Читать книгу: «Мечтать не вредно»
Моей любимой бабушке посвящается
Вы видите вещи и говорите: «Почему?»
Но я мечтаю о вещах, которых никогда не было,
и я говорю: «Почему нет?»
(Джордж Бернард Шоу)
* * *
– Как здорово ты это придумала, Лерка! Я и не знала, что вода в пруду после родника кажется такой тёплой-претёплой. Совсем как парное молоко, которое тётя Полина заставляет нас пить по утрам. Я бы никогда не додумалась! Честное слово.
– Скажешь тоже! – Лерка ухмыльнулась и сморщила свой курносый нос, но было видно, что ей очень приятно это слышать.
– Нет, правда. И в ручей никогда бы не зашла. Там вода такая холодная! Бр-р-р… Аж мурашки по коже, и зубы ломит. Но зато потом в пруду так хорошо, так хорошо… даже вылезать не хочется.
– Да ладно тебе, Тоня! Подумай лучше, что мы скажем тёте Алине, когда вернёмся домой. Наверняка, у неё испортится настроение, если мы сейчас покажемся ей на глаза. Представляю, как она будет недовольна из-за нашей мокрой одежды и грязных ног. А если мы ещё испачкаем её любимый паркет…
– Думаешь, нас опять накажут?
– Можешь не сомневаться. Как будто ты не знаешь тётю Алину! Вот если бы мы могли незаметно проскользнуть в свою комнату и там потихоньку переодеться.
– А следы в прихожей? Она их сразу же заметит. Это я тебе точно говорю.
– Скажем, что это Барсик гулял по улице и испачкал свои лапы. Ему она всё равно ничего не сделает.
Две совершенно одинаковые девочки с совершенно одинаковыми растрёпанными косичками и в совершенно одинаковых коротких маячках и шортиках шлёпали босыми ногами по песчаной дорожке, ведущей через парк к дому, где жила их тётя и куда они приезжали провести выходные дни. Дом был многоэтажный, и окна тётиной квартиры выходили на другую сторону, поэтому Тоня и Лера шли не спеша и чувствовали себя в полной безопасности, не замечая того, что одно из окон на самом верху приоткрыто, и кто-то наблюдает за ними, отодвинув в сторону занавеску.
– Проскользнуть незаметно? Думаю, это вряд ли у нас получится. Во-первых, тётя Алина уже наверняка проснулась. А во-вторых, коридорчик, он ведь тоже запирается на замок, – Тоня нахмурила лоб, пытаясь что-нибудь придумать.
– А вдруг дверь ещё открыта? – Леркины глаза заблестели от возбуждения: как это всегда случалось в подобных ситуациях, она уже загорелась своей собственной идеей и хотела теперь во что бы то ни стало осуществить её.
– Нас не было, наверное, целых два часа. За это время уж точно кто-нибудь проходил и захлопнул её за собой.
– А если нет? – Лерка умоляюще взглянула на сестру, как будто от того, что она ответит, зависело сейчас, открыта дверь или защёлкнута на замок.
– Ну, хорошо. Давай попробуем.
Девочки уже подошли к дому, и так или иначе им нужно было подниматься наверх. Спорить не имело смысла, и Тоня, решительно нажав кнопку лифта, пропустила сестру вперёд, в моментально подкатившуюся зеркально-металлическую коробку.
– В конце концов, мы можем позвонить в соседнюю квартиру, сказать, что забыли ключи. Уверена, кто-нибудь из соседей нам с тобой откроет. Они ведь не знают, что тётя Алина не отпускает нас никуда одних.
– Только не звони в квартиру этой жуткой старухи. Я тебя очень прошу! Пожалуйста, Тоня, пообещай, что не будешь делать это ни за что на свете.
– Почему ты её так боишься? По-моему, в ней нет ничего страшного.
