Читать книгу: «Ангел для Демона»

ВНИМАНИЕ!

В книге присутствуют нецензурная лексика и сцены 18+. Герои не идеальные, каждый со своими демонами и прошлым.

Эта книга – история о ненависти и любви. О вине и прощении. История о том, как нужно учиться на своих ошибках.

Спасибо и приятного чтения!

_________________

1. Ангел

6 лет назад 

Ещё один штрих – уверенный мазок кистью по холсту, и всё. Бушующее море, совсем как настоящее, шумит на мольберте, заставляя испытывать гордость за своё творение. Не Айвазовский, конечно, но тоже достойно.

Заправив непослушную золотистую прядь за ухо, отхожу назад. Два шага, и солнечный свет падает на картину, отражаясь в каждой капле аквамарина. Небольшой парусник, сражающийся со стихией, будто оживает. Надежда моряка. Она здесь, вместе с ним. Вода не победит, не проглотить его…

– Катя! – сердитый женский голос, долетает с первого этажа, разрушая очарование момента. Воображение отключается, меня отбрасывает обратно в реальный мир. – Сколько можно тебя звать? – дверь комнаты с грохотом ударяется о стену, я оборачиваюсь.

На пороге стоит Аня – мой оживший ночной кошмар. Мучительница и домоправительница в одном лице. Бывшая подруга. Папина жена. Мачеха.

– Завтрак давно уже на столе, – произносит она, морща свой аккуратный, недавно сделанный, носик. Рыжие брови девушки вопросительно взлетают на открытый лоб, выдавая её негодование. – Что на тебе надето?

Опускаю взгляд на свою старую, видавшую виды футболку. Некогда белая ткань пропиталась красками и представляла собой весёлый холст художника-абстракциониста. Разноцветные пятна были разбросаны по всей её поверхности, создавая очаровательный узор. На груди замечаю одно новое – напоминание о картине, что прячется у меня за спиной.

– Ты похожа на бомжиху с ближайшей мусорки, – произносит так, будто имеет представление о том, как выглядят бездомные люди. – Немедленно переодевайся и спускайся вниз. Твой отец не будет есть пока тебя нет.

Дожидаюсь, когда за Аней захлопнется дверь и закатываю глаза. Сильно так, до боли. Обида бьёт по сердцу горячим ключом, заставляя стискивать зубы.

С того самого дня, три года назад, как отец притащил её к нам домой, наш привычный мир рухнул. Мне тогда было пятнадцать, а Ане едва исполнилось двадцать. Она работала в моей школе, была секретарём директора. Увидела папу во время одного из родительских собраний и пошло-поехало. А я, наивная душа, думала, что она действительно интересует моим творчеством. Приходила, смотрела мои картины, рассказывала о каких-то выставках и конкурсах, куда можно податься. Я и сама не поняла как в один прекрасный день, Аня из подруги превратилась в мачеху. Злую. Вредную. Искусственную. И как только папа терпит её? В ней же нет ни грамма искренности…

Торопливо переодеваюсь в летний сарафан из жёлтого хлопка с россыпью голубых цветков. Длинные волосы перевязываю в высокий хвост и спешу в столовую. Не хочу расстраивать отца. Ему сейчас вообще нельзя волноваться. В последнее время проблемы с сердцем не дают ему покоя. Ещё и на работе возникли проблемы.

Уже у входа замираю, чтобы разгладить юбку и стереть с колена след синей краски. Хорошо, что заметила вовремя, иначе пришлось бы снова выслушивать наставления Ани о том, как должна выглядеть девушка нашего статуса и положения.

– Всем доброе утро! – вплываю в столовую, вооружившись самой очаровательной улыбкой, какая только есть в моем арсенале. Благо учёба в закрытой школе-пансионе для девочек принесла достойные плоды.

– Привет, – улыбается папа, подставляя щеку для поцелуя. Стараюсь не замечать глубоких морщин, тонкой сетью накрывших лицо любимого человека. – Ты сегодня позже, чем обычно, – глубокие голубые глаза, совсем как мои собственные, сканируют моё лицо. – Снова всю ночь не спала?

Не могу ему врать и признаюсь. С тех пор как не стало мамы он – моя единственная родная душа на всём белом свете. Никогда не сделаю ничего, что может ранить его или причинить боль.

