Читать книгу: «ДАО ДЭ цзин Лао-цзы Растолкования Великого Пекинеса»

Л А О – Ц З Ы

ДАО ДЭ ЦЗИН

老 子

道 德 經

ВЕЛИКИЙ ПЕКИНЕС

Т О Л К О В А Н И Я

ДЛЯ

ДОМОХОЗЯЕК

Благие повизгивания антинаучного содержания

Книжка вторая (главы 10-19)

Посвящается

Великим Пекинесам Ян Чжу-цзы и Чун Чун-цзы,

истинным друзьям и наставникам.

Записано со слов Великого Пекинеса Ян Чжу-цзы с безразлично-молчаливого благословения Великого Пекинеса Чун Чун-цзы в год плодовитой свиньи – 2007 от рождения Иисуса Христа

(16. 02. 2007 – ……… )

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Схимники-огородники:

ЯН ЧЖУ-цзы,

Великий Пекинес, живое воплощение льва Бодхисаттвы Манджушри. Древнекитайцы вывели эту бесстрашную собачку, скрестив маленькую обезьянку с могучим «царем зверей». Великий Будда, созерцая сей смелый эксперимент, несомненно, возрадовался его результату. Прикоснувшись ко лбу новорожденного «львенка», Победитель Смерти оставил на нем темное пятнышко (палец Будды), из века в век украшающее всех его мудропушистых потомков.

КОСТЯ,

вольнопасущийся мудрокот, хитрый, но белоснежный, Рыцарь сонного царства, Мастер Дхьяны.

ПИ-ПУ,

вислоухий кролик, мудронаивный, но беспредельно отважный, Рыцарь морковки и капустного листа, Мастер Дхьяны.

НЕРАЗУМНЫЙ,

слуга Великого Пекинеса, его послушный ученик и благоговейный почитатель.

Соседские КУРЫ,

террористически мыслящие птицы, дерзко и сквозь дырку в заборе совершающие набеги на суверенные грядки схимников-огородников.

Вальяжные УТКИ с другого конца деревни.

ДОМОХОЗЯЙКИ всех мастей, конфессий и кулинарных склонностей.

Место действия: огород схимников.

ЦЕЛИ и ЗАДАЧИ

Благороднейшей целью настоящего повествования Великий Пекинес полагает ее полное отсутствие. Наиглавнейшей же задачей Мудропушистый считает выражение глубочайшего уважения всем, кто стучался в Небесные Двери, а особенно тем, кому они с радостью приоткрылись.

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Вдумчивым домохозяйкам уж точно известно, что фундаментальную Реальность нельзя зафиксировать ни мыслью, ни словом, ни печатью в паспорте. Знание о Дао в любом случае иллюзия. И хотя знание об этом есть иллюзия еще большая, потомкам Адама и Евы, в чьих сердцах пылает божественное пламя Истины, не остается ничего иного, как снова и опять идти в этом знании до его обманчивого предела. Вот и Лао-цзы, беззаботно нарушая собственную заповедь (Кто понимает это, не говорит об этом (гл.56)), оставляет хранителю пограничного перевала книгу в пять тысяч иероглифов про безымянное Дао. Вот и Будда Шакьямуни щедро одаривает человечество тремя корзинами текстов, посвященных недуальной Дхарме, которую никакое знание отразить, в принципе, не способно. Очевидно, вопрос всех вопросов не в том, что Дао нельзя «ухватить» условными представлениями, а в том, как близко можно «подобраться» к нему с их помощью. Ведь эго-мышление вполне в состоянии вплотную подойти к своим собственным границам, а при избытке в сердце-уме отваги и искренности, перешагнуть их, пустившись в плавание по бескрайнему океану Великой Пустоты. Обретя в этом странствии опыт отсутствия опыта, сие «отсутствие» всегда найдет способ собственного выражения, и тот, кто сподобился «претерпеть» в своем организме столь восхитительную трансформацию, имеет полное право оставить свои «пять тысяч иероглифов» на пограничном перевале между жизнью и смертью.

