Читать книгу: «Хроники Чародеев. Том I. История 1»

– Эй, малой, пшел вон! – какой-то огромный тип оттолкнул меня в сторону. Я чуть было не упал, но смог устоять на ногах, а вот мешок с мукой упал со спины. В животе ныло и урчало. Я посмотрел вслед тому, кто так бесцеремонно повел себя так со мной. Высокий, толстый, в длинном пальто и с цилиндром на голове. В руке трость.

Только и успел подумать: «Чтоб ему пусто было!»

© Jake Neils, 2019

ISBN 978-5-4493-8154-5 (т. 1)

ISBN 978-5-4493-8155-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Что за имя?

17 АПРЕЛЯ 1939 года. Будапешт, Венгрия.

Ветер сегодня особенно сильный и промозглый, я бы назвал его злым. Апрель в Будапеште всегда ветреный и холодный. Наверное, сегодня ветер дует со стороны Дуная, поэтому так плохо на улице. Пока работаешь – не замечаешь, а когда доходит до того, чтобы просто пройтись по улице, становится не по себе. До ночлежки оставалось идти не меньше четырех кварталов. Я шел, вперед понимая, что сегодня я снова окажусь без ужина. Мало работы – мало монет. Да и кто даст одиннадцатилетнему парню больше денег за перетасканные два мешка муки? Я бы не дал. Я почти дошел до ночлежки, когда меня окликнули.

– Марк! Марк! – Это Джено, и только его сейчас и не хватало. Он бежал, размахивая руками. – Марк, ты не поверишь! Нужно поговорить. Стой же! Серьезно!

Я устало посмотрел на него, но тот, похоже, не заметил моего взгляда. Когда он добежал до меня, я заметил, что он весь мокрый.

Джено старше меня на несколько месяцев, но иногда кажется, что ему всего лет восемь. Всегда шумный, и это иногда сводило с ума. Сейчас его очень трясло от чего-то важного. Переминаясь с ноги на ногу, он затараторил, да так, что наверняка вся улица его слышала:

– Я такое видел! Такое! Ты не поверишь! Марк, я видел таких… как это… ну, волшебников, магов, типа! Марка, видел. Клянусь!

– Ко-о-о-го? – протянул я, сощурив глаза в иронической гримасе. – Кого ты видел?

– Я серьезно! Черт меня дери! Ну а как их назвать? Такие, в длинных пальто, или что там у них, у них…

Я решил прервать этот бред.

– Джено, я очень устал и мне сегодня влетит. Давай, потом расскажешь? – и я пошел дальше, в сторону ночлежки. Но Джено от меня не отставал и молча поплелся со мной.

Я шел и думал о том, что несколько монет старухе не понравятся и меня оставят без еды. Правда, этот суп с двумя капустными листами и парой фрикаделек с трудом можно было назвать супом. Впрочем, я не жаловался. Иногда мне везло, я зарабатывал много монет и не спешил делиться со старухой. Тогда я ел в маленьких забегаловках. Иногда мясо, иногда рыбу. Иногда вообще ничего не ел, если не зарабатывал. Всякое бывало. И сейчас я думал только о еде и нагоняе, который получу от Старухи.

– Марк? – Джено надоело молчать.

– М?

– Я хочу тебе кое-что показать. Это очень интересно. Я обещаю. Если окажется неинтересно, я дам тебе тысячу пенгё.

Тут я задумался, а Джено затаил дыхание. Тысяча пенгё. Много. Мне бы точно хватило. Но откуда такие деньги у Джено?

– Покажи.

Джено посмотрел мне в глаза, потом потянулся рукой во внешний карман пиджака и достал две смятые бумажки. Каждая в пятьсот пенгё. Я видел, как его глаза на мгновение заблестели. Но усталость давала о себе знать.

– Идешь? – очень твердо спросил меня друг.

– Купить меня решил?

– Шутишь? – Джено усмехнулся. – Делюсь, вообще-то! Пока ты мешки муки таскал, я…

– Вытащил кошелек?

Джено закатил глаза:

– Нет же! У папы попросил. Он дал: торопился сильно – и дал.