– Ну, Тоня! Ну, пожалуйста! – Лерка схватила сестру за руку, казалось, она готова была расплакаться. – У неё такой взгляд! Не по себе становится, когда она на тебя смотрит. Будто ей твои мысли все-все-все до единой известны. Я лучше пойду к тёте Алине, и пусть она делает, что хочет.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь.
– Совсем нет! – Лера перешла на шёпот, а её маленькие щёчки даже слегка побледнели: этот разговор, похоже, очень сильно взволновал девочку. – Хочешь, я честно признаюсь, почему мне так страшно, когда я её вижу?
Тоня молча кивнула головой, а Лера ещё больше понизила голос и, наклонившись к самому уху сестры, прошептала в него едва слышно:
– Потому что она похожа на… Бабу Ягу!
Тоня недоуменно уставилась в круглые, горящие сейчас каким-то странным блеском, глаза Леры. Ей было непонятно, шутит та или говорит правду.
– Честное слово.
Леркины губы тоже слегка побледнели, но на них не было и тени улыбки. Если бы она шутила, то не смогла бы так долго притворяться серьёзной и сдерживать смех. Это Тоня отлично знала, и поэтому в свою очередь испугалась не на шутку.
– Лера, ну, что ты всё время такое придумываешь! Ну, какая же это Баба Яга? Да она ни капли на неё не похожа! Разве Баба Яга может быть такой… маленькой и совсем не уродливой. У неё даже нос не горбатый! И все зубы на месте. И живёт она в соседней квартире, а не в избушке на курьих ножках. И… и… и вообще, если хочешь знать, всё это выдумки, и Баба Яга бывает только в сказках!
Тоня не успела договорить до конца, а лифт уже остановился на самом верхнем этаже. Она ещё горячо и громко убеждала сестру в том, что Бабы Яги не существует, когда глухие двери разъехались в разные стороны, и открылся вид на ярко освещённую лестничную клетку с давно некрашеными, но тем не менее довольно чистыми стенами без всяких глупых надписей и рисунков. Девочки шагнули на широкую четырёхугольную площадку с оранжевой плиткой пола и сбегающей вниз лестницей, где отдавалась эхом последняя фраза, произнесённая звонким детским голосом, и, не теряя ни секунды, поспешили к огромной двери, которая занимала почти всю стену по левую руку и вела в общий коридор перед четырьмя соседними квартирами. Лерка осторожно нажала на дверную ручку и чуть не взвизгнула от восторга.
– Она открыта, Тоня! Представляешь, какое везение?! Тс-с-с! Давай дальше на цыпочках, чтобы нас с тобой никто не услышал.
Перестав шлёпать босыми пятками и перешёптываться друг с другом, Тоня и Лера, двинулись, крадучись и почти не дыша, дальше, но не успели они сделать и пары шагов, как чей-то низкий и приятный голос заставил их вздрогнуть от неожиданности.
– Думаю, ваша тётя не очень обрадуется, если вы появитесь перед ней в таком виде.
Словно застигнутые врасплох мелкие воришки, девочки застыли на месте, не зная, что им теперь делать, и боясь поднять глаза на того, кто с ними разговаривает.
– А если вы к тому же испачкаете её любимый паркет…
Раздался приглушённый смех, а потом долгая пауза, во время которой покрасневшая до ушей Лерка всё-таки осмелилась оторвать взгляд от пола и бросить его украдкой сначала на сестру, а потом туда, откуда слышались голос и смех. Квартира тёти Алины была крайней слева, поэтому соседи за стеной у них были только одни. Да и тех девочка видела всего лишь несколько раз, потому что они поселились здесь совсем недавно. Тётя Алина их не знала, и даже если они случайно сталкивались на лестничной площадке, то никогда друг с другом не общались и не разговаривали. В этом Лерка была абсолютно уверена. Как и в том, что ни соседи, ни их личная жизнь тётушку совершенно не интересовали. Девочка думала поэтому, что и они соседям также безразличны. Оказывается, она ошибалась. Перед ней стояла сейчас та самая Баба Яга, по поводу которой они только что спорили с сестрой и в существовании которой Тоня очень сильно сомневалась. И ни на сказку, ни на выдумку эта Баба Яга ни капли не была похожа. Как раз наоборот. Хотя и не такая безобразная, как на картинках в книжке, но зато самая что ни на есть живая и настоящая. И от этого становилось ещё страшнее.
