Читать книгу: «Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки»

© Текст, Арш Г. Л., 2013

© Оформление, Издательство «Индрик», 2013

* * *

Посвящаю моей жене с любовью и благодарностью

Предисловие

Национально-освободительное восстание греков в 1821 г., вызванное им филэллинское движение, охватившее многие страны Европы и США, гибель Байрона в Греции, Наваринская битва, русско-турецкая война 1828–1829 гг. и Адрианопольский мир – хрестоматийные события не только новогреческой, но и мировой истории.

Между тем, Греческая революция 1821–1829 гг. не сводится к этим событиям; она была заключительным этапом большого общественно-политического движения – национального Возрождения, начавшегося во 2-й половине XVIII в. и охватившего все сферы греческой жизни: политику, экономику, культуру. Движение это самым тесным образом было связано с Россией, чьи духовные и политические отношения с Грецией со времен средневековья были весьма тесными. Эти отношения, начиная с XVIII в., были предметом ряда моих книг и многих статей¹. Исследования мои в этой области продолжаются и по сей день. Некоторые из них, в дополненном и уточненном виде, включены в настоящий труд. Тематически и хронологически они охватывают период от правления Екатерины II, когда участие России в процессе национального возрождения Греции было преобладающим, до времен Николая I, когда позиции России в Греции, несмотря на ее большую роль в завоевании независимости этой страны, сильно ослабли. В труде отражены некоторые важные, с моей точки зрения, воп росы русско-греческих взаимоотношений и взаимодействия последней трети XVIII – первой трети XIX в.

Следует сказать, что этот период был по-настоящему звездным периодом в истории русско-греческих отношений. В результате Архипелагской экспедиции 1769–1774 гг. установились тесные связи России с политическими силами Греции. О некоторых важных аспектах этих отношений, возникших после и в результате Кючук-Кайнарджийского договора 1774 г., и пойдет речь в данном труде. Рассматривается учреждение в Греции широкой сети российских консульств. Большое внимание уделяется т. н. Греческому проекту Екатерины II, который обеспечил бы освобождение Греции в монархическом варианте. Поощренные филэллинской политикой Екатерины II греки в 1792 г. сами под руководством Ламброса Кацониса предприняли попытку освобождения своей страны. Важным следствием русско-турецких войн второй половины XVIII в. стала значительная греческая эмиграция в Россию и основание на побережье Черного моря цепи греческих колоний. Этот факт имел, в свою очередь, важные экономические и политические последствия, среди которых – основание в России в 1814 г. тайной греческой национально-освободительной организации Филики Этерия. В России нашли убежище и будущие видные руководители Греческой революции 1821–1829 гг. Александр Ипсиланти и Иоанн Каподистрия. Значительное внимание уделено и отношению России к Греческой революции, в частности, участию русского флота в Наваринской битве 1827 г. и последующим операциям эскадры П. И. Рикорда у побережья Греции.

Половина публикуемых очерков в той илиной мере относится к периоду правления Екатерины II. Следует сделать по этому поводу небольшое разъяснение. Эта бывшая немецкая принцесса правила в России как выразительница прежде всего интересов российского дворянства.

Она закрепостила многие тысячи крестьян, сослала в Сибирь А. Н. Радищева, писавшего о тяжелом положении крепостных. Кстати отметим, что этот непримиримый враг крепостничества был и врагом османского порабощения, о чем свидетельствует и публикуемый в приложении к данной книге перевод произведения «Желания греков к Европе христианской», одним из авторов которой был Радищев². Следует заметить, что и сама Екатерина была убежденной сторонницей освобождения балканских христиан, в первую очередь греков, от османского ига. Правда, главной целью двух войн, которые она вела против Османской империи было не это освобождение, а выход к Черному морю, овладение плодородными землями Причерноморья. Хотя освобождения Греции добиться не удалось, но в рамках Османской империи Россия добилась признания права покровительства грекам, а в рамках русского государства они получили большие льготы и привилегии, что способствовало успешному развитию их борьбы за освобождение.