Да, Джено из богатой семьи. Хорошо, когда у тебя есть семья. Я спокойно отношусь уже к разговорам про родителей. Мои родители редко появляются, но им не разрешено забрать меня от Старухи. Они наказаны. Говорят, что плохие люди пришли и забрали моих родителей в тюрьму, а некоторые говорят, что хорошие люди пришли и забрали плохих людей в место, где им помогут стать хорошими. Второе говорят чаще первого. Иногда тех, кто говорит первое, тоже забирают.

Иногда, когда я вижу, как мой папа с огромной метлой в руках метет улицу, а рядом стоят двое в форме, мне все реже думается, что это хорошие люди. Я знаю, что звать отца нельзя. Он не должен отвлекаться. Дважды я получал за это и еще сильнее получал мой отец. Иногда он выглядел немного побитым. А последние две недели я не видел его у рынка, где они обычно появлялись. Я посмотрел на Джено.

– Ладно, показывай, что ты там видел – я уже смирился с тем, что вернусь поздно и мне влетит. Возможно, даже придется стоять коленями на горохе. Хотя тысяча пенгё может загладить любое опоздание.

Джено заулыбался, кивнул и потянул меня за собой.

– Давай. Только быстро.

Мы свернули в темный проулок и побежали. Джено бежал уверенно и хорошо ориентируясь, а я старался не отставать от него. Еще немного, Джено поворачивает влево, я за ним. Джено бежит вперед, я за ним. На мгновение он останавливается и что-то бормочет себе, потом поворачивает направо и снова бежит. Я стараюсь не отставать, но я устал, и очень сильно. В какой-то момент я теряю Джено из вида. Но тот меня окликает, и я снова бегу. Догоняю его уже в трех проулках. Друг стоит рядом с забором, за которым старинный дом.

– Смотри.

– Куда? – Джено отходит в сторону, я замечаю небольшую щель в заборе и прилипаю взглядом.

Сначала ничего особенного не видно. Я не сразу понимаю, куда смотреть. В доме есть свет, но он ярче, чем от свеч. Даже если бы их было много. Это не похоже ни на одно свечение, которое я видел раньше. Свет белый-белый и такой холодный, что даже глаза начали слезиться. Я видел, как свет перемещался по дому. Где-то становясь ярче, где-то чуть тускнея. Кто-то явно ходил по дому с этой лампой. На какой-то момент мне показалось, что свет идет из короткой лучины, но я подумал, что это мое воображение мне подсовывает такие штуки.

– Что это? – наконец спрашиваю я.

Джено смотрит на меня и качает головой.

Я снова смотрю в щель. Из дверей дома кто-то выходит. Кто-то высокий. Я пытаюсь рассмотреть странника, но свет слепит глаза, и я не могу увидеть кто это. Тот, кто шел со светом, что-то очень быстро произносит, и свет гаснет, глаза еще не привыкли к темноте, ая снова не понимаю, кого вижу.

Джено отталкивает меня и сам припадает глазом к щели.

– В доме никого нет. Он ушел. Видел?

– Видел.

– Может быть, посмотрим, что там в доме?

Я даже оторопел от такой наглости.

– Чего?

Джено повторил.

– Ты в своем уме? – я пытался понять, серьезно ли говорит Джено. – Если нас поймают, мы не отделаемся какими-нибудьударами палкой по спине. Нет, я не пойду, и ты не пойдешь. Все. Возвращаемся.

Я развернулся, чтобы пойти в сторону ночлежки. Джено поплелся следом. Я был в возмущении. Забраться в дом! Еще чего не хватало?

– Мне надо идти. Старуха меня убьет. И так опоздал на добрых полчаса.

Джено кивнул. Мы постепенно возвращались на центральную улицу. Отсюда до ночлежки один квартал. Пара минут бегом.

Мы вышли на центральную улицу. Я махнул рукой и побежал в ночлежку.

Как и предполагалось, я опоздал. Старуха сидела в кресле с закрытыми глазами и курила сигарету с длинным мундштуком. Запах и дым табака тут же окутали меня.

Я сделал шаг в сторону лестницы, ведущей на второй этаж ночлежки.

– Ты опоздал, мелкий гаденыш! – проговорила старуха, медленно цедя слова сквозь злость и зубы.

