Читать книгу: «Не моя жизнь. История про девочку, которая хотела быть собой»

Шрифт:

Чтобы найти себя, иногда надо сперва потеряться

Привет, мои малэнкие!

Перед вами не моя биография, но в этой выдуманной истории есть много важных мыслей, которые хочется донести до каждого из вас. Я верю, что эта книга будет интересна и поучительна для всех. А если роман зайдет, то у меня есть еще несколько заготовок!!! Я буду очень ждать вашу обратную реакцию после прочтения ♥

Хочу сказать спасибо моей семье, друзьям и родным, которые вдохновляли меня и мотивировали осуществить одну из моих мечт! Отдельное спасибо моей любимой команде DIDENOK TEAM, которые помогали в создании этого чуда!

Всех люблю и обнимаю!

Ваша Катя Адушкина

Утром просыпаюсь, и ты здесь суперзвезда.
Новый танцевальный челлендж разрывает инстаграм.
Я на драйве каждый день, не сбавляя скоростей.
Если хочешь быть поярче, детка, просто будь смелей.
Катя Адушкина

Ну вот, кажется, это мой последний пост, после которого я удалю аккаунт. Предупреждаю: дальше будет много личного, поэтому я закрываю комментарии. Я сейчас не готова разбираться с хейтом, который на меня посыплется. А он непременно посыплется, и вот почему.
Я подумываю уйти со сцены. Бросить всё. Завязать с популярностью и шоу-бизнесом. И это не прикол ради хайпа, хотя многие наверняка так подумают. Только мне уже всё равно. Я пишу, чтобы поделиться с вами историей о том, куда приводят мечты.
Ну вот и всё.
Это было всё, и всем пока-пока!

Для меня писать – форма личной терапии. С этого всё и началось год назад. Со списка, который перевернул мою жизнь. Я где‐то читала, что если мечты записывать, то больше шансов, что они сбудутся. Поэтому будьте осторожны!

Куда же приводят мечты?

В квартирку с видом на ночной Нью-Йорк и синим диваном.

На обложки журналов со звёздами. На вечеринки с ними же.

На YouTube с миллионами подписчиков.

На самую вершину горы, и весь мир у твоих ног.

Только вот стоишь ты на этой горе совершенно одна. И не можешь понять, ради чего был проделан весь этот путь?

Я ведь просто хотела танцевать. Это делало меня счастливой ещё тогда, когда я закрывалась в спальне и импровизировала перед зеркалом под Катю Адушкину. Чувствовала себя глупой, но такой довольной.

Давайте вместе попрощаемся с Олесей Дубрович. Мне не жалко с ней расставаться, потому что она уже давно стала мне чужой. Я не пропадаю, ребят. Я, кажется, только начинаю появляться.

Вот так живешь себе, живешь, никого не трогаешь. Да, мечтаешь. Но кто не мечтает? Только ты точно знаешь, что мечты твои вряд ли сбудутся. Поэтому мечтаешь смело и по полной программе.
И вдруг происходит что‐то… блин, это даже СОБЫТИЕМ назвать сложно… так, эпизод, капля в море. Но из этой капли вырастает такое цунами, что стоишь ты потом посреди своего перевернутого с ног на голову мира по колено в воде и думаешь: «Что за фигня вообще? Я же просто попить хотела?»

Я как будто пропадаю. Вот-вот, и меня уже нет. Сижу на задней парте и растворяюсь, словно призрак. Интересно, у кого‐нибудь ещё бывает такое же ощущение? Или это только я «особенная»?

Кажется, на меня никто вообще никогда не смотрит, а если и смотрит, то сквозь меня. Понимаете, о чём я? А у кого я, собственно, спрашиваю? У своих друзей, таких же невидимых, как и я? Иногда представляю, как веду блог и у меня миллионы подписчиков, которые читают мои посты с рассуждениями о жизни, комментят, поддерживают. Но я об этом помалкиваю, потому что вроде как официально на стороне оппозиции: типа «вся эта ваша популярность и соцсети – полный отстой»!

А что, так даже бабушка говорит! Ну, не совсем так. Она говорит, что соцсети – цитирую – «безусловно, могут быть инструментом созидательного воздействия на современные умы. Но с другой стороны, в руках неосознанности способны превратиться в инструмент массового развращения и деградации».

