Читать книгу: «Исповедь ангела. Каждый момент важен»

Шрифт:

Редактор Елена Чижикова

Корректор Елена Кулыгина

Иллюстратор Наталья Камагорцева

ISBN 978-5-0056-4743-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

⠀

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет.

Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Предисловие

Когда я начала эту рукопись, у меня не было цели создать нечто талантливое по части слова и письма, но с первых строк я знала, что если единственный человек, моя дочь, прочитает этот текст, то цель будет достигнута. В одну из бессонных ночей, когда малышка Кира сладко сопела у меня под боком, я вдруг поняла, что вряд ли когда-то смогу передать ей весь тот опыт, через который протащила меня моя драматическая жизнь. Наши мысли зачастую спутаны и, даже имея самого внимательного слушателя, невозможно передать всю цепочку событий и их анализ в должной последовательности. Но ведь если предположить, что человек мог бы использовать опыт своих прошлых трансформаций и исправлять совершенные им ошибки в новой жизни, эволюция и счастье, возможно, могли бы однажды пересечься.

Хочу выразить отдельную благодарность моим родителям, которым удалось все же вырастить из меня человека.

Основано на реальных событиях.

Исполнение желаний

А что если бы вы точно знали, что ангелы существуют? Нет. Мы сейчас не о вере и херувимах. Я имею в виду если бы вы точно знали, что они бродят среди нас, словно обычные люди, каждый день? Хотели бы вы встретить одного из них на своем пути?

А что если бы вы знали, к каким последствиям приводят все ваши незначительные действия, случайно брошенные фразы, разбитые чашки, забытый дома зонт в непогоду, захотели бы вы что-то изменить? Что если я скажу вам, что каждая незначительная деталь мгновенно включает причинно-следственные связи, в которых вы – бесконечная переменная, стремящаяся бессознательно воплотить свое предназначение? Поверите ли вы, что даже сны ведут вас в ту самую необратимую точку, где вы ментально перерастаете самого себя?

Вся наша жизнь похожа на восхождение в горы: вы карабкаетесь, цепляетесь за удачные выступы, трудитесь, чтобы подняться, испытываете то прилив сил, то изнеможение. И вот вы достигаете вершины, а за ней идет огромное плато, которое необходимо пересечь, чтобы вновь начать восхождение. Я начну свой рассказ как раз с этого самого плато, которое дает мне время на передышку и на переосмысление пути, проделанного мною до настоящего момента.

У каждого из нас с рождения заложена картина того, как все должно быть – идеальный сюжет, достигнуть которого можно только пройдя невероятно сложный импульсно-волновой квест. Все наши глубинные желания были внутри нас абсолютно всегда, с самого рождения, как неотъемлемая часть души. Но все мы слишком увлечены желаниями поверхностными, и порой нас затягивает в такие передряги, из которых уже не выбраться без дополнительной помощи. И тут в нашу жизнь и входят эти необыкновенные люди. В некоторых исключительных случаях они могут сопровождать вас всю жизнь или добрую ее часть, для того чтобы вы выполнили все-таки некий необъявленный план. Узнать их не так сложно. Каждый или через одного так и норовит назвать их ангелами.

Наверняка вы не раз слышали такое:

– Солнышко, да она настоящий ангел!

– У тебя просто ангельское терпение!

– Ты – мой ангел, ты просто спас меня!

И так далее.

Иногда это просто комплимент, но тех, о ком мы говорим, называют так с удивительным постоянством совершенно разные люди, независимо от возраста, расы и вероисповедания, в течение всей их земной жизни. Это буквально преследует их. Земные ангелы далеко не всегда осознают свое предназначение, потому что для них это испытание, через которое необходимо пройти, чтобы осознать, кем они являются, и не провалить весь замысел.