Книга состоит из очерков, посвященных этим проблемам. При включении в труд конкретного очерка автор учитывал разработанность затронутой в нем проблемы в историографии³, возможность внести свой, хотя бы минимальный, вклад в научное изучение русско-греческих отношений в эпоху греческого национального Возрождения. На некоторые из возникших в этой связи вопросов можно было дать ответ только посредством привлечения материалов из различных архивов бывшего СССР и России. Ценнейший материал почти по всем исследуемым проблемам я нашел в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) в Москве. Это первоклассный и, как правило, мало использовавшийся ранее материал: консульские и посольские донесения, записки и сообщения неформальных агентов, обращения и петиции греческих общин, индивидуальных лиц и т. п. Если к этому добавить, что до 1821 г. дипломатические представители России и Греции были, по большей части, по национальности греками, то можно утверждать, что эти материалы представляют собой своего рода национальный архив Греции.

Над материалами АВПРИ я работаю больше полувека и всё это время неизменно получаю помощь и содействие от работников архива. Хочу особенно отметить помощь, оказанную в поиске необходимых материалов, со стороны В. И. Мазаева (которого, к сожалению, уже нет с нами) и С. Л. Туриловой. Хочу искренне поблагодарить и Ю. А. Пузырей, которая не только проделала огромную работу по компьютерному набору текста книги, но и произвела всю необходимую корректорскую правку. В заключение выражаю благодарность высококвалифицированному коллективу отдела истории славянских народов Юго-Восточной Европы в Новое время Института славяноведения РАН за поддержку при подготовке труда, за высказанные пожелания и замечания. Особенно я благодарен Н. Г. Струниной за подготовку указателей к моей книги.

Российские эмиссары в Пелопоннесе накануне Архипелагской экспедиции 1769–1774 гг.

18 февраля (1 марта) 1770 г. небольшая русская эскадра впервые появилась у берегов Греции, в порте Витуло (Итило), в области Мани. В период османского господства область эта фактически была неподвластна туркам, и маньяты встретили русских моряков с большой радостью. Они целый день палили из ружей и пистолетов и произвели салют русскому флагу из нескольких старых орудий. Прибытие русской эскадры стало сигналом к освободительному восстанию, охватившему вскоре всю Морею⁴ и распространившемуся и на другие области Греции. Восстание это, поддержанное русскими силами, потерпело поражение. Но вслед за ним последовала блестящая победа русского флота в Чесменской битве. Успешные операции русского флота в эгейских водах, естественно, получили гораздо большее освещение, чем предшествовавшие им неудачные операции греко-русских сил на земле Греции. Но операции эти достойны внимания не только как неотъемлемая часть Архипелагской экспедиции 1769–1774 гг., но и как важная страница в истории Греции.

В этой связи заслуживает специального рассмотрения вопрос о связях, установленных правительством России с политическими силами Греции накануне 1770 г. Нельзя сказать, что этот вопрос остался совершенно вне поля зрения исследователей. Большое внимание Архипелагской экспедиции уделил выдающийся русский историк С. М. Соловьев. В своем труде «История России с древнейших времен» он упоминает о миссии российских эмиссаров Г. Папазоли и М. Саро, посланных Г. Г. Орловым в Грецию в 1763 г. Называется здесь и некто И. И. Петушин, посланный Екатериной II в Грецию в 1769 г. для подготовки здесь антитурецкого восстания⁵. Все историки, писавшие об Архипелагской экспедиции 1769–1774 гг., ограничивались в этом контексте повторением сведений, приведенных С. М. Соловьевым. Это относится и к работе академика Е. В. Тарле, впервые опубликованной в 1945 г. и до сих пор являвшейся наиболее авторитетным исследованием о дальней экспедиции российского флота⁶. Между тем документы, обнаруженные недавно в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), позволяют дополнить и скорректировать имеющиеся сведения о деятельности российских эмиссаров в Пелопоннесе накануне Архипелагской экспедиции А. Г. Орлова. Важнейшим из этих новых документов является записка, представленная, по-видимому, в конце 1768 г. греком Иоанном Палатино первоприсутствующему в Коллегии иностранных дел Н. И. Панину по его требованию.

Эта записка опубликована в приложении к недавно вышедшему капитальному труду об Архипелагской экспедиции 1769–1774 гг.⁷ Опираясь на этот и другие документы, авторы весьма основательно исследовали и деятельность российских эмиссаров в Греции по подготовке экспедиции. Ранее и нами была опубликована статья, где была использована указанная записка⁸. Однако тема эта требует дальнейшего исследования с привлечением дополнительных источников.

