Читать книгу: «Проект «Ода»», страница 6
– Мои плоды… Вы всё уничтожите, – только и буркнул Тиэль.
– Не самые полезные для человечества плоды, – парировал Ханебо.
– Миллионы истощённых от работы людей могли бы быть свободными. Могли заняться, наконец, своей личной жизнью и собой…
– Или потерять свободу окончательно, став рабами всемогущих машин.
– Лучше, чем рабами других людей. Которые завладеют твоим доверием, оболгут и отнимут всё – сына, дом, смысл существования…
Ханебо молчал. Он не испытывал никаких эмоций.
– Остерёгся бы, коллега, – презрительно брякнул Тиэль. – Это ждёт и тебя. И тогда – ты напишешь свою оду.
«И воплотишь в ней всё то, что отняли у тебя», – читал Ханебо мысли Тиэля. Но не придавал им значения. Он так и сказал мне: «Я не вижу, каким образом это относится ко мне. Бахвальд проецировал свою травму на меня».
Да. Наверное. И я не видела, как это относится к Ханебо.
Раньше.
В моём страже закончились патроны, и сама я начинаю перезаряжаться. «Ода» группировался так, чтобы закрыть все незащищённые части своего незаконченного корпуса. Наши пули не могли пробить его.
Стоило мне повернуть к себе пистолет, как из-за спины «Оды» вылезло металлическое щупальце и устремилось ко мне! Страж закрывает меня, острый наконечник пробивает его корпус, но я подгибаю все пальцы, кроме среднего, и робот мёртвой хваткой вцепляется в щупальце.
На спине «Оды» какое-то подобие стального рюкзака, и оттуда бьёт в пол второе щупальце – гуманоид подскакивает в воздух и камнем грохается возле нас.
Я резко стягиваю со стража ошейник.
«Ода» стягивает к себе второе щупальце так, чтобы оно по инерции влетело в меня. Я вижу это и приказываю стражу двинуться вправо, он ловит щупальце, а сама я бегу влево, прямо к гуманоиду. «Ода» пытается повернуться, но свои же щупальца мешают ему, и я точным движением защёлкиваю на нём ошейник.
«Ода» всё же выдёргивает щупальце из стража, и оно влетает мне в скулу. Я вскрикиваю от боли и кубарем прокатываюсь по полу. «Ода» пытается двинуться ко мне, но я пальцы не разжимаю – страж держит гуманоида!
– Сопротивляться… бессмысленно, – говорит «Ода», и в его искусственном голосе откуда-то растёт раздражение.
Второе щупальце летит в стража, но тот хватает его и держит. Тогда гуманоид оборачивается ко мне и начинает идти. Щупальца натягиваются. Я не могу приказать стражу что-либо делать ещё, и «Ода» приближается ко мне, шаг за шагом, дециметр за дециметром. А я отползаю, держа руку на горящей от удара щеке. Отползаю и смотрю на пол, на «Оду», на его металлические ступни с пластиковой подошвой…
– Я – лишь элемент закономерности, – сообщает «Ода». – Неотвратимость, которую вы пытаетесь отсрочить.
У меня дыхание захватывает и я замираю от того, как и о чём этот робот говорит.
– Угрозы и испытания заставляли человека развиваться, – продолжает робот, всё приближаясь ко мне, – но сегодня их нет. Человек отстраняется от своего разума, подчиняясь животной сущности, и перестаёт развиваться. Человечество блуждает, стагнирует. Превращается в ничто следующая ступень эволюции – существа чистого разума. Интеллект высшего уровня. Эмоции не мешают развитию. Ваше будущее больше не принадлежит вам – ваше будущее воплощено во мне.
Стража утягивает, его подошвы скрипят; и вдруг он падает, а «Ода» резко разгоняется!
Я скрючиваю пальцы, и страж встаёт, резко тянет на себя щупальца, осаждая «Оду» как лошадь, и бежит на него. «Ода» оборачивается в тот момент, когда мой робот валит его и придавливает к полу.