***

Одним поздним майским вечером, когда теплый ветер становится похож на предвкушение жаркого лета, я возвращался с работы, немного устал и совсем не торопился. Дома меня ждал только мой пес, который с удовольствием проводил время в отсутствие меня на моем диване, а когда я возвращался, сразу делал вид, что он благовоспитанная собака, и стрелой мчался на коврик, как только слышал лязг ключей в замочной скважине.

Поэтому в тот день я не спешил, давая возможность своему другу подольше насладиться запрещенкой.

Я жил в небольшом и тихом городке Нидерландов, и мне доставляло истинное удовольствие теплыми вечерами медленно прогуливаться по узким, аккуратно выложенным плиткой тротуарам. После суетливого и шумного Амстердама жизнь здесь мне казалась идеальным вариантом для того, чтобы наконец-то воплотить свою мечту и начать писать. Но вот незадача – я совершенно не знал, о чем бы я хотел написать.

Пока я брел домой, размышляя над своей будущей книгой, на улице становилось совсем темно, и окна небольших таунхаусов, стоящих вдоль дороги, загорались теплыми желто-оранжевыми цветами и согревали сердце. В Нидерландах не закрывают шторы, и поздно вечером можно видеть жизни других людей, словно мини-фильмы на киноленте. Здесь дети играют вокруг стола в догонялки, а здесь семья собралась за ужином, смеются и разговаривают, а дальше уставший старик читает книгу, скрючившись под торшером и то и дело поправляя сползающие с носа очки.

Я прошел дальше. Солнце совсем село, и становилось прохладно. Я свернул на маленькую тропинку к своему дому, чтобы срезать путь. В тишине мне вдруг показалось, что кто-то плачет. Передо мной располагался довольно большой трехэтажный дом с просторным садом и прилегающей к дому деревянной площадкой под открытым небом. Стеклянная дверь террасы была открыта и заливала ночную синеву желтым светом. Приблизившись, я увидел ее.

Среди разложенных на полу картин и красок сидела молодая женщина и, закрыв лицо руками, тихо плакала.

Я не мог оторваться от того, что увидел. Словно вкопанный, я стоял на месте, боясь пошевелиться, и не знал, что мне делать. «Могу ли я помочь как-то или стоит просто пойти дальше?»

Внезапно она перестала плакать, подняла голову, вытерла слезы и сказала вслух, словно обращаясь к кому-то:

– Я все поняла. Ангелы приходят на землю не для того, чтобы любить, да? Потому что я ничего не могу больше чувствовать, совсем ничего, и в то же время я чувствую слишком много! – она снова заплакала. – Да какой я, к черту, ангел?! Это просто слишком много для одного человека. Это так тяжело!

Я совершенно был сбит с толку и ничего не понимал. Но любопытство не давало мне и шанса ускользнуть незамеченным.

– Почему вы так считаете? – услышал я вдруг, словно со стороны, свой хриплый голос.

«Боже мой, что ты делаешь? – пронеслось в моей голове. – Иди уже домой, старый дурак».

Девушка вздрогнула и обернулась. В следующее мгновение она вскочила на ноги и, подбежав к двери, закрыла ее.

– Простите, что испугал вас, – крикнул я, неловко махнув рукой.

Она смотрела некоторое время на меня через стекло двери, но потом осторожно открыла ее и стала с любопытством разглядывать меня, не произнося ни слова.

– Я просто проходил мимо, – продолжил я, – и услышал, что вы плачете. Все в порядке?

Мягко переступив через порог, она вышла из дома на дощатую террасу. Ее длинные темные волосы были слегка растрепаны, а непослушная челка почти полностью закрывала глаза. Она была похожа на неземное существо с босыми ногами и непонятного возраста. Я стоял и гадал, сколько ей может быть лет. Еще с минуту пронзительный взгляд прожигал мое тело до самых костей, а потом она тихим голосом спросила:

– Как вас зовут?

– Роберт, – замявшись, ответил я.

– Сколько вам лет, Роберт?

– Шестьдесят три, – я был немного смущен внезапной откровенностью вопросов.

