза моей сестры сужаются.
– Не интрига, – отрезаю, хватаясь за кухонное полотенце, чтобы хоть чем-то занять руки.
– Расскажи, раз не интрига, – просит деловым тоном.
– Не хочу я рассказывать! – злюсь. – Закроем тему?
Замолчав, она смотрит на меня удивленно.
Я знаю, что веду себя странно, но это не значит, что нужен допрос.
Сев за стол, хватаю с тарелки мандариновую дольку, чтобы зажевать привкус желчи во рту.
– Эммм… кхм… – Подняв свой стакан, Алёна предлагает. – За закрытую сессию, что ли…
– Мне нельзя, – бормочу на автомате, толкая в себя еще один кусочек новогоднего фрукта.
– Ты что, беременная? – буркает сестра.
Сердце бухает по ребрам.
Проглотив мандарин, в панике решаю, как не выдать себя слишком поспешным или слишком долгим ответом.
“Открытая книга”, вот я кто!
Мое молчание превращается в звенящую тишину за столом. Когда поднимаю глаза, на лицах моих гостей изумленные выражения.
– Я… нет, – ерзаю по стулу, глядя то в потолок, то в окно.
– О-фи-ге-ть… – чеканит Карина.
– Что? – вскакиваю со стула. – Нет! Сказала же…
Рот Алёны приоткрывается, и зависшая в воздухе рука расплескивает стакан.
О, Господи…
Закрыв руками лицо, уношусь в свою комнату, но забравшись под одеяло точно знаю, что уходить они не собираются.
Глава 5
Аня
– Он знает? – Мрачный голос Алёны долетает через одеяло, под которым прячусь от них и от себя.
– Меня этот вопрос тоже очень интересует. – Бормочет Карина.
Несмотря на то, что я не хотела компании, их присутствие вдруг… успокаивает меня. Их волнение настоящее. Напряжение в их словах – тоже. Но переложить гири со своих плеч на чужие я все равно не смогу. Мне придется справиться с ними самой.
– Нет, – отвечаю приглушенно.
– Почему нет? – Тут же взвивается Карина. – Если не можешь сказать сама, скажу я!
– Нет! – откинув одеяло, смотрю на нее в панике. – Он не узнает! Мы расстались, и я сама все решу.
Усевшись по-турецки на краю постели, она сверлит меня возмущенным взглядом.
Стоя у окна, Алёна терзает зубами кончик своего большого пальца. То, что у нее в прямом смысле “нет слов”, говорит мне о том, что забеременеть в девятнадцать могла только такая идиотка, как я.
Я не хочу говорить о том, почему мы с Дубцовым расстались. Пусть то, что я бездомная, останется моим секретом. Это то, о чем говорить я не хочу, потому что мне стыдно.
– И как же ты решишь? – спрашивает с вызовом сестра.
– Обыкновенно… – бормочу, подтягивая к груди колени.
Мое решение, оно самое очевидное.
За все те часы, пока пялилась в потолок, пыталась найти хоть какой-то выход из “ситуации”, поняла, что любой из альтернативных вариантов ведет меня туда, где мне придется обо всем рассказать Кириллу.
Если я расскажу ему про беременность, мне придется рассказать и другое, а я не могу!
Ему двадцать один.
Ему… не нужен ребенок. У него ведь практика в престижной ИТ-фирме.
Господи, ему не нужен этот ребенок, а мне?
Мне тоже не нужен…
– Гм… то есть, ты… эммм… – заправив за уши волосы, Алёна подбирает слова. – Избавишься?
Кивнув, прижимаюсь лбом к коленям.
– Ань, ты… ммм… уверена? – все также осторожно интересуется подруга.
– Я… – Сглотнув застрявший в горле ком, сознаюсь. – Вообще ни в чем не уверена.
Но что еще мне остается?!
– Может… ну… нужно ему сказать? – предполагает она.
– Нет, – отрезаю звонко.
Они обе молчат, а я чувствую ужасную усталость.
Я не переодевалась, но тот холод, который мучил меня последние дни, вдруг оставил в покое.
Может, это потому что у меня есть план?
– Ты была у врача? – мрачно спрашивает Карина.
– Нет… – пожимаю плечом.
– Хочешь, я схожу с тобой? – предлагает Алёна.
– Да… – выдыхаю, подняв на нее глаза.
Час спустя, закрыв за ними дверь, я заталкиваю в себя бутерброд с колбасой и целую вечность лежу в ванной. Пока горячая вода расслабляет мышцы, я делаю то, что тысячу раз клялась себе не делать – листаю ЕГО фотографии, с потяжелевшим сердцем представляя, каким… мог бы быть его ребенок.
Упрямым, умным, красивым.