– Может быть, зайдёте ко мне? И попробуем что-нибудь придумать вместе…
У Лерки похолодело всё внутри: вот оно то жуткое мгновение, которого она боялась больше всего на свете. Она уже открыла рот, собираясь вежливо отказаться, как вдруг… Тоня – эта вечная трусиха, которая не то чтобы руками, но даже палочкой боялась прикоснуться к самому маленькому пауку или к самой безобидной жабе –, не говоря ни слова и даже не оглядываясь на сестру, решительно шагнула вперёд. И Баба Яга (страшно подумать!) взяла её за тоненькие пальчики, а вторую руку протянула Лере.
– Ну, идём! Нужно привести себя в порядок. Нельзя же всё время ходить с такими грязными ногами и в такой мокрой одежде. Это просто-напросто неудобно.
Она снова тихо рассмеялась, и в глазах её появились хорошо знакомые девочке озорные огоньки.
– Ну, давай уже, Лера! Не заставляй так долго уговаривать себя! Или, может быть, ты боишься?
Предательница Тонька, которая обещала ни в коем случае не связываться со старухой, теперь стояла рядом с ней и ещё к тому же подзадоривала сестру.
– Подумаешь, как страшно! Было бы чего бояться! – Лерка не выдержала такой обиды и, ужасаясь собственной смелости, тоже решительно шагнула вперёд.
* * *
О тёте Алине Тоня и Лера знали очень немного, главным образом то, что она работала руководителем какого-то важного отделения в каком-то важном учебном заведении. Поэтому, само собой разумеется, занятая тётушка могла посвятить племянницам только свои выходные, да и то, если у неё не намечалось срочной работы или ответственных мероприятий. По счастью это случалось довольно редко, и ей, как правило, удавалось найти в своём плотном графике место для двух очаровательных сестричек-близняшек и уделить немного времени отдыху и семье. А отдых ей и в самом деле был просто необходим! Устав в будни от бесчисленного количества собраний, отчётов, проблем с учебными планами и распределением нагрузки на текущий и будущий год, она мечтала провести субботу и воскресенье в уютной домашней обстановке, наслаждаясь тишиной и покоем и погрузившись в чтение какого-нибудь увлекательного исторического романа или критических отзывов и рецензий на бессмертные произведения отечественной и зарубежной классики. Чашка кофе или сигарета помогли бы ей скоротать время до вечера и не тратить драгоценные часы на бессмысленное простаивание у плиты, тем более что она не очень-то любила это делать и вообще считала, что основная масса людей слишком много внимания уделяет своему желудку в ущерб остальным увлечениям и интересам. Тётя Алина ни в коем случае не желала опускаться до уровня масс и всеми силами старалась поддерживать себя в хорошей форме. Ради этого она каждое утро начинала с парочки свежих газет, которые доставала из своего почтового ящика и просматривала по дороге на работу. Под стук колёс мелкий типографский шрифт прыгал перед глазами и действовал впечатлительной тётушке на нервы, а большинство событий, о которых докладывали в прессе, происходило где-то очень далеко, в другом, далёком от её родного города мире. Но тётя Алина была твёрдо убеждена, что нужно идти в ногу со временем и уметь поддерживать разговор на любую злободневную тему. Иначе тебя обязательно сочтут отставшим от жизни невеждой, а допустить подобного образованная и энергичная тётушка никак не могла. По той же самой причине она включила в своё расписание много других полезных вещей. Здесь были и курсы французского, потому что тётя Алина где-то вычитала, что знание иностранных языков расширяет кругозор, и вечер в Доме журналистов, потому что там можно было встретиться и пообщаться с хорошо известными в узких кругах людьми, и регулярное посещение выставочных и концертных залов, особенно если речь шла о современном искусстве и новых, но уже успевших заявить о себе именах.