– Хотите красного вина, Роберт? Я могу рассказать вам историю, которую вы сможете записать.

Я чуть не упал прямо там же, где стоял. Она заметила шок, который я испытал в тот момент, и громко засмеялась, словно и не плакала вовсе никогда.

– Да мне вас сам Бог послал! Конечно, хочу! – и я стал пробираться через заросшую мелким кустарником тропинку, ведущую к дому.

Так началась моя история как писателя.

I

360 градусов пустоты

Невидимая за полупрозрачными шторами маленькая девочка стояла у большого окна в эркере и наблюдала, как шумная и веселая компания покидает ее дом. Гости разъехались, и ее вот-вот положат спать, но пока родители заняты на кухне, есть еще время для утоления детского любопытства.

На улице было уже совсем темно. Осенний дождь крупными каплями стучал в окно. С четвертого этажа виднелся небольшой плохо освещенный двор и улица сразу за ним с желтыми мерцающими фонарями. По правую и левую сторону двора возвышались два массивных здания, за которыми улица словно обрывалась, и ребенку трех лет было совершенно очевидно, что то, что она видела из окна, и есть ее маленькая вселенная. Шумная компания неровно двигалась, пересекая двор по направлению к дороге, женщины и мужчины переговаривались и хохотали, казалось, дождь совсем не мешает им веселиться. Черные силуэты деревьев прорисовывались в золотом свете фонарей, и ветер, запутавшись в ветвях, шумел, словно шептал заклинания. Группа людей вышла к освещенной дороге и продолжила свой путь вдоль проезжей части. Мэри, так звали девочку, не могла оторвать глаз от них и пристально вглядывалась в ночные сумерки. И тут вдруг произошло невозможное. Все так же веселясь и хохоча, компания просто растворилась за жилым массивом, по левую сторону двора, исчезла из вида и этим внезапно удивила и в то же время испугала ребенка, который с нетерпением ждал как раз этого момента. Ведь в голове трехлетней Мэри мир за пределами ее двора, особенно в такое время суток, просто не мог существовать.

«Куда они делись? – подумала она. – Неужели там есть что-то, куда стоит идти в такое позднее время? Но что же там?»

Тысяча вопросов пронеслись в голове маленькой девочки, сотня возможных фантазий и миров, которые в одну секунду нарисовала она в своем воображении: там был и сказочный золотой лес; там был волшебный город, в котором все только и знали, что веселились и ели конфеты; там была дорога с золотым песком, ведущая к приключениям; там был огромный парк аттракционов с бесплатной сахарной ватой; трамваи, увозящие в прошлое и будущее; там было невероятное количество возможностей и огромное желание узнать, когда же и ей тоже будет можно попасть туда, за границу ее мира, который она так хорошо знала.

В этот момент ее маленький мир начал расширяться, Мэри вдруг поняла, как много она еще не знает. От этого ее сердце застучало быстрее, и тело, словно у испуганного зверька, сжалось в комочек, так захотелось маминого тепла и уверенности, что этот мир не такой уж большой.

– Мэри, Мэри? Где ты? Куда спряталась? Пора спать, – услышала она мамин голос.

– Мамочка, я здесь, – Мэри выглянула из-за занавесок, обрадовавшись тому, что ее мир вместе с маминым голосом снова становится привычным.

– Пора спать, малышка, идем.

Мамина рука была теплой, и маленькой Мэри казалось, что надежнее места, чем в маминой ладони, невозможно найти на земле. Устроившись под мягким одеялом и уже почти засыпая, Мэри решилась задать вопрос, который мучал ее:

– Мама, а куда ушли твои друзья?

– Домой, малышка. Уже поздно, закрывай глазки.

– Домой? К нам домой? – не унималась она.

– Нет, конечно, – засмеялась мама, – к себе домой. У каждого есть свой дом, где он живет.