– Да, мадам Басоль, – я склонил голову. Так заведено. Поднять глаза на нее в такие моменты – значит бросить ей вызов, а я не хочу этого делать.

Старуха редко вставала со своего кресла, но сейчас встала. Ох, не к добру это. Не к добру. Старуха приближалась ко мне. Я невольно втянул плечи. Сама же старуха Басоль была высокой, худой, но при этом очень быстрой. Но в этот раз она приближалась медленно. Я вдруг ни с того, ни с сего подумал, «о чем она думает?». Странная мысль тут же исчезла из головы.

– Деньги? – проговорила старуха.

Я выложил на стол для денег одну банкноту в пять сотен.

Старуха посмотрела на деньги.

– Мало. Останешься без ужина сегодня.

– Да, мадам Басоль.

Старуха приблизилась ко мне.

– А теперь, щенок, расскажи мне, почему ты опоздал? – это было приторно ласково. И угрожающе одновременно. Что ей сказать? Правду? Соврать? Нет, я не успею ничего придумать. В прочем, про деньги не надо ей знать. У меня в носке осталось пятьсот пенгё. Придется врать. Если сказать ей правду, можно навредить себе больше. С другой стороны, не придется ничего запоминать. Проще сказать правду. Я набрал в легкие побольше воздуха и на выдохе, словноокунаясь в ледяную воду:

– Ходил смотреть на волшебника.

Старуха остановилась.

– На кого смотреть?

– На волшебника. Я на рынке услышал, что кто-то видел… – Джено нельзя упоминать при старухе.

Старуха очень быстро приблизилась ко мне и дала пощечину. Это было очень быстро и неожиданно. Я опешил. Лицо Старухи было каким-то странным. Я никогда такого лица не видел. Злое, но при этом растерянное.

– Не смей мне врать, маленький ублюдок. Думаешь, это остроумно? Опять с этим сопляком шатался?

Щека горела, всё-таки пощечины я получал не так часто, как остальные. Слезы потекли по лицу. Я не плакал, но контролировать слезы еще не научился.

– Подожди, щенок, сейчас я возьму прут, и ты узнаешь про волшебников все. Я тебе это обещаю.

Я понял, что будет. Старуха быстрым шагом пересекла кухню и достала прут.

– Сейчас я все тебе расскажу о волшебниках, мелкий ублюдок. Отвечай быстро, где ты был и почему опоздал?

В этот момент я подумал, что правду говорить иногда себе дороже.

– С Джено ел пирожное, которое он мне купил, мадам Басоль.

Старуха остановилась. Посмотрела на меня. Это было похоже на правду. Покрайней мере прут вернулся на свое место.

– Останешься завтра без завтрака, щенок. А теперь с глаз долой.

Такие приказы надо выполнять немедленно и без лишних уточнений. Я бегом вбежал на второй этаж.

Быстрым движением открыл комнату, в которой помимо меня жило еще двое ребят. Они были старше меня и редко со мной говорили. Оба посмотрели на меня и ничего не говоря улеглись в кровать. Я тоже. Щека горела меньше. Я приложился горящей щекой к холодной, прохудившейся подушке. Стало легче. Я смотрел в окно, думая, как было бы здорово сбежать от всего этого, но я не мог. Как и остальные, кто оказался у Старухи Басоль. Дети заключенных брались ей на опеку и до освобождения родителей находились в Ночлежке. Сама же Старуха получала не малые деньги на содержание детей. Но оставляла их себе, а детей заставляла работать на рынке, а все, что заработано, приносить ей. Я много раз думал о побеге, но знаю, что это невозможно. Я пробовал. У меня было шесть попыток сбежать. Всякий раз, когда меня находили, мне доставалось от Старухи, от полицейских. Но самое страшное, что за мои побеги доставалось моим родителям. Я узнал об этом после последнего побега, когда увидел на противоположной улице моего избитого отца, который махал метлой и не смотрел по сторонам. Его длинные волосы упали на глаза, но одного мгновения мне хватило, чтобы понять, что к чему. Пока родители находятся за решеткой – я не могу ничего сделать. Самое обидное, что у меня нет возможности даже выяснить, насколько я тут застрял. Знаю, что Ант живет у Старухи уже пять лет. Значит, преступление, которое совершили оба родителя, очень серьезные. Он уже давно смирился с тем, что его за человека не держат. Ему поручают самую грязную работу. Я ворочался на жесткой кровати и не мог представить, как можно это терпеть пять долгих лет. Я попытался закрыть глаза. Сам того не заметив, я уснул.

