Читать книгу: «Планета Suomi»
Редактор Людмила Маковейчук
Технический редактор Ирмели Таласйоки
Художник-иллюстратор Юлия Кольга
© Ирина Юрьевна Пиляр, 2019
ISBN 978-5-0050-7300-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящается моей духовной сестре, —
Без поддержки и участия которой
Не появилась бы на свет эта книга.
Об авторе
В Финляндию привел профессиональный интерес. Творческие командировки раз от разу затягивались, становились все длиннее. Постепенно сложилась жизнь на две страны или две непохожие друг на друга жизни: там и здесь – слова-перевертыши, здесь и там, в зависимости от того, где находишься в данный момент…
Ирина Пиляр закончила в Москве Литературный институт. Работала в журнале «Огонек» и в Издательстве Московской Патриархии. Публиковалась в региональных и центральных периодических изданиях.
В новом издании книги «Планета Суоми» автор выступает под своей настоящей фамилией, а не под псевдонимом «Мария Чулкова».
Книга переведена на финский язык и опубликована в издательстве BoD в 2018-м году.
Семья и море
Их было четверо. Семья как семья. Он и она или она и он – это вечное, незыблемое, и к тому же родители, отец и мать еще двоих: сына Гоши и сына Кирюши.
«Мы все на „ши“, – смеялся иногда отец, – Миши, Кирюши, Гоши, Валюши, помните правило? Жи и Ши – пиши букву И». А?
Но это, конечно, относилось к младшему отпрыску, который учился еще только в третьем классе, зубрил русскую грамматику и повторял эти надоедливые правила.
Старший Гоша уже заканчивал школу и готовился в институт, благополучно освоив всю учебную программу и даже пробуя силы в собственных сочинениях по русской словесности.
Здесь следует сделать маленькое отступление. Семья жила не в России, а в одной уютной северной стране, где отец находился на ответственной работе.
Кирюша однажды очень просто сформулировал своим одноклассникам обязанности отца: «Он защищает Балтийское море от всего плохого или проще – ЗБМ – защитник Балтийского моря». Вот так, немного-немало!
Она о нем
Мне всегда хочется говорить о Мише, есть он рядом или нет, я думаю о нем почти всегда и скучаю без него. Конечно, он постоянно на работе, с утра до вечера, а если и дома, то продолжает мыслями витать где-то там, в кулуарах своего Экоцентра.
Нет, я не ревную его к его любимой работе. Когда-то именно такая его увлеченность делом и преданность идее Эко и идее Чистоты меня и очаровали в нем. Все-таки Миша необыкновенный человек!
Мы приехали сюда из Калининграда. Так вот, еще там он предпочел велосипед всем другим видам транспорта. «Хоть немного да сократятся вредные выбросы в воздух, – объяснил он сыну Гоше, которому в то время было столько же, сколько сейчас Кириллу. – Посмотри, какой дым идет из машин! Уф, разве можно этим дышать!»
О дорогах и говорить не стоит!
Нельзя даже сравнивать теперешние финские, специально оборудованные трассы с теми калининградскими! Здесь в Финляндии, как и во многих других европейских странах, на обычных пешеходных тротуарах прочерчивается полоса, которая делит этот тротуар на две дороги: на одной нарисованы малыш с мамой за руку; на другой изображен велосипед. Вот и следуйте указаниям и выбранному маршруту!
Миша ездил на велосипеде, хотя в гараже стояла машина. Тогда его было не разубедить, а автомобили с экологическими двигателями стоили немыслимо дорого.
Там, в Калининграде, ребята с Мишиной работы смеялись и подшучивали над ним, даже прятали его велисипед. Но Миша спокойно реагировал на все подкалывания коллег, и некоторые из них даже сами «заразились» от него любовью к велосипеду и чистоте. Когда на работу стали приезжать на велосипедах и другие сотрудники, Мишу оставили в покое, и уже никто над ним не смеялся.