Как уже говорилось, в 1763 г. фаворит Екатерины II генерал-фельдцейхмейстер (главнокомандующий артиллерией) Г. Г. Орлов послал в Грецию двух эмиссаров – греческого купца из Петербурга М. Саро и артиллерийского поручика Г. Папазоли. В своем отчете, представленном в мае 1765 г., Саро писал, что они были посланы в Грецию «к спартанскому народу». Здесь следует пояснить, что «спартанцами» с гордостью называли себя жители горной области Мани (Майна) на юге Пелопоннеса, расположенной недалеко от тех мест, где находилась древняя Спарта. Они, как писал Саро, «хотя и живут в турецком владении, но совсем им не покорны». Посланцы России должны были «пригласить их, дабы они в случае с турками войны были против их»⁹.

В конце 1763 г. Папазоли и Саро прибыли в Венецию. Папазоли решил найти здесь надежного человека, который помог бы им в осуществлении возложенной на них миссии. Он нашел его в лице греческого купца Иоанна Палатино, уроженца Кефаллинии – одного из греческих островов, подвластных тогда Венеции.

Предоставим теперь слово самому Палатино. В уже упоминавшейся его записке Панину он сообщил, что Папазоли предъявил ему грамоту, якобы за подписью Екатерины II, на греческом языке, обращенную к жителям горных краев Балкан – Мани, Химары и Черногории. В изложении Палатино в грамоте говорилось, что «Ея Императорское Величество, ревнуя о благочестии, желает стенящий под игом варварским православной народ избавить, посылает от себя ево, Папазола, чтоб уверил о всевысочайшей к ним милости и покровительстве, а притом изведал бы о желании и состоянии сих народов». Высочайший манифест произвел на Палатино большое впечатление, и он решил оказать поддержку Папазоли в осуществлении его миссии, о чем русский эмиссар очень его просил. Палатино весьма эмоционально описывает принятое им решение и его мотивы: «Имевшие, хотя малое с греками обхождение, довольно ведают, с какою ревностию, усердием и любовью сей народ стремится к Всероссийской империи. Следовательно, и ему, Палатину, слыша толь приятные выражения, не оставалось другого, как токмо пренебречь все, которыя только можно было вообразить опасности, и приступить к тому всеохотно».

Опасности же Палатино и его новых товарищей ожидали немалые. В Средиземном море свирепствовали тогда пираты, и судно Палатино на пути в Грецию подверглось нападению двух триполитанских пиратских кораблей. По совету Палатино, Папазоли выбросил тогда в море все имевшиеся в него бумаги. Папазоли также попросил Палатино отдать ему свой австрийский паспорт, который обеспечил бы его безопасность. «Жалость и предстоящая погибель, в которую Папазол бы себя ввергнул, – вспоминал Палатино, – убедили исполнить плачевную его прозьбу тем паче, что естьли бы варвары дознались, что он – российский офицер и намерение поездки его открыли, произвело б не токмо великое смятение, но нанесло б неповинно, многим из его Палатина одноземцов, пагубу».

Отдав свой паспорт, Палатино совершил подлинно героический поступок: он таким образом спас жизнь Папазоли и Саро, представлявшемуся его слугой, и дал им возможность приступить к своей миссии. Сам же Палатино, сделавшись, по его словам, «пленником безчеловечных варваров, лишился всего до последней рубахи и, заключенный в оковы, увезен в Триполи»¹⁰.

Ксеромеро и другие горные области на западе Греции были одним из первых мест, которые посетили российские эмиссары. Здесь властью в значительной мере пользовалась, по выражению М. Саро, «старшая капитания»: Стафа, Буку ва ло, Макрипулио, Жудро. Российские эмиссары без труда нашли общий язык с этими предводителями клефтоарматолов, как они называются в греческой историографии¹¹. «Оные, – как писал Саро, – никогда в подданстве турок по своему православию быть не хотят, и против их с великою радостию пойдут и к себе могут пригласить великое множество и других греков, тамо живущих».

