Читать книгу: «Золотая бабушка»

Теперь ты тоже в вечности

Художник Жанна Михайлова

© Грэнди С., 2024

ISBN 978-5-0060-7497-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Твой дом – авгиевы конюшни

Душное лето. Даже мухи летали лениво. В пьяном угаре они перебирали лапками несмело, дрожа от интоксикации организма. Жарой тоже можно было напиться не хуже водки. Однако надоедливые крылатики могли себе позволить расслабленность, в плюс двадцать девять их никто не гонял. Разве что Любовь Михална, она сидела на краю кровати со свёрнутой газетой в руках. Но её окно облетали стороной, будто все мухи мира сговорились: «Пс… ты слышал, что на девятом этаже злая бабка с газетой. Ага-ага, сам в шоке, их же уже никто не читает. Девятый этаж, седьмое окно слева от центрального входа. Передай другому».

Комната Любови Михалны пахла нафталином, потому что… о, неожиданность – она часто им пользовалась. Свои шубы и пальто держала в маленьком шкафу, прятала от любопытных глаз домочадцев. Гробик для вещей по-старушечьи вонял на всю комнату. Зачем ей были эти шубы, если она спускалась только у подъезда посидеть? Любовь Михална и сама часто задавала себе этот вопрос. Скорее она держала «богатства» из вредности, чем из каких-то ностальгических настроений.

Вж-ж-ж-ж… В помещение залетело несколько мух. Смельчаки или неопытные юнцы? Что ж… Они поплатятся за свою дерзость. Любовь Михална убрала «Обыкновенную историю» на полку, чтобы ненароком не покалечить книгу, и свернула газетку потуже. Теперь это уже не бумажная дубинка, а хлыст. На секунду старуха прикрыла глаза. Открывает – а перед ней уже летают не мухи, а головы людей, которые её особенно раздражали.

Первый в списке – нерадивый сын. Но прежде чем вы подумаете (а вы не могли не подумать) о скверном характере старухи, спешу дать оценку этому сыну как непредвзятая сторона этой истории (вру, конечно). Иван – самый настоящий дурак. И дело даже не в том, что он иногда путал индийцев с индейцами. Однажды сын Любови Михалны, начитавшись жёлтой статьи жёлтого автора из жёлтого журнала, решил провернуть тот же фокус, что и героиня материала. Ему тогда уже исполнилось четырнадцать лет. Он взял кошку и засунул её в микроволновку, кажется, фирмы Samsung. Животное осталось невредимо. С кошкой, к счастью, тоже всё хорошо. А вот микроволновке – хана. Погрустил Иван-дурак от того, что мурлыка цела осталась, смог бы больше отсудить у компании. Подумал-подумал и придумал, что и с таким раскладом жалобу можно накатать. Написал сынок руководителям Samsung гневное письмо о том, что техника, мол, ваша не способна даже кошку подогреть, ещё и сломалась. Требую компенсацию и надбавку за моральный ущерб: кошка нелюбимая, очень хотелось от неё избавиться, а теперь по ветеринарам придётся таскаться. Ответ не заставил себя долго ждать. Суть письма, если переводить с юридического на человеческий язык, была такой:

«Дорогой вы наш, но не очень далекий Иван Александрович, спешим сообщить, что ни шиша от нас не получите. Если бы вы внимательно читали инструкцию по применению или хоть какую-нибудь умную книжку (настоятельно советуем), то узнали бы, что мы тоже читали статейку про некоторую госпожу Г., которая поджарила свою кошку и отсудила много денег у наших конкурентов, за что большое ей спасибо. В документе чётко прописано: „Предназначено исключительно для пищевых продуктов, живых животных греть запрещается“. Шах и мат, неудачник».

Так Любовь Михална узнала, почему Маруська внезапно заболела раком. Тогда женщина всерьёз задумалась над вторым ребенком, потому что на этого чубрика надежды не было. Но уже тогда у неё начались проблемы с ногами, и она решила, что беременность её убьёт.

Старуха размахнулась и неистово прихлопнула первую муху.

В целом Иван был просто очень наивным. И Любовь Михална всегда рассказывала о нём с печальной теплотой, хотя лично мне он от этого больше нравиться не стал. Однако тем самым камнем преткновения в отношениях сына и матери стала, как это обычно бывает, новая женщина в доме.