Ничего удивительного, что к концу недели у тёти Алины пропадало всякое желание что-либо предпринимать и проявлять какой-нибудь интерес к тому, что происходит вокруг. Ей хотелось выключить телефон и проспать до обеда или хотя бы поваляться в кровати без сна, наслаждаясь полной тишиной и приятным полумраком зашторенной комнаты, успокоить свои не на шутку расшалившиеся нервы. А потом побаловать себя лёгким завтраком в постели и, приняв тёплую ванну, провести остаток дня за чтением, кофе и сигаретой. До недавнего времени она так и делала: позволяла себе украдкой расслабиться в своей собственной квартире в свои собственные выходные дни. Свежая утренняя газета с самыми последними известиями оставалась в субботу и воскресенье лежать в почтовом ящике. Но тётушка могла себе это позволить, потому что потом она добросовестно навёрстывала упущенное. В понедельник утром по дороге на работу все уже слегка устаревшие и поблекшие новости внимательно просматривались и прочитывались. И когда тётя Алина без единой минуты опоздания переступала порог своего кабинета, никто не замечал в ней каких-либо перемен. Это была всё та же энергичная, современная и осведомлённая деловая женщина.
Так продолжалось до тех пор, пока в её жизни не появились Тоня и Лера, которые с поразительной быстротой сумели перевернуть заведённый и строго соблюдаемый ею порядок с ног на голову. Не нужно думать, будто тётя Алина была чёрствой и бессердечной и совсем не любила детей, тем более таких очаровательных, как её племянницы-близняшки. Но одно дело любоваться этими прелестными созданиями со стороны, когда они весело галдят, играя с оравой таких же прелестных созданий в парке или сквере, или трогательно спорят друг с другом, чья сейчас очередь качаться на качелях, и другое дело пустить их в свою жизнь, позволить им занять там свободное место и время, которых и так катастрофически не хватает.
У тёти Алины была дальняя родственница, что-то вроде троюродной сестры, с которой они никогда не общались, хотя и жили неподалёку. Тётя Полина (так, оказывается, её звали) отличалась совсем иным складом характера и вела совсем иной образ жизни. У неё не было ни образования, ни какой-либо более или менее серьёзной работы. Вообще, между ними было очень мало общего, за исключением того, что обе никогда не выходили замуж и не имели ни собственной семьи, ни детей. Во всём остальном тётя Алина и тётя Полина были совершенно разными. Поэтому неудивительно, что они не поддерживали никаких отношений друг с другом. По крайней мере вплоть до того момента, пока двум маленьким девочкам, неожиданно оставшимся без родителей, не понадобилась их помощь.
Это случилось где-то около года тому назад. Тогда тётушки и увиделись в первый раз в своей жизни. Разговор получился очень коротким, но и этого было достаточно, чтобы понять, насколько непохожи их взгляды на жизнь и на воспитание детей, и что растить осиротевших племянниц они могут только поочерёдно. Не имея возможности долго думать и выбирать, тётя Полина тут же согласилась взять на себя обязанности «будничной тётушки», которая должна была заниматься девочками с понедельника по пятницу. Тем более что среди недели Тоня и Лера большую часть времени проводили в школе, и тёте Полине оставалось лишь отводить их туда каждое утро за руку, а после полудня забирать домой. В остальном жизнь её ничуть не изменилась. Завтрак, обед и ужин – она готовила их и раньше, только теперь стол накрывался на троих, и от этого было как-то веселее. Грязная посуда и бельё? Но пока две прилежные школьницы сидели в классе за партами, у неё хватало времени навести порядок, к тому же и это было для неё не ново. Несколько пар детских платьев и ленточек не могли сделать привычную работу тяжелее. А всё остальное, вроде разбросанных игрушек, потерянных пуговиц или случайных дыр на носках или колготках, и подавно. Неудивительно, что время с понедельника по пятницу пролетало незаметно. «Будничная тётушка» и глазом не успевала моргнуть, как приходила пора уступать свой пост «праздничной тётушке».