Папазоли и Саро совместно посетили также и горный край Южной Албании – Химару. Отношения химариотов с турецкой властью были аналогичны отношениям с ней греческих горцев. «Турку они никогда не покорялись, – говорилось в записке Саро, – закону православного греческого, и они также против турка воевать в состоянии с немалою силою»¹².

О пребывании Папазоли в Химаре и в соседнем Эпире в 1764 г. имеется документальное свидетельство, принадлежащее Джике Бицилли. Этот представитель видной семьи Химары, капитан венецианской службы, пользовался большим влиянием в Южной Албании и Эпире, и Папазоли постарался завербовать его на российскую службу. Для этого, как позднее вспоминал сам Бицилли в прошении Екатерине II, российский эмиссар излагал «некоторые из своих политических взглядов и поручения, касающиеся большого проекта диверсии против Оттоманской Порты. Среди различных имевшихся перспектив он умело рисовал идею распространения Святой Христианской религии, августейшее покровительство Вашего Императорского Величества и прекраснейшие ожидания постоянного благополучия для всякого, кто пошел бы за русским знаменем и взял бы в руки оружие, когда это будет необходимо»¹³.

После завершения своей миссии на западе Балкан Папазоли вернулся в Венецию, Саро же направился в Мани, важнейшую цель поездки российских эмиссаров, с задачей подготовить здесь восстание в случае войны России с Турцией. Задача эта затруднялась тем, что у Саро отсутствовали какие-либо документы, подтверждающие его статус, так как, напомним, они были выброшены в море – во время захвата корабля, на котором плыли российские эмиссары, триполитанскими пиратами.

Тем не менее, как утверждает Саро, ему удалось собрать наиболее видных капитанов Мани на «великое собрание», и те заверили его, что «они против турок, яко православной христианской вере неприятелей, с немалою силою стоять рады». Он сообщает существенную деталь: во встрече принял участие и крупнейший землевладелец Пелопоннеса, важная политическая фигура, Панайотис Бенакис. По словам Саро, «в том собрании один грек Бинакий, весьма богатый и почтенный дворянин, так собъяснялся, что он и самих подданных туркам греков лакедемонов¹⁴, всех против турок подымет; только б были под покровительством Всемилостивейшей Государыни».

В конце 1764 г. М. Саро покинул Мани и в мае 1765 г. вернулся в Петербург. Тогда же он представил и свой отчет, ставший для нас одним из двух главных источников для освещения миссии Папазоли – Саро. В заключении отчета было высказано важное предположение о том, как можно поднять греков на восстание против Оттоманской Порты.

«По моему усердию, смею представить и о том, чтоб отправить в Средиземное море (Архипелоус тоже) против турок десять российских военных кораблей, и на них нагрузить и пушек довольное число. Где, коль скоро бы завидели греки толь великое множество, сообщились с российскими греческия немалые суда. Только б удовольствованы были пушками, ибо они теми недостаточны. Об них же можно сказать, что они народ смелой и храброй»¹⁵. Любопытно, что предложение М. Саро стало как бы сценарием предпринятой через четыре года Архипелагской экспедиции.

Вернемся теперь к записке Палатино – наиболее достоверному, с нашей точки зрения, рассказу о деятельности российских эмиссаров в Пелопоннесе в 1764–1765 гг. Этот добровольный агент России, пройдя через мытарства плена в логове триполитанских пиратов, был через три месяца выкуплен своими земляками и вернулся в Венецию. Здесь он снова встретился с Папазоли, и тот попросил его отправиться в Мани, так как, по утверждению Палатино, он не был уверен, что Саро справится со своей миссией. Палатино принял это предложение и начал тщательно готовиться к поездке в далекий и беспокойный греческий край. По его собственным словам, зная, «какие по сему делу от неосторожности Папазола и товарища его разсеялись в тамошних народах опасные слухи», он предпринял все меры для того, чтобы скрыть подлинные цели своей поездки. В Венеции он, накупив различных товаров, отправился с ними (по-видимому, в конце 1764 г.) в Морею и распродал их в различных городах. Здесь он сумел подружиться с некоторыми знатными турками, заверив их, что направляется в Мани для закупки шелка и оливкового масла. Один из этих турок, воевода Каламаты (Каламе) Мемиси-ага, дал ему для охраны четырех турок, а также письмо к видному капитану Мани Г. Мавромихалису, которого он назвал своим «другом и приятелем».