– Ночью мне работается намного лучше, – накладываю себе и ему наш любимый черничный пирог. – Зато, я закончила конкурсную работу, – не могу сдержать ликования в голосе. Обучение в Высшей национальной школе изящных искусств Парижа – это мечта всей моей жизни. Как представлю, что стану их студенткой, сердце выскакивает из груди, а руки трясутся так, что не могу кисть ровно держать. Но, что важнее всего – я хочу поступить туда сама, своими силами. Получить стипендию и жить обычной студенческой жизнью. Как все… – Через неделю начнутся вступительные испытания, у меня больше не будет возможности ничего переделать. Поэтому, хочу быть готовой ко всему.

Папа тянется ко мне и накрывает мою руку своей. Его тепло, сила и уверенность передаются через это прикосновение, заполняя сердце любовью.

– Я горжусь тобой, принцесса, – произносит мягко и улыбается. – Ты обязательно будешь там учиться…

– А, если предположим, – приторно-сладкий голосок Ани разрушает магию момента, – что она не поступит. Ну, не хватит у Кати таланта или знаний. Что тогда?

Чувствую, как напрягается папина рука. Она тяжелеет, становится каменной.

– У моей дочери все получится! – отсекает на корню. – Катя поступит и поедет учиться в Париж, – сказал, как отрезал. Уверенно. Жёстко. Без тени сомнений.

Иногда мне самой тяжело от того как сильно папа верит в меня. Груз его ожиданий, который с каждым годом становится лишь больше, давит так, что боюсь не выдержать. Сломаюсь, и сама ну пойму как…

– Спасибо, – шепчу едва слышно, бросая на раскрасневшуюся Аню взгляд исподтишка.

– Всем приятного аппетита, – произносит отец, и в столовой становится тихо. Только слышно, как медленно колышутся шторы и стучат вилки с ножами.

Знакомая грусть медленно ложится на плечи, заставляет нахмуриться. Иногда мне кажется, что идеальный мир Ангеловых – это лишь игра, ширма, за которой прячется нечто большее. И я не уверена, хочу ли заглянуть в закулисье собственной жизни…

2. Ангел

Удобно устроив планшетку на коленях, пытаюсь нанести на бумагу нужные штрихи. Простой карандаш прыгает по гладкой поверхности, вырисовывая на ней образ девочки.

Малышка стоит у кромки моря, прижав ладошку к лицу, как козырёк и смотрит вдаль. Её тоненькое розовое платьице развевается при каждом порыве ветра, короткие волосы торчат в смешном беспорядке. Настоящая озорница. Проказница, каких невозможно не любить.

– Ну?! – сквозь пелену мыслей, слышу голос подруги. – И долго ты намерена меня игнорить?

Марина выхватывает их моих рук планшетку из-за чего на бумаге остаётся длинный чёрный след. Все мои старания оказываются испорченны, контур детской фигуры перечёркнут.

– Что ты делаешь? – спрашиваю спокойно, хотя у самой внутри всё клокочет. Не люблю, когда мешают работать. Особенно ненавижу, когда портят чужой труд.

– Пытаюсь достучаться до тебя, – подруга хмурит брови и отбрасывает планшетку, словно это не вещь, а грязь какая-то. – Ты пришла сюда для чего? Чтобы меня выслушать или своими художествами заниматься? – в глубине карих глаз девушки плещется обида. Возможно, даже злость. Кажется, я действительно перегнула палку.

– Мариш, – заправляю карандаш за ухо и тянусь к ней. Не отстраняется. Позволяет себя обнять. – Ты права. Прости меня, а. Я не должна была так вести себя. Просто девочка…

– Да плевать мне на твою девочку! – возмущённо кричит подруга и отталкивает меня. – У меня жизнь рушится, ты понимаешь?! Жизнь! А ты про какую-то девочку мне тут заливаешь!

С минуту смотрю на нее, не мигая. Вглядываюсь в знакомые черты лица и не узнаю их. Мы с Мариной знакомы с самого детства. Её отец всегда работал на моего, был его адвокатом и доверённым лицом. Папа во всём доверял дяде Коле, советовался с ним по всем вопросам. Наши семьи дружили, сколько я себя помню. Разве что, после смерти мамы, тётя Яна перестала нас навещать. Появлялась лишь изредка, от праздника к празднику. А вот с Мариной всё было по-другому. Мы учились вместе, жили в одной комнате в пансионе. Делились всем.