Философствовать о Дао – занятие благородное, но прямое Видение (с большой буквы) Дао-реальности в сравнении с любой философией, что свежая осетрина по отношению ко всем остальным ее несъедобным состояниям. Козьма Прутков, весело заявив, что «никто не обнимет необъятного», был совершенно прав – двойственному сознанию осмыслить Дао-тождество, что шоколадному зайцу вырастить на своей пушистой голове ветвистые оленьи рога (Сутра Помоста). Тем не менее, нерушимый принцип божественной Неопределенности никогда не затворяет Небесную Дверь в «райские кущи». Спонтанный фазовый переход сознания двуногих зверюшек от эгоистической обособленности к светоносному Дао-единству возможен в любую погоду. Будда Шакьямуни, Лао-цзы, Иисус Христос, Бодхидхарма и тысячи других неизвестных, но не менее самоотверженных искателей Истины на собственном примере убедительно продемонстрировали реализацию этой восхитительной возможности.

Впервые иероглиф «дао» встречается в «Шу цзин» – «Каноне документов», посвященном событиям третьего-второго тысячелетия до нашей эры, где с его помощью повествуется о направлении реки в нужное русло при строительстве канала. Также считается, что изначально этот иероглиф использовался древними астрономами и астрологами для описания движения звезд в небесных сферах. Однако звезды никуда не ходят. Их путь по просторам космоса – воображаемая траектория, существующая лишь в фантазиях замечтавшегося наблюдателя. Поэтому от греха подальше лучше оставить иероглиф «дао» без перевода. Пусть те, кто найдут в себе силы дочитать все до конца, наполнят его собственным пониманием, а самые отважные – поскорее это «понимание» утратят.

ГЛАВА 10

(1) Одно-единое обнимая,

сможешь ли [с ним] не расстаться,

неся [в себе «ХУНЬ» и] «ПО»?

(載 цзай 營 ин 魄 по 抱 бао 一 и 能 нэн 無 у 離 ли 乎 ху)

(2) Концентрируя «ЦИ», обрести мягкость – сможешь ли как младенец?

(專 чжуань 氣 ци 至 чжи 柔 жоу 能 нэн 嬰 ин 兒 эр 乎 ху)

(3) Смывая и очищая чудесное зеркало,

сможешь ли не иметь [на нем] пятен?

(滌 ди 除 чу 玄 сюань 覽 лань 能 нэн 無 у 疵 цы 乎 ху)

(4) Любить народ, править царством – сможешь ли, [пребывая в] «У-вэй»?

(愛 ай 民 минь 治 чжи 國 го 能 нэн 無 у 為 вэй 乎 ху)

(5) Врата Небесные настежь открыты –

сможешь ли быть птичьей самке [подобен]?

(天 тянь 門 мэнь 開 кай 闔 хэ 能 нэн 為 вэй 雌 цы 乎 ху)

(6) Ппрозреть [Дао] без помощи знания – сможешь ли?

(明 мин 白 бай 四 сы 達 да 能 нэн 無 у 以 и 知 чжи 乎 ху)

(7) Порождает и вскармливает их.

(生 шэн 之 чжи 畜 сюй 之 чжи)

(8) Порождает, но не обладает.

(生 шэн 而 эр 不 бу 有 ю)

(9) Действует, но не опирается.

(為 вэй 而 эр 不 бу 恃 ши)

(10) Взращивает, но не управляет.

(長 чжан 而 эр 不 бу 宰 цзай)

(11) Имя сему – сокрытое Дэ.

(是 ши 謂 вэй 玄 сюань 德 дэ)

«The mirror stares you in the face and says

«Baby, uh, uh, it don't work»»

«Boogie Wonderland», Earth, Wind & Fire, album «I Am», 1979

Весело, но быстро.

«Как-то раз позвонили мартышки:

– Не хотим обниматься мы с книжкой.

В пампасы хотим, на волю.

Разве это не лучшая доля?»

«А потом позвонили медведи:

– Мы весь мед уже сосредоточенно съели.

Чтобы мягче нам стать и нежнее,

Бочку меда пришлите скорее!»

«А потом позвонили утки:

– Срочно пришлите мыло и губки.

Зеркала нам мыть не впервой,

Был бы только спортивный настрой»

«А потом позвонил слон:

– Двуногих любить я силен!

Но править державой опасно:

Вдруг не туда уедешь напрасно»

«А недавно две газели позвонили и запели:

– Неужели, в самом деле, все закрыты в Небо двери?

– Ах, в уме ли вы, газели?

Кто ж закроет в Небо двери?»

«Наконец, дозвонились лягушки:

– Зачем нам подпрыгивать выше макушки?