А я, в первую же свою туристическую поездку во Францию – родину, кроме всего прочего, и велоспорта, – привезла ему самую удобную, надежную и красивую французскую велоформу. Он до сих пор ее использует, потому что велосипед продолжает оставаться его любимым видом транспорта, хотя здесь, в Финляндии, мы уже смогли позволить себе приобрести настоящую экологическую машину. Ну, как же – по статусу (все-таки – ответственный работник) мой муж должен иногда появляться на серьезном автомобиле!
К работе я его не ревную, но не скучать без него не могу. Тем более, что самой мне приходится сидеть дома и заниматься домашним хозяйством.
Я очень люблю свою мастерскую в ателье, где я некоторое время работала дизайнером.
И работа продвигалась успешно. Но у нас растет сын Кирилл, который в свои десять лет стал требовать повышенного внимания, особенно здесь, на новой почве. Не все у него ладится, не все получается, и язык финский трудный, и возраст, наверное, у него тоже трудный. Поэтому на семейном совете решили оставить меня дома.
Я всегда слушаюсь Мишу, хотя внутренне могу с чем-то и не согласиться…
Море
…Тихо садилось солнце за покатой Морской спиной. Волны смиряли свой бег, готовясь к ночному отдыху. Вода отражала небо, на котором отчетливо проступала сочно-малиновая полоса заката с дымными прожилками облаков. С каждой минутой небо медленно и неуклонно затягивалось мглой. Все тоньше становился переход от более насыщенного к менее насыщенному цвету, красочная полоска заката все сужалась, спускаясь ниже и ниже к горизонту.
Море вздохнуло. Оно всегда вздыхало в эти минуты, когда День прощался с Миром и уходил за ту черту. Ночь навевала на Море грустные мысли, даже если была лунной и светлой. Тишина поднимала из морских глубин далекие воспоминания, которые не подавали голоса в дневное время. Море старалось отогнать их, но они властно проникали в его душу, заполняя каждый ее бездонный уголок.
Детство вспоминалось как легкая и беззаботная пора. Все было наполнено светом, радостью узнавания и бесконечным Временем впереди…
Сладко будоражили воспоминания более позднего периода. Море было очень влюбчивым и постоянно влюблялось: то в чаек, весело снующих над его просторами; то в скалы и утесы с их острыми краями и шероховатыми поверхностями. Море омывало их до тех пор, пока камни не становились гладкими и податливыми, готовыми на все…
Снова проходили годы и годы. Немало утекало Воды с его просторов, немало было прожито и пережито. Бури и штормы сильно перемололи его изнутри, делая все более терпеливым и выносливым.
Море умело любить, училось терпеть, и ему очень хотелось дружить с кем-нибудь, чтобы рассказывать свои бесконечные истории о рассвете жизни, своем детстве; о ярком сиянии любви в пору юности; о наступлении зрелости и какой-то печали.
Дружба родилась почти сразу, когда в просторах Моря появился белоснежный большой Корабль по имени Викинг.
От него веяло теплом и уверенностью, во всем облике его проступала невероятная прочность и надежность. Так хотелось опереться на его крепкое плечо, поизливать ему свою морскую душу, а потом, наоборот, расспросить его обо всем на свете: где плавал? Что видел?
Их дружба началась с игры. Море обдало Корабль веером брызг, а потом окатило его покатые белые бока пенистым водопадом. Промытые корабельные бока вдруг засияли в солнечных лучах, Викинг заулыбался, издал мелодичный гудок, а из верхней трубы его заструился теплый сиреневый дымок.
– Море, давай дружить. А? – первый предложил Викинг.
– Ты правильно меня понял, Дружище! – отвечало Море. —
Этот водопад и был устроен в твою честь и во имя нашей будущей мужской Дружбы!..
Кирилл о брате и себе
Мой старший брат Гоша в отъезде и даже в очень длительном и далеком: поехал учиться в другую страну. Хорошо, когда тебе семнадцать лет, и ты можешь сам выбирать, где тебе жить, где учиться и отчасти даже – как распоряжаться своей жизнью.