– Что случилось? – спрашиваю я, беря подругу за руку. Удивляюсь, насколько ледяной оказывается её кожа. Совсем холодная. Как у мёртвой…

Неприятные воспоминания пробуждаются на краю сознания, посылая волны дрожи по всему телу. В затылке начинает сильно колоть, в глазах рябит и становится трудно дышать. Понимаю, что если сейчас не успокоюсь, у меня начнётся приступ паники.

Чуть приоткрываю губы и начинаю вдыхать через рот. Глубоко. Полной грудью.

Надо прочувствовать, как воздух наполняет тебя. Твои лёгкие как воздушные шары. Ты сама решаешь, сколько кислорода тебе нужно… 

Знакомый голос звучит в голове, направляя, указывая, что делать. Постепенно начинаю успокаиваться. Отнимают руки от Марины, перемещаю их на колени подруги. Поверх джинсов. Туда, где нет этого могильного холода.

– У меня проблемы, Ангелова, – шепчет едва слышно. Только сейчас замечаю как искусаны пухлые губы. Под миндалевидными глазами залегли глубокие тени. Словно сутки не спала, а то и больше. – Если родители узнают, во что я ввязалась… Они же убьют меня! Не станут даже слушать.

Неприятное предчувствие зарождается глубоко в груди и медленно расползается по позвоночнику.

– Расскажи по порядку, – прошу я, мысленно настраивая себя на худшее. Из нас двоих Марина всегда была смелее, активнее. Она могла ввязаться в любую авантюру только потому, что «это весело». Правда, после этих её веселух, нам обеим приходилось выбираться из различных передряг. Чего стоил только её прошлогодний побег из дома! Эта история до сих пор стоит у меня перед глазами. Особенно последующий домашний арест, которому меня подверг отец. – Что на этот раз?

Тяжело сглотнув, Марина смотрит на меня огромными от слёз карими глазами. Красивое лицо выглядит осунувшимся, высокие скулы заострились. Она стала похожа на скелет. Жалкая копия себя прежней.

– Он сказали, что, если я не заплачу им, меня продадут в притон. Заставят отработать каждую копейку… своими дырками…

От слов, что слетают с уст подруги, у меня пот выступает на лбу. Чувствую, как щёки заливаются румянцем. Начинают гореть, словно кто-то сильно ударил меня по лицу. Наотмашь. Со всей дури.

– Ч-что?

– Это всё Костя! – начинает рыдать Марина. Роняет лицо на руки. Не может смотреть мне в глаза. Конечно, после всего, что я узнала… – Он привёл меня в тот клуб, хотел познакомить со своими друзьями…

Сбивчивый рассказ не даёт никаких новых сведений. Каша в голове становится лишь гуще, страх волнами накатывает на меня. Костя – новый парень Королёвой. Они познакомились пару месяцев назад во время очередного загула подруги. Я даже не видела его ни разу. Только пару раз слышала голос парня, когда говорила с ней по телефону. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы вселить в меня стойкую неприязнь к этому субъекту. Как выяснилось, не зря.

– Там был какой-то мужик, – продолжает сыпать откровениями Марина. Чем дольше она говорит, тем крупнее становятся мурашки, бегающие по моей спине. – Я ему понравилась, и он начал приставать ко мне. Сказал, что не привык получать отказы… Завязалась драка, Костика сильно избили, а меня… – дрожь в голосе стала сильнее, Марину уже бил настоящий озноб. – Я еле сбежала оттуда, но Он нашёл меня. Вчера прислал сообщение.

В моих руках оказывается телефон подруги. На экране всего одно короткое предложение: «Тебе не спрятаться от меня, Киска».

3. Ангел

Последние несколько дней живу у Марины. Её родители уехали в столицу навестить пожилую родственницу, и меня оставили «присматривать» за приболевшей подругой.

Дома со мной никто не стал спорить. Папа доверял Королёвам как себе, Аньке было плевать, где я буду. Только бы меньше ей на глаза попадалась. А вот мне было реально страшно. После того, как Марина рассказала о своих злоключениях, внутри поселился стойкий страх, который вырывался наружу с наступлением темноты. Если раньше я могла спокойно выходить на вечерние прогулки и часами сидеть у озера, делая зарисовки в портфолио, то теперь меня и силой нельзя было выставить за дверь после шести.

