Читать книгу: «Иван стрелец. Песчаная башня»

Антиисторический,любовно-авантюрный роман

Любые совпадения событий описанных в тексте

с реальными историческими событиями,

а также совпадение имен, дат жизни ,и внешности

персонажей текста, по отношению к реальным историческим

личностям, случайны.

Вступление

С тех пор как папский престол благословил рыцарские ордена на покорение прибалтийских земель и распространение среди живших там племён римско-католического христианства, земли этим стали не спокойны."Божьи дворяне" не остановились на покорении язычников- жмуди, пруссов, куршей, летголы, ятвягов и других, они двинулись в самым границам русских княжеств. Римские папы благословили своих прозелитов и на эти походы, и запылали веси и поветы Новгородской и Псковской земли. С тех пор так и повелось -ходить друг к другу "в гости",да раздавать "гостинцы".

В 1201 году на землях что тянулись вдоль северо-восточного побережья Варяжского моря, как называли его русские, или как называли его на латыни Mare Balticum, появилось Рижское архиепископство. Быстро стал строится и расти его центр, резиденция архиепископа -Рига. За следующие 10-15 лет архиепископств стало уже четыре. Вторым появилось Дерптское. в бывшем русском городе Юрьеве. что был взят рыцарями-крестоносцами ,и переименован в Дерпт. Теперь местному архиепископу предстояло окормлять и бороться за души местных эстов, многие из которых уже были крещены православными священниками. Потом, после захвата острова Эзель, того, что коренные жители называли Сааремаа, было учреждено Эзельское архиепископство, и уже последним, в 1234 году -Курляндское.

Не остались в стороне и всемогущие братья -тевтонцы, чей орден простёр свои владения и влияние от жаркого Леванта до хладных берегов Варяжского моря. Они учредили в балтийских землях свою провинцию. назвав её Ливонией. по имени одного из племён. что приняло слово Божье, и без сопротивления перешло в лоно римско-католической церкви. Называли этот народ ливами.

В веке пятнадцатом Ливонское ландмейстерство Тевтонского ордена и четыре архиепископства объединились в Ливонскую конфедерацию. Так было удобней, помогая друг другу вести новые наступления на ещё не освящённые сиянием Римского престола земли язычников и восточных схизматиков, православных, а когда надо отбиваться от их набегов и походов.

Нельзя сказать. что жили они дружно друг с другом. и даже со своими католическими соседями. После того как Тевтонский орден потерпел поражение от польско-литовских войск у Грюнвальда. в 1410 году, Ливонское ландмейстерство ордена стало самостоятельным, и жило воюя то со своими же епископствами. то с поляками, то с датчанами и шведами, а то с литовцами и русскими.

Вот в 1480 году от Рождества Христова, или по русскому летоисчислению в год 6988, ливонцы вторглись в псковские земли, с наскока взяли русскую крепость Вышгородок, и убили всех кого там нашли. не пощадив и грудных младенцев. сказав. что коли мертвы кормящие их матери, то зачем же мучить голодной смертью сироток -убьём их сразу из нашей сердечной милости. И вот после такого "милосердия" приступили они к городу Гдову и взяли его в осаду. Псковичи били челом Великому московскому князю Ивану Третьему, просили помощи. Князь послал ратных людей, и они. с псковскими дружинами, ударили на Дерп- Юрьев, столицу архиепископства. Город взяли, много чего пожгли, взяли в добычу добра и людей. Иван. великий князь, однако положил запрет на продажу полона в Степь. что ранее бывало не раз. Велел дать пленникам. кто пожелает, землю, да пусть работают, платят тягло.

Ливонцы в ответ разорили земли близь Пскова и Изборска, а москвичи с псковичами взяли два их замка, да обложили третий, Феллин. моря гарнизон и жителей голодом.

Видя. что война эта для них не задалась ливонцы запросили мира. Русские согласились. Пленные. кто пожелает могут вернутся на родину, а Дерпсткое архиепископство должно теперь будет выплачивать псковской земле дань в размере одной гривны, или шести венгерских золотых, с души. В память о старом названии города выплату эту назвали Юрьевой данью.