Вторая летающая голова – искажённое мурло невестки. Когда Любовь Михална вышла на пенсию, с ногами у неё совсем плохо стало. Сын великодушно предложил матери съехаться и жить одной большой и счастливой семьёй. И тогда пришлось слишком тесно познакомиться с «потреблудкой». Так старуха в сердцах называла свою невестку. Это была невысокая женщина с большими глазами, съехавшимися у самого носа, отчего лицо казалось глупым. Сначала Любовь Михална даже подозревала, что у жены Ивана врождённая особенность. Но нет. Она просто была страшная и тупая.

Внешность и необразованность – меньшее из зол. Главный порок потреблудки – безграничная алчность. У Любови Михалны водились деньги. Волевой характер позволил ей обеспечить себе безбедную старость. Она получала северную пенсию, считай, как зарплата менеджера среднего звена. Также у старухи были акции некоторых заводов. В воздухе появился запах денег, а в ушах раздался звон монет – вот что почувствовала невестка, когда обо всём этом узнала (особенно о ценных бумагах). Это она настояла на переезде. К слову, квартирка тоже была Любови Михалны. Чёрт знает, куда делась жилплощадь Ивана… То ли проиграл, то ли продал. Известно только, что у жены вдруг выросли роскошные волосы, появилось несколько новых нарядов и крутая тачка.

Потреблудка была уверена, что свекровь скоро откинется и прекрасная ЧЕТЫРЁХкомнатная квартира достанется невестке. Она уже представляла, как её переделает. В мечтах вместо классического бежевого дивана стояла леопардовая софа в стиле барокко. Над телевизором висел бы огромный портрет самой потреблудки, на котором она лежит вся такая-растакая и, конечно, голая. Но все филейные части прикрыты мехами. Много мехов, ещё больше. И тяжеловесные шторы будут украшать спальню. Без массивного карниза не обойтись – неважно, что у квартиры низкие потолки. Кого это волнует, когда в доме висят ТАКИЕ занавески. А ещё невестка вынесет все эти цветы, которые расставлены по всему дому – как будто в оранжерее находишься. Кругом должны быть статуи. Нет, бюсты. Бюсты членов семьи невестки. К слову, бабка ещё не умерла. Честно говоря, даже не планировала (пока). Но потреблудка уже подобрала скульптора, который мог бы сделать бюсты.

Любовь Михална старалась дать нерадивой невестке шанс проявить любые свои таланты и положительные черты, но ту ничего не интересовало, кроме цвета ногтей.

– Ты их каждые два часа красишь? – с удивлением спросила она.

Потреблудка только закатила глаза, а зря. Любовь Михална хотела пообщаться по-доброму. Но надменное выражение лица жены Ивана просто взбесило её, поэтому Любовь Михална нагло плюхнулась на диван с такой силой, чтобы заставить невестку побеспокоится о сохранности лака.

– Вы что делаете!

– Ой, прости, не рассчитала. Ноги порой отказывают, так и плюхаюсь, куда попало. Да ты не нервничай. Диван-то всё равно мой.

Женщина недовольно скривила губы. Возразить ей было нечего. Любовь Михалну ничуть не смутил этот её мелочный порыв, не кольнуть невестку за её потреблудство – это где-то шестой или пятый круг ада. А низкорослой блондинке очень хотелось что-нибудь сказать, отвесить какую-нибудь ироничную гадость. Она пыталась расшевелить шестерёнки в голове, но их давно уже надо было смазать литературным словом, поэтому ничего путного не придумала. Она не понимала, что напрягается зря – одним своим существованием потреблудка оскорбляла чувства Любови Михалны.

– Ну, что ты мне расскажешь?

– Что? – блондинка округлила глаза и даже перестала дышать.

– Мы с тобой не разговариваем почти. А всё же ты женщина, и я. Также в нашей жизни есть один и тот же дурак. Неужели нам не о чем будет поболтать?

У обеих на секунду нахмурились брови, но у потреблудки это состояние быстро прошло. Она вдруг вскочила, совершенно забыв о маникюре, и принялась ходить из стороны в сторону.

– Любовь Михална! Как я рада, что вы наконец смогли оценить меня по достоинству! А то ходите постоянно хмурая и так смотрите, будто я съела ваш последний бутерброд. Ну, может, и было пару раз. Но, честное слово, я не специально!