Одним словом – отстой.

Но почему же тогда я об этом думаю? Наверное, мне просто хочется, чтобы меня заметили. Нет, не просто заметили, а признали, полюбили. От этих мыслей чувствую себя ещё более жалкой и глупой. Во-первых, с чего вдруг миллионам людей на меня подписываться и любить? Ничего особенного я собой не представляю. А во‐вторых, вся эта зависимость от чужого мнения, потребность в признании, дурацких лайках и комментах – это как‐то неправильно.

Но…

Наблюдаю за тем, как Марго снимает себя и Ирку на телефон, пока Ильдар Тихомирович увлечённо решает за нас логарифмы на доске. Потом она выложит видеоролик в TikTok и наберёт кучу лайков и комментариев. Мы с Дианкой, моей подругой, на неё подписаны, но предпочитаем не светиться, держимся в стороне. Ди – из протеста, я – и сама не знаю. Страшно, наверное, что напишу коммент, а мне не ответят. Или ответят, что ещё страшнее.

Бабушка в таких случаях говорит:

– Налицо наличие внутреннего конфликта.

Это типа когда желания противоречат друг другу. Например, Ди хочет похудеть, но объедается по вечерам в Маке. Или я прячусь в надежде, что на меня обратят внимание.

Но я‐то знаю, что мне не стоит рассчитывать на особенную жизнь с кучей лайков и комментариев. Со мной ничего не происходит, потому что нет во мне ничего особенного: светлые волосы, безразмерные худи, кросы, наушники и рюкзак. Мне по душе такой стиль, хотя не уверена, что это можно назвать стилем. Ведь кто угодно подойдёт под такое описание, и от этого как‐то реально грустно.

Зато Марго ни с кем не спутаешь. У неё фигура что надо, ямочки на щеках и совершенно ровные зубы, будто искусственные. Даже Дианка выделяется своей рыжей копной кудрей и большими голубыми глазами! Похожа на девчонку из мульта «Храброе сердце». А я с каждым днём становлюсь всё более и более прозрачной. Призрачной.

Вот чего бы я по‐настоящему хотела, так это, пожалуй, стать другим человеком. Переродиться в какую‐нибудь уверенную в себе, смелую, интересную девушку, с которой все мечтают дружить.

Осталось только разреветься прямо на уроке. А потом моих родителей вызовут к директору, где я буду причитать, что никому не нужна, у меня нет друзей и в целом смысл моей жизни мне не особенно понятен. Директор сделает соответствующие выводы о том, что у меня подростковый кризис и я пытаюсь таким образом привлечь к себе внимание. Отправит к школьному психологу, с которым мы будем целый час в ужасе таращиться друг на друга. В ужасе, потому что бедняга Кирилл Анатольевич только в этом году устроился к нам в школу, сразу после универа. И по‐моему, ему самому сейчас нужен психолог гораздо больше, чем нам. Чем мне уж точно.

Так что побережём Кирилла Анатольевича, и я сама разберусь со своим одиночеством и жалостью к себе. Например, с помощью письменных практик. Бабушка в прошлом году проходила марафон желаний. Блиновской, кажется. Там они много писали, изучали себя со всех сторон. Бабушка говорит, что самоанализ – очень полезная штука, главное – не закопаться.

И знаете что? Я ей верю! Она загадала себе свидание и поездку на йога-ретрит для пенсионеров. Как думаете, сбылось? Ещё бы! Два в одном – ретрит с приятным бонусом.

Пока Ильдар Тихомирович продолжает наслаждаться своим свиданием с логарифмами, я открываю тетрадь по алгебре на середине, чтобы потом можно было вырвать листок, и стучу ручкой по чистой странице в клетку. Ди говорит, что ей писательство помогает не сойти с ума. Правда, она пишет фанфики (по «Очень странным делам» и Гарри Поттеру) и любит драматизировать, но писателям можно. Они люди творческие, а я… Какая я?

В голову приходит мысль о том, что меня ведь никто по‐настоящему не знает. Когда закончим школу, никто из одноклассников даже двух слов обо мне сказать не сможет. Да я и не готова со всеми подряд откровенничать, как Марго. Bсё же призраком быть тоже не хочу!