Однако так ни одного гроша из этой дани, ни в Пскове, ни в Москве не увидели.

При правлении царя и Великого князя Ивана Четвёртого. того, что прозван был Грозным. ливонцы ездили в Москву, договаривались о новых условиях выплаты Юрьевой дани, подписывали новые договора. но так и не выполняли ни строчки из оных. Хотя пользовались возможностью торговать в пределах Русского царства. быть посредниками в товарообороте меду русскими купцами и купцами западных стран. Надеялись они на то, что пока нависает над Русью угроза с Востока. могут они изворачиваться. да заодно гадить потихоньку русским, что торговали и жили в пределах ливонских земель. в Дерпте, Риге да Колыване (Таллине).Однако в 1552 году Иван Грозный покорил Казанское ханство. И как-то сами по себе стали смирятся степные жители с тем. что уже не вольно будет им разбоить на правом берегу Оки, что вот появилась теперь сила которая если надо и отпор даст и накажет, и стали постепенно покорятся степные ханства и орды. Хотя и не сразу, хотя ещё и шли они в набег на Русь. в своей обычной привычке пограбить и пожечь. но походы эти были не столь страшны как прежде.

Оставался ещё очень сильный противник ,нацеленный властвовать не только над заокскими и заволжскими ордами, но и над самой Москвой, всеми русскими княжествами -Крымское ханство. На него было обращено основное внимание великого князя. Но вот же незадача! На севере, изнурённая собственными не устройствами, как раз в то время рижский архиепископ воевал с ливонским ландмейстером, Ливонская конфедерация как могла портила свои отношения с Россией! То задерживали торговые корабли. не пропуская их с русский порт на реке Нарове. и заставляли разгружаться в ливонских портах. То потребовали от властей вольного города Любека задержать саксонского мастера Ганса Шлитте ,что изъявил желание служить великому князю, и пообещал Ивану Васильевичу привести с собой на Москву ещё не менее трёхсот мастеров всякого дела. с семьями их и домочадцами. Достойного мастера держали в любекском застенке. людей что ехали с ним угрозами заставили или вернутся обратно, или ехать и работать в Ливонии. А мастерового Хантца, что попытался на свой страх и риск всё таки пробраться в Россию, схватили. и предали позорной казне, как бродягу и вора.

Напрасно русские дипломаты пытались образумить ливонских людей. Литва и Польша, боявшиеся усиления Русского царства, с трепетным вниманием наблюдавшие как пали Казань и Астрахань. как Большие Ногаи и Кабарда признали верховенство Москвы, теперь поощряли высовыйный гонор католических христиан по отношению к восточных схизматам -православным. В 1557 году Ливонская конфедерация и Польско-Литовская уния заключили союз против Москвы.

И вот от Р.Х. в год 1558,или в год 7066 от Сотворения мира. в январе, в 17 день, сорокатысячное русское войско перешло ливонскую границу, иза сорок дней прошло Восточную Эстляндию, вяло постреливая и поджигая, вернулось на русскую сторону. А Ливонскому ландтагу было послано требование: уплатить шесть десятков тысяч полновесных талеров. в счёт вот уже восьмой десяток лет не выплачиваемой дани, а также русским купцам, купцам иностранным, и мастерам. желавшим в русские земли ехать, никаких препятствий не чинить. А пока перемирие.

Чтобы ливонцы поторопились с принятием решения и его исполнением, в апреле 1558 года русские войска осадили Нарву. В ответ, с нарвских бастионов ударили из пушек по стоявшей против неё русской крепости Ивангород.

И вот тогда началось то, что к моменту нашего повествования длилось уже десять лет -Ливонская война. Настоящая война.

Казалось что война будет не долгой. а победа лёгкой и с малыми потерями, такой успех сопутствовал русским воеводам. С мая по октябрь было взято более двадцати городов и крепостей. среди них Нейгаузен и Дерпт. Многие добровольно открыли ворота, приняли русские гарнизоны и перешли в подданство русского царя.