Невестка щебетала о чём-то, но смысл было очень трудно уловить. Она перескакивала с темы на тему. Заговорила сначала про еду, потом вдруг вспомнила, что она вообще-то за животных и свиней убивать не хорошо. После зоозащитной тирады призналась, что в целом неплохо тестировать помады на обезьянах, потому что люди и сами почти обезьяны. Не сама потреблудка, конечно, но некоторые точно обезьяны. В итоге она залезла туда, куда ей точно не следовало – в дебри теорий о происхождении Вселенной. Глупые люди почему-то особенно любят порассуждать на темы бытия. Она вспомнила какой-то фильм и перешла к Джулии Робертс. И все это произошло буквально за секунду. Настолько быстро, что Любовь Михална физически не успела открыть рот.

– Это отражает неоднозначность многогранной философии, – закончила свой бесконечный монолог невестка.

– Подожди-подожди. Чего отражает?

– Неоднозначность многогранной философии.

«Значит, не послышалось. Неоднозначность. Многогранной. Философии. Тьфу ты чёрт. Начиталась слов, а как связать их не знает».

Плотно сжав губы, чтобы не наговорить кучу гадостей, Любовь Михална просто вышла из гостиной. Потреблудка сидела в недоумении, но быстро переключилась на ногти и телевизор.

Старуха вернулась в комнату и принялась судорожно одеваться, шепча проклятия себе под нос. Это надо же! Сама заговорила с этой чёртовой дурой. На что Любовь Михална вообще рассчитывала? Невозможно увидеть солнце в ночи. Мухи опасливо глядели на бабульку, но та перестала их замечать.

Дверь в комнату Любови Михалны со скрипом приоткрылась, оттуда вылезла кучерявая голова внука. Третья муха. Рука потянулась к газете, но тут же остановилась. Бить детей не позволяла совесть, хотя мальчику хорошая затрещина пошла бы на пользу. Рос парень настоящим живодёром, не хуже папаши своего. Здесь цензура не пропустит откровенных рассказов об экспериментах, которые мальчик любил ставить над дворовыми кошками, поэтому попробую описать в общих чертах.

Стоит отметить, что девятилетний ребёнок с удивительной хладнокровностью совершал свои преступления. Сначала он подготавливал жертву: подкармливал её, играл после школы и гладил, проходя мимо. Потом отводил ничего не подозревающее животное в сторону гаражей и там изучал биологию хвостатого млекопитающего. Назовём это так. Любовь Михална не ловила его. Его никто не мог поймать. Но она догадывалась, потому что следила за всем из окна. Но у нас тут не хоррор-история, поэтому не будем останавливаться на этом подробнее. Как-нибудь потом.

Любовь Михална чувствовала себя так, будто это не её внук, не её невестка, не её сын, не её дом – не её жизнь. Хотя вот на столе лежала бумажка, где чёрным по белому написано, что её. Всё её: имя, квартира, сын. Но верить в это не хотелось. «Хоть подтереться этой бумажкой», – выругалась старуха, с яростью бросив газету на пол.

Застегнув кардиган на все пуговицы (всё же на улице поддувал ветерок) и взяв с собой складной стульчик, Любовь Михална на ослабевших (от долгого сидения) ногах поковыляла по коридору. В дверях она столкнулась с сыном. Оба неловко потупили взгляд. Первым заговорил Иван.

– Мама, ты куда? – спросил он.

– Скажи, Иван, что Бог делал на седьмой день?

– Что?

– Отдыхал! А я чем хуже? По его подобию сделана.

– Ты ж целыми днями дома лежишь. От чего отдыхать собралась?

– От вас.

– А мы, Любовь Михална, – противно проскрипела невестка, – вам и не мешали.

– Арррааа! Да вы вместо углекислого газа тупость выдыхаете. Тошнит уже.

Она не хотела грубить. Но привычка ругаться и бузить уже была настолько естественной частью её самой, что неприятные слова выливались непроизвольно. Обычно ей стыдно не было, но сейчас сердце металось. Любовь Михална стала слишком часто задумываться о своей душе. И ей не нравилось, во что превратилась эта самая душа. Если она ещё была внутри Любови Михалны.