Зачем проницать все четыре предела?

Нет нам в болоте до этого дела»

Почти «Телефон» Корнея Чуковского.

Ознакомившись с этой остросюжетной главой, схимники-огородники мятежно возроптали: «О мудрейший из мудропушистых, выйди же, наконец, из своего сонного Самадхи и обнюхай это странное сочинение. Уж не опустится ли твой божественный хвостик, глядя на протирку грешной пыли с Ясного Зеркала и концентрацию ЦИ во имя нежной мягкости? Уж не учебное ли это пособие древнекитайским домохозяйкам из кружка любителей медитативных усилий?»

Почему вопросы первых шести строк Лао-цзы оставляет без ответов? Неужто они представляли для него неразрешимую загадку? Или были более чем очевидны? Честно взвизгнуть, все эти мистические помыслы вытекают из стандартных заблуждений религиозно озабоченных граждан всех времен, племен и континентов. Вероятно, в древнем Китае они были весьма популярны и лишали безмятежного сна многих его мудрочленов. Вероятно, традиционные разгадки были утвердительного характера, и, разделяй Лао-цззы общепринятые взгляды, мы не увидели бы этой главы вовсе.

(1). Среднестатистический древнекитаец по неизвестным причинам был непоколебимо уверен, что внутри него проживают две души – ХУНЬ и ПО. Душа ПО, порождаемая темным, тяжелым и холодно-пассивным началом ИНЬ, имела семь разновидностей, отвечающих за благополучие его физико-химического тела. ХУНЬ – душа от легкого, теплого и беззаботного ЯН выступала в трех ипостасях, регулируя его духовную и морально-нравственную активность. Роберт Хенрикс отмечает, что «The «p’o», at least in modern belief, is the «physical soul» (versus the «hun» or spiritual soul), the soul that stays with or near the body for a while in the grave while the «hun» goes on through the cycle of rebirth» (По крайней мере в современном представлении «по» – это «душа физического тела» (в противоположность «хунь» – духовное начало), остающаяся какое-то время рядом с телом после его смерти, тогда как «хунь» участвует в цикле перерождения). Насколько нам известно, письменные источники, внятно проясняющие взаимоотношения и повадки этих эфемерных образований, не сохранились.

Первая строка везде одинакова и по праву считается одной из самых таинственных в «Дао Дэ цзин». «載Цзай 營ин 魄по 抱бао 一и 能нэн 無у 離ли 乎ху» дословно выглядит как «Нести, быть нагруженным; Заниматься, управлять, возделывать, to nourish; Душа тела ПО; Обнимать руками; Один, единый; Способен ли не растерять, расстаться?» Отечественный производитель конвертирует это скопление иероглифов в тугозадумчивые частушки: «Можно ли, соединив душу и плоть, объять Единое и не утратить это?» (Маслов А.А.); «Возможно ли, сохраняя душу и в объятиях с единым, с ними не расстаться?» (Семененко И.И.); «Если душа и тело будут в единстве, можно ли сохранить его?» (Ян Хин-шун). Соседские куры, заслышав такие песни, непроизвольно прокудахтали гимн мощных физкультурников и стройных физкультурниц: «Чтобы тело и душа были ля-ля-ля, закаляйся… ух-ух!»

