Читать книгу: «Ричард Длинные Руки – штатгалтер»

© Орловский Г. Ю., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Часть первая

Глава 1

День ясный и солнечный, воздух чист и свеж, мир прекрасен, если не поднимать голову и не смотреть в небо. Зловещий багровый диск уже крупнее луны и хорошо виден днем. Ночью собаки воют и прячутся в конуры, а днем багровость превращается в не менее пугающую алость, словно предвещает щедрое пролитие крови.

Я с широкого балкона смотрел на столицу Сакранта и его зеленые долины за городской стеной, а за спиной появлялись лорды моей армии, тихо переговаривались, рассредотачивались по всей длине.

Все в праздничных одеждах, никто не отказал себе в удовольствии надеть золотые цепи, украшения из драгоценных камней. Помню, у многих кони украшены богаче хозяев, уздечки и вся сбруя в золоте, попоны из самого дорогого сукна, стремена блестят, разбрасывая веселые солнечные зайчики.

Принц Сандорин Винтонмаерский, единственный сын и наследник Его Величества короля Буркхарта Третьего, подошел быстро и молодцевато, блестя живыми карими глазами, молодой, поджарый, с короткими русыми усиками и такой же коротко подрезанной бородкой, нарядный и красивый.

– Ваше Величество?

Я сказал со вздохом:

– Мне так жаль, что вас не будет в час страшной битвы с Маркусом…

Он вскрикнул с патетическим негодованием:

– Ваше Величество! Но как же…

Я остановил его властным жестом, уже не просто короля, а монарха, чья власть абсолютна и непререкаема.

– Не успеваете прийти к роковому месту, дорогой друг. Мне так жаль… Я чувствую, битва случится в считаные дни или недели. Но ваша задача очень важна для нас. Вы обязаны держать весь Север… во всяком случае, эту часть Севера, под нашим контролем. Вы же представляете, что может начаться. Увидимся скоро, обещаю.

Военачальники смотрят серьезно и строго, только епископ Дециллианий торжественно перекрестился и прогудел густым басом:

– Или никто из нас не увидит божьего света. Разве что в иной жизни.

Я кивком подозвал Макса, он остался в дверном проеме, а то на балконе тесно. Он подбежал, не считаясь, что он теперь граф Стоунширский, и к его титулу прицеплено почетное звание Строльмхольского по имени великой битвы, выигранной благодаря умелому командованию пехотными частями.

– Граф, – велел я твердым голосом, – вам надлежит взять треть… нет, даже половину нашей здешней армии, можно взять и сакрантскую, король Леопольд не будет против, как мне кажется.

Он смотрел снизу вверх, стройный, удлиненный, с узким лицом и почти девичьими синими глазами. Глядя на эти глаза, тонко очерченный нос и красивые, оформленные по-детски пухлые губы, можно бы заподозрить в нем девушку, но не только уже я знаю, что как полководец он на голову выше большинства моих закаленных в боях лордов.

– Ваше Величество?

– Немедля перейдешь границу с Мордантом, – отчеканил я. – Держись предельно вежливо и дружественно, мы не завоевывать идем, а помогать. Местные ополчения в бой не вступят, если не будете жечь и разорять их дома.

Он спросил почтительно:

– Если не завоевание… то что?

– Помощь, – пояснил я. – Гуманитарная. Надлежит сперва окружить столицу так, чтобы мышь не выскользнула. И никого не выпускать… Впускать можно. Для гуманизма.

– Осада? – спросил он деловито.

– Нет, – сказал я. – Ждете посланца из города. Вам объяснят ситуацию. Дело в том, что там в столице власть незаконно захватили оборотни. В Морданте почти демократия, так что оборотни могли бы, как некая партия, выставить своего кандидата и свою программу. Дескать, мы наведем порядок, очистим улицы от бродяг и преступников, истребим коррупцию…

Он смотрел зачарованно, не понимая и половины, но завороженный уверенностью моего голоса, напором и страстностью короля-реформатора.

– Но они предпочли незаконный захват власти, – закончил я. – Днем они как люди, за исключением пары часов, когда бегут через весь город, устрашая своим видом, а ночью – это звери. Не так, как мы, мы хоть и звери, но люди, а они целиком звери. Вам надлежит истребить их всех до единого. И тогда вас увенчают, как спасителей.

Лорды обрадованно зашумели, оказаться в роли спасителей всем нам нравится, мы мужчины и потому рождены быть спасителями и спасателями. А за это милостиво засеем спасенное пространство своим потомством, ибо его в первую очередь должны давать герои и подвижники.

– Оборотни чудовищно живучи, – предупредил я, – и сильнее любого воина. Потому действуйте в боевом строю. Никаких одиночных схваток…

Принц Сандорин воскликнул оскорбленно:

– Ваше Величество!

– Мне нужны живые герои, – отрезал я, – а не погибшие. И неважно, красиво погибшие или не совсем, но это все равно погибшие, и для казны убыток. Если вас там убьют, знайте, вы меня подвели!