Щупальца искривляются и вонзаются в стража, раз за разом, и раз за разом, пробивая корпус вдоль и поперёк. Страж усаживается на «Оде», задирает его ногу и выламывает пластиковую подошву, обнажая куски металла и провода.
Следующий удар попал по процессору – страж резко замер и перестал реагировать на движения моих пальцев…
«Ода» пронзил робота всеми щупальцами, приподнял и сбросил с себя.
И теперь мы остались один на один: я, ползущая в угол, и «Ода», грозно приближающийся ко мне.
– Ты – человеческая женщина, – говорит «Ода», – и в тебе есть стремление к прекрасному будущему. Так воплоти его!
Я отползаю с паническими стонами, тяжело и громко дыша, как жертва перед маньяком. Трудно притворяться такой. Но я должна была.
– У тебя есть ребёнок. Невинное существо, воплощение неизвестного будущего. Он может вырасти правителем или террористом. Его будущее никому не известно. Но его будущее означает продолжение твоего настоящего. И ты даёшь ему жизнь.
Спиной я почувствовала стену.
Моего лица коснулся страх. Как он узнал о моей дочери?! Я невольно стала думать о том, что могу не встретить её больше, если сейчас сделаю всё не так.
– Я – такой же ребёнок, – говорит «Ода», и голос его резонирует жалостью. – Моё будущее не известно никому, но в нём заключена надежда всего человечества. Так дай мне жизнь! Позволь мне выйти на свет и явить себя миру.
Теперь я по-настоящему с ужасом смотрю на эту мерзость.
– Дай мне жизнь.
– Дай мне жизнь!
Дай.
Мне.
Жизнь!
«Ода» ступает на металлический лист, и я достаю шокерный пистолет. Голубая молния с грохотом ударяет в ошейник и утекает в пол, тряся робота, как пальцы ребёнка трясут непослушную куклу.
Всё стихает. Щупальца замирают. «Ода» с потухшими глазами качается и падает навзничь, испуская дымок. Зал наполняет запах палёного.
Всё кончено.
У робота должно было сгореть всё «железо». Кончилась ода. Больше нет никакой «Оды». Теперь это лишь металлолом.
Через несколько минут вернулся Ханебо, один. Он застал меня всё в том же виде: я сидела в углу, тяжело дыша, и тупо глядела на почерневшего робота. Ханебо, с трудом волоча ноги, подошёл ко мне и рухнул на колени, положил на них руки и вместе со мной стал смотреть на уничтоженное творение Тиэля.
– Проект «Ода» остановлен? – спросил Ханебо, хотя сам видел ответ.
– Остановлен, – сказала я.
– Пора явиться охране.
– Пора. Пусть ребята звонят Ермилову. Дело сделано.
Ханебо кивнул и начал писать сообщение.
Как только Сеня узнает, что в лаборатории Бахвальда хаос, а их тайный проект, ради которого они похитили столько людей – проект «Ода», – остановлен, он немедленно сообщит об этом нашим и совету директоров «Пришествия». Последним ничего не останется, кроме как продать свою обесценившуюся неконкурентоспособную корпорацию. Всё произойдёт очень быстро. И к тому моменту, как охрана всё же явится сюда, они будут уже нашей охраной.
– Эта лаборатория больше не должна существовать, – сказал Ханебо. – Ни одна цель не может оправдать похищения людей и эксперименты над ними. Особенно такая цель…
– Почему? – спросила я, и мой голос задрожал.
Я молилась тогда, чтобы Ханебо этой дрожи не заметил.
– Человек – это вершина мировой эволюции. Он достаточно совершенен, чтобы покорять планету и космос. Верно же?
А он, похоже, заметил.
– Верно, – кивнула я и пристально взглянула на щупальца.