Все строки главы 9 стандартного текста состоят из четырех иероглифов, за исключением последней «天тянь 之чжи 道дао» (Дао Неба). Сей факт позволяет робко возмыслить, что первый знак настоящей строки (載цзай) мог быть последним иероглифом главы предыдущей, выражающим категоричность суждения, китайский восторг или просто указывающим на конец повествования. Спор по этому поводу продолжается давно, но «цзай» имеет вполне определенные значения и в виде служебного знака лично нам, с Великим Пекинесом, не внушает здесь никакого доверия. В мавантуйских текстах главы 9 и 10 никак друг от друга не отделены, и Роберт Хенрикс, все-таки оставляя «цзай» в девятой главе, читает строку как «營ин 魄по 抱бао 一и 能нэн 無у 離ли 乎ху»: «In nourishing the soul and embracing the One – can you do it without letting them leave?» (Лелея душу и обнимая Одно, можешь ли сделать это, не дав им уйти?) Малявин В.В., следуя за предыдущим оратором, заявляет: «Пестуй душу, обнимай Единое – можешь ли не терять их?» Кого «их»? В тексте нет никаких подсказок («нэн у ли ху» – можешь ли не утратить?), но высшая ценность на фоне всего остального – это Великое Одно. Расставание именно с ним должно было бы вызывать смятение в стройных рядах древних мудрохозяек. Что касается лозунгов а-ля «пестуй, да лелей», то Лао-цзы не был профессором «кислых щей», и едва ли огорчал свою паству столь невнятными наставлениями. Так бытует зыбкое поверье, что душа ХУНЬ иногда обозначалась иероглифом «營ин». Уверенности в сей зыбкости нет, но, читая «營ин 魄по» как «пестуй душу», вырисовывается то, что наш мудрокролик Пи-Пу называет непригодной для пищеварения огуречной ботвой. Это изнутри христианства нежная душа богомольной домохозяйки расцветала от добротоделания и чахла во грехе, а древнекитаец душу ПО в здравом уме, обычно, не пестовал. Семь ее разновидностей отвечали за функционирование внутренних органов его желтого организма, а одна из них даже имела какое-то мистическое отношение к темной стороне луны. Ну и как все это хозяйство удобрять и взращивать? В лучшем случае душу ПО после смерти ее хозяина ублажали обильными жертвами, дабы она вела себя пристойно, не досаждая его здравствующим родственникам. Тогда, если понимать знак «цзай» как «нести иль быть нагруженным», а в трактовке иероглифа «ин» довериться древним комментаторам, читавшим его как «небесная душа», то строка приобретает именно тот смысл, которому мы с дерзновенным смирением здесь и следуем.

Бессмертие, не на шутку волновавшее древних китайцев, автоматически прилагалось к их проникновению в недра фундаментальной Реальности. Однако со столь громоздким багажом, как две души, вступить в постоянство Великого Тождества, которому не грозит никакая смерть, практически невозможно. ХУНЬ и ПО за ради дружбы с Дао обязаны были претерпеть слияние и качественную трансформацию (по этой элементарной причине сей диковинный процесс чуть позже и стал называться алхимией). Дао не уживается с иллюзорными проявлениями двойственных категорий, и в его нерушимой недуальности нет места ни ИНЬ, ни ЯН, ни ХУНЬ с ПО, ни каким-либо их ароматным сочетаниям (гл.42). Тем не более, мудрым китайцам периодически мерещилось, что плыть по океану бессмертия возможно либо, выделяя из себя чистый Ян, либо, исповедуя уступчивый ИНЬ в его максимально допустимой насыщенности. Очевидно, поэтому в «Дао Дэ цзин» мягкое и слабое всегда превалирует над сильным и твердым (гл.8,43,78), а скромная самка добивается от сексуально озабоченного самца всего, что ей придет в ее пушистую голову (гл.61). К слову взвизгнуть, древние и не очень древние христиане, вечно алчущие сладкой благодати в церковно-опиумном дыму, интуитивно склонялись к точно такой же гамме ветхокитайских ощущений. Заявления в стиле «да будет воля Твоя, а не моя» тут же сей замечательный факт и подтверждают. Что касается буддизма, то Бодхидхарма импортировал в Поднебесную совершенно иные взгляды на «нежное смирение», впитав которые, его талантливые ученики принялись без устали потчевать ваджрапалкой и мухогонкой всех, кто был не в состоянии быстро уяснить, по какой нестерпимой нужде Первый Патриарх пожаловал на просторы древнего Китая. Причем, их сострадательная позиция в этом вопросе непоколебима до скончания пространства и времени. Почему? Потому, что «Колея Дао» называется «колеей» именно в силу жесткого императива, излучаемого Дао-реальностью сквозь того, кто сподобился в ней бесстрашно оказаться.

В жестоковыйном мире десяти тысяч вещей недуальное Дао не оказывает им ни малейшего сопротивления. Однако за все приходится платить и не всегда купюрами центробанка. В самом общем случае приходится расплачиваться повышением собственной энтропии. Причем, соседские куры вдруг и недавно усмотрели поразительную схожесть закона кармы со вторым началом термодинамики. Ах-ах… Вот тебе и пеструшки за забором… Соответственно, ежели гордые хомоособи предпочитают действовать иначе, чем Дао (брыкаться, бодаться и кусаться), то вместо океана бессмертия они и плывут по сточным водам эгоистической обособленности вплоть до своего прощального выдоха. Как отмечает Лао-цзы в головокружительной главе 50, попутчиков у смерти, упрямо жадных до жизни, хоть отбавляй. Что до удержания Дао в сердце-уме беспокойной домохозяйки, то фундаментальную Реальность нельзя ни сохранить, ни тем более утратить. Why? Because, в отношении «Бесформенной Формы того, что Не Вещь» (гл.14), не имеющей себе никакой ощутимой противоположности, глаголы «хранить» и «терять» просто неуместны.