Мой внутренний радар сумасшедший, раз я с какой-то сверхъестественной уверенностью чувствую, что ЭТО мальчик.
Чушь!
Я ничего не чувствую, ничего…
Прикрыв глаза, отправляю телефон на пол. Подальше от своих непослушных пальцев.
Уже лежа в постели я слышу, как хлопает входная дверь и тихий скрип половиц сопровождает тихие дедовы шаги.
Полоска света ложится поперек кровати, но, зажмурив глаза, я притворяюсь спящей.
Чтобы научиться делать вид, будто у нас все, как раньше, мне нужно еще немного времени. Немного времени, чтобы поверить в то, что у нас и правда все, как раньше.
Глава 6
Кирилл
– Передай, пожалуйста, соль.
Подняв глаза, нахожу ими соль и двигаю солонку в центр обеденного стола.
– Спасибо, – бормочет мама, а я возвращаю внимание своей тарелке.
Пару дней назад на хоккейной тренировке я с трудом мог оторвать ноги ото льда уже через пятнадцать минут после начала игры. Это прямой признак того, что мои мышцы недополучают белка, и я стараюсь пихать его в себя весь сегодняшний ужин, потому что быть немощным очень сомнительное удовольствие…
– Как у тебя дела?
Помешивая в тарелке салат, достаю из-за щеки кусок помидора.
Этот день не мог вывернуться через одно место сильнее, чем вывернулся. Виной всему одна маленькая рыжая ведьма, которую не выжечь из-под кожи даже паяльником.
Месяц ни слуху, ни духу.
“Прошла любовь”, так она это называла.
Я конечно на многих вещах повернутый, но выслеживать по городу девушку, которая четко и ясно дала понять, что не хочет меня больше видеть – не мое кредо.
Судя по всему, ей со мной тупо не понравилось, несмотря на то, что мне так ни фига не показалось. Но я видимо ошибся, иначе как еще это объяснить? Я знаю, что ей было больно, но у нее был оргазм.
Ей нравилось. Все. Мои прикосновения, мое тело.
Я… вообще нихрена не понимаю.
У меня есть мужское эго, но в этот раз мне не до него. У меня дырища в груди. Здоровенная такая дырища, и это… было больно.
На фиг она объявилась?!
Вопрос охренеть какой терзающий.
Теперь меня раздражает абсолютно все. Стук приборов о тарелки, присутствие рядом других людей и необходимость на это реагировать, в то время, как все, чего я хочу – просто, твою мать, поесть.
– Нормально, – отвечаю хрипловато, не глядя на маму.
– Я тебя последние недели почти не вижу. Ты хоть заглядывай иногда ко мне в кабинет.
– Ладно, – обещаю ей.
Мне не трудно давать внимание, которого ей хочется. Я уважаю свою мать, и готов брать с нее пример в любом начинании.
– Ты разучился говорить целыми предложениями? – влезает в наш разговор отец.
Проигнорировав этот вопрос, продолжаю есть.
– С утра говорил. – Пытается потушить пожар мать. – Спасибо, пожалуйста, доброе утро. Да, сынок?
– Угу, – жую, упрямо стоя на своем.
Я не хочу разговаривать, и сегодня не стану этого делать.
В последнее время я стал нетерпим ко многим вещам, и это похоже на новую неконтролируемую проблему. Это реальная проблема, но во мне слишком много злости, чтобы подавлять в себе это и пытаться быть таким, каким на данный момент не являюсь.
Когда в кармане толстовки начинает вибрировать телефон, достаю его оттуда и смотрю на дисплей.
Симпатичная мордашка в окружении светлых кудрей смотрит на меня оттуда.
Таня.
Тянет улыбнуться.
Я столкнулся с ней пару недель назад в одной городской кафешке. А до этого, кажется, видел в ночном клубе. Еще тогда ее лицо показалось мне знакомым, но две недели назад она решила заговорить со мной первой, и я реально прифигел.
В пятнадцать мы отдыхали в одном летнем черноморском лагере, и у нас был общий отряд. Она была моей первой “девушкой”, хотя и курортной, но именно с ней я на полную катушку учился целоваться. Мы общались какое-то время по возвращении домой, но график моей жизни в то время был слишком плотным, чтобы в нем нашлось место для девушки, живущей на другом конце города.
Что ж. Теперь времени у меня хватает. И раз уж на то пошло, я открыт для любых предложений, потому что меня достало терзать свою задницу мыслями о девушке, которой я оказался не нужен.
Шевеление в груди напоминает мне об утренней сцене.
Я не знаю как это может быть, но, твою мать, Калинина кажется мне еще привлекательнее, чем месяц назад. Сам не знаю, что за хрень! Кожа, глаза, губы… все будто ярче стало…