Единственной отрадой было присутствие поблизости Кости – моего личного охранника, который всегда следовал по пятам. В нём заключалась гарантия нашей с Мариной безопасности. Если бы не он, я бы ни за что не согласилась переступить порог дома Королёвых. Скорее, привела бы подругу к себе.

Когда тебя с рождения готовят к роли принцессы и папиной единственной наследницы, слишком рано привыкаешь к тому, что твой мир – это надёжный, охраняемый замок. В какой-то момент, просто перестаёшь замечать постоянное присутствие прислуги и молчаливых телохранителей, расставленных по периметру. Сейчас я бы многое отдала, чтобы снова вернуть себе это ощущение полной защищённости…

– О чём задумалась? – вопрос подруги застаёт меня на балконе, куда я вышла подышать свежим воздухом. Смотрела на знакомый автомобиль, на котором Костя привёз меня сюда два дня назад.

Марина, в отличие от меня, выглядела намного лучше. Кажется, она и думать перестала о досадном инциденте, напрочь стёрла о нём все воспоминания. Даже одежда подруги (короткие джинсовые шортики и топ, открывающий загорелый живот с изумрудным камешком в пупке) говорила о том, что она снова была прежней свободной и раскрепощённой Мариной, какой я её знала всегда.

– Да так, – поспешила смахнуть с лица грусть и улыбнулась. – Отлично выглядишь. Собралась куда-то?

Мой комплимент пришёлся по адресу. Пухлые, слегка тронутые матовым карандашом, губы растянулись в улыбке, обнажив жемчужный ряд зубов. Запустив пальцы в каре, нервно поправила причёску и прислонилась боком к двери.

– Катюш, – протянула подруга, надвигаясь на меня. Большие карие глаза стали огромными, брови изогнулись домиком. – Тут такое дело, – прикусила нижнюю губу. – Мне помощь твоя нужна. Очень-очень.

– Марина, нет, – поспешила возразить. Взгляд, движения и голос девушки не предвещали ничего хорошего. Она, наверняка что-то задумала. Нечто, что мне совсем не понравится. – Что бы ты ни собиралась предлагать, я против. Слышишь? Не надо меня ни во что втягивать.

На красивом личике отразилось недовольство. Тень опустилась на глаза Марины, в них появился недобрый свет.

– Ты всегда так! – закричала подруга, не заботясь о том, что нас могут услышать. Внизу хлопнула дверца автомобиля. Даже не оборачиваясь, знаю, что это Костя. Он стоит там, под балконом и смотрит на нас. Осуждает. – Что бы я ни делала, для тебя всё недостойно. Ну конечно наша прекрасная Катерина Ангелова не может понять простых смертных. У неё другая жизнь. Принцесса не опускается до моего уровня. Так?!

Её слова больно проходятся по сердцу. Режут плоть частными уверенными движениями, словно хирург, орудующий скальпелем. Бьёт точно в цель.

– Зачем ты так? – чувствую, как от обиды начинаю задыхаться. Голос дрожит, в уголках глаз собираются глупые слёзы. – Я же никогда тебе ничего плохого не делала. Я даже сюда переехала только ради того, чтобы тебя поддержать. А ты…

– А что я? – пожимает плечами, будто реально не понимает ничего. Смотрит на меня. Зло. С презрением. Впервые вижу такой взгляд. Раньше Марина не позволяла себе ничего подобного. Или позволяла?

Напрягаю память, чтобы выудить из тайников что-то похожее, но не получается. Снова тщетно. Словно и не было другой жизни. До того случая много лет назад. До той жуткой ночи, когда нашла маму мёртвой…

– Я ничего, Катюш, – шипит Королёва. Она уже совсем рядом. Стоит, нависнув надо мной, сверлит глазами. – Просто хочу, чтобы ты помогла. По-настоящему, делом, а не тупой, бессмысленной болтовней. Хоть раз в жизни. Или слабо? Принцессы только на словах могут что-то делать, верно? Для действий у вас кишка слишком тонка. Ручки красивые, – берёт меня за запястья и сжимает, трясёт перед глазами, – замарать боишься. Как же. Тебе ими ещё картины писать. Шедевры свои за три копейки малевать, которые никому на хрен не сдались!

Больно. Но не от грубых прикосновений. Нет. От злости. Незаслуженной. Лютой. От той ненависти, что плещется в её глазах.