Не секрет, что слабопушистые первопредки лишились чудесного дара напрямую (без эгоистических искажений) смотреть в ясные глазки Вседержителя из-за яблочного инцидента на эдемских плантациях. Великий Будда в противовес перееданию яблок рекомендует всем честным гражданам пробудить в их организмах ничем не поддерживаемое сознание, издалека очень похожее на Ясное Зеркало. Чем похожее? Зеркало отражает на своей поверхности все подряд, никак не фиксируя любимые картинки с последующим формированием вокруг них липких привязанностей. Раз Ясное Зеркало ничего не сохраняет, то и терять ему нечего? Вдобавок все заботливо оберегаемое и трепетно удерживаемое (гл.9) рано или поздно должно быть неминуемо развеяно по ветру. Ведь мудрый Екклесиаст, даже не будучи китайцем, высказался на этот счет c предельной ясностью: «Раз вчера было время незаметно собрать камни, то сегодня самое время кидать их во всех, кто откровенно действует на нервы». Ну почти так.

Возвращаясь к ХУНЬ и ПО, следует со всей безответственностью признать, что, если душа ПО отвечала за желтое тело древнекитайца, а ХУНЬ – за его сознание, то, оставляя за бортом китайскую архаику, строка (1) живо превращается в неизбывный вопрос всех набожных народностей: «Удастся ли до конца кальпы вкушать благодать от прикосновения к заднему крылышку архангела Гавриила, продолжая упрямо таскать за собой тело и сознание?» Христианство, как лицемерно-двойственная дисциплина, откликается на эту проблему откровенным ущемлением ПО во имя буйного расцвета ХУНЬ. Добрый христианин просто обязан измучить свою грешную плоть, дабы высвободить из-под нее безгрешную душу. Буддизм рекомендует в этой ситуации не умышленное причинение вреда своему здоровью, а совершенно иные терапевтические процедуры. По предельно точному выражению наставника Догэна, Великого Тянь-тун Жу-цзина, желательно «сбросить тело и сознание» или в древнекитайском случае резко избавиться как от ХУНЬ, так и от ПО. Why? Да because эго-субъект, отягощенный телом и сознанием, всегда будет опутан мудрыми мыслями, добрыми чувствами и остальной кухонной мишурой в виде реакций его эго-ума на все, что мелькает у него перед носом. Ах, мы чуть не забыли инстинкт самосохранения. Вот еще заноза, вытащить которую из организма почти невозможно. Так сиди домохозяйка вместе со своим любимым телом и рафинированным сознанием в «цзо-чань», лобзай иконы, дуди в дуду иль бей по барабанам – в царство бессмертной Татхаты ей не пройти. Честно фыркнуть, учитель с горы Тянь-тун при всей его несомненной лучезарности был откровенным поборником «цзо-чань», твердо уверенным, что именно это нехитрое занятие, практикуемое днем и ночью без перерыва на обед, способно спровоцировать испарение иллюзорного восприятия Реальности из бритых голов предостойнейших бхикшу. Как такая «усидчивость» сможет телепортировать их в спонтанный поток Сермяжной Реальности, нам, если честно, невдомек. Алмазная Сутра твердым рыком констатирует, что никаких упражнений для обретения Бодхи в этой вселенной не существует. Нельзя и даже невозможно медитативно просочиться из причинно-следственного эго-континуума на ничем не обусловленные просторы Дао-реальности. Почему? Да полировать «черепицу» до божественного блеска – это … (Великий Пекинес запрещает схимникам-огородникам произносить обидные слова и буквосочетания). Ох-ох.