Мне сложнее, потому что меньше лет, но свой путь я бы все равно выбирал не совсем так, как мой брат. Мы с ним всегда много спорим о будущих профессиях. Он любит кино, музыку и литературу. Это, кажется, называется гуманитарий. Мне очень нравится его компьютерная графика, которой он увлекается чуть ли не со своих двенадцати лет.
Я тогда вообще пешком под стол ходил, как шутят мои родители. Но в то время, действительно, я еще мало что понимал и не мог разделить с Игорем его увлечение компьютерным дизайном и графикой.
Маленькие Гошины рассказики читаю с удовольствием, но, если честно, меня увлекает совершенно другая литература. Я люблю точные математические дисциплины, научные открытия и достижения, и четкое понимание того, какую пользу я смогу принести, например, науке. А у Гоши все туманное, романтическое, музыкальное, а потому непонятное и неопределенное. Вот отсюда наши вечные споры с ним, а иногда и ссоры.
Я пытаюсь доказать ему, что жить надо рационально и взвешенно, как говорит папа, и я с ним совершенно согласен, а Гоша может забыть обо всем на свете, бегать по берегу и фотографировать своих любимых чаек, закат на море и всякую такую ерунду…
Но сейчас, когда брата нет, мне его сильно не хватает. «Не с кем тебе спорить!» – смеется мама, и в чем-то она права. Дискуссии у нас с ним, конечно, бурные и продолжительные, но ведь не только это. Брату, например, первому я рассказываю о своих технических задумках. Мне нравится изобретать, вот я и делюсь с Гошей некоторыми разработками, рисую ему схемы и объясняю принцип действия какой-нибудь совершенно новой конструкции. Скажем, новый вариант посудомоечной машины для мамы, а до этого занимался стиральным агрегатом. Чего-то меня все бытовая техника притягивает!
А сейчас и поделиться особенно не с кем. Папа все время на своей работе, мама занимается вышиванием, а к технике у нее душа не лежит, поэтому она в моих изобретениях ничего не понимает. Гоша хотя бы умел слушать и задавать вопросы.
Теперь выкручиваюсь один, но часто думаю о старшем брате. Как он там, без меня, мой бедный романтик!
Викинг
…Не важно, сколько осталось, страшно – не успеть. Не успеть отдать.
А отдать хочется так много, всего себя: ведь мне столько дано, я такой богатый!
Плыву и думаю, какой же я большой и красивый, меня отовсюду видно, куда ни кинь взор. И с маленького острова, и с крутого побережья – везде мне машут руками, приветствуют меня и улыбаются, когда я проплываю мимо.
Как приятно быть узнаваемым, любимым, необходимым!
Я же как соединительный мост между двумя берегами, и не просто какими-то речными бережками, когда с одного берега виден другой. Я соединяю берега Морские, далекие-далекие друг от друга. Один из них принадлежит одной стране, второй относится совсем к иному царству-государству.
Две небольшие северные столицы, два различных мира – я привязан к обоим. Мила мне столица и та, что помоложе, откуда я выплываю каждый вечер, и та, что постарше, подревнее, куда я приплываю каждое утро.
А плыву я в любую погоду. Северное лето короткое: чуть погреет солнце, порадуют теплые денечки, небо ненадолго сольется с водой голубизной и сиянием, – и… зарядят дожди. Морская вода набухнет, станет тяжелой, свинцового оттенка.
В такую погоду я еще больше люблю плыть, потому что особенно нужен своему лучшему Другу. Осень и Море не очень совместимы. В это время его реже навещают Лодки под парусами, никому не хочется залезать в холодную воду, никто не теребит Море и не плещется в его волнах. Моему Другу грустно и одиноко.
И я, конечно, спешу на помощь и выручку. Мы почти сразу начинаем разговаривать с ним, и не можем наговориться, и не можем остановиться.
– Холодно стало, – говорит мне Море, будто я и сам не чувствую порывы осеннего ветра, промозглость и сырость воздуха.
Диалог надо с чего-то начинать, пусть даже с очень незначительного и отдаленного.