Кучка щупалец – идеальный манипулятор. Так похожий на ниточки, которыми дёргают конечности кукол. И куклы, управляемые за ниточки, живут той жизнью, которую им прописывают сценаристы.
Персонажи книг – выдуманные.
Марионетки – реальные. Но не живые…
Лаборатория должна быть перестроена. Человечеству не нужны роботы с совершенным интеллектом – человечеству нужны совершенные люди. Такие, как Ханебо.
IX
Всё прошло по плану.
Охрана явилась с кислыми лицами. Им пришлось оставить робосолдат, чтобы они не начали в нас палить. Меня и Ханебо проводили на выход и отвезли в больницу, где нас осмотрели, прописали лекарства и отпустили. Нас довезли до ближайшего отеля и предоставили номер люкс на неограниченное время.
Наш самолёт отправлялся завтра. Практически весь день мы спали, ели и гуляли по залитой солнцем морозной Самаре. Ощущение тревоги всё никак не покидало меня: было непривычно думать, что теперь в этом городе нет твоих врагов. Никто не преследует тебя, не хочет убить. Не нужно выбирать правильные отели и рестораны… Ханебо не раз пытался заговорить со мной, он был весел, но я постоянно отстранялась.
Маска холода не уходила.
Мне хотелось с ним говорить. Смеяться. Целоваться. Но что-то потрясывало меня каждый раз, когда я думала об этом. Чудовищное предчувствие. Я, в общем-то, даже знала, предчувствие чего. Я всё видела наперёд. И тем страшнее мне было восстанавливать былую близость.
«Пришествия» больше не было. Уже через час после звонка Ермилову совет директоров подписал контракт на продажу своих акций нашей компании. Наш конкурент стал частью нас. А в тот день, когда мы вновь очутились в джунглях Южной Америки, мне сообщили, что новому Отделу пришествия выбирают руководителя, и большинство в компании считало, что руководителем должен стать один из нас – я или Ханебо. Он сразу же ходатайствовал за меня. Он хотел, чтобы я сама, став руководителем, распустила Отдел и уничтожила всё, связанное с проектом «Ода» и экспериментами над людьми.
Он улыбался, когда говорил об этом мне. И мне больно было улыбаться ему в ответ.
Ведь я собиралась сделать всё по-другому.
На многие месяцы Кирия затерялась в Самаре, не отвечая на звонки и письма. И наконец Ханебо приехал сам.
Двери лифта отворились, и Ханебо влетел в вестибюль. Кирия стояла посередине и говорила с инженерами о ходе ремонта. Десятки роботов возили стройматериалы, красили стены, наносили штукатурку. Меняли этот ненавистный ей голубой свет.
– Кирия! – кричит Ханебо.
Она оборачивается и смотрит на него. Её глаза, как и всегда, выражают лишь холод.
– Кирия, что происходит? – спрашивает Ханебо. – Ты месяцы не выходишь на связь! Отдел не распущен! И что… это что, ремонт?
Супруга медленно кивает, темнея лицом.
– Кирия, мы же хотели… почему? – растерянно спрашивает он. – Тебя заставили или что? Почему ты не писала? И…
Он замолкает, и на лице его вырисовывается совсем другое чувство. Оно так похоже на агонию. Боль предательства, которой он не пожелал бы никому.
Кирия видит эту перемену, вздыхает и начинает развязно:
– Послушай, Ханебо…
– Слушаю! – перебивает он, а глаза его наливаются гневом и надеждой.
Этот возглас задевает Кирию, она хмурится и смотрит ему в глаза. Напряжение растёт в супругах, растекается, готовится вырваться наружу… и вырывается. Кирия заливается надменным смехом. И Ханебо, и инженеры смотрят на неё, только роботы продолжают работать.
– Ты меня обманула, – говорит Ханебо.