For example, Шестой Патриарх «сбросил» все свое тело и сознание, услышав лишь одну фразу из Алмазной Сутры. А, добравшись к Пятому Патриарху «на послушание», разве он уселся в «цзо-чань» считать вдохи и вздохи? Нет! Он денно и нощно, всеми забытый и никому не нужный, лущил рисовые зернышки для монастырской столовой, даже не догадываясь, где покои его Учителя. Если обратить свое беспринципный взор на Истинную Дхьяну, то, как известно из Алмазной Сутры и Сутры Помоста, она не имеет места пребывания и не опирается на что бы то ни было. Великий Пекинес, сострадательно наставляя мудропушистых схимников, как-то взвизгнул из-под куста черной смородины, что СуперЖивая Медитация неподвижна в своей динамике и неудержима в своей статике: «О братья во несравненной Дхарме, Лао-цзы был прекрасно знаком с Истинной Дхьяной. Он просто не знал, как она называется. Глава 20 про то и поет: «Безмятежен… это как море. Горный ветер… будто бы негде остановиться». Вам, о дерзновенные схимники, следует пробудить божественную сверхтекучесть сознания, а не отсиживать свой задний хвост, тупо уставившись в стенку сарая. Сверхтекучему сознанию без разницы, сидишь ты иль лежишь, стоишь столбом или прыгаешь наперегонки с вислоухим кроликом вдоль капустных грядок. Оно будто выскальзывает из-под ваших лап, будто убегает, не позволяя подставлять под себя иллюзорные точки опоры и отсчета. Ах-ах!»

Давным-давно, на заре ортодоксального буддизма, пронзительный Вималакирти, очевидно, устав наблюдать медитативные потуги трудолюбивого Шарипутры, сказал ему строго, но доходчиво: «Что касается сидения в тишине, то это означает, что ты не пребываешь в трех мирах (мир желаний, мир форм и мир вне форм). Это означает, что в ниродха-самапатти (Nirodha-samapatti) твое тело способно двигаться – ходить, стоять, сидеть и возлежать… Это означает, что ты не пребываешь ни внутри, ни снаружи… Это означает, что, не искореняя клеши, ты вступаешь в Нирвану. Тот, кто способен так сидеть, достоин похвалы Будды» (Вималакиртинирдеша-сутра)». Короче, ответ на первый вопрос этой главы в любых обстоятельствах будет отрицательным.

(2) Строка выглядит как «專чжуань 氣ци 至чжи 柔жоу 能нэн 嬰ин 兒эр 乎ху», где первые четыре иероглифа («чжуань» – занимать целиком, сосредотачивать, концентрировать; «ЦИ» – эфир, дыхание, сила, энергия; «чжи» – реализовывать, достигать; «жоу» – мягкий, слабый) гарантируют древнекитайской домохозяйке обретение ею размягченности своего мятущегося духа при условии ровного дыхания и концентрации психодушевных сил. Далее спрашивается, а будет ли соответствовать такая «мягкость» неорганизованной нежности новорожденного младенца (нэн ин эр ху). Причем, лишь текст Фу И интересуется «можешь ли подобно младенцу?» (能нэн 如жу 嬰ин 兒эр 乎ху). В остальных вариантах текста знака «жу» (as if, such as, like) нет, что уже вызывает густую озабоченность: мягкость (柔жоу), собственно, чего имеется тут в виду? И хотя концентрация ЦИ (專чжуань 氣ци) вроде бы предполагает размягчение духовной составляющей организма младенца, не факт, что его крошечное тельце оставалось за бортом этой увлекательной процедуры. Честно взвизгнуть, мы, с Великим Пекинесом, всеми лапами как за концентрацию сосредоточенности, так и любые иные разновидностеи духовной профанации (все лучше, чем пить горькую под патриотическую брехню из телевизора). Только один смешной вопрос постоянно вводит нас во искушение. Какой? Относительно чего все эти удовольствия следует сосредоточенно сгущать? Одни сновидения на фоне других? Уй?