Я тоже не могу сразу выразить свою нежность этой бесконечной Воде, обостренное чувство радости от встречи со своим любимым Другом. Поэтому бросаю почти на Ветер какие-то общие, никому не нужные фразы:
– Чайки не прилетают, не кружатся над тобою и надо мною, не садятся на Волну, не ныряют за Рыбкой. А ведь без них грустно, не правда ли?
– Правда-правда, – вторит мой Друг и озорно обдает меня веером соленых брызг.
Я крупный и красивый, белые величественные бока мои только еще больше очищаются после этих дружеских омовений. Первая ступень пройдена, начальная преграда смущения преодолена, и наш разговор вступает в более важную и теплую фазу.
– Всегда помни, как мне не хватает Тебя, – говорит Море, тихо шелестя свинцовой водой. – Каждый миг я в ожидании встречи, и мысли бегут тебе вдогонку.
А меня снова будто обдает волной радости. Я все это знаю и чувствую то же самое, но как важно услышать голос Друга, такой близкий и родной, такой долгожданный!
И слова дружеской любви всегда согревают и поддерживают меня.
Вот я уже и готов, начинается наша любимая и самая драгоценная часть общения.
Главный предмет или постоянная тема нашего общения – это То, вокруг чего и зародилась наша необыкновенная Дружба. Мы оба не можем до конца понять и постичь Тех, кого называют Людьми. Это мои постоянные обитатели, гости моих палуб и кают… Самые загадочные, самые притягательные, самые необыкновенные существа на Свете!
Он о ней
Я знаю, как за моей спиной подшучивают мои друзья. Они говорят, что Экология – моя первая и законная супруга, а уж Валюша только на втором месте.
Неужели я выгляжу таким одержимым по отношению к тому делу, которым занимаюсь и которому, действительно, посвятил и посвящаю ежедневно свою жизнь?
Мне кажется, я просто честен и нормально выполняю свои обязанности, без всякой помпы. Просто быть экологом по профессии – это для меня слишком мало. Разве можно на работе быть одним, ставить определенные задачи, призывать к ним других людей, а выходя за порог кабинета, становится другим и жить не по тем правилам, по которым только что убеждал жить других. Я так не могу.
Поэтому наверное я эколог по убеждениям и, выходя с работы, сажусь на велосипед, чтобы спокойно по чистому воздуху ехать в сторону нашего дома, а это довольно долго и далеко: из центра Хельсинки в пригородный район. Правда, редко бывает, чтобы я не свернул к морскому берегу, по которому мы нередко прогуливаемся всей семьей.
Здесь, на берегу, я сделал для себя одно открытие, которое стало возможным именно в этой удивительной стране Финляндии, в которой чем дольше живу, тем больше ей удивляюсь.
Оказывается коровы, гуси и некоторая другая живность способны защищать море от вредных процессов. Как? Я и сам это не сразу понял, пока не пораспрашивал местных людей и не разобрался кое в чем. Потом, конечно, смог объяснить все и Кирюше, и Валюше.
Есть такие безобидные на первый взгляд химические элементы
как азот и фосфор, которые образуются на суше и надолго остаются на прибрежной заболоченной территории. Стоит только этим элементам попасть в море, как они тут же начинают провоцировать там усиленный рост планктонных водорослей. А что этим водорослям требуется для жизни? Конечно, питательные вещества, которых в балтийских недрах в избытке (сколько всего сливают, выбрасывают в море!). Для разложения же водорослей требуется кислород, которого уже недостаточно. А бурный рост водорослей ведет к еще большему потреблению кислорода. Бедное море начинает медленно задыхаться и погибать. Свободная водная стихия превращается в густой суп с плотными многокилометровыми сгустками цветущих водорослей.
Что же делать? Некоторые растения способны удержать азот и фосфор на берегу и не дать им возможность проникнуть в море. Кроме того, эти растения служат укрытием для огромного количества птиц, устраивающих свои гнезда в камышовых зарослях, и рыб, которые также обитают на мелководье в камышах. Да и сам камыш очень быстро разрастается вдоль берега, отвоевывая у прибрежных лесов все больше и больше места.