Смотрю на открытую тетрадь перед собой, вздыхаю: нет у меня кучи желаний, простите, госпожа Блиновская. Начнём с самоанализа. Пишу.

ДЕСЯТЬ ФАКТОВ ОБО МНЕ, КОТОРЬIЕ МИР НИКОГДА НЕ УЗНАЕТ:
1. Каждое утро я завтракаю шоколадными хлопьями с молоком. Совершенно бесполезная информация, но надо же с чего‐то начать.
2. У меня есть аккаунт в Instagram. На него подписано целых четырнадцать человек, один из них – моя бабушка. Даже не знаю, смешно это или грустно.
3. Обожаю танцора Сёму Кима. Смотрю все его шоу и мечтаю попасть на живое выступление, от одной мысли мурашки по телу!
4. Мне не нравится моё имя – Олеся Дубрович. Звучит как‐то по‐дурацки.
5. Я танцую. В свободное время, почти всегда, но это большой-пребольшой секрет.
6. Когда я танцую, представляю себя на сцене и совершенно другим человеком, которым мне никогда не стать.
7. Больше всех на свете я люблю бабушку – только она (и Ди) знает всё про танцы и утверждает, что у меня талант. Я не верю. Бабушки должны так говорить, их положение обязывает.
8. Я очень хочу стать популярной, почти как Марго. Об этом вообще никому и никогда не говорила. Даже самой себе боюсь признаться, а вот на бумаге получается.
9. Иногда я представляю, что у меня нет младшей сестры. Возможно, тогда я не была бы невидимкой для собственных родителей.
10. Я уже давно люблю Владмира…

Вот так поворот! Что‐то я вошла во вкус со всеми этими откровениями.

Иногда я воображаю совершенно другую жизнь, где я – не какая‐то там призрачная Олеся из четвёртой гимназии, а популярная танцовщица Леся! Мы с Владом – пара, влюблены друг в друга по уши. У меня свой блог, я много танцую, путешествую, и меня обожает весь мир!

Жаль, что этого не будет никогда. Ведь во мне нет ничего особенного, о чём миру стоило бы знать и за что меня обожать. Но я всё же испытываю облегчение, составив этот список. И пусть его никто никогда не увидит, зато я чувствую, будто стала чуточку реальнее, важнее.

Осторожно перевожу взгляд на Влада. Типа смотрю в окно. Он как раз сидит возле окна на второй парте с Глебом Балабановым – нашим главным ботаником. Раньше Влад со Ждановым сидел, но они постоянно ржали на уроках, и их рассадили. С Балабановым, конечно, не поржёшь. Он вечно такой серьёзный, в очках, как полагается. И волосы как‐то странно торчат в разные стороны. А у Влада волосы аккуратно уложены набок, и ещё у него потрясающая улыбка… и глаза… и форма лица…

Да, форма лица! Я на такие вещи, между прочим, всегда обращаю внимание. У Влада очень красивые острые скулы и аккуратный подбородок, это безумно привлекательно. У того же Балабанова голова похожа на тыкву.

И вдруг он поворачивается и смотрит прямо на меня. В смысле Балабанов. Глядит бесстыдно мне в глаза и поправляет очки на переносице. Я, разумеется, тут же отворачиваюсь. Вряд ли он догадается о моих чувствах к Владу или же подумает обо мне что‐нибудь неприличное. Сомневаюсь, что его вообще посещают какие‐то мысли, не касающиеся уроков. И всё равно находиться под прицелом его холодного взгляда не особенно приятно. Он даже напомнил мне маму этим взглядом. Она порой сидит, сидит, ест свой ужин, глядит в тарелку, а потом как поднимет голову, как посмотрит на меня. И молчит при этом. Мне не нравится такое внезапное внимание. Как будто я экспонат в музее – смотрите на меня, когда пожелаете, я к вашим услугам. Ничего подобного! У меня в этот момент своя жизнь протекает вообще‐то, свои дела и процессы. Может, я в зубах или в носу поковыряться хочу. Имею полное право! Так и подмывает крикнуть Балабанову:

– Хватит на меня пялиться!

Вот я ни на кого не пялюсь. Влад не считается, потому что я на него только поглядываю, и то совсем недолго. Мне, в отличие от некоторых, нормы приличия хорошо знакомы. Ещё я интуитивно чувствую, где та грань между «нормально» и «попахивает извращением».

