Читать книгу: «Вещебоязнь как путь к нирване», страница 3
Вещебоязнь
В истории моей болезни есть один положительный момент. Дело в том, что она замечательно корреспондирует с природоохранной добродетелью самосокращения, и это меня немного утешает. Сейчас поясню. Еще много лет назад, когда я еще не так боялась двуногих конкурентов по планете, и даже верила, что мое существование может быть оправдано, я стала избегать приобретать одежду и вообще любые вещи, кроме самых необходимых. Идею покупки новых предметов я оставила еще в молодости: тренд к сокращению потребления органично вошел в меня, как нож в масло, потому что не требовал от меня никаких усилий. Но с некоторых пор мне стало казаться абсурдом не только умножать вещи в масштабе планеты, стимулируя их производство, но увеличивать их количество (пусть подержанных, из сэконд-хэнда) в зоне моей жалкой тушки. Если она сама не нужна, то какой смысл может иметь обматывание ее в красивые тряпки? Кроме как задачи спасти от холода и презрительных взглядов окружающих, смысла в одежде нет. В моем случае осознание этого стало таким острым, что я испытывала тяжкую тоску при мысли, что мне нужно сделать усилие, отправиться в какой-то магазин, и потратить время на поиск/выбор/покупку. К вещебоязни прибавлялась, разумеется, уже описанная человекобоязнь: ведь при любом социальном действии мне нужно взаимодействовать со страшными чужими людьми (каковыми являются все за пределами моей комнаты). Но не только это. Человеку, регулярно размышляющему на тему своей бессмысленности, кажется тяжким трудом умножение любых атрибутов своего существования: усилий, времени на обслуживание своего тела, предметов, социальных актов. Даже общение с малознакомыми людьми стало настоящей тяжелой работой, к которой приходилось себя принуждать.
Самыми неприятными периодами года для меня стали преддверия больших ритуальных праздников, вроде Нового года или 8 марта, потому что в это время мне было не избежать тяжкой повинности совершать усилия по поиску/обретению подарков для родных. Я начинала бояться и тосковать задолго до начала этого боевого марафона. Я сладко мечтала о каком-нибудь волшебном интернет-сайте, где бы все подарки можно было бы за полчаса купить посредством нескольких кликов мышью. Но вот досада: из-за страшной боязни всего нового, которое является одним из проявлений социофобии, я страшилась сделать усилие для овладения этой наверняка очень простой технологией.
Окружающие считали меня страшно ленивой, потому что элементарная поездка в центр города была для меня экстремальным событием, для которого нужно было долго собираться с духом. Между тем движение в лесу под рюкзаком совершенно не утомляло меня: ведь там не было ни, избытка людей, ни антропогенных предметов. Правда, чтобы попасть из мегаполиса в лес, нужно было сперва потратить три часа в ужасающей сверхконцентрации и того, и другого. Поэтому даже эвакуация за город на выходные отравлялась отвратительным предвкушением шестичасовой (туда и обратно) борьбы с собой и со страхом. Длительные походы позволяли немного отдохнуть, но они, увы, случались не каждый день: нужно ведь было еще заработать на них деньги.
Вы вправе диагностировать у меня упадок культуры, потому что я искренне не люблю музеи, театры, историческую архитектуру и прочие прелести урбанистической эстетики. Ненавидите ли вы театр так, как ненавижу его я? Вряд ли. Потратить пять часов социальных мучений на дорогу в театр/пребывание в нем ради наблюдения за кем-то на сцене? Самое смешное, что потом я должна еще и испытать чувство вины за то, что мне не хочется им аплодировать, а мне никогда не хочется. Зато в деревне, во время еженедельных поездок за продуктами в райцентр, я стала увлеченным киноманом (правда, исключительно в жанрах провинциального проката – то есть голливудских блокбастеров). Потому что здесь на сеансы ходят не более 10 человек: концентрация, посильная для моего душевного здоровья.