Я не заслужила. Ничем не заслужила такого отношения. Знаю ведь, что была хорошей подругой. Помогала, поддерживала. Делала всё, что в моих силах. Но мало. Недостаточно. Ей нужно больше. Намного больше, чем я могу дать…

– Отпусти, – приказываю. Впервые в жизни. Никогда раньше этого не делала, но сегодня решилась. Хватит! Довольно об меня ноги вытирать. Дёргаюсь в сторону, вырывая из жёсткого хвата свои запястья. Машинально растираю ушибленные участи. Знаю, что синяки будут. Кожа слишком нежная. – Я ухожу, – иду в комнату, проходя мимо застывшей Королёвой. Перед глазами летают противные мушки – предвестники слёз, а я стараюсь не замечать их. Игнорирую.

Замираю у входной двери всего на секунду. Знаю, что она стоит за моей спиной. Прожигает взглядом. Давит. Проклинает.

Оборачиваюсь. Медленно, продолжая держать осанку. Потому что так учили. Потому что по-другому не умею.

– Я попрошу отца приставить к дому охрану, – удивляюсь, как спокойно звучит мой голос. Будто это не мне душу вывернули наизнанку. Будто не мои глаза горят от подступивших слёз. – Они обеспечат тебе безопасность, пока дядя Коля и тётя Яна не вернутся.

Марина молчит. Ждёт, когда уйду. Стоит в паре метров от меня, скрестив на груди руки.

– Пока, – выдавливаю на прощание и толкаю дверь.

Делаю шаг вперёд и проваливаюсь в темноту. Густую. Опасную. Пропитанную незнакомыми запахами.

Открываю рот в тщетной попытке закричать, но мне не дают. Чья-то тяжёлая, шершавая ладонь сжимает дыхательные пути, перекрывая доступ кислорода. Крик застревает в глотке, перед глазами возникают красные кружки, сознание покидает меня.

4. Ангел

Голова болит и ужасно хочется пить. Во рту вяжет, будто меня накормили горькими пилюлями. Притом, заставили съесть целую горсть.

Пытаюсь пошевелиться, растормошить отяжелевшие конечности, но не выходит. Руки и ноги словно прикованы цепями, спина болит от контакта с металлической спинкой стула.

С трудом разлепив веки, оглядываюсь по сторонам. Вокруг темно и сыро. Спертый запах режет лёгкие, выворачивает желудок наизнанку. Единственный источник света – одинокая лампа под голым потолком прямо над моей головой. Ни одного окна. Стены серые, покрыты какой-то вязкой жидкостью, которая поблескивает каждый раз, когда оказывается в зоне досягаемости тусклого электрического света.

Я одна в комнате. Рядом никого, кто бы мог помочь отвязать путы или объяснить, что происходит. В висках набатом бьёт паника, кожу показывает от мурашек.

Я не протяну здесь долго. В какой-то момент ужас накроет с головой, и я сломаюсь. Как тогда, шесть лет назад…

Что произошло? Как я здесь оказалась?

Эти вопросы выжигают все остальные чувства, отгоняют их на второй план. Сознание рисует образ Марины, её перекошено от ненависти лицо.

Подруга кричит, обвиняет меня в бездействии. Я решаю уйти. Открываю дверь в надежде, что в подъезде меня уже ждёт Костя. Он слышал её крики и пришёл ко мне на помощь. Сейчас мы сядем в машину и поедем домой. Туда, где меня никто не обидит. К папе. Но всё это остаётся лишь мечтой. За дверью меня поджимает вовсе не Костя.

Не его руки больно стискивают мою талию, выжимая из слабого тела все силы. Не его запах врезается в нос, вызывая приступ удушья и аллергический кашель. Не его ладонь сжимает мне рот, не давая позвать на помощь…

А Марина?

Она рядом. Стоит и смотрит на то, как я медленно теряю сознание. Только перед тем, как отключиться, слышу знакомый голос:

– Я выполнила свою часть уговора. Вы больше не тронете нас?

– Демон слов на ветер не бросает, – отзывается мужчина. А потом всё исчезает…

Она подставила меня! Марина. Подставила. Меня.

Слёзы начинают щипать глаза, к горлу подступает ядовитый ком предательства. Она специально уговорила меня остаться. Но почему? За что? Я же ничего ей не сделала…

И, кто этот Демон? Зачем я ему?