Другое дело – инста. Здесь можно дать своей одержимости разгуляться. Признаюсь, я каждый день зависаю на страничке Влада. Но я на него не подписана. Это как‐то слишком, вдруг он подумает, что я его преследую, или догадается о моих чувствах? Даже не представляю его реакцию, но ещё страшнее – реакция Марго. Они вроде как встречаются. Вроде, потому что совместных фото у них немного и подписи под ними неоднозначные, типа «тусим…», «вечерочек…». Ну и как разобраться, что это может значить? Зачем вообще вести аккаунт в соцсетях и призывать всех на тебя подписываться, чтобы потом выкладывать фото с подписью из одного слова? Вечер… Спасибо, я и так вижу, что не ночь! А теперь можно мне подробности? Чем вы занимались? Как долго? Это дружеская прогулка или нечто большее?

Наверное, оно и к лучшему, что я не знаю деталей. Было бы больнее. А так хоть могу придумать свою историю. Например, они столкнулись случайно в парке и решили обсудить предстоящую контрошу по биологии. Меня такое объяснению вполне удовлетворяет.

Но вообще‐то я не понимаю другого: уж если ты решил выставлять свою жизнь напоказ, то к чему вся эта секретность? Те, кому она реально нужна, не прутся в блогеры. Взять хотя бы нас с Дианкой. Она пишет фанфики, я танцую, и мы обе не горим желанием об этом распространяться. Ди, конечно, своими работами делится, в отличие от меня, но под псевдонимом. Своё имя и фотку нигде не афиширует. Говорит, что это слишком личное и ей нужна приватность.

Мне тоже нужна приватность, поэтому я ничего о себе и не рассказываю, и не выставляю ни в инсту, ни куда‐либо ещё. А выложить фото и напустить дешёвой загадочности – это несерьёзно, как уж по мне!

Если честно, я ведь не из‐за приватности соцсети не веду. С приватностью у меня и так всё в порядке, хоть отбавляй! Могу поделиться, кому надо. Меня останавливает другое – вдруг я начну делиться, а всем будет плевать? Или же надо мной начнут смеяться? Не знаю, что хуже.

Внезапно звенит звонок, возвращая меня в реальность. Я закрываю тетрадку и убираю в рюкзак. И двух секунд не прошло с окончания урока, как ко мне подлетает Ди, явно чем‐то озабоченная:

– Тебе домой надо? – продолжает, не дожидаясь ответа: – Тогда пошли ко мне, я хочу показать тебе новую главу. После ссоры Гарри и Рона, помнишь? Нужно мнение со стороны. Мне кажется, получилось как‐то слишком сопливо.

Я могла бы отказаться, но Ди – моя единственная подруга. И у неё правда получаются неплохие фанфики, поэтому я улыбаюсь и киваю в знак согласия.

На выходе из класса к нам подлетает Жданов Степан, тычет Дианке в спину и говорит:

– Слушай, Марченко, дай тетрадь по алгебре, конспект урока списать.

Думаю, и чего это Жданов конспектами загорелся? А потом вспоминаю, что конец четверти близится, Ильдар Тихомирович грозился на следующем уроке проверить тетради.

Ди закатывает глаза:

– Её уже перехватил Василюк!

Жданов раздосадованно хмурится, но внезапно переводит взгляд на меня и расплывается в противной кривозубой улыбке:

– Дубрович, а дашь свою тетрадь?

У меня по всему телу пробегает ледяная дрожь от неожиданности: одноклассники ко мне почти никогда не обращаются, даже чтобы списать. Этот момент вполне мог бы войти в историю – я, Жданов и логарифмы!

Молча достаю из рюкзака тетрадь по алгебре и протягиваю Жданову. Тот радостно её хватает и, буркнув себе под нос что‐то похожее на «спасибо», пулей вылетает из класса. Мне на мгновение даже становится приятно. Быть замеченной приятно.

И только возле Дианкиного подъезда до меня доходит: я же не вырвала листок из тетради, совершенно забыла! Нет, не может быть. Открываю рюкзак и начинаю его неистово обшаривать.

– Эй, ты чего? – обеспокоенно спрашивает Ди.