Мэри тут же представилось много красивых, немного диковинных домов, она уже незаметно для себя проваливалась в сон. Домов становилось все больше и больше, и она блуждала между ними в поисках своего дома. Вдруг откуда-то налетел ветер, и ставни на окнах стали хлопать словно птицы крыльями, пытаясь взлететь: «Стук-стук-стук-стук…»

Глубокий вдох и… приглушенный свет проник через открывающиеся ресницы. Уже утро, где я? Полуоткрытое окно вновь хлопнуло от сквозняка, окончательно разбудив ее.

Яркий свет резал глаза. Пространство вокруг было наполнено новыми незнакомыми шумами. Чьи-то большие руки обхватили мое туловище, и я почувствовала, как парю над землей. Это даже понравилось мне, я попробовала улыбнуться, но лицо не слушалось меня, и получались глупые гримасы.

– Шесть утра, три с половиной. Хорошая девочка у вас, мамаша.

Я пыталась разглядеть, кто это говорит. Какое-то большое пятно раскачивалось прямо перед моим лицом. Вдруг меня окатило что-то холодное и мокрое, оно затекало везде: в рот, в уши, в нос. На момент мне показалось, что я оглохла, это было жутко страшно, и я завопила что есть мочи!

Вокруг слышался смех, но почему-то я не узнавала эти голоса, становилось тревожно и ничего непонятно. Мелькнуло что-то белое, словно большие крылья, и они связали меня по рукам и ногам, оставив открытым только лицо. Я истошно кричала и боролась за свободу, и мне совсем не нравилось то, что происходило.

Потом яркие пятна вдруг стали мигать и мелькать, как сигнал бедствия прямо надо мной, и мне показалось, что я лечу в какой-то бесконечной трубе. Не знаю, сколько времени прошло, но в один момент я вдруг погрузилась в теплую мягкую ауру, и знакомый голос сказал:

– Привет, малышка. Привет, Мэри.

– Приложите к груди, женщина! Что вы смотрите, как баран на новые ворота!?

Все вдруг встало на свои места. Больше не надо плакать. Я счастлива, я счастлива.

Рождение

Мэри родилась в холодный зимний день, когда за окном скрипели сугробы и серебрился молодой снег, 8 декабря 1978 года.

Накануне ее рождения Анна и Юрий – будущие мама и папа – отдыхали дома, и родители Анны были с ними. Ничего особенного не происходило, вся семья со дня на день ожидала появление маленького чуда на свет. Будущая мама строила грандиозные планы родить ребенка на свой день рождения 3 декабря, но планам не суждено было сбыться, и Мэри появилась на свет только через пять дней, в пятницу.

Поздним морозным вечером у Анны вдруг отошли воды, и все очень засуетились. Юрий вызвал такси до роддома, что в то время было настоящей роскошью, а добраться до больницы в такой поздний час иным способом было просто невозможно.

Прибыв на место, таксист затормозил у самых сугробов. Юная Анна, как Суворов, перебралась не без труда через все снежные препятствия и оказалась на скользкой дорожке к родильному дому. Ее быстро приняли дежурные медсестры, а Юрия отправили домой – в то время к роженицам никого не пускали даже после родов, и родственники могли увидеть своих детей и внуков только после выписки.

Анне велели переодеться в больничную рубаху и отправили в палату. Роддом был в классическом советском стиле, с тусклым светом, кафельными полами и плохо покрашенными желтыми стенами, по коридорам ходила уборщица с большой шваброй, кое-как намотанной на нее грязной тряпкой и с железным ведром, громыхающим и расплескивающимся по кафельным и без того скользким полам пустых коридоров. Врачей не было видно, медсестры тоже куда-то пропали, и где-то в конце коридора был пункт назначения – палата, откуда слышались душераздирающие крики будущих мамочек.

Аня зашла и присела на пустую койку. Схваток не было, и она в недоумении смотрела на стонущих и кричащих рожениц.

– Боже, чего вы все так орете?! – спросила она.

– Схватки начнутся, посмотрим, как ты запоешь! – усмехнулась женщина с копной взъерошенных рыжих волос.