Совсем иначе, медленно и вяло, тянулось это же самое время с пятницы до понедельника. Оно вдруг превращалось в неуклюжую каракатицу и начинало то замирать на месте, то мучительно ползти вперёд, позволяя сосчитать каждое своё движение и каждый свой шаг. Девочки уезжали. Дома становилось тихо и пусто. И тётя Полина внезапно впадала в какое-то грустное и унылое состояние. Каждый раз, проходя мимо детской, она смотрела на игрушки, терпеливо дожидающиеся своих хозяек, и ей казалось, что и её убрали в ящик вместе с куклами и плюшевыми медвежатами и что она тоже кого-то ждёт. Но не только для неё выходные стали длиться намного дольше, чем прежде. Тётя Алина тоже почувствовала это. А почувствовав, быстро поняла, какую ошибку она совершила, согласившись стать «праздничной тётушкой». Всё, что она связывала с этой ролью сначала, оказалось в корне неверным, и совместный отдых, такой, каким она его себе представляла, почему-то не был отдыхом и не приносил никому ни радости, ни новых сил.
В её доме была шикарная библиотека, в которой целая полка отводилась детским книгам с большими красочными иллюстрациями. Тётя Алина годами подбирала их и обычно очень ревностно относилась к своим сокровищам. Вход в это святилище был закрыт для посторонних, но ради девочек тётушка сделала исключение из правил, позволив им брать ключи от высокой створчатой двери, ведущей в самую светлую и уютную комнату в доме с мягким кожаным диваном и журнальным столиком возле окна и тремя огромными книжными шкафами вдоль стен. Тётушка сама не знала, почему она так поступила, и впоследствии не раз жестоко ругала себя за опрометчивость и легкомыслие. Может быть, её подкупил восторженный блеск двух пар детских глаз, когда Тоня и Лера впервые оказались в самом потаённом уголке её дома. Может быть, тётя Алина поддалась внезапному порыву великодушия и оказалась жертвой сиюминутной слабости. Трудно сказать, но так или иначе разрешение было дано, и с тех самых пор девочки часами стали пропадать в библиотеке.
Сначала это радовало тётушку. Во-первых, она смогла таким простым способом вернуть какое-то подобие прежних выходных в свою лишённую покоя и отдыха жизнь и восстановить то, что принято называть душевной гармонией и равновесием. А во-вторых, не нужно было переживать за Тоню и Леру: девочки всё время находились под присмотром и занимались делом, о пользе и благотворном влиянии которого вряд ли кто-либо мог поспорить. Первый месяц тётя Алина пребывала в отличном расположении духа и даже сумела убедить себя в том, что всё идёт строго по плану. Сама обстановка и атмосфера её дома, говорила она себе, учат и воспитывают племянниц, помогают им измениться к лучшему, приобрести тот едва заметный налёт изящности, без которого молодым девушкам не обойтись и который никогда не сможет дать им тётя Полина. А ведь думать нужно не только о настоящем, но и о будущем. И «праздничная тётушка» каждый раз тяжко вздыхала на этот счёт.