Я роняю рюкзак на землю и зажмуриваю глаза, чувствуя подступающие слёзы:

– Это конец, – шепчу дрожащим голосом. Кажется, не быть мне больше призраком-невидимкой.

Что там говорят про женскую глупость? И про умение находить выход из самых трешевых ситуаций? И про превратности судьбы? И про то, что прошлое нельзя вернуть, поэтому надо особенно тщательно думать в настоящем?
Много всего говорят об этом. Только кто слушает?

– Погоди, то есть ты там и про Гаврилова написала? – Диана хмурится, усевшись посреди кровати в позу лотоса. Пытается оценить масштабы трагедии. У неё мозг в экстренных ситуациях обычно соображает быстрее, чем у меня, но тут случай исключительный. Я бы сказала, беспрецедентный. Пожалуй, мы обе немного не в себе.

Мне пришлось ей рассказать, в чём дело. Когда меня возле подъезда осенило, она собралась «скорую» вызывать. Сказала, у меня такой вид был, словно инфаркт случился. Вот я всё ей и выложила. Про тетрадку. Про дурацкий список. И про то, что моя жизнь теперь кончена.

Честно говоря, я ещё не решила, что хуже – откровение про Гаврилова, Марго и популярность или про танцы. А если учесть, что в списке есть всё и сразу, то исключать возможность инфаркта пока ещё рано.

Оглядываюсь на пару часов назад и задаюсь вопросом – ну на фига я вообще написала этот список? Ответа нет, по крайней мере разумного. Я могла бы сказать, что в качестве терапии, но терапия, по словам бабули, лечит, а не калечит. Я же своими руками покалечила себя на долгие-долгие годы. До окончания школы как минимум. Хотя я уверена, что историю эту не забудут никогда. Так что на встречах выпускников мне лучше не появляться. Я и без того не собиралась, но теперь точно есть уважительная причина.

Зная Жданова, смело предположу, что уже завтра меня будет обсуждать вся школа. А вполне возможно, и сегодня. Выбирая между Варкрафтом (или во что они там рубятся) и возможностью кого‐нибудь опозорить, Жданов явно выберет второе. Он такой наглый, противный и совершенно неспособный к сочувствию. Помню, как в начале года у Машки Гришиной на уроке пошла кровь из носа. Веселого было мало. Вот только у Жданова талант – даже в несмешном найти в повод поржать. Короче, он её прозвал после того случая Кровавая Мэри. Бред полный, но кличка, на удивление, прижилась. Бедная Машка, мне реально её жалко. Ну кому понравится, когда тебя обзывают какой‐то страшилой из ужастика?

Интересно, что Жданов придумает для меня?

– Зачем ты вообще составила этот список? – спрашивает Ди.

– Упражнение из марафона, – бурчу в ответ. Ничего умнее не придумала. Пусть всё‐таки будет терапия.

Ди удивлённо поднимает брови. Я поясняю:

– Бабушка посоветовала.

– Твоя бабушка – мудрая женщина, но я уверена, что проходить марафоны в тетради по алгебре – не её идея. Ну вот на фига, Лесь? Есть же комп, программы всякие, даже на телефон, типа электронного дневника. В наше время не нужно быть агентом ФБР, чтобы знать, как, блин, сохранить анонимность! Я вон даже на фикбуке шифруюсь как SweetGirl16. Оно мне надо, чтобы предки читали мои эротические фантазии с Гарри Поттером? – Ди многозначительно выдыхает: – Писать, изливать душу – это прикольно, но всему своё место и время.

Я, конечно же, с ней согласна, но от этого не меньше хочется запульнуть в неё стулом:

– Спасибо за лекцию, профессор! – огрызаюсь в ответ. Аж зубы сводит от злости! Диана вздыхает ещё грустнее, затем зажмуривается и трясёт головой, как будто пытается что‐то из неё выкинуть.

– Ладно, с теорией закончили. Самое время подумать, как исправлять последствия. Слушай, – в её глазах вспыхивает искра надежды, – а может, Жданов не увидит твой список? Не дойдёт до него?