К холодам всё затихло, будто бы страсти человеческие, присыпанные снегом, залегли в зимнюю спячку. Русские ушли в свои пределы. Но уже в январе следующего года князь-воевода Серебряный, Василий Семенович ,привёл в Ливонию новое войско. В январе, числа 17-го,под городом Тирзеном нанёс он поражение благородному рыцарю фон Филькерзаму, командовавшему ливонцами. В той битве пал весь цвет ливонского рыцарства, только мёртвыми насчитали победители четыреста человек благородного происхождения, не считая простых кнехтов. Многие ливонцы, и рыцари и простые воины, почли за благо обратится в позорное бегство. нежели пасть под ударами русских. Одинадцать городов сдались князю Василию Семёновичу. После победы прошёл он мимо Риги, сжёг рижский флот, что стоял на рейде Дюнамюнде, чтобы не повадно было задерживать впредь торговые корабли идущие с товарами в русские порты. Прошёл всю Курлянию, придавая огню и мечу не покорных ,и остановился только на прусской границе. Русские вернулись домой с огромной добычей, и неисчислимым количеством пленных.

И вновь, в безграничной милости своей, великий государь Иван Васильевич предоставил ливонцам перемирие, которое длилось целых восемь месяцев.

И вот тут зарыдали торговые люди окрестных стран, ревельские купцы жаловались шведскому королю: «Мы стоим на стенах и со слезами смотрим, как торговые суда идут мимо нашего города к русским в Нарву».Каждая слезинка скатившаяся по румяным купеческим щекам. была словно золотой дукат, сквозь прореху выпадающий из их кошельков на землю. Литва, Польша, Швеция и Дания, имели свои виды на ливонские земли. В марте 1559 года послы Великого княжества Литовского передали Ивана IV требование своего князя Сигизмунда II – прекратить военные действия в Ливонии. Им вторили шведские и датские послы. Иначе их короли вмешаются в войну на стороне несчастных ливонцев.

И вот тем временем Готхард Кетлер, ливонский ландсмейстер, тайно приехав в Вильну, заключил с литовским великим князем Сигизмундом II соглашение, по которому земли ордена и владения рижского архиепископа переходили под «клиентеллу и протекцию» Великого княжества Литовского.

Получив помощь от Литвы, деньги от Швеции и Дании, за уступку им Ревеля и острова Эзель, Ливонская конфедерация собрала новые полки, из местных, и обильно хлынувших в страну, на денежные посулы, наёмников, и за месяц до окончания срока перемирия ударила по малочисленным русским гарнизонам, стоявшим в перешедших в русское подданство городах. Не имея сил сопротивляться русские воеводы увели своих людей, оставив убитыми и пленными больше тысячи ратников.

Вздохнув тяжело, царь Иван послал новые войска в ливонские земли, наказав жителей не обижать, пленных не мучить. Вскоре пал Мариенбург (Примечание: ныне Алуксне в Латвии).Потом ливонцы и наёмники бежали от русских полков при Эрмесе, и сразу же был взят город Феллин, Произошёл распад Ливонской конфедерации. Сдавшийся в пленен ливонский ландмейстер Тевтонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг был царём Иваном принят ласково, пожалован землёй в Ярославле, и деньгами на первое время. Казалось война закончена, но получившие ливонские земли Швеция и Литва потребовали от Русского царства удаления войск с их территории, Иван Грозный ответил отказом. Теперь надо было ожидать войны с литовцами и шведами.

Осенью 1561 года вновь образованное в Курляндии герцогство Курляндия и Семигалия, с прочими землями, перешли в состав Великого княжества Литовского. А шведские каперы, той же осенью начали останавливать. грабить и топить суда плывущие в Нарву.

Готовясь в войне с новыми противниками, и не желая иметь их против себя слишком много,7 августа 1562 года был подписан мирный договор между Россией и Данией, по которому Русское царство признавало законным владение датчанами островом Эзель.