Обычно я ненавижу свои сны. Они тяжелые. Я их не помню, но мне всегда после них тяжело вставать. Сначала ничего не происходит. Я просто проваливаюсь в свои мысли и всё. Но спустя несколько мгновений я начинаю что-то слышать. Где-то далеко заиграла убаюкивающая музыка. Она была успокаивающей. Да, я знаю, что это. Чувствую, что сон становится мягче, добрее. Я вдруг услышал, как голос мамы поет. И вдруг стало так светло. Как будто день пришел ночью. Это всего лишь сон.

Спи, малыш, все хорошо,

Ночь пришла в наш двор.

Светит месяц за окном,

Ночь пришла в наш двор.

Мама рядом, папа спит,

Закрывай глаза.

Нет, не тронет нас беда.

Закрывай глаза.

Удар колокола. Песня прервалась, и все снова погрузилось во тьму. Полночь. Где-то далеко я услышал, как по улице скачут несколько лошадей. Этот звук сложно с чем-то спутать. Это всего лишь сон. Но звук отчетливый, как будто он совсем рядом. Я открыл глаза.

Окно было распахнуто. Двое спали в своих кроватях. Звук лошадей усиливался. Я подошел к окну. Ветер резко влетел в комнату, и занавески хлестнули мне по лицу. Я испугался, но, подумав, что это нелепо, выглянул в окно. И замер.

На улице я увидел тройку черных, как смоль, лошадей, которые везли за собой повозку. В повозке сидел человек, а на плече у него была ящерица. Большая. Я и не видел таких раньше. Повозка ехала медленно. Улица из-за газовых фонарей была светлой, но, как только повозка приближалась, свет в фонарях исчезал. Однако огонь снова зажигался, как только повозка проезжала. Я присел. Не хотелось попадаться ему на глаза. С другой стороны ехала пара лошадей и двое всадников. Они проехали мимо нас. Недалеко от нас они остановились и долго стояли вместе, разговаривая. Я все это время наблюдал за ними, пытаясь понять, о чем они говорят, но идей не было. Это могло быть что угодно. Спустя, наверное, пару десятков минут они начали разъезжаться. Когда они проезжали мимо меня, я заметил в руке мужчины в повозке что-то похожее на тоненькую палку, которую тот аккуратно держал в руке концом вниз и что-то как бы чертил в воздухе. Я не поверил своим глазам. А странный мужчина, проезжая мимо меня, вдруг повернул голову и подмигнул мне. Точно говорю. Мне не привиделось.

Внезапно дверь распахнулась и в ней, со свечой в руке оказалась Старуха.

– Что ты тут делаешь, мелкий сорванец?

Я быстро собрался с мыслями. Могло показаться, что я растерялся, но на самом деле, я выбирал из пары вариантов лжи, которую мог выдать Старухе.

– Прикрывал окно, мадам Басоль.

Та посмотрела на меня с ненавистью, сжала губы, прищурила глаза, но промолчала.

– Говори тише, выродок. Марш в постель, и чтобы ни звука.

Я быстро отправился туда, куда мне предложили.

Дверь закрылась, а я слушал, как Старуха пробирается в свою конуру, так я называл ее комнату.

Мне не терпелось рассказать Джено о том, что я видел.

Я закрыл глаза, и тут же в моей голове появился образ ящерицы. Она была огромной и не столько походила на ящерицу, сколько на дракона. Огромного, с большими когтями, огромной головой, зелеными глазами и в чешуе, как в броне. Таких я видел на паре картинок в детских книжках, которые были редкостью у Старухи. А на этом драконе сидел тот самый странный мужчина, который подмигнул мне. Я не смог запомнить его лицо. На какой-то момент показалось, что этот дракон летит от меня, но он развернулся и полетел в мою сторону. Странный человек на драконе что-то кричал. Я не понимал смысла слов, что он говорит, но слова легко и отчетливо стали слышны в моей голове.