Так вот, чтобы контролировать соотношение полезной и вредной растительности, можно, конечно, использовать всякую технику, а можно прибегнуть и к естественным «косилкам», например, к коровам! Существуют даже специальные их породы, например, йоркширские или хайлендеры, которые выходя на пастбища, оказывают огромную помощь морю, потому что предотвращают зарастание заливных лугов бесполезным кустарником. Эти коровушки пасутся на заболоченных участках берега, они очень неприхотливы и могут жить на таком диком выпасе практически круглый год.
Вот такая вилла с романтичным названием Эльфвик – удивительный природный резервант, где можно увидеть умных йоркширских коровушек, понаблюдать за жизнью уток и лебедей, просто погулять по лесу, – и находится на том побережье, куда я всегда заезжаю по дороге домой. А создали ее мои удивительные финские коллеги!
…Моя жена всегда была, есть и будет у меня только на главном первом месте. Она такая красавица! Когда я увидел ее первый раз в гостях у своих друзей, то даже не поверил, что может существовать такая красота. Это сочетание орехово-карих ласковых глаз, нежной кожи, пышных светло-каштановых волос и ее неповторимого тембра голоса могут свести с ума кого угодно! И я здесь не исключение, хотя считался всегда «стойким оловянным солдатиком».
Тогда я долго не решался к ней подойти, хотя понравилась она мне с первого взгляда.
Моя стеснительность – это мой главный недостаток. Очень уж она мне жизнь портит. Хочу сделать первый шаг и не могу, будто гири к ногам привязаны.
Так и растянулись мои ухаживания не на один год, хотя было мне уже за двадцать.
Все перепетии наших с Валей отношений и не пересказать, много всего было. Чего стоит одно только мое предложение руки и сердца, сделанное в жуткую ураганную погоду и в шторм! Это происходило на пирсе, вокруг было разбушевавшееся Балтийское море…
Нет, я, конечно, не выбирал нарочно такую погоду для своих сердечных объяснений, просто так получилось. Дальше тянуть уже было просто невозможно. Валю могли увести у меня из-под носа: желающие возникали словно из воздуха…
Поэтому действовать мне пришлось решительно и наверняка. А ураган мне даже чем-то помог. Море штормило, и меня штормило, и это состояние роднило нас с ним и внушало мне смелость. Я чувствовал себя немножко Морем, большим и сильным, и в известной степени напористым. Может быть поэтому мне тогда все и удалось.
Музыка на Викинге и внутри его
На вечернюю палубу вышли двое – Он и Она – полюбоваться дивным закатом.
– Как красиво! – выдохнула она.
Он молча взял ее за руку, посмотрел ей в глаза и приблизил к ней свое лицо.
Море, словно зеркальное отражение неба, алело закатными лучами и пыталось своим видом ободрить всех, кому не спалось или кто в этот вечерний час задержался на палубе.
А не спалось в этот час многим. Обитатели большого белого корабля Викинг-лайн и не думали ложиться. Шумные веселые компании сновали по всем корабельным палубам.
Кто-то попивал вечерний кофе за уютным столиком с видом на море. Кому-то по душе были более крепкие напитки, от которых становилось весело внутри, а лицо медленно наливалось горячим цветом, схожим с закатным небом.
В небольшом танцевальном зале на седьмой палубе играли музыканты. Двое элегантных мужчин в черных костюмах с упоением перебирали гитарные струны. Третий, чуть покачиваясь, брал аккорды на клавишном электронном инструменте. Четвертый вслушивался в ритм ударной установки, которой сам же и управлял. Но в центре внимания была худенькая высокая певица с рассыпанными по плечам песочными волосами.
То грустно и медленно, то ритмично и задорно исполняла она народные финские песни, которые рождали удивительное единодушие у всех собравшихся.
Одна за другой на танцевальную площадку выходили пары: кто помоложе, кто постарше, в основном – люди с сединами, в очках, худые и полные, маленькие и крупные, очень разные.