Теперь настало время поспорить с Литвой. На пути в литовскую столицу Вильну стоял Полоцк. В январе 1563 года, из Великих Лук на Полоцк выступила русская рать числом не менее сорока тысяч. В начале февраля русское войско приступило к осаде Полоцка, а 15 февраля город сдался. Дорога на литовскую столицу была открыта, Литва замерла в ужасе, а потом в состоянии того же ужаса метнулась в объятия Польши, которая давно имела свои интересы в Литве. а теперь была не против простереть их и до бывшей ливонской Прибалтики.

В следующем.1564 году, русские потерпели поражение от польско-литовских ратей под Чашниками. и словно вторя этой беде. бежал в Литву ближайший царский воевода, друг его и наперсник. князь Андрей Курбский. Бежал бросив армии, да ещё обрядившись в чужую одежду. водивший литовскую рать на Великие Луки.

Словно в глубокий колодец упала душа царя, и металась в нём натыкаясь на глухие стены, стонала и взывала к Богу -за что, за что наказан я был таким другом!?Не было ответа. только кровавое зарево поднималось над узкой колодезной горловиной. Опричнину вёл великий государь. И отныне не сносить головы там боярам, что хотя бы только помыслят о том, что царское дело не правое!

В 1566 году, от Великого княжества Литовского приехали в Москву послы. Литовский Сигизмунд предлагал поделить бывшую Ливонию на основании существовавшего на тот момент положения. Занятое русскими останется за ними, занятое литвинами -отойдёт Литве.

Но созванный в это время Земский собор поддержал намерение Ивана Грозного вести борьбу в Прибалтике вплоть до занятия Риги:"Государю нашему тех городов Ливонских, которые взял король во обереганье, отступиться непригоже, а пригоже государю за те городы стояти"

Рига, с 1561 года ставшая вольным городом, была теперь целью русской политики. Но. решил грозный царь, может быть можно склонить рижских бюргеров принять его руку и без войны, мирно, ласкою и посулами.

Глава

I

. Посольство

Зимой 1568 года от Рождеcтва Христова, или в зиму года 7076 от Сотворения мира, наБольшуюгостиницу от Пскова до Риги ,с просёлка, из леса, что принадлежал к имению ливонского рыцаря, и баронаГетца фон Штернацур Зее, выехали возки на полозьях, сани, и всадники. Построились на дороге вряд, и двинулись в сторону Вольного города Риги. Это был посольский поезд. Во главе, ходкой рысью, подбоченясь в седле, на кауром, низкорослом жеребце, ехал сын боярский Данило Телепнев. Его, с острым елцом иерехонка поблёскивала на скупом зимнем солнце, а бобровая шуба искрилась морозной пылью. Сразу за всадником следовал зимний возок ,мерно покачиваясь на укатанном дорожном насте. Закутанный в тулуп возница правил рукой твёрдой и острожной, чтобы не беспокоить зябшего внутри возка ездока.

–Ты подоткни…подотки одеяло то под ноги! -ворчал боярин Орест Кваснин Окороков, кутаясь в заячье покрывало и пряча нос за большим вязанным шарфом. Шапка его съехала на затылок, обнажив редкие волоса прилипшие ко лбу, густые брови, переносье и маленькие хитрые глазки.

Кваснин Окороков был из земского боярства, и род его склонялся к захудалости. Службы у царя он истово не искал, но вот выпал случай, выбрал государь его не понятно почему для дела царского до того боярину не ведомого и никогда им не исполняемого. Но раз пал на него государев глаз, и служба ему дана, то исполнить её нужно было хорошо, и тем может быть снискать государеву милость.

За боярским возком следовала немецкая санная карета обладателем коей был дьяк посольского приказа Степан Телятьев. по прозвищу Кручина. Был он в годах средних, человеком давно переженившим восторг от службы и получаемых от нее выгод, человеком многоопытным, понимающим где надо проявить усердие, а где и спустить рукава,значвшим как надо служить чтобы не гневить вышестоящих начальников, и что надо делать, чтобы от службы была прибыток. Утешение же он находил в семье ,и чтении книг. Немецкую карету выбрал он по причине ,как считал, практичности и удобства, как впрочем и всё немецкое, что не попадалось ему на глаза и в руки. И вправду, в отличии от боярского возка в немецкой карете была прикручена к полу печка медна, на углях, труба которой выходила на крышу ,и из неё валили облака белого дыма. обдавая ехавшие позади сани со снедью и прочими припасами. что могли понадобится посольству в дороге.