Вдруг, тишину разрезает скрип открывающейся двери. Металл ударяется об бетон, оглушительный грохот разносится по пустому помещению.

Старательно вглядываюсь во мрак, пытаясь разглядеть врага. Меня всю трясёт от страха, зубы стучат подобно кастаньетам, отбивают бешеный ритм сердца.

Шаги. Медленные. Уверенные. Они звучат везде, повсюду. Эхом отзываются в голове, раздирая барабанные перепонки. Чем ближе они от меня, чем меньше и беззащитнее себя чувствую. Связанная, слабая, беспомощная. Они меня сломают. Раздавят и не поморщатся. Воображение, будто специально, начинает рисовать картины. Жуткие. Кровавые. Одна ужаснее другой.

От напряжения нервы не справляются. Начинаю кашлять. Много. Безостановочно. Дышать тяжело. Ощущение словно кто-то душит, сдавливая шею, вонзая ледяные пальцы в глотку…

На меня опускается тень. Огромная. Массивная. Пахнущая сигаретным дымом и алкоголем.

От такой угарной смеси, глаза начинают слезиться. Или это я плачу?

Влага стекает по щекам, оставляя на них горячие солёные следы. А я не могу пошевелиться. Не могу заставить себя посмотреть наверх, в глаза своего кошмара.

– Ну, здравствуй, Катенька,  – глубокий мужской голос, ударяет по оголенным нервам.

Кашель пропадает, вместе с ним замирает и моё сердце. Энергетика незнакомца придавливает меня к полу, превращая в жалкую букашку. По сути, я для него и есть насекомое. Маленькое. Незаметное. Ему ничего не стоит расплющить меня. Выжать как лимон и выбросить за ненадобностью.

– Наконец-то, мы с тобой встретились, – произносит он, разгоняя ужас по телу. Голос его тихий. Хриплый. Угрожающий. – Я уже заждался тебя, девочка…

Он уже совсем близко. Стоит напротив, подобно неприступной горе. Перед глазами всё плывёт, но его обнажённую грудь вижу слишком отчётливо. Загорелая кожа, под которой прячутся стальные мышцы. Таких огромных людей мне ещё не приходилось встречать. Даже дядя Миша – начальник нашей службы безопасности, бывший спецназовец, кажется ребёнком по сравнению с этим. Что ж говорить обо мне, малютке?

Незнакомец выпрямляется, из-за чего свет падает прямо на него. Точнее, на татуировку. Большую, покрывающую всю грудную клетку.

Орёл. Раскинув крылья, хищник стремительно летит вниз. Если он достигнет своей жертвы, ей уже ничто не поможет. Как и мне…

– К-кто вы? – мой голос предательски дрожит, выдавая все истинные чувства. Трясётся как одинокий лист на обветриваемой стороне улицы. Ещё одно движение, и он сорвётся. Упадёт в пропасть и исчезнет. Навсегда.

Мужчина смеётся. Зло. Устрашающе. Его огромная грудь дрожит от вибраций, из-за чего орёл кажется совсем настоящим. Живым. В отличие от Демона, что стоит напротив меня.

Внезапно, он хватает меня за волосы. Сдавливает шею каменными пальцами, стискивая до синяков. Тянет назад, попутно выдирая несколько волосков. Закидывает мою голову, вдавливая в жёсткую спинку стула. Позвоночник начинает ныть от такого положения, по телу проходится судорога.

Рыдания слетают с губ вместе с болезненным стоном. Стиснув зубы, прикусываю язык до крови. Неприятный металлический привкус разливается по ротовой полости, вызывая приступ рвоты.

– Я – твой ночной кошмар, Ангел, – шепчет Демон, прижавшись своей колючей щекой к моей. Вдавливается до боли, до мелких порезов на моей коже.

Резко, как и до этого, отстраняется. Но не отпускает. Продолжает сжимать шею, оставляя на ней ярко-бурые следы ненависти и жестокости.

Тянет меня на себя, из-за чего стул становится на передние ножки. Начинает неуверенно балансировать на бетонном полу. Но я уже ничего не чувствую. Смотрю в злые янтарные глаза Демона, которые пожирают меня, раздирают на части. И не могу выдавить ни звука.

– Я, – шепчет он, прижавшись лбом к моему, – твоё личное проклятие, Катя…