Спустя пять или шесть недель она решила поинтересоваться, сколько книг успели прочитать Тоня и Лера, и какая из них понравилась девочкам больше всего. К её крайнему удивлению сестрички лишь переглянулись друг с другом и растерянно пожали плечами в ответ. Тётушка была смущена и озадачена и, когда в следующий раз девочки взяли ключ от большой створчатой двери и уединились в библиотеке, она последовала за ними и, преодолевая отвращение, приложила ухо к замочной скважине. Внутри царило странное оживление, и слышался заливистый детский смех. Тётя Алина толкнула тяжёлую дверь и решительно переступила порог своей любимой комнаты. То, что она увидела, повергло её в шок. Библиотека, которая предназначалась для размышления и ухода в самого себя, глубоких внутренних переживаний и погружения в иной, невидимый постороннему глазу мир, превратилась в яркое, пёстрое и до неприличия шумное место, что-то среднее между балаганом и подиумом для выступления фотомоделей или кинозвёзд. Повсюду висела и лежала кукольная одежда, похоже, придуманная и изготовленная самими организаторами этого дурацкого шоу. Такой безвкусицы тётушка не видела за всю свою жизнь! Единственная кукла, которая сохранилась в её доме со времён далёкого и давно забытого детства, перекочевала в библиотеку и красовалась сейчас в чём-то серебристо-блестящем на стопке, аккуратно сложенной из самых больших и толстых книг. Другие редкостные издания – краса и гордость тётушкиной библиотеки – были выставлены на полу вдоль шкафа и служили перегородками или ширмами между отдельными кабинками, в которых кукла могла поправить причёску, передохнуть или примерить на себя новый наряд.
К счастью, книги были целы и невредимы. Толстый переплёт надёжно защищал хрупкие, почти прозрачные страницы от неразумных детских шалостей и забав. Тётя Алина всплеснула руками и с криком бросилась поднимать свои сокровища, как живую прижимая каждую книгу к груди, прежде чем бережно поставить её на место. Девочки с недоумением наблюдали за сценой, которая разыгрывалась у них перед глазами.
С тех пор вход в библиотеку был закрыт для простодушных племянниц. Тётушка провела серьёзную беседу с Тоней и Лерой. Они признали себя виноватыми и впредь твёрдо пообещали вести себя иначе, но доверие было подорвано, и ключ от большой створчатой двери с комода в гостиной навсегда переместился в портфель для бумаг, с которым тётя Алина ходила на работу и который поэтому она обычно держала под рукой. Не имея больше возможности оставить девочек одних в библиотеке, тётушка вынуждена была пересмотреть весь распорядок праздничной жизни и ввести некоторые существенные изменения в её течение. Отныне она взяла себе за правило читать племянницам книги вслух и пожертвовала ради этого двумя часами полуденного сна. Теперь после обеда семья не рассеивалась по квартире, а задерживалась в гостиной, куда тётя велела перенести удобный диван из библиотеки. Она ложилась на него, а Тоня и Лера устраивались в кресле возле окна, и совместный отдых начинался. Поначалу «праздничная тётушка» гордилась вновь установленными порядками. Конечно, это были уже не те выходные, о которых она мечтала в глубине своей души, но зато как приятно, наверное, посмотреть на их тесную компанию со стороны, когда они вот так, запросто, собираются все вместе, занятые и увлечённые одним общим делом.
«Жаль, что никто нас не видит», – думала тётя Алина и, подавив слабый вздох, продолжала читать выразительно и чётко, но уже без прежнего подъёма историю о прекрасной принцессе, которая проспала сотню лет, напрасно дожидаясь, когда же до заколдованного королевства доберётся сказочный принц, чтобы спасти красавицу, а вместе с ней и весь двор, от злых чар. Принц медлил, потому что у него на пути постоянно возникали какие-то новые преграды. И тётя Алина начинала терять нить повествования и не замечала, что её ресницы опускаются всё ниже и ниже, а девочки давно уже бросают любопытные взгляды из окна во двор, туда, где играет соседская детвора, и, кажется, совсем её не слушают. Не страшась преград, отважный принц продолжал медленно, но верно двигаться вперёд, и, следуя его доблестному примеру, тётушка тоже некоторое время вела отчаянную борьбу с собой, отгоняя неизвестно откуда навалившуюся дремоту. Но полуденный сон ни за что не желал отступать. И когда пару часов спустя тётя Алина просыпалась в пустой и тихой комнате одна, она никак не могла припомнить, успел ли герой добраться до заветной цели, прежде чем книжка выскользнула у неё из рук и приземлилась на мягком коврике возле дивана. В окне жужжала неизвестно откуда залетевшая в комнату муха. Было похоже на то, что она заблудилась и очень хотела вырваться наружу, отчаянно трепеща крылышками и не понимая, почему ей никак не удаётся сдвинуться с места. Девочек нигде не было видно.