Глава 2. Рой мух во сне – вам будут массово досаждать враги

А в подъезде было хорошо. Ай! Так хорошо. Прохладно. Если бы только не воняло этой старушечьей сыростью. Но что поделать, дом был намного старше Любови Михалны и видал столько неприятных жильцов, гадивших и в прямом, и в переносном смысле. Старуха, используя стул как опору при ходьбе, ковыляла к выходу. «Зной», – подумала она прежде, чем выйти на улицу, и прихватила соломенную шляпку с цветами. Как только надела головной убор, то сразу почувствовала себя английской королевой. «Да я бы этой Виктории зад надрала», – посмеялась Любовь Михална. Ей королева не нравилась, потому что сочетала в себе чопорность, бездушность и амёбность. Последнее раздражало особенно. Ты, мать твою, королева Великобритании, а не можешь обуздать причиндалы собственного мужа и разгульных сыновей, один из которых обвиняется в сексуальных связях с несовершеннолетними. Позорище. Впрочем, со своей семьёй Любовь Михална тоже справиться не могла, но она и не монарх.

Старуха заблудилась в мыслях и даже не заметила, как очутилась на стуле возле трёх своих подружек, сидящих на скамейке у дома: настолько её веселили всплывающие в голове картинки свергнутого суверена.

– Глядить-ка, кто к нам пожаловал. Неужели Любава? – процедила Марья Петровна, та ещё зараза.

– Здоро́во, старухи.

– Нашлась молодушка. Где потерялась?

– Классику перечитывала.

– Ох! Ах! Любовь Михална! Ничего себе! – восклицающая Нюра (как всегда) была изумительно восклицательна.

– Вместо того чтобы перечитывать старые книжки, которые мы все, – Марья Петровна оглядела Нюру и лузгающую семки Елену, – читали СТОЛЬКО раз, лучше б занялась воспитанием внука. А ещё лучше – сына.

– Ты бы на своих детей посмотрела, чем за чужими следить.

– А что мои? – встрепенулась, даже оскалилась Марья Петровна. – Моя Наташка вот родила!

– Ох! Ах! Счастье-то какое!

– Да она у меня и дом в чистоте держит, и детей воспитывает, и по мужикам не шастает. А Вовка-то какой молодец! Вона деньги какие в дом приносит. Да ещё и метит в мэры города!

– Так Вовка же Наташку бьёт. Это все знают, – послышался голос Елены, которая все это время, не останавливаясь, щёлкала семечки, выглядело это довольно мерзко: в жёлтых зубах застревала чёрная шелуха.

– Э… – Марья Петровна заметно покраснела, – это ж разве бьёт? Если б он серьёзно бил, взаправду, так мы бы и полицию вызвали. А он так… слегка прикладывает и только по делу.

– Это по какому такому делу на женщину руку поднимать можно? – лицо Любови Михалны удивленно вытянулось.

– Ну, всякое в семье бывает. Сама что ли не знаешь?

– У меня в семье такого «всякого» не случалось. Никогда меня муж не бил.

– Ой, – отмахнулась Марья Петровна, – по молодости бабы часто мужиков из-за пустяков тиранят. Выпил с друзьями, вернулся хмельной, а она давай на него кудахтать. Чего человеку – и отдохнуть уже запрещено? Он, конечно, разозлился чутка на это. Но извинился же. Я считаю, что деньги зарабатывает – пусть с мужиками иногда гуляет.

– Так он их не зарабатывает, а ворует. Это все знают. – щёлк-щёлк семки, щёлк.

– А кто сейчас не ворует? – попыталась оправдаться Марья Петровна.

– Но он же, получается, у тебя ворует. И у меня ворует, – недовольно поджала губы Любовь Михална.

– Как это?

– Ну и дура ты, Марья Петровна. Как-как. Да вот так. Сидишь ты на этой лавочке, которая завтра развалится. А ведь со всего дома деньги собирали, чтобы двор в порядок привести. Где лавочка наша? А деньги где? Сколько ты проработала у себя в швейном цеху? Лет пятьдесят? Шторами всю страну обеспечила. И сколько получаешь пенсии? В магазин ты давно ходила? Да и Наташка теперь твоя в этой кабале. Она б, может, и уйти от него хотела. Да куда теперь с двумя детьми без работы и с твоей копеечной пенсией? На панель разве что. И это ещё не самое худшее. Ведь детей-то у неё вообще отнять могут. А Вовке-то ничего не будет. Бьёт – ну и чё? Ничего с этим не сделаешь, вызовете вы ментов, когда «серьёзно» побьёт Наташку. Они штраф выпишут пятьсот рублей и ладно.