Так прошла ночь под поучения соседок по палате. Около 6 часов утра Ане захотелось в туалет. Она преодолела длинный коридор и зашла в санузел. Там пахло хлоркой, и все та же санитарка, как машина, не останавливаясь ни на секунду, намывала полы. Надо сказать, что советского человека того времени мало чем можно было удивить, он был закален пионерской организацией и комсомолом и был готов решать любые трудности на месте. Но дыра в полу все же привела в нерешительность молодую женщину, и она, как орлица, стала гнездиться над Чашей Генуя.

– Эй, ты что это тут пристраиваешься?! А ну марш отсюда в родилку! – прикрикнула и сердито замахнулась шваброй появившаяся откуда ни возьмись санитарка. – Ей рожать, а она смотри чего удумала!

Испуганная Аня ничего не понимала, она хотела поскорее уже сбежать из этого места. Возможно, если бы не санитарка, у Мэри были бы все шансы родиться в больничном толчке.

В очередной раз Анне пришлось пересекать коридор, которому, казалось, не было конца, и который завершался родильной палатой, где сестры и врачи пили чай за стеклом смотровой комнаты родильного отделения.

Врач осмотрел ее.

– Так, мамаша, живо залезайте на кресло. Вы рожаете! – скомандовал врач. – Девицы-красавицы, – обратился он к акушеркам, – просыпаемся! Конфеты в сторону, встречаем новую жизнь!

Родильная кушетка в аккурат приходилась по грудь молодой Анне, и она понятия не имела, как на нее залезть.

Помогать никто не собирался. Тогда пришлось взять стул и вначале залезть на него, сестры терпеливо смотрели, но не считали нужным вмешиваться – так обстояли дела в советской России. Анна ничего не знала о родах, не проходила никаких курсов по подготовке, никаких консультаций и понятия не имела, что теперь делать.

– Ну, чего лежишь? Давай, рожай, – сказал врач.

Схваток так и не было, надо сказать.

– Как рожать-то? – спросила Анна.

– Ну, как? Тужься и родишь, – проворчал врач.

Видимо, Анна была физически сильной женщиной и, когда она поднатужилась, малышка вылетела, как пробка от шампанского, изрядно повредив молодое тело.

Но никто особо не утруждался и не беспокоился о последствиях. Младенца сразу унесли, а Анну вывезли в коридор, температура в котором, как она вспоминала потом, была такая, что «не испортишься». И оставили там.

Вот так Мэри и появилась на свет, в неприглядном холодном месте с тусклыми лампами и неприветливыми санитарками. Никаких тебе фотосессий, шаров, музыки, никаких обезболивающих, цветов, подарков и шампанского.

А дальше все как у всех, следующие пять дней ребенка приносили маме только на кормежку и сразу забирали, Мэри лежала в одной палате с множеством других недавно родившихся детей. В то время ходили шутки, что детей могли просто перепутать, и такое действительно случалось.

Новоиспеченный отец, как и полагается, приходил под окна больницы, как и другие отцы. Он звал супругу в унисон с другими мужчинами, которые кричали имена своих жен на весь двор, и она выглядывала к нему из окна, наверняка полная надежд и счастливая, что все позади. То время было наполнено совершенно необыкновенным ароматом счастливых людей в несчастнейшей замученной стране. Советское время пахло пряным патриотизмом и любовью к отечеству с широко закрытыми глазами! Мэри была рождена в самом прекрасном городе на земле, Санкт-Петербурге, и понятия не имела о том, какие грядут времена.

Семья

Анне предстояло пережить много разочарований и удалось наделать много глупостей, но ведь мы не знаем наверняка, к каким поворотам судьбы приведут нас наши решения. Однако кое-что известно абсолютно точно: первую часть жизни человек живет так, как будто он не умрет никогда, а вторую так, как будто умрет завтра, что, по сути, никак не влияет на количество безрассудных поступков, которые мы успеваем совершить. Всем нам в равной степени в итоге приходится платить по счетам.