Тётушка ещё некоторое время приходила в себя и собиралась с разбежавшимися мыслями, а потом открывала оконную раму, выпускала обезумевшую от горя муху на свободу и начинала громко звать двух непослушных проказниц домой. Чаще всего Тоня и Лера оказывались где-нибудь поблизости и сразу же отзывались на крик расстроенной их исчезновением тётушки. Но иногда случались и абсолютно необъяснимые вещи. Как-то раз девочки пропадали целых три часа и явились лишь к вечеру в таком ужасном виде, что тётя Алина была вынуждена отправить их без разговора в ванную, куда сестрички послушно поплелись, понурив головы и оставляя за собой грязные следы на светлом паркете коридора. «Праздничная тётушка» не могла сдержать негодования, и немного позже разговор, конечно же, состоялся, хотя результат его оказался совсем не таким, на какой рассчитывала тётя Алина. Получившая педагогическое образование и всю свою жизнь проработавшая в учебных заведениях пожилая дама была безутешна. Она убедилась в том, что происшествие в библиотеке было не случайным, а закономерным явлением, и объяснялось оно странными вкусами и наклонностями её подопечных. Неприятное недоразумение помогло сделать массу прелюбопытных выводов. Тётушка была всерьёз озадачена и сбита с толку, когда узнала, что девочки интересуются такими вещами, какими, по её мнению, могут интересоваться только мальчики, да и то если они не очень хорошо воспитаны и за ними нет должного присмотра. Выяснилось, что Тоня и Лера любят лазить по деревьям, гоняться за голубями, шлёпать по лужам босиком и заниматься ещё бог знает какими прескверными делами, когда остаются наедине.
Весь вечер тётя Алина не могла найти себе места. Она вспоминала собственное детство. Конечно, она тоже была далеко не идеальным ребёнком и, как все дети, совершала поступки, за которые родители ругали и наказывали её. Но, во-первых, это случалось довольно редко, а во-вторых, она всегда (!) оставалась девочкой и вела себя как девочка, даже когда баловалась, капризничала и шалила. Поэтому то, что происходило сейчас в её доме, тётя Алина воспринимала как нечто противоестественное, непонятное и дикое. А дикость, по её мнению, была неразрывно связана с примитивностью и грубостью. Это качество пугало тётушку. С ним непременно нужно было бороться. Его обязательно нужно было искоренять.
Утром в доме состоялся ещё один серьёзный разговор, в результате которого распорядок «праздничной» жизни был пересмотрен и изменён ещё раз. Оставить девочек без надзора тётя Алина больше не могла, но и следовать за ними по пятам она тоже не считала возможным. Оставался единственный выход, который напрашивался сам собой: раз тётушка не в состоянии находиться возле девочек, значит, они должны находиться возле неё. Решение было принято, и получилось так, что и тётя, и племянницы лишились как раз того, чего им особенно не хватало: своего свободного времени. Не только на библиотеку, но и на пруд, парк и двор был наложен запрет. С этого момента жизнь ограничилась стенами тесной гостиной, где никто не мог найти себе места и занятия по душе. Выходные превратились то ли в испытание, то ли в наказание для всех членов семьи. Об отдыхе не могло быть и речи, тем более что каждый понимал под этим что-то своё. И даже святое время послеобеденного сна пришлось упразднить, а вместе с ним и чтение вслух: тётя Алина боялась, что она может случайно задремать, и ситуация вновь выйдет из-под контроля.