Сразу за санями той же рысью, что и скакавший впереди поезда Телепнев, ехали в ряд по двое десять стрельцов, каждый с заводным конём, с притороченными к сёдлам тюками. А за ними, замыкая посольство. ехал стрелецкий десятник Иван сын Захаров, молодец двадцати одного года от роду, в красном кафтане под волчью шубу, в красной шапке, и с государевым знаменем в правой руке, древко которого упиралось в правое стремя.

Иван Захаров в посольстве был самым молодым, и в делах таких ещё не участвовал. Бывал он в стрелецких патрулях, ездил с воеводами по городам править недоимки, бывал и на Оке, сторожил степных разбойников охочих до чужого добра и жизней. А вот с таким поручением, да ещё в чине десятника, ехал впервые. Но на то были особые причины, о которых пойдёт речь ниже.

Пока же дьяк Степан Телятьев, в своей натопленной немецкой карете с полозьями ,по причине жары одетый в один серый подрясник, да скуфейку на голове, перевернул страницу италийской книги о похождениях грека Одисеуса, что подарили ему послы миланского герцога, и продолжил чтение.

Однако же чтению его мешал посторонний звук, что врывался в плавное течение греческого стиха, от которого дьяк был в восторге, и даже что-то напевал в такт рифмам.

Посторонним звуком было ворчание занимавшего противоположную половину повозки приказного стряпчего Потрохова, по прозвищу Алтын. Ворчал он разбирая бумаги, старательно укладывая из в две стопки на походном писчем приборе, что ездил у него на коленях от покачивания возка. Телятьев поднял взгляд от книги, и нахмурился. Алтын хорошо знал счёт, писал быстро и убористо, толмачил на немецком и свейском,и казалось был добрым помощником любому кому бы понадобилась помощь в посольском деле, но…было в нём ещё что-то, что претило дьяку. Хоть и был Алтын уже в годах не молодых, и росточка малого, и телом слаб, и рожи корчил обычные для человека его сословия и положения, вдруг мгновенно что-то менялось в нём, и казалось обретал он внутренний стержень. такой что вот режь его на куски он и звука не издаст…но мгновение и видение исчезало, и вновь оказывался перед собеседником жалкий и вечно смотрящий снизу вверх стряпчий.

–На копейку в один присест уминают…лбы то здоровые, а зубы хоть камни дроби…Своё то небось не едят, всё посольские припасы норовят попользовать…А этот, сын боярский!?Телепнёв. Он и полушки не дал на своё содержание, а у меня и записи на него нет, а ест он спаси Христос…за обе щёки, только успевай подноси!

–Что ты никак не замолчишь! – рявкнул наконец Телятьев.

Алтын вздрогнул и боязливо-заискивающи поднял взгляд на начальника.

–Так господин, что же делать то прикажешь? Как приедем тебе бумагу подавать о расходах…о твоём удобстве пекусь.

–О моём ли? Не боюсь когда снедь закупали себе за пазуху не малый кошт положил, а теперь вот плачешь, что пятью хлебами народ не накормить!

–А и то…-с некоторой обидой в голосе протянул писарь- От приказа то нам, писарям, никакой денюжки не положено.Батюшка царь как постановил? Кормовые, дрова, свечи…да всё натурой. На нас приказные то ой как наживаются! Свечи, что в последний раз дали и горят плохо, и не долго. Прежний то дьяк, Пахом Тихонов, упокой господи его душу, свечи в обители у отца Петра брал, а нынешний у жидовинов берёт. У них дешевле, но не того качества товар…

–Да прикуси ты язык уже! -рявкнул Телятьев опять отрываясь от чтения. и понимая, что теперь уже не сможет погрузится в прелесть греческого гекзаметра.