В принципе, в этой Вселенной возможно всё. Кроме этого. Я не верю, что мне так повезёт. Это было бы слишком просто. Всё‐таки подобные истории случаются не каждый день. А уж если случаются, то по полной программе. Иначе неинтересно! Я уверена, что там наверху крутой старик с белой бородой вдохновенно строчит свои фанфики похлеще Дианкиных с нами, простыми смертными, в главных ролях. Представляю, как он, придумав идею с тетрадкой, довольно потирает ладони и хихикает. Нет, этот садист не упустит такого шанса поиграть с моими чувствами:

– Я переведусь в другую школу, – заявляю, остановившись посреди комнаты, и тычу в Ди указательным пальцем, чтобы подчеркнуть решительность моего намерения.

– А родителям что скажешь? Как объяснишь? – Похоже, сегодня она в роли голоса разума.

– Не знаю, придумаю что‐нибудь. Ты мне поможешь. У тебя фантазия достаточно извращённая.

Ди прищуривается, выбирая, то ли обидеться, то ли возгордиться:

– Достаточно для чего?

– Чтобы убедить моих родителей! Дианочка, милая, – я падаю на пол на колени и складываю ладони в молитвенном жесте, поставив локти на кровать. Уж если драматизировать, то по полной. – Мне очень нужна твоя помощь. Придумай что‐нибудь. Может, ты позвонишь Жданову?

– С какой ещё стати?

– Напросишься к нему в гости, выкрадешь тетрадь… может, он ещё её не открывал? Точно не открывал. Они наверняка после школы с пацанами в онлайн игры секутся. Так все имбецилы в их возрасте делают, правда?

Ди подозрительно молчит, скрестив руки на груди. А я продолжаю:

– Там же и про танцы тоже написано. Они меня засмеют, если узнают…

– И ты предлагаешь мне соблазнить Жданова?

– Ну, не обязательно соблазнять…

– А что ещё? – перебивает она. – Заявиться к нему и сказать: Жданов, умираю, как хочу посечься с тобой и другими имбецилами в онлайн игры?

Да, идея откровенно так себе. И вообще я даже не уверена, что Жданов интересуется девчонками. Они постоянно компашкой парней тусят, так что мало ли. Парней, среди которых и Влад.

Я роняю лицо в ладони и начинаю стонать от отчаяния. Это тупик, страшный сон, параллельная реальность. Всего этого просто не может быть. А помните те времена, когда я жаловалась, что со мной ничего не случается? Верни их, пожалуйста, седобородый дяденька-садист, сидящий на небесах.

Чувствую, как трясётся кровать. Ди подползает к краю, кладёт руку мне на голову и начинает гладить:

– Всё будет хорошо. Есть у меня одна идея. Я её прочитала в фанфике по Сверхъестественному.

Я медленно и с искренним любопытством поднимаю голову. В моём положении заимствовать идеи из фанфиков, даже по Сверхъестественному, – не самый худший вариант.

– Рассказывай.

Диана опускает взгляд на свой палец, которым начинает выводить бессмысленные круги по покрывалу. Она явно от чего‐то не в восторге. Пока непонятно от чего:

– В общем, есть там фанфик один, совершенно дебильный, но… местами, правда, ничего. – Теперь всё ясно. Наверняка его написала FanQueen15 – заклятый фанфиковый враг-конкурент Дианки. Враг – официальная версия. Но я уверена, что Ди немного ей завидует и соревнуется с ней. Она мне даже про неё рассказывала и давала её творчество почитать. Я, конечно, выполнила свой дружеский долг и торжественно облила FanQueen15 и её работы тем, чем требовалось. Но, если честно, они мне даже немного понравились. Думаю, Дианке тоже, поэтому она так и злится.

– И что там? – Мне не терпится перейти к делу.

– Ну, там Винчестеры достают древнюю скрижаль с секретной картой, указывающей на место, где скрывается ангел, способный уничтожить Кроули. Да, я тоже подумала, что это тупо и слишком запутанно. Короче, её нужно спрятать от Кроули. Но тот, конечно же, посылает демонов, чтобы её отобрать. Скрижаль у него, Винчестеры в расстроенных чувствах, но потом Дин предлагает использовать это им на руку.

Я пока ничего не понимаю.

– Использовать как?

– Позволить Кроули отыскать ангела с помощью скрижали, проследить за ним и в нужный момент, как всегда, выскочить и проявить геройство – помочь ангелу уничтожить Кроули. Ну, то есть получается, что они не пытались вернуть скрижаль и что‐то исправить, а использовали то, что уже случилось, в своих целях.