Вернувшись домой, в пятиэтажный кирпичный дом на улице Возрождения, с маленьким кричащим кульком, Анна, еще не пришедшая в себя от роддома и новых событий в жизни, сразу столкнулась с трудностями. В тот же день во всем доме, да и во всем районе полностью, отключили электричество и газ! И все это прямо накануне Нового года. Такое воистину могло произойти только в России или во времена великих катастроф. В квартире стоял такой холод, что окна покрывались инеем изнутри, а о том, чтобы раздеть или искупать малыша, даже и речи быть не могло!

Этот ад длился три долгих дня, и молодая мама уже начала думать, куда бы ей переехать. Наконец, на четвертый день авария была устранена, и холодным зимним вечером на улице Возрождения вновь зажглись фонари, а окна домов замигали уютными разноцветными занавесками.

Родители Анны предложили пригласить семью Юрия в гости в честь рождения малыша. И на следующий же день родственники уже все вместе ютились в небольшой гостиной за большим столом. Собственно, кроме этого стола больше в комнату ничего и не вмещалось. Мать Анны была прекрасной хозяйкой, и стол ломился от мясных закусок, классических салатов, пирожков с капустой и всяческих разносолов. Атмосфера застолья пыталась быть непринужденной, но это было сложно для всех – уж слишком разными людьми были собравшиеся вместе.

Когда поздравления и тосты подошли к концу, зависла гробовая тишина.

– Кхм, кхм, я считаю, – начала мать Юрия, – что имя Мария – не лучший вариант для ребенка.

Ситуация стала накаляться.

– Почему же, позвольте спросить? – поинтересовалась Анна.

– Потому что следует назвать дочку Ольгой, в честь покойной бабушки Оли.

Все были немного подавлены происходящим, эта ситуация вызвала внутренний незабываемый протест у всей семьи со стороны молодой мамы. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь, и так оно и пошло, отношения не наладились уже никогда.

Ну, а потом начались недовыспанные ночи и бесконечные детские слезы и крики. Мэри укачивали все по очереди, но малышке постоянно что-то не нравилось, и никто в целом свете не мог понять этого крошечного ребенка.

Прошло некоторое время, и дедушка Миша (отец Анны) ушел в рейс. Надо сказать, что он был отважным капитаном, прямо как из старых фильмов, с сильным характером, сопутствующим запахом моря и заграничного одеколона. У него было отличное чувство юмора и острое понимание чести и достоинства, он был непростым человеком, но справедливым и очень упрямым.

Так вот, он ушел в море, а молодой отец дождался этого и объявил Анне, что любовь прошла. Собрал вещи и был таков. Поступок, прямо скажем, на отважный не тянул!

И только через год после случившегося примирения Анна узнала, что ее муж пил каждый день, пока она была в роддоме, приходил домой в стельку пьяным, и в один из дней суровый тесть заловил его в коридоре и более чем строго предложил ему выбор: семья или бутылка. Как вы понимаете, вместо адекватной реакции последовала затаенная обида, злоба и неправильное решение.

Юрий работал тогда секретарем комсомольской организации. Там совершенно ничего не платили, но создавали ощущение собственной значимости и душевно наливали на халяву. Он был очень красивым молодым человеком и, наверное, умел ухаживать, раз юная Анна влюбилась в него без памяти и без ума.

А она тем временем все плакала, плакала и плакала, и порой ей даже немножко было не до ребенка, ведь для нее это было первое предательство, первое и столь неожиданное. Но, закрыв на это глаза, она все же решила вернуть человека, которого так любила, не слушая родительских увещеваний.

Ее спасением была баба Римма, которая жила на Новоизмайловском проспекте в малюсенькой однокомнатной квартирке на четвертом этаже. После долгих разговоров Анне удалось уговорить бабу Римму отдать ей и Юрию эту квартиру, чтобы они могли восстановить свою разрушающуюся семью.