Однако видя, что Алтын обижен не заслуженной грубостью, в ответ на его радение за дела посольства, смягчился и проговорил:

–Ну впиши что пойдёт на Телепнёва в мой расход, личный. А уж я то отчитаюсь. Сын то наш боярский не богат, но службу несёт отменно! За ним мы как у Христа за пазухой. Он и охрану нам подобрал…видал какие ражие молодцы, прирежут и покаяться не успеешь. Да и десятник молодец что надо, гарцует верхом не хуже крымского татарина.

Телятьев вздохнул:

–Нет боле у меня дочерей не замужних, а то бы ей-ей в женихи такого взял.

Тут дьяк замолчал, и лоб его нахмурился. Мысли его заняло некое размышление. Он строго посмотрел на писаря и спросил:

–Ты сам то женат, Алтын?

–Да куда там, жену кормить надо, а чем же с моего то достатка.

–А хочешь я тебе подарок сделаю, хороший? Рублей десять, а то и двадцать, что скажешь?

–Это за что же? – спросил подьячий, и глаза его алчно заблестели –За такие то деньги поди кого в Царствие небесное спровадить надо, а?

–Что ты! Что ты!– отмахнулся дьяк- Ты о таком и думать не моги, ишь придумал! Я тебе ,что тать с большой дороги?!

–Так уж больно странно, господин! Что такое надо сделать, чтобы такие вот деньги то получить!

–А вот сходишь со мной в место одно, да меня посторожишь….и всё.

–И всё?– удивился Алтын- Да и что за сторож то из меня, я чернильная душа, перо стоячее! Моё дело по бумаге скрести…

–Не скажи!– хитро подмигнул Телятьев- Заметил я, что ты хоть и неказист, и убогого из себя строишь, а сноровка в тебе есть. И зачем-то два ножа при себе держишь. За пазухой и за сапогом. Они тебе зачем? Умеешь что ли если что,а?

Алтын опустил глаза. Словно вину признал:

–Так дело такое, не из простых. Пока Бог миловал ,а вдруг налетят тати лесные…

–Тут ведь как, ты можешь и десяток ножей на себе носить, но что с них толку если ты и с одним не моешь управится. А ты Потрохов часом при боярине то Захарьине не ябедой служишь?

–Что ты дьяк, был бы я ябедой, разве бы жил так как живу? Перебивался бы с сухой корки на крошки! А если надо, куда скажешь, туда и пойду с тобой. И уж поверь мне, что с ножом управится, дело не сложное.

–Ну ладно.– ответил Телятьев сверля подьячего взглядом.

Тем временем солнце скрылось за тучами и повалил снег. Ехавший в санях ямщик поцокал на своих лошадок. Стрельцы следовавшие за санями ехали всё так же парами, а вот десятник чуть подотстал. Поудобней приноровив под руку знамя, до времени свёрнутое и в чехле, сунул он руку под свой красный кафтан, достал заранее заготовленную краюху, поплотней запахнул шубу, и ехал теперь откусывая от краюхи, и с аппетитом жуя хлеб.

Иван всю дорогу, а ехали они уже седьмой день, всё не верил в своё счастье.