– Да ну тебя, Михална! У тебя от зависти скоро рожа лопнет. Моя Наташка пристроена. А Витёк мой в Москве работает. Вот ты и бесишься. Твой Иван-дурак тут на попе своей сидит и на твоей шее. На материной пенсии да акциях существует. Он же на работу почти не ходит. Лентяй и тунеядец!

– Ты в мой огород не лезь, коли в твоём гнили полно. Витёк в Москве наркоманит. А Наташку муж скоро прибьёт. Помяни мое слово.

– Ах! Ох! Девочки, вы что!

Марья Петровна и Любовь Михална с презреньем отвернулись друг от дружки. Но, как водится между «подъездными подругами», ссора их быстро сошла на нет. Других кандидатов в приятели тут не водилось. Брали, что имеется. Пусть даже срок годности истёк.

Вскоре их внимание переключилось на прохожих. Любовь Михална со скучающим видом разглядывала тех, на кого указывала Марья Петровна. Но она совсем не слушала подругу: пыталась среди этих незнакомцев найти того самого Родиона Раскольникова с топором. Так, может, муки её закончатся, и это будет очень литературно. Может быть, даже в газете появится заметочка. И кто-нибудь так же, как и Любовь Михална, прибьёт прессой несколько надоедливых мух.

А как хорошо было в молодости с Ниной! Давно от неё никаких писем не было. Завалена что ли своими делами? Обычно она присылала весточку раз в месяц, а тут три – тишина. И послания Любови Михалны оставались без ответа. Впрочем, Нина напишет, это точно, ведь у них были очень нежные и добросердечные отношения.

Они познакомились, ещё когда учились вместе в академии в Ленинграде. Влюбились в друг друга беззаветно и всюду появлялись вместе. Они даже жили в одной комнате, снимали её у старушки. Хорошее было местечко – Васька! Совсем недалеко от места учёбы, выход был ещё на брусчатку, а не на эти ваши безвкусные плиточные тротуары.

Жаль, Любовь Михална в академии так и не доучилась. Пришлось уехать обратно в родной северный городок, чтобы ухаживать за обезумевшей матерью, которая кругами ходила по дому и никого не узнавала. Только бормотала неясные истории про деревню, про картошку, про чёрный снег.

В Ленинграде Любочке с Ниной было весело. Они всегда встревали в странные истории. Умудрялись прошмыгнуть на самые крутые выставки, на цыпочках проскальзывая мимо охраны. А однажды попытались выкрасть скульптуру аспиранта, который пользовался бешенной популярностью у всей академии. План был прост и незамысловат. Любочка устраивает скандал. Собственно, это она могла сделать всегда на пустом месте. Привлекает всеобщее внимание, а Нина суёт в сумку осла (это и была скульптура) и со всех ног несётся прочь. Всё шло очень гладко, так гладко, что не верилось в удачу! На выходе их поймал сам автор работы. Девочки решили, что сейчас отхватят таких люлей, что никогда в жизни больше не смогут переступить порог академии. Но парню очень понравился спектакль, который устроили проказницы. Он отпустил их с миром, даже осла не забрал. Приятный был человек, с вечно сияющими голубыми глазами.

О нет. Только не о нём.

Что сейчас? Самое главное приключение после переезда случилось с Любовью Михалной полгода назад. Семья улетела в отпуск, оставив пенсионерку одну. Иван предлагал матери поехать с ними, но та наотрез отказалась. Эти ваши Турции – сущий кошмар. Любовь Михална жару не выносила, она всегда была убеждённой северянкой и гордой провинциалкой, что бы это ни значило. Одной дома ей было очень даже комфортно. Книги читались быстрее обычного, даже оттёрла многострадальный махровый коврик в гостиной. На него то потреблудка лак проливала, то Иван – пиво. Любовь Михална как раз дочищала последнее пятнышко, когда раздался неожиданный звонок. Глазка в двери не было, поэтому старуха открыла так – она никого не боялась.

Перед ней стоял невысокий мужчина с идеально ровными зубами, из-за чего был мгновенно окрещён «идезубом». Непонятно только, имела ли в виду Любовь Михална «идеальные зубы» или «идиота с зубами». Впрочем, впоследствии в её воспоминаниях он всплывал как «динозавр».