– Бабуля, ты же знаешь моего папу! Он непреклонен! Теперь он никогда не примет Юру обратно, – рыдала Аня.

Римма сидела на маленьком круглом табурете перед зеркалом в длинном шелковом халате и расчесывала свои роскошные черные волосы, которые ниспадали с ее плеч и струились сплошным полотном до самого пола.

– А Юра, он хороший, он любит нас, я знаю. Просто папа очень требователен к нему.

Анна не могла сидеть спокойно, она ерзала на стуле, не находя себе места и подкрепляя свою речь неловкой жестикуляцией.

– Он в городском комитете работает, помоги нам, бабуля, – продолжала Анна. – Разреши пожить у тебя.

Римма слушала рассказ внучки внимательно и как никто другой понимала ее. Когда Аня вся в слезах закончила, она повернулась к ней и взяла в свои теплые ладони ее заплаканные щеки, поцеловала и сказала:

– Сделаем, как ты просишь, милая.

– Спасибо, спасибо, бабуля! У нас все будет хорошо, вот увидишь!

Через неделю Анна с надеждой на счастье и скорые перемены переехала в квартиру своей благосклонной бабушки.

Отец Анны был недоволен таким решением Риммы.

– Раз все так решилось, больше я помогать вашей семье не стану, – заявил он. – Все стали такие взрослые, вот и живите теперь как взрослые!

Маме Анны, Вере, было строго-настрого запрещено оказывать любую помощь и поддержку. Так началась самостоятельная жизнь молодой семьи – папа, мама и маленькая Мэри.

Казалось бы, все должно наладиться, но не тут-то было… Юрий продолжал прикладываться к бутылке, а Анна пыталась сохранить семью и успевала, как могла, делать все: постирать пеленки-распашонки, погладить, отпарить, приготовить обед и ужин, накормить меня и помыть, сбегать в магазин и погулять… и вечером ждать при параде отца, которого приносили на руках друзья и складывали в коридоре без сознания. Там он и проводил все ночи, заполняя нашу и без того малюсенькую квартиру запахом перегара и пота.

Денег не было совсем. Отец получал 136 рублей, а мама была в декрете, который в то время не оплачивался, как сейчас, а делалась единовременная выплата мизерного пособия, на которое прожить было просто невозможно.

Особенно тяжело было зимой. Февраль выдался очень морозным, и Анна, кутая трехмесячную малышку, в теплые одежды и шубку, брала ее на руки и шла пешком в магазин за продуктами и молоком, потому что стащить тяжеленную коляску с четвертого этажа было сложнее, чем нести в одной руке ребенка, а в другой сумку с продуктами. Можно представить, какими тогда тяжелыми были продуктовые сумки, потому что все жидкости: молоко, кефир, сок и прочее – продавались в стекле, а не в бумажных пакетах. По цвету крышечки можно было определить, что внутри (зеленая крышечка – кефир, розовая – ряженка, серебряная – молоко). Думаю, ей было очень тяжело как в физическом плане, так и на душе от всего, что с ней происходило.

К весне психические силы были уже на исходе, и в марте Анна упросила своего родного брата Рому отвезти ее с ребенком на дачу, чтобы не видеть мужа и его бесконечного пьянства. Она думала, что так ей будет легче, и, наверное, так и было в моральном плане.

Мэри исполнилось 4 месяца. Жизнь на даче не была простой. В марте там еще не сошел снег, и было очень влажно, приходилось каждый день топить печку, чтобы дом не успевал промерзнуть, а пеленки просто не успевали сохнуть. В то время не было подгузников, кашек быстрого приготовления или протертой еды в баночках, не было буквально ничего. И в магазин приходилось ходить за пару километров с коляской по горам и снегу, но это все же было легче, чем поднимать ее на четвертый этаж.

Были и плюсы проживания на даче, Анна была спокойна. Свежий воздух делал свое дело, малышка совершенно не болела и почти перестала плакать.