Как далее повествует Палатино, по прибытии в Мани и после того, как были отправлены обратно сопровождавшие его турки, «повел он капитана Мавромихайла в церковь и, обязав его там присягою, открыл ему намерение и причины путешествия своего, которой при ответствовании похвалял его поступок и поведение…». В то же время Мавромихалис, «старший из тамошних капитанов», как называет его Палатино, сетовал на конфликты между капитанами Мани, что мешало дать согласованный ответ правительству России. Тогда этот добровольный российский эмиссар решил во что бы то ни стало восстановить согласие между видными маньятами¹⁶.

«Достигнув сего с великим трудом, – писал Палатино, – открыл в собрании тамошних начальников или капитанов намерение свое, для которого к ним приехал. Что услыша, обрадовались и единогласно объявили: что они, по единоверию и отличной к Ея Императорскому Величеству ревности, готовы жертвовать кровию и животом для славы Ея империи и спасения правовернаго народа от ига варварского, обещаясь при том послать от себя поверенных ко всероссийскому императорскому двору для принесения всеподданическаго повиновения и преданности».

Как видно из свидетельства, данного Палатино митрополитом Монемвасийским и Каламатским Анфимом, тот находился в Каламате и в Мани по крайней мере с августа 1764 по январь 1765 г. Затем Палатино перебрался в местечко вблизи Мани, где намеревался ждать прибытия оттуда делегации, которая должна была отправиться в Россию. Но вскоре его известили, что маньяты отложили посылку своих представителей, по крайней мере до того момента, когда умолкнут распространившиеся по всей Морее толки о том, что Мани приняла подданство Российской империи. Возможно, что подлинной причиной отказа маньятов от посылки делегации было желание подождать до того момента, пока прояснятся намерения самой России. После этого Палатино вернулся в Венецию и сообщил Папазоли о решении маньятов. Тот же, по утверждению Палатино, предложил ему самому поехать в Россию вместе с некоторыми другими лицами под видом представителей Мани и даже дал ему подложные письма якобы от имени жителей этой горской общины к руководству России, где говорилось, что «все общество Мании предает себя в высочайшее благоволение и милость Ея Императорского Величества, как верные рабы и подданные».

Однако Палатино, по его словам, не захотел участвовать в этом обмане и, прибыв в Петербург в 1766 г., передал сочиненные артиллерийским поручиком письма маньятов статс-секретарю Екатерины II А. В. Олсуфьеву. Но, судя по всему, в Петербурге не стали разбираться с обвинениями своего добровольного эмиссара. Здесь считали (и считали правильно), что надо использовать энергию, знания, энтузиазм всех греков – добровольных помощников России¹⁷.

Одним из важных результатов поездки Палатино в Мани было то, что видные люди этого полунезависимого горного края начали устанавливать прямые контакты с руководством России. Контакты эти были очень непростыми, и не только из-за сложности сообщений того времени. Необходимость сохранять строжайшую тайну при сношениях петербургского двора с греческими подданными султана привела к тому, что документы эти либо не сохранились, либо их подлинность вызывает сомнение. Но в данном случае мы будем говорить о документе, подлинность которого каких-либо сомнений не вызывает. Речь идет о письме Георгиоса Мавромихалиса Екатерине II от 26 декабря 1765 г. (6 января 1766 г.), русский перевод которого, современный оригиналу, сохранился в архиве¹⁸.

Как сообщалось в письме, «прошлаго года приехали сюда два ваши человека, имянуемыя из которых один Джиован, а другой Манолаки, и нам сказали, что они присланы от Вашего Самодержавства и что они имели к нам писма, токмо на дороге пойманы были морскими разбойниками и ограблены и, что они при себе не имели, все то у них взято, как письма и все прочее». Таким образом, в письме Мавромихалиса мы находим полное подтверждение рассказа И. Палатино о его миссии¹⁹. Маниотский капитан обращался к императрице с просьбой о помощи в освобождении греков от чужеземного ига: «Да поможет нам Бог, а потом и Вашего Самодержавства помощь ко избавлению християн из рук антихристовых, которой не престает оных мучить». Со своей стороны Мавромихалис утверждал, что при определенной помощи Мани может стать важной базой освободительной борьбы: «Отечество наше само собою крепкое местоположением своим, и собрать можно в нем войска до пятидесяти тысяч, лишь только то трудно, что за турецкою границею, и ни от кого никакой помощи мы не имеем; того ради мы с турками в миру находимся». Помощь Мавромихалису со стороны России была обещана, но значительно позже – уже после начала русско-турецкой войны.