Так продолжалось несколько недель подряд. Но сегодня случилось то, что должно было однажды случиться. Накопившаяся усталость дала о себе знать, и тётушка, собираясь прилечь только на минутку, незаметно уснула, а девочки не могли больше оставаться взаперти. За окном бурлила жизнь. В ней было столько неизвестного, загадочного и нового, что сидеть у окна и тайком наблюдать за тем, как она проходит мимо, было выше всяких сил. Нужно было спешить, чтобы не опоздать и не пропустить самое интересное. Поэтому, осторожно претворив за собой дверь, Тоня и Лера со всех ног бросились навстречу к ней.
* * *
Когда тётя проснулась, она не сразу поняла, что её так тревожит и угнетает, отчего вместо бодрости и свежести она чувствует только головную боль и ужасное раздражение. Лишь прислушавшись к окружавшей её подозрительной тишине, она заметила, как неприятно эта тишина давит ей на уши. Тётушка закрыла глаза и попыталась унять досаду, едкой отравой разлившейся внутри и мешающей взять себя в руки и как следует обо всём подумать. Было ясно, что девочки ослушались её, убежали из дома, едва у них появилась такая возможность, и никакие запреты не помогли. Зря она надеялась, что ей удастся исправить их дурные наклонности и неверные представления о том, что можно и чего нельзя делать детям в их возрасте. Ни разговоры, ни наказания не принесли нужного результата. Похоже, они не очень-то хотели измениться. Да, именно так оно и есть. В этом главная причина несогласия, прочно установившегося между ними. Девочки умышленно игнорируют все её попытки как-то повлиять на их странные увлечения и вкусы. Они совершенно не поддаются воспитанию, не стремятся стать другими и дичатся каждого, кто мог бы сделать их лучше. Особенно Лера. Вот уж кому достался на удивление трудный характер! Ничего не скажешь. Самая настоящая хулиганка. Все глупые шутки, которые они вытворяют, – это её затеи. Без неё Тоня была бы намного послушнее, а выходные проходили бы тихо и без скандала. Всю жизнь тётя Алина не любила шума и старалась избегать любых громких споров и уж тем более такого постыдного занятия, как выяснения отношений. Но сейчас ей волей-неволей приходилось это делать. И поэтому она чувствовала себя доведённой до крайней меры терпения и вынужденной поступать так, как ей самой было противно.
Абсолютная тишина в квартире напоминала о том, что конфликт близок и от него никуда не деться. Скоро племянницы вернутся, наверняка, опять в каком-нибудь жутко безобразном виде… Хотя это теперь совершенно неважно, потому что наказать их придётся в любом случае. Уже за то, что они нарушили взятое с них обещание, прекрасно зная, чем это грозит. За труднообъяснимое упрямство, закрыть глаза на которое тётя Алина просто не имела права. Иначе последствия могут быть такими, что она сама пожалеет об этом.
– Никакого малодушия, – громко сказала себе тётушка, и в тот же момент в прихожей раздался резкий и пронзительный звонок.
Он зазвучал так настойчиво и так внезапно, что тётя Алина в первую секунду даже растерялась от неожиданности. Но это длилось недолго. Притихшая было головная боль вновь напомнила о себе, а следующий звонок, ещё длиннее и пронзительнее первого, заставил пробудиться и досаду вместе с раздражением и недовольством, с новой силой закипевших в душе. И словно чувствуя, что долго сдерживать себя она не сможет, тётушка в мгновение ока поднялась с кровати и уже в следующую секунду оказалась возле двери. Бурлившая внутри смесь грозилась вот-вот вырваться наружу, и уж если это непременно должно было случиться, то пусть свидетелями окажутся те, кому полезно знать последствия своего собственного необдуманного поведения и не очень умных поступков. Всё, что тётя Алина хотела и собиралась сказать, готово уже было сорваться с губ, когда, взявшись за ручку, она заметила, что дверь не заперта. С удивлением толкнув её, тётушка так и застыла на пороге, молча вытаращив глаза и не совсем понимая, что происходит и как ей вести себя, чтобы не попасть ни в смешное, ни в глупое положение.