Но со всеми происходило на глазах одно и то же чудо: на ярком паркете танцпола они преображались. Умело и привычно двигаясь под музыку, они сливались с ритмом, музыкальным настроением, всей атмосферой вечернего Корабля, лица их становились радостными и чуть взволнованными.
Пожилые дамы превращались в девушек или уж точно чувствовали себя такими, а седовласые господа выделывали такие коленца, которых сами от себя не ожидали.
Музыканты прибавляли жару, танцующий зал нагревался, принимая огонь на себя; ритмы становились все более игривыми и замысловатыми, тепм увеличивался…
Все без исключения подпевали музыкантам.
Море слушало все это, иногда тихо вздрагивало. Только неспешные вальсовые мелодии ложились ему на душу, когда в такт с музыкой могли перекатываться его серебристо-шуршащие волны.
– Милое мое, Море, – раздался вдруг голос его Друга, – если бы Ты знало, как невыразимо болит сердце, когда ты слушаешь Музыку и не можешь запеть сам. Мои протяжные гудки или короткое фырканье так далеки от гармонии, от прекрасных мелодий, которые доносятся до меня из различных отсеков моих палуб…
– Как невыразимо болит сердце, – повторил Викинг.
– Но ты ведь можешь слышать, ты способен слушать! – отреагировало Море. – Разве этого мало? Слушать и воспринимать…
– Мне всегда хочется подпевать Людям, – не успокаивался Корабль, – смотреть и слушать тоже хорошо, но это всегда со стороны, откуда-то сбоку… – Он помолчал немного и продолжил:
Люди ведут себя удивительно и подчас совершенно непредсказуемо. Вчера рано утром, встречая рассвет, на открытой палубе восьмого этажа стояли три женщины и пели, глядя на тебя, Море, и любуясь тобой.
Все три голоса звучали по-разному: один был высокий и прозрачный, как колокольчик (у нашего капитана есть такой в капитанской рубке); два других более низких – один грудной, нежный как морская вода в штиль; другой – порезче, позвонче, но не менее берущий за душу.
Такие противоположные голоса, но сливались они в небывалую гармонию, от которой ныло сердце и наворачивались слезы. Звучал настоящий гимн Красоте, этому чудному рассвету и зарождению нового Дня, твоему Морскому простору и тому необыкновенному ощущению, что у Людей зовется Жизнью…
Другие Люди останавливались и слушали, и никто не хотел уходить.
А пение лилось в твое открытое пространство, Море, разливалось по палубе, – и эти три певуньи были такие красивые в наброшенных на их плечи светлых шалях, лица их – такие одухотворенные, что казалось, поют не они, а все вокруг звучит и торжествует, а им остается лишь подпевать, вплетая свои голоса в некую надводную мировую гармонию…
– Мировая гармония, хоровая гармония, – вдруг немного иронично отозвалось Море, – Ты настоящий поэт, но может быть не стоит все и всегда так идеализировать?…
– Да, мой дорогой Друг, ты прав, как обычно. Плесни на меня холодной водой, остуди мой пыл…
– Я не могу подпевать людям, когда поют они и когда поет моя душа. Я не могу помогать людям, когда они плачут. А это случается с ними не так уж редко в тиши моих кают.
– Я не могу… Я многого не могу, мой Друг, и от того чувствую себя страшно одиноким.
– Я как белая снежная глыба рассекаю Твои воды и ни к кому не могу примкнуть: всегда в плавании, всегда в пути, всегда один, один и тот же… И это несмотря на то, что я большой и красивый, и меня видно издалека! Большой одинокий скиталец…
– Ах, ты чудо мое Корабельное! – укоризненно, но с улыбкой в голосе, произнесло Море. А как же я? Разве можно чувствовать себя одиноким рядом с Другом?
– Как хорошо, что Ты есть, Море! – встрепенулся вдруг Викинг, словно очнувшись от своей грустной песни. – Без тебя я скорей всего умер бы от тоски! – горячо произнес он.
Море заботливо поплескало волной о Корабль, дружески приласкав его. Еще произнесло какие-то мягкие утешительные слова и потом надолго замолчало, погрузившись в свои глубинные подводные думы.