Обратимся снова к записке Палатино. В ней, по его собственным словам, он приводил данные «о состоянии греческих народов, знаменитых пред прочими тамо храбростию и частыми с турками сражением». На первом месте здесь стоит горная область Пелопоннеса – Мани:

«Майна есть область южной части Мореи или Пелопониса, коея жителей называют маниатами. Они остаток славнаго в древние времена лакедомонского народа, и имеют у себя форму правления республиканскую. Военная их сила, хотя не более четырнадцати тысяч вооруженных людей, однако турки и поднесь покорить их не могли. Они дани им не платят, имея притом с Малтою великую дружбу. Владение их окружается по большей части горами и морем, где имеют разныя пристанища»²⁰.

Другим важным очагом антитурецкой борьбы Палатино считал горную область, расположенную между Эпиром и Фессалией. В этой области, как уже говорилось, побывали ранее Саро и Папазоли. И Саро в записке о своей миссии назвал некоторых видных местных капитанов, и в их числе Букуваласа. Палатино же выделил его как наиболее авторитетного военного предводителя Западной Греции. По его словам, в названной области «жительствует Ян Букувал и называется у тамошних народов главной арматол, а иногда старший капитан, имея в ведомстве своем других подчиненных ему капитанов… из коих каждой имеет на своем содержании до пяти сот вооруженных людей, а в нужном случае могут все великое число войска поставить. Сей Букувал, по всегдашним с турками и арнаутами сражениям, во всей Греции славен и у тамошних христиан великую любовь и доверенность имеет, которых защищает он от налогов и хищений, чинимых им турками и арнаутами, и содержит их в страхе».

Для организации освободительного восстания в Греции требовалось объединить все силы, боровшиеся против османского господства, и Палатино выражал готовность взять на себя «сию комиссию». По его словам, «он за веру и любовь ко своему отечеству не токмо всеохотно оную примет, но и жизнь свою [готов] не щадить, принесть в жертву».

В случае если ему доверят эту миссию, Палатино обещал действовать оперативно: минуя Вену, Триест и Ливорно, отправиться сразу на остров Корфу и оттуда – в места вооруженного антитурецкого сопротивления: в Химару, в Западную Грецию, к Букуваласу и в Мани. В записке Палатино содержались и некоторые практические шаги для установления контактов с видными людьми Греции. В частности, он просил, чтобы ему «для тамошних архиереев и светских начальников дана пригласителная ко принятию оружия грамота», а также необходимое число манифестов об объявлении Россией войны Турции на греческом языке. «Для большего ободрения» видных духовных и светских лиц Палатино предлагал провести раздачу духовным персонам по одной панагии, а светским начальникам – по одной медали для ношения на груди с портретом Екатерины II. Важным условием для того, чтобы побудить греков поднять восстание против власти поработителей, должна была быть их уверенность, «что Россия никогда от них не отступит, ниже мирится с турками впредь осуждения их не станет».

Как и Саро, Палатино считал, что для обеспечения антитурецкого восстания в Греции было бы важно, «чтобы Россия отправила корабельную эскадру с военным снарядом» в Коринфский залив и создала здесь базу для сообщения не только с греками, но и со славянскими народами.

В это время шла уже русско-турецкая война, и в правящих кругах России обсуждался план экспедиции в Средиземное море. Поэтому предложения Палатино должны были привлечь большое внимание. К этому добровольному агенту России в Петербурге отнеслись весьма доброжелательно. Он пробыл в столице России более двух лет и встречался здесь с высокопоставленными лицами: генерал-фельдцейхмейстером Г. Г. Орловым, первоприсутствующим в Коллегии иностранных дел Н. И. Паниным, статс-секретарем Екатерины II А. В. Олсуфьевым. От последнего, в компенсацию понесенных им расходов в ходе своей предыдущей миссии, он получил 200 червонных²¹.