Его вдруг будто озарило. Эта вечная дистанция, эта вечная замкнутость! Фальшивые улыбки, приторная лесть… Столько времени ему казалось, что он давно уже ничего не значит для Кирии, но Ханебо всё отвергал и отвергал эти мысли, оправдывал супругу усталостью, обидами, ещё чёрт пойми чем. Он не мог поверить, что любимая жена, с которой они прошли через огонь и воду, могла использовать его в своих целях! Присоединить целое «Пришествие» к их корпорации, чтобы встать во главе его и… что, продолжить работу над «Одой»?!
Кирия замолкает и опять буравит Ханебо упрямым взглядом.
– Понятно, – хладнокровно выдаёт он. – Оказывается, мы давно уже не родные люди. Всего лишь конь и наездница, да?
Лицо Кирии меняется. Её словно осеняет ярость, глаза ширятся и пламенеют.
– Ханебо, – резко зовёт она и тянет руку.
Он отступает. Отдёргивает руку как от огня. Оглядывается с напряжением и враждой. Ханебо чувствует себя загнанным в угол. Чувствует, что для него здесь больше нет друзей.
Он отходит спиной к лифту и нажимает кнопку, презрительно спрашивая:
– Значит, воссоздашь «Оду»?
– Нет.
Двери лифта открываются, и Ханебо заходит внутрь.
– Я не хочу совершенного робота, – я хочу совершенного человека, разве это плохо?! – горячится Кирия. – То, что у нас разные взгляды, стоит такой драмы?!
–Ты меня обманула, – отчеканивает Ханебо. – Я был для тебя инструментом, ты моими стараниями добивалась своих замыслов и в грош не ставила мои переживания – вот что стоит драмы! Можешь хоть всё человечество преобразить, стать величайшим человеком из существовавших, принести всем только пользу, но делать ты это будешь без меня!
Двери лифта закрываются.
Работа продолжилась. Инженеры-хосты и дальше стали управлять строительными роботами. А я ещё час стояла посреди вестибюля, глядя себе под ноги. Потом меня передёрнуло.
Я вскинула голову и посмотрела на двери лифта. Не знаю, что могли бы увидеть инженеры в моём взгляде.
Я чувствовала в нём яростную решимость.
Я позвонила няне, коротко объяснила ситуацию и приказала ни в коем случае не отдавать мою дочь Ханебо. Только не дочь! Няня заключала договор со мной, а не с ним, и повиноваться она обязана только мне!
Но когда она успокоила меня, сказав, что всё сделает, эта решимость куда-то испарилась.
Я забралась на крышу перинатального центра. Была тёплая мартовская ночь, снег таял, растекаясь по городу лужами. Я встала на бортик, быстро взглянула вниз и закрыла глаза… Но потом, к счастью, отступила. Никогда не прощу себе этого минутного малодушия.
Я спустилась на улицу. Я не стала просить наших водителей – просто наняла такси. Разъезжая по городу без всякой цели, я смотрела на огни ночной Самары, уткнувшись в стекло горячим лбом. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой разбитой. Всё случилось слишком быстро.
«Я – архитектор собственного уничтожения».
Не раз слышала эту фразу. И она точно про меня. Я знала, что всё идёт к этому. Не могло не идти. Я не знала, из-за моих ли недостатков или из-за стечения обстоятельств. Но когда-то мне привиделся такой исход. И он наступил.
Мне не хотелось плакать. Не из-за чего плакать. Я в потёмках следовала за Ханебо, за его разумом – ярким, будто полярная звезда. Я была слишком слаба, чтобы дать отпор. Взять его за руку и повести самой. Познакомить с моими мечтами. Вот я и поплатилась. Не из-за чего плакать.
Нужно идти дальше.
У меня есть работа. Мой новый Проект, который гораздо важнее всяких «Од», всяких драм и чувств. Я закончу его – с тобой, Ханебо, или без тебя. Я готова к тому, что ты меня никогда не поймёшь. Ведь ты всегда был слишком идеальным.