Роду он был не знатного.Прадед его из посадских людей пришёл на Москву при государе Иване Великом.По семейным сказаниям выходило не то из Литвы,не то из Новгорода,где был лихим человеком-ушкуйником.В одном их походов взяли они хабар велик,да при дележе повздорили,вот прадед Иванов и хватил своего противник топором по голове.Как бы там не было,но в Москву он пришел с тугой мошной.Прикупил земли,поставил дом,и занялся торговлей.Торговал всем,что покупали.И дело своё вёл с великой прибылью.А потому и одну из дочерей своих,Иулианию,выдал за муж за пушечных дел мастера,что в государевой пушкарской избе,лил разные огненного боя приборы для царской нужды.Сам мастер преставился рано,оставил вдову с детьми,но Иулиания,вся в отца,хозяйство вела твёрдо,детей не баловала.Старшенький её,Захар,хотя и не было особой нужды,рано пошёл подмастерьем на пушкарский двор.Мастера,в память об отце,приняли отрока.Спуску на года его не давали,но и учили на совесть. В те времена зачастили на Москву разные пришлые,в основном фрязины,мастера каменщики,строители,да литейщики. Царь Иван Васильевич тогда только- только в возраст вошёл, чтобы самому царством править. И по примеру деда своего, и отца, приезжих мастеров жаловал. Были они в милости у государя.Русские же мастера их недолюбливали,хотя и признавали,что знания и сноровку в своём деле иноземцы имеют отменную.Захарка же крутился и среди своих,и среди иноземцев.Присматривался,вникал,а попутно ещё и грамоту осваивал.И так как в юные года всё даётся легко, то прислушиваясь по немного стал понимать и пришлых.Этим сильно помогал русским мастерам,объясняя что среди их конкурентов есть италийцы,среди которых те что с Севера,из Милана,недолюбливают тех,что с Юга-тосканцев да римлян."Они их "тятькиными людьми" зовут-пояснял Захар мастерам".А есть ещё и немчины,эти так вообще никого не любят,себя считают первыми людьми,и говорят,что их великий вождь победил самих великих римлян.На что мастера пожимали плечами,и ворчали:"Кто кого только не побеждал…бывает.Вона наш то светлый князь,Дмитрий Иванович,самого Мамая громил!"

Годы шли,Захар вырос.Стал мужчиной,мастером,и пришло время подыскать ему невесту. С этим делом у Иулиании, хоть и состарившейся, но всё так же крепко державшей в руках своих дело семьи,забот не было.На пушкарском дворе невест было много,другое дело,что Захар будто бы и не видел никого,с головой ушёл он в изучение свойств огненного зелья-пороха, пробовал новые смеси, хотел увеличить силу пушечного боя.

Но мать настояла,чего ждать то,а вдруг Бог приберёт,как отца.Захар хмурился:"Тятя то меня старше гораздо был,да нас у вас семеро!"."А у тебя,чтобы восемь было!Да младшего чтобы Иваном назвали,в память деда"."Это как Бог даст-опять хмурился Захар".

Бог всё дал!И жену,ладную,белолицую,голубоглазую,дочку мастера –литейщика, что колокола отливал, и с Захаром породнился с великой радостью.И семерых детей, троих отроков,да четверых отроковиц. Мальцы все смышлёные.Росли-учились,старших Захар отдал в ученики к иноземцам.Одного к фрязину Антону,что делал сабли да кинжалы,другого к немчину Альбрехту, делать тюфяки. А третьего своего сынка, Паисия, уговорил взять в обучение особого мастера Базилия Гласа, хотя обычно тот даже подмастерьев не держал, всё сам делал. Так что вскоре от нарядного приказа вышел указ Захару ставить свою литейную мастерскую.

Как раз к тому времени и появился на свет загаданный бабушкой восьмой ребёнок,сынок,родился на Иванов день,так что дали ему имя Иван,чем и деда почтили,и Божьему промыслу не воспротивились.

В отличии от братьев и сестёр,Иван рос егоза егозой,хотя к учёбе был он сметлив,грамоту к десяти годам знал хорошо,мог читать и писать,и даже потолмачить с италийского и немецкого,всё это как бы не интересовало его.Иван то драку затеет с детьми иноземцев,один против десятка,да так,что и девки набегут своих братьев выручать,то соседскую козу глаза лишит попав в неё из самодельного самострела.

Видя неуёмную прыть внука Иулиания решила, что пора его отдать в работы,и чтобы он понабрался смирения уговорила чтобы взяли его служкой в церковь преподобного Сергия, поставленную в слободе, вокруг Пушкарсокго приказа, на деньги собранные пушкарями и литейщиками, что почитали святого за покровителя своего дела.И вправду это помогло.Бес,что казалось сидит внутри отрока поутих.Стал Иван тих и задумчив.И как то по особому светел лицом.Вот встретишь его и сразу видно,что добрый он человек.И сильный.

На семнадцатом году ивановой жизни настало время решать куда ему идти служить.