С 1766 г. Палатино находился в Петербурге; но российские эмиссары продолжали действовать в Греции. По-видимому, в начале этого года ее снова посетил Папазоли²². На сей раз он побывал и в Мани. В беседах с весьма влиятельным капитаном Георгиосом Мавромихалисом и его братом Иоаннисом он убедился в их скептическом отношении к перспективе восстания в Пелопоннесе в связи с планами России. По их мнению, маньяты могли бы успешно вести оборонительную войну, но плохо приспособлены для наступательных действий. О боевых же качествах своих соотечественников предводители маньятов были весьма низкого мнения. Они считали, что на остальных греков русские рассчитывать не должны, так как они привыкли дрожать и бежать при первых угрозах со стороны турок.

В то же время весьма влиятельный в Пелопоннесе крупный землевладелец Панайотис Бенакис проявил полную готовность помогать русским в случае их появления на полуострове. На собранном им совещании в его резиденции в Каламате (Каламе) с участием видных светских и духовных лиц было принято обязательство поднять на восстание 100 тыс. греков, как только они получат оружие и русские корабли появятся в виду греческого побережья. Мотивом действий Бенакиса в данном случае было, по мнению К. Рюльера, его желание стать правителем Пелопоннеса под протекцией Екатерины II.

Важные сведения о положении в Греции в канун русско-турецкой войны содержались и в записке В. С. Томары, представленной руководству российского внешнеполитического ведомства им самим. Миссия его отличалась от миссий других российских эмиссаров. Томара, ставший впоследствии крупным чиновником, в 60-е гг. XVIII в. учился в Италии, в 1767 г. поступил на военную службу, а в 1769 г. перевелся в Коллегию иностранных дел и в должности переводчика был командирован в Венецию.

Еще до поступления на императорскую службу Томара совершил поездку (или поездки) в Грецию. Свою «Записку о греках» он подал Н. И. Панину 21 декабря 1768 г. (1 января 1769 г.), уже после начала русско-турецкой войны. Записке предшествует такое авторское предисловие: «В случае, если Ее Императорское Величество захочет поднять греков на восстание, я считаю своим долгом сообщить те сведения, которые я получил во время своих путешествий и в результате моих доверительных отношений с людьми из Греции как духовными, так и светскими. Они позволяют мне, как я надеюсь, также дать правильное представление о стране, где можно было бы поднять восстание с большим успехом»²³.

Наибольшее внимание здесь уделено Пелопоннесу как арене будущего антитурецкого восстания. Здесь главными носителями вооруженного сопротивления завоевателям, как признавали все наблюдатели, были горцы Мани. Сам Томара писал, что Мани населена «народом диким и суеверным до крайности. Этот народ не только сохранил свою древнюю свободу, но вместе с другими греками, остающимися под господством или скорее под тиранией турок, ведет с ними войну и ведет ее с таким преимуществом, с каким такая маленькая нация может вести ее с такой державой, как Порта».

Далее в записке повторялись сведения, во многом совпадавшие с теми, которые ранее российскому руководству сообщил об этой вольной и труднодоступной области Пелопоннеса И. Палатино. Томара подтвердил, что Мани в то время делилась на пять округов, каждый из которых управлялся капитаном. Все вместе они могли выставить до пятнадцати тысяч вооруженных людей. Автор приводил интересные сведения об одном из капитанов, точнее говоря, об одной капитанше. Среди капитанов, писал он, «имеется женщина по имени Димитрия или Димитракина, которая не уступает по храбрости самым храбрым среди них. Не имеется какого-либо важного дела, где бы она не оказалась во главе своих, которых она умеет заставить любить и уважать себя». Помимо присутствия в Мани большого числа вооруженных людей, возможным плацдармом антитурецкого восстания в Греции ее делало наличие здесь трех морских портов, неподконтрольных Порте.

В записке Томары содержались сведения и о Пелопоннесе в целом: о населении полуострова, о его городах и крепостях и их гарнизонах. В этом отношении из записки создавалось впечатление о слабости существовавшей здесь оборонительной системы: почти везде крепости находились в руинах и состоявшие из янычар гарнизоны были незначительными. Однако ход военных операций русско-греческих сил в Пелопоннесе в 1770 г. показал, что оборонительный потенциал турок в этой области был в записке явно занижен.