Прежде чем забавляться с ЦИ, желательно все же уяснить, что представляла собой эта древнекитайская микстура. Глава 42 расплывчато намекает, что ЦИ – это фундаментальная субстанция, протекание которой между «Инь» и «Ян» предполагает их иллюзорную гармонию (中чжун 氣ци 以и 為вэй 和хэ). Так если ЦИ-субстанция, гармонизируя изменчивые праначала, не участвует в их беспокойных трансформациях, то быть сильно или слабо концентрированной ей не подобает: она обязана в любую погоду оставаться постоянной. Why? Потому, что сама возможность влияния на «густоту» изначального ЦИ мгновенно перемещает сей светоносный эфир из божественных сфер в мир дискретных вещей и предметов. Силовые упражнения с нестабильными дхармами за ради обретения спонтанной мягкости Святого Духа заведомо обречены на слезы и сопли, что и зафиксировал в своем кратком послании лучезарный даос Лю И-мин (Liu I-ming. Awakening to the Tao. Shambala. 2006, translated by Thomas Cleary): «Some people guard their minds and settle their ideas and thoughts, some people hold their breath and keep it in the abdomen and some people perform psychosomatic energy-circulation exercises. When these people come to the end of their lives and find everything they did was useless, they will resent the gods, also uselessly» (Одни оберегают свой ум, держась своих взглядов и убеждений. Другие сдерживают дыхание, сохраняя его внизу живота. Третьи проделывают упражнения, связанные с циркуляцией энергии. Когда все эти люди подходят к концу своих жизней и обнаруживают бесполезность всего, что делали, они негодуют на богов, что также бесполезно). Браво, о пронзительный даос!

В главе 55 вдохновенный китаец, насквозь пропитанный изначальной Дэ-искренностью, издали похож на новорожденного младенца. Телом он мягок и слаб, но Дух его уверенно плывет в Колее Дао-реальности, излучая теплый божественный Свет в окружающую его недружелюбную среду обитания. Ползучие змеи, коварные скорпионы, а также вечно голодные, но крупные хищники, жадно впитывая лучезарность такого субъекта, отказывались его жалить, царапать и кусать. Лао-цзы в главе 48 всенародно объявляет, что «тот, кто внимает Дао, теряет и снова теряет». Разве он где-нибудь сказал, что тот, кто внимает Дао, все свободное время отсиживает себе задний хвост, сгущая собственную сосредоточенность? Та же глава 55 говорит, что, когда сердце повелевает ЦИ, это зовется насилием (心синь 使ши 氣ци 曰юэ 強цян). Why? Да концентрировать иллюзии в океане иллюзий за ради того, чтобы из него же и вынырнуть… Ох-ох. К безжалостному прискорбию, вернуться в шкурку новорожденного из более зрелого возраста, медитативно собирая ЦИ всеми внутренними органами, достаточно проблематично. Грести баттерфляем на спине супротив второго начала термодинамики – мероприятие тугое и бесславное. Ведь всякий уважающий себя младенец никак не озабочен приведением своего Духа к нежности и мягкости. Он ничего не концентрирует и не удерживает в своем маленьком сердце-уме. Короче, вся эта мучительная пранаяма хороша лишь в религиозно-розовых мечтах. Святой Дух пребывает вне медитативных состояний. Сгущать ЦИ ему, что соседским курам плясать фокстрот под балалайку.

Роджер Эймс и Дэвид Холл: «In concentrating your «qi» and making it pliant, Are you able to become the newborn babe?» (Концентрируя свое ЦИ и делая его податливым, способен ли ты стать новорожденным младенцем?) Роберт Хенрикс: «In concentrating your breath and making it soft – can you [make it like that of] a child?» (Концентрируя свое дыхание и делая его мягким, можешь ли сделать его как у младенца?) Маслов А.А.: «Можно ли, регулируя ци и становясь податливым, обрести состояние новорожденного?» Малявин В.В.: «Сосредоточь дух, приди к мягкости – можешь ли быть как младенец?» То есть, дабы стать бодрым как огурчик и мягким как младенец следует крепко сосредоточиться вокруг самого себя, не забывая время от времени вдыхать полной грудью концентрированное ЦИ. Ох-ох.