– Mala mundo ventura nullo scire potest impedire. Et veniens magnum certamen. Ave Grindelwald. Vive Grindelwald. Jégeső Grindelwald.

Потом все стихло. Я стоял посреди Сна. И я отчетливо помнил имя. А потом я проснулся, потому что услышал:

– Подъем, выродки! Через пять минут жду всех на завтрак. Кто не появится – останется без ужина.

2. Зловещие сны

17 апреля 1939 года. Тюрьма на окраине Будапешта.

День был жарким и в полном разгаре. Дел хватало, и стройная, белокожаядевушка, с длинными и темными, почти черными волосами, собранными в тугой хвост, сосредоточенно работала. На вид ей было лет тридцать. Надзиратели внимательно следили за тем, чтобы Тимея не отдыхала. Когда ты сосредоточен, то не слышишь свои мысли. Она и не слышала, но странное предчувствие обручем сжимало сердце. Чем дальше уходил день, тем страшнее ей была ночь.

Тимея плохо спала и сегодня. Сны приходили все более тревожные, и от этого было не по себе. Она лежала на нарах с широко открытыми глазами, заглатывая воздух, который, как ей казалось, был наполнен странным серным вкусом и металлическим запахом.

Во сне происходило странное. Она была одна. Последней, похоже. И ей грезились стоящие строем неизвестные. Было очень сложно сказать, волшебники они или нет, но это была Сила. Во главе верхом на огромном драконе сидел странный человек. На голове у него было что-то вроде короны или ей просто так казалось, а вокруг были мертвецы. Много мертвецов. Пустые глаза, уставившиеся на Тимею. Совсем недавно погибшие, это она знала наверняка, но непостижимым образом продолжающие смотреть на нее. Страшно.

Тимея хотела закричать, но не смогла. Голос вдруг пропал. Она понимала, что это сон, но проснуться не получалось. Взгляд был прикован к той Силе, которая стояла перед ней. Она почувствовала себя беспомощной. Хотелось бежать, но и это не выходило. Немигающим, полным ужаса взглядом она смотрела на тех, кто совсем недавно убивал.

Дракон сделал шаг в сторону Тимеи, и весь строй, казалось, приготовился к атаке. Дракон медленно, как палач, приближался к Тимее. Она уже чувствовала его жаркое дыхание и запах серы. Представив, что может сделать с ней это чудовище, Тимея сделала шаг назад. С трудом, но второй шаг тоже получился. А дракон приближался. Вдруг Тимея пригляделась к лицам тех, кто стоял в строю. И закричала. Она знала всех до единого. Каждого. Друзья, враги, любимые и не очень. Все стали ими – вурдалаками. Опасными и агрессивными порождениями Гор и Тьмы, обращенные из волшебников и чародеев. А на их руках в свете луны мрачно отдавало бордово-матовым. Дракон был совсем рядом. Еще немного, и он схватит ее. И тогда Тимея побежала. Дракон метнулся за ней, вся армада тоже. Между ними была не очень большая дистанция, и эта фора покрывалась тремя взмахами могучих крыльев. На мгновение Тимея обернулась, и в этот момент она споткнулась, растянувшись по земле ибольно ударившись затылком о небольшой камень. Но она заметила кое-что справа от нее. Палочка. Рукой она быстро дотянулась до нее и, обернувшись, увидела приземлившегося неподалеку дракона.

Армия подходила всё ближе, но времени им нужно больше.

– Ты знаешь, кто я? – неожиданно спросил дракон. Шипя и еле проговаривая буквы. Чешуйчатая морда приблизилась к лежащей Тимее, обдав ее жаром, отчего ей захотелось зажмуриться и закрыться руками, но она этого не сделала, а только смотрела в глаза дракона. Дракон очень четко проговорил свое имя – Ловербард мое имя, смертная! Я Белый дракон! И я ищу то, что было спрятано не тобой, было найдено не тобой, похоронено в памяти их, забыто чародеями, но не тобой, и ты мне скажешь, где это. Срок тебе год!