– Но у меня нет никаких целей! – недоумеваю я. – Как ты предлагаешь мне использовать то, что завтра мою личную жизнь будет обсуждать и высмеивать вся школа? Знаешь, Ди, это не то же самое, что сражаться с каким‐то дурацким демоном за спасение человечества. Уверена, что Дин и Сэм со мною согласились бы.

– Если это случится, терять тебе всё равно нечего. Можешь, конечно, попытаться спрятаться, но такие истории бесследно и быстро не проходят. А можешь обернуть дело в свою пользу.

Я вскакиваю с пола и раздражённо вскидываю руки, готовая рвать на себе в волосы:

– Но я не знаю как! Мне приходит на ум только одна польза: продлить жизнь нашим дорогим одноклассникам.

Ди непонимающе на меня таращится:

– Ну, смех продлевает жизнь, что, не слышала? Они так будут ржать, что моя история им лет по десять точно к карме прибавит.

– Скажи спасибо, что у тебя есть гениальная подруга-писатель, которая не зря славится своими крутыми сюжетами. И готова тебе помочь. Убьём одним выстрелом всех зайцев.

– Каких ещё зайцев? Не надо никого убивать…

– Ты, кажется, писала в своём списке, что хочешь прославиться? Сейчас или никогда, подруга. Твой звёздный час пришёл!

И хотя я прекрасно понимаю, что Ди говорила не всерьёз, точнее, настрой‐то у неё был серьёзный, но о реальной популярности и речи не шло. Сарказм. А всё равно мне не по себе. Ну, сами представьте: ещё сегодня меня никто не замечает, даже школьная уборщица, блин. А завтра что? Я выворачиваю душу наизнанку и не только этого не скрываю, но ещё и с гордостью рекламирую?

Идея такая: ничего не отрицать, придерживаться истории о том, что якобы этот список – сценарий для видеоролика моего нового канала на YouTube. Олеся Дубрович – шокирующие откровения серой мышки. Название придумала Ди, разумеется. Она, мне кажется, получает какое‐то странное удовольствие от всего происходящего. Для меня – трагедия жизни, а для неё – возможность дать своей развращённой фанфиками фантазии разгуляться.

По её задумке должно получиться что‐то вроде:

– Я тут решила хайпануть, раскрыть разом все свои страшные тайны, заснять видос и выложить на YouTube. Подписывайтесь!

– Может, ещё флаеры напечатаем и будем раздавать по всей школе? – раздражённо предлагаю я.

На что Ди категорично сжимает челюсть и упирается в меня пугающе взрослым взглядом:

– Подруга, ты уже влипла. Если будешь прятаться или оправдываться, эти стервятники тебя сожрут. Ты же сама понимаешь, тут не какое‐то сражение с какими‐то демонами, а десятый «Б»! У них на слабость реакция, как у вампиров на кровь. Твою жизнь превратят в ад. И ты знаешь, что я права. Поэтому нам реально остаётся только один вариант – их переиграть. Только представь, приходишь ты завтра в школу, а там Жданов со всей их шайкой поджидают тебя, заговорщически хихикают, готовятся к нападению. А ты, вместо того чтобы расплакаться и убежать, руки в боки и такая: ну и что дальше? Да, составила список. Для дела. Скоро вы об этом узнаете. Так что верни побыстрее, а то я текст не запомнила – или типа того. Понимаешь?

Какой‐то частью мозга, самой адекватной и благоразумной, я, пожалуй, всё понимаю. Но это не мешает мне успешно впадать в панику. Возвращаясь от Ди, я останавливалась по пути несколько раз – то к дереву прислонюсь, то на скамейку присяду. Дышать не могла, горло как будто сужалось и кислород не проходил. А сердце как бешеное колотилось, до сих пор колотится. Стою перед зеркалом в своей комнате, смотрю на себя и невольно думаю:

– Тебе конец.

Я не хочу завтра идти в школу, не хочу видеть Жданова, не хочу играть ни в какие игры. Ещё вчера всё было так спокойно и нормально, а я, дурочка, жаловалась! Со всей этой суматохой я даже не успела подумать о Владе, о его реакции и о том, как я буду смотреть ему в глаза. Дианке легко рассуждать: а давай снимем видео, где ты публично признаешься в любви самому популярному парню нашей школы, который тебя даже не замечает!