Мужчина распластался в своей идеальной улыбке и обрушил на Любовь Михалну длинную речь, смысловой нагрузкой в которой обладало лишь одно предложение: «Продаю пылесос». Старуха крайне удивилась. Она думала, что такие горе-продавцы повымерли в девяностых.

– Давайте я покажу вам наше чудо-приспособление в действии! Разрешите пройти?

– Да, проходите, конечно.

Любовь Михална провела продавца на кухню и демонстративно воткнула нож в разделочную доску. Выглядело очень эффектно, хотя секрет был прост: там была выемка, в которую можно было вставить даже вилку. Но на идезуба спектакль подействовал. Ничего себе бабка ловко ножом управляется!

– Пятьдесят лет работала с мясом, разделывала. Живьём, – улыбнулась старуха, еле сдерживая смех, продавец побледнел.

– В общем, э… Наш пылесос многофункционален. Его даже тяжело назвать пылесосом. Супермашина очищает любые поверхности.

– Даже стёкла? – наигранно изумилась Любовь Михална.

– Даже стёкла! – взбодрился продавец.

Он подпрыгнул и принялся чистить окна, которые давно, кстати, пора было помыть, но старухе не хватало сил. Любовь Михална поставила чай, ожидая, что общение будет долгим.

Что это китайская игрушка – Любовь Михална поняла сразу. Благо покойный муж Сашка научил отличать нормальную технику от полного фуфла. Башковитый был мужик. Пылесос, действительно, мог очистить любую поверхность, но прослужил бы не больше трёх недель, а выложить за это чудо продавец просил тридцать семь тысяч. Конечно, столько денег старуха отдавать не собиралась. Ни за что и никогда. Но идезуб должен был хоть немного поразвлечь Любовь Михалну.

– Ой, что-то плохо видно, – огорчённо помотала головой пенсионерка. – А давайте попробуем в зале, там давно не мыла.

Мужчина с энтузиазмом протёр окна и в гостиной. А после с удовольствием избавился от оставшегося пятна на коврике, пропылесосил полы и даже почистил холодильник от наледи. Запыхался он знатно, уже начинал раздражаться и решил, что вредная бабка просто дурит его, но тогда Любовь Михална широко улыбнулась и прижала руки к груди.

– Да за такое и сорока тысяч не жалко! Я сейчас только заначку найду, а вы помогите бабушке, почистите ванну, я вам сверху пять тысяч заплачу.

У идезуба случился прилив сил, и он стал начищать ванную, но уже с помощью обычной тряпки, потому что боялся, что чуду техники скоро придёт кирдык после таких нагрузок.

Тем временем Любовь Михална позвонила в полицейский участок. Всё сложилось очень удачно: у них как раз недавно был коррупционный скандал и хорошо бы очистить репутацию отделения. История про развод на деньги бедной и несчастной пенсионерки – весьма кстати. Для виду та вынула десять тысяч, и ворвавшийся в квартиру мент как раз застал момент, когда она передавала купюры непонятному криминальному элементу. По башке идезубу настучали, а пылесос всё же оставили Любови Михалне. Он сломался через три дня, поэтому у старухи пропала единственная капля сочувствия к идезубу.

К слову, даже телефон Любови Михалны попал в чёрный список мошенников, так как звонили ей очень редко, а совсем перестали после вот какой истории… Заиграла мелодия, на экранчике высветился неизвестный номер, старуха подняла трубку:

– Здравствуйте, вас беспокоит сотрудник «Росбанка». Вы знаете, что вам предодобрен кредит на три миллиона рублей?

Любовь Михална смотрит на номер телефона и понимает, что это кто угодно, но точно не сотрудник банка. Да и не было у неё никогда кредитки «Росбанка».

– Конечно знаю, любезнейший! – отвечает пенсионерка на полном серьёзе.

Голос в телефоне занервничал. Послышалось, как он судорожно пролистывает свои заранее подготовленные ответы на возможные реакции жертв.

– То есть мы можем отдать эти деньги вашему поручителю, Сидорову Петру Валерьевичу? – произносит он в надежде, что старуха просто не так все поняла.

– Конечно, можете. Петрухе от меня привет!

«Сотрудник банка» бросил трубку. Любовь Михална выдохнула и пожала плечами. Обмельчал мошенник. Раньше было лучше.