Тимея, держа в руке палочку, вдруг почувствовала, что сквозь нее снова проходит магия. Значит, не забыла, подумала Тимея. Она поднялась на немного дрожащих, словно ватных, ногах, вытянула руку с палочкой в руках и произнесла, с трудом проговорив на давно забытом ей языке:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, змей!

Дракон вытянул голову и как-то шипяще засмеялся. Все это время он обходил Тимею вокруг. Та только сильнее сжимала палочку и целилась в Дракона, лихорадочно вспоминая слабые места.

– Понимаешь! И я заберу его не раньше, чем распустятся цветы в саду у старой Башни, Тимея Ковач, чародей! Ты ничего не сможешь мне сделать, никто не может!

Тут Дракон опустил голову и со специального седла спустился толстяк, во фраке, цилиндре, в лакированных туфлях и очень уверенно пошел к Тимее, но лица его было не разглядеть. Та навела на него палочку, но наездника это не остановило. Он продолжал идти. А Дракон тем временем стоял неподвижно, лишь хвост равномерно двигался в разные стороны, рассекая воздух. От нее не скрылся насмешливый взгляд. Тимея крикнула уже окрепшим голосом:

– Остановись, иначе я…

– Иначе что? – с насмешкой спросил Толстяк, доставая свою палочку.

– Арагис! – воскликнула Тимея, струйка желтого пламени сорвалась с палочки, попала в левую ногу толстяка, но больше ничего не произошло. Толстяк засмеялся.

– Ты ничего не можешь сделать в снах, это не твой мир. Но сон ты запомнишь: это предупреждение тебе и твоему предателю-мужу. Вы склоните головы и отдадите души во славу Гриндельвальда, если не сделаете то, что должны! Отдай нам это, и никто не пострадает из тех, кто тебе дорог.

Тимея занервничала. А Тостый продолжал идти все ближе и ближе. И вот оно, его лицо. Оно было ей знакомо, но очень давно и смутно. По имени она не помнила. Или не знала. Толстяк приблизился почти вплотную, и Тимея почувствовала его запах. Мускус и лаванда. Она точно знала этот запах, но память ничего не хотела ей возвращать. Толстяк встал прямо напротив Тимеи, и она приготовилась к тому, что ее, возможно, убьют сейчас. Но вместо этого незнакомец забрал из ее руки палочку.

– Мало ли что, а? – издевательски подмигнув, развернулся и пошел к дракону. Когда Толстяк залез на свое место, дракон раскрыл пасть, и Тимея почувствовала, как земля под ногами плавится, а сама она превращается в горсть пепла. – Я передам привет Марку!

Где-то вдалеке она услышала, а может ей так показалось, что Толстяк кричал «Да здравствует Гриндельвальд». Тимея вдруг открыла глаза.

Серный запах никуда не исчез. Но вокруг нее стояли несколько товарок, которые внимательно, с тревогой на нее смотрели.

– Ты кричала.

Тимея приподнялась на локтях, но голова ее закружилась, и она плюхнулась на жесткие нары и закрыла глаза.

– Сильно? – Спросила Тимея.

– Да, как будто тебя режут.

– Даже хуже. – кто-то еще добавил. Тимея лежала с закрытыми глазами и не знала, что сказать. Кто-то коснулся ее лба.

– Да ты вся горишь!

Тимея молчала, она чувствовала, что сон еще держит ее в своих руках. Тело ломило, а сознание хотело провалиться, но одной волей она держала себя, оставаясь в сознании.

– Эй, врача!

Товарки уже стучали по двери камеры. На дворе очень раннее утро, может, часов пять утра, по ощущениям Тимеи. Через несколько минут пришла надзирательница.

– Чего у вас тут? Ну-ка! Отошли от двери! – строгий женский голос был с хрипотцой и отдавал презрением.

– Плохо тут человеку! Врача надо!

– Нет врача еще, до полудня не будет! А теперь заткнулись и разошлись по нарам, а то в карцер всех! – кричала-гавкала надзирательница.

Товарки разошлись по местам, а Тимея лежала без сил и чувствовала, что грядет что-то большое. Это изменит мир, и он уже не будет прежним. Она закрыла глаза и провалилась в объятия Морфея, и до самого подъема не видела снов.