Отец решил было, что сын пойдёт в священники. И бабушка одобрила. Нравилось Иулиании,что будет в семье свой поп. Но Иван вдруг сказал: -В стрельцы пойду.

Бабка Иулиания словно вьюн над речной гладью пошла буйствовать:

–В стрельцы!!!Дитя не смышлёное! Который уж год война идёт! А он в стрельцы!!!Не бывать тому! Женить его…да вот хотя бы и на соседской Аглае! Что же, что крива глазами…в семейном деле глаза не главное!!!

Ну нет, думал Иван. лучше в самый омут с чертями, нежели в мужья Глашки-соседки. Оно конечно невеста она с большим приданным, и наследство, даже поделённое на всех её многочисленных сестёр и братьев, будет не малым, но сама она нрава не приведи Бог какого злобного. И то что глазами смотрит в разные стороны тут совсем не причём. В общем упал Иван отцу в ноги, взмолился – помоги. Захар конечно в глаза бы перечить матери не стал, но за глаза подумал. а отчего же и не пойти парню в стрельцы. Мастеров в семье хватает, а этот вон какой-косая сажень в плечах, авось и выслужится. Похлопотал за сына, дали за Ивана поручительные записи пять старых, уже послуживших стрельцов.

В стрелецком красном кафтане, в цветных штанах, и жёлтых сапогах, с саблей при перевязи. поверх которой был накручен кушак, горделиво выхаживал Иван по горнице. Шапка стрелецкая с меховым околышем лежала на сундуке. Не гоже было в дому в шапке ходить. Вся многолюдная семья Захара любовалась новоиспечённым служилым человеком. Мужчины одобрительно кивали, а бабы да девки обнимали и лезли целоваться. Только Иулиания, сидя на своём стуле со спинкой. точно стол княжий, хмурилась, шептала:

–Кругом война…пошлют наше дитятко к волкам в пасть…

Захар повернулся к матери и сдержанно сказал:

–Ну что вы матушка, были времена враги до порога нашего доходили…где от них укроешься! А тут, что сказать. пусть служит. Может выслужится. в дети боярские поверстают.

–И положено мне теперь четыре рубля в год!– не унимаясь хвастал Иван -И довольствие суконное на кафтаны, и соляное…да ещё двенадцать четвертей ржи!

–Да уж, ноне то точно дом наш станет полная чаша! Хлебца то не накушаемся. -с тяжелым вздохом, опираясь на палку ,встала и сказала Иулиания.

Все притихли в горнице. Бабушка подошла к Ивану, взялась за рукава его нового кафтана у локтей, посмотрела на внука внимательно.

–Благословляю. Служи честно, перед врагом не робей, начальство уважай, Бога чти!– и перекрестив, расцеловала внука трижды в обе щеки.

Иванова стать, где служить ему предстояло, располагалась. как и все прочие стрелецкие приказы в Земляном городе, у самой заставы, ворот городских, и потому называлось Заставной. Статейный пристав. что отвечал за хозяйство приказа, указал Ивану место в слободе. где надлежало ему свой двор поставить -дом с огородом. да ещё какими пристройками. На то из казны выдавался рубль. Тут пристав хитро подмигнул и сказал:"Но ты ещё парень не женатый, ты можешь и дома жить…если рубль этот пожертвуешь на паперти Объегорьевской церкви!".Иван не сразу понял, а когда дошло до него, что пристав рубль себе заберёт, а Ивану разрешить дома жить, согласился.

С этого времени началась для Ивана тяжёлая жизнь "пострелёнка",как называли юношей только-только вступивших на службу. Первый год не ходил Иван в караулы, а только исполнял приказы по хозяйству. Надо дров нарубить ,да в избу стрелецкую натаскать -делай Иван. Надо коням корма задать, да напоить, и это Иванова забота. Надо тех же коней почистить, в стойлах за ними убрать, Иван тук как тут. Старшие товарищи потихоньку бражничают, или в кости играют, прячась от мороза, стой Иван, да карауль, чтобы сотник не нагрянул, или спаси Господи, сам стрелецкий голова.