(3) На годянском бамбуке главы нет. В стандартном тексте строка читается как «滌ди 除чу 玄сюань 覽лань 能нэн 無у 疵цы 乎ху» (Мыть, очищать; Удалять, вытирать; Глубокий, черный, чудесный, таинственный, сокрытый; Видеть, понимать, понимание, видение; Быть способным; Нет, не иметь; Изъян, недостаток, ошибка, пятно; Вопросительный знак). Wing-tsit Chan реагирует на это скопление иероглифов следующим мойдодыровским образом: «Can you clean and purify your profound insight so it will be spotless? » (Можешь ли отмыть и очистить свое глубочайшее видение-понимание так, чтобы оно было без единого пятнышка?) Артур Уэйли видит строку под другим гигиеническим наклоном: «Can you wipe and cleanse your vision of the Mystery till all is without blur?» (Можешь ли ты протереть и очистить свое видение Тайны так, чтобы все стало незапятнанным?) Легко приметить, что загадочное сочетание иеролифов «玄сюань 覽лань» может означать как «таинственное видение» (profound insight), так и «видение таинственного» (vision of the Mystery), что, естественно, повышает градус всей этой таинственности почти до нестерпимой степени. Ко всеобщему восторгу, на мавантуйском шелке присутствует знак «藍лань» чуть иного написания. Роберт Хенрикс: «In cultivating and cleaning your profound mirror – can you do it so that it has no blemish?» В примечаниях он добавляет, что «In line 3 the Ma-wang-tui texts seem to solve the problem of whether «lan» means «mirror» or «vision»; the character used in Ma-wang-tui texts is understood to mean a bowl of water in which one can see one’s image» (Похоже, в строке 3 мавантуйские тексты разрешают проблему смыслового содержания знака «лань»: зеркало или видение. Используемый в них иероглиф символизирует чашу с водой, в которой можно видеть свое отражение).

Мы, с Великим Пекинесом, стойко пребывая перед ужином в вегетарианском возбуждении, придаем иероглифу «сюань» в «сюань лань» значение «чудесный», а не глубокий или сильно таинственный. «Ясное Зеркало» Дао-ума не отыскать в «глубинах» сознания – это не медитативное состояние, а иная его конфигурация, иное волшебное измерение, отнюхав которого проникновенная домохозяйка уж точно возопит, что под Небесами нет ничего более восхитительного и мощно-расчудесного!

С несокрушимых позиций Буддизма квантовой мудропушистости, «Ясное Зеркало» – это природа Будды, куда упирается двойственное сознание, исчерпавшее самого себя в тщетном усердии обънять необъятное. Минуя мышление неуклюжими мыслями и все иные виды восприятия, природа Будды, будто зеркальная поверхность «отражает» все что ни попадя, четко и без промедления. Хотя … ничегошеньки она не отражает. Природа Будды порождает все десять тысяч дхарм в виде их же иллюзорного восприятия двуногой зверюшкой сквозь пять сансарических скандх. Зачем и почему? Даже престижные утки с другого конца деревни без всякого об том уразумения. Исследовать природу Будды невозможно, точно так же, как сингулярность «Black Hole». Ни то, ни другое не выпускают из себя никакой информации и расплывчатые, но ароматные послевкусия – это все, что удается получить с их «горизонта событий». За вычетом незначительных флуктуаций эти нестандартные импрессии одинаковы для всех богоизбранных граждан. Причем, «поверхность» природы Будды, Дао-ума или окончательной Реальности будет мерещиться им именно как черная зеркальная гладь, за которой простирается кромешная тьма Великой Пустоты абсолютной непостижимости (потому и «сюань лань» – черное зеркало). Конечно, двадцать пятым чуЙством можно догадаться, что за Черным Зеркалом скрыто нечто перманентно совершенное и неуязвимо самодостаточное; нечто вечно живое и искренне свежее как спелый помидорчик ранним утром с наших благословенных грядок. Признаться, нам никогда не встречались супергерои, способные воздержаться от аналитического обнюхивания и пережевывания впечатлений, вынесенных ими из обжигающей пустоты Дао-реальности. Будда Шакьямуни тоже не избежал этой участи, активно анализируя собственные высокодуховные ощущения после оглушительного ануттара-самъяк-самбодхи, свалившегося на его голову как-то вдруг поздней ночью под древовидным фикусом.

Так с каких же незрелых фруктов мы переводим «сюань лань» как «чудесное зеркало» вместо того, чтобы честно сознаться, что оно черное? Ай? Фрукты тут ни при чем. Просто вопросы первых шести строк, как мы успели отметить в начале нашего бескорыстного расследования, это стандартные заблуждения бытовых домохозяек, что-то и где-то слышавших, но никаким местом не ведающих, под каким соусом употреблять в пищу столь странное зеркало. Совершенномудрый к такой их мудрозадумчивости никакого отношения не имеет. Поэтому, взвалив на себя тяжелую ношу безответственности, мы и заявляем от лица всех домохозяек про об то, что зеркало (лань) очень-очень расчудесное, аж такое, что ни в сказке, ни с пером. Ах!