Действительно, почему бы и нет? А что в этом, собственно, такого? Унижение, позор, клеймо жалкой неудачницы до конца моих дней? Меня всё это и так ждёт, хоть с видео, хоть без видео. Каким образом оно спасёт ситуацию? Понятия не имею! Может, лучше просто промолчать, стерпеть, проглотить боль и позволить стервятникам меня заклевать? Чем делать из себя публичное посмешище на весь интернет! Ведь там миллионы людей, на этом YouTube. Миллиарды даже!

О Боже, кажется, меня сейчас вырвет.

С другой стороны, как будто этим миллиардам делать больше нечего, и все они так и рванут смотреть моё дурацкое видео. Что самого страшного может случиться? Ну посмотрят его одноклассники, Влад посмотрит, поржёт. Ах, бабуля ведь тоже наверняка доберётся! Она зарегистрировалась на YouTube, чтобы всякие выступления и мотивационные речи смотреть, с TedTalks и подобное. Плейлисты себе составляет на все случаи жизни. Конечно же, со своими хакерскими способностями она быстренько доберётся и до моего видео.

Главное, чтобы родители не увидели. Точно к психологу отправят. Или сразу в клинику определят. А может, оно и к лучшему – хотя бы вспомнят о моём существовании! И дальше что? Вспомнят и ужаснутся: как же так получилось, что у таких приличных людей выросло чёрт-те что? Мама любит чертыхаться, а папа начнёт философствовать. Прибежит бабушка, бросится защищать меня грудью с воплями: «Не смейте трогать дитя! Это вы довели бедняжку до безумия!»

А на заднем фоне Марго, Жданов, Гаврилов и другие одноклассники будут тыкать в меня пальцем и хором скандировать – ПО-ЗО-РИ-ЩЕ!!!

Говорят, есть такой приём борьбы со страхом: нужно представить самое худшее развитие сценария. Но мне почему‐то легче не становится. Возможно, потому что на деле может получиться ещё хуже: я просто умру от стыда и боли. Не очень хочется умирать. Но если быстро, то ладно, хотя бы мучиться не буду.

Сцены из худшего развития сценария как вспышки мелькают в глазах, начинает кружиться голова, вся эта паника, как снежный ком, – катится с вершины горы, становится всё больше и больше, а я в самом его центре. Если прямо сейчас не остановиться, то у меня от скорости и ужаса собственных мыслей взорвётся череп.

Не знаю, что спасает людей в такие моменты. Не уверена, что такие моменты вообще хоть с кем‐то, кроме меня, прежде случались. И всё же на ум приходит только одно – достаю телефон, втыкаю в уши наушники и погружаюсь в свой плейлист. Как только слышу знакомую мелодию, голос, который стал уже почти родным, наворачиваются слёзы:

Не нужно лишних слов и лишних фраз,
Возьми меня, давай сбежим на час.
Подальше от тоски поторопимся,
Все мысли о тебе, и мне не спится.

Невольно представляю Влада: как он смотрит на меня своими голубыми глазами, улыбается голливудской улыбкой, протягивает руку – давай сбежим!

Не нужны мне крылья,
С тобой могу летать, летать, летать,
Мне голову вскружило,
не перестану я мечтать.

Не нужны мне крылья,
С тобой могу летать, летать, летать,
Мне голову вскружило,
хочу я петь и танцевать с тобой…

Закрываю глаза и начинаю двигаться под Катино сопровождение. Чтобы остановить мысли, я погружаюсь в тело. Нет больше ничего – только звуки музыки и моего сердца. Мой личный вид медитации.

В комнате тесно, свободного места совсем немного, но это неважно. Я привыкла танцевать там, где места нет, чтобы никто не заметил. Даже сейчас я танцую только для него, для Влада, – пусть это будет мой прощальный с ним танец. От этой мысли начинаю плакать, но ничего не поделаешь, нужно быть реалисткой. После того, что случится завтра, я больше никогда не смогу на него смотреть. Хоть с видео, хоть без видео, хеппи-энда у этой истории не произойдёт.