– А если кто-то все же уцелеет? – спросил герцог Мидль. – Из оборотней, понятно.

– Местные маги выявят, – ответил я, – а вы доуничтожите. Главное, из города никого, пока операция не будет закончена.

Граф Андреас Райсборн, демонстрируя похвальную осторожность, поинтересовался:

– А если кто-то похож на оборотня, но непонятно, оборотень или необоротень…

Я сказал высокомерно:

– Вы что – интеллигент? Или доблестный воин?.. При зачистке есть процент допустимых потерь.

Мидль спросил:

– Какой?

– Какой будет, – отрезал я, – тот и допустим… Убивайте всех подозрительных, это на пользу всем, даже убиенным невинно. Их сразу в рай, как пострадавших зазря. Они вам еще и спасибо скажут. Потом, когда встретитесь. Зато оборотней точно не останется.

Я жестом вернул всех с балкона в мой кабинет, на моем столе расстелена карта, лорды сгрудились вокруг, узнавая королевства Сакрант и тесно прижатый к нему Мордант.

Герцог Мидль задумчиво рассматривал карту, зачем-то пощупал, загнул край и посмотрел с другой стороны.

– Что-то не так? – спросил я.

– Старинная карта, – ответил он с одобрением. – Вы не любите старинное, а я вот люблю.

Под заинтересованными взглядами лордов он вытащил из нагрудного кармана крохотную раковину моллюска, разноцветную и хитро закрученную, дунул в едва заметную дырочку.

На карте начали медленно подниматься места, обозначенные как горы, ровные долины позеленели, а в трех черных полосках, означающих узкие и глубокие ущелья, часть карты опустилась настолько низко, прямо в столешницу, что остро захотелось заглянуть под стол, не висят ли там вывернутые карманы из древесины.

Горы налились резкостью и стереоскопичностью, отчетливые настолько, что, скачи я сейчас там, сейчас отсюда сумел бы, приглядевшись, рассмотреть себя в виде крохотного всадника.

– Хороший свисток, – одобрил я. – А еще что-то может?

Мидль посмотрел с укором.

– Этого мало?

– Нет-нет, – сказал я поспешно, – все здорово. Просто нет предела совершенству. Потому я вот такой замечательный, совершенствую себя и вас, а не окружающую природу, на хрен она мне сдалась, я же не пингвин какой-то… Дорогой герцог, общее руководство на вас, как самом титулованном, принц Сандорин останется с ограниченным контингентом в Сакранте… смотрите-смотрите, он и недоволен, что сражения будут без него, и доволен, что принцессу Аскланделлу охранять ему…

Лорды посмеивались, глядя на смешавшегося принца, а я снова указал на трехмерную карту.

– Дорогой герцог, армию поведете этой вот дорогой, смотрите внимательно. К счастью, двигаться почти прямо, разве что вот здесь и здесь небольшие зигзуги, но на скорость почти не повлияют.

Зигмунд Лихтенштейн деловито измерил расстояние вытянутыми пальцами, а затем еще и приложил на последнем отрезке пути мизинец, подогнув фалангу, чтобы точнее подсчитать количество дней на продвижение его тяжелой конницы.

Макс измерил расстояние для своей пехоты заготовленной ниточкой с узелками, задумчивое лицо просветлело.

– Успеем пройти ускоренным маршем только с короткими остановками на ночь, – сообщил он бодро. – В Морданте не успеют опомниться, как столица будет в кольце. Какое сопротивление ожидать?

– Либо никакого, – заверил я, – либо самое минимальное. Оборотни сделали для нас хорошее дело: распустили королевскую армию, так как только армия могла помешать их владычеству.

– Не может своя, – пробормотал Мидль, – сможет наша. Ваше Величество, судя по вашим словам… скоро отбудете?

Я кивнул.

– Сегодня же. Даже сейчас.

– И… как обычно?

Я понизил голос:

– Самая опасная профессия, как уже знаете, у королей. Убийцы охотятся за ними чаще всего. Потому, как я уже говорил, я принял решение передвигаться без свиты. Она не столько защищает, сколько привлекает внимание к объекту.

Зигмунд пробормотал:

– Ох, Ваше Величество! Возникают другие опасности…

– Я подсчитал, – заверил я, – и убедился, – что их меньше, когда я без свиты.

Он сказал со вздохом:

– Тогда хоть собачку не оставляйте! Она за вас любого порвет.

– Бывают щели, – сказал я невесело, – куда он не пролезет.

Он посмотрел с недоверием.

– А вы?

– Человек пролезет везде, – ответил я. – А сейчас, дорогие друзья, оставляю вас. Увидимся либо после победы над Маркусом, либо на том свете.

Праздничной гурьбой вышли проводить сюзерена.

– Все остаются, – распорядился я. – Выступаете сегодня же… Операцию по очистке Морданта нужно завершить в самые кратчайшие сроки. Хорошо, принц, вам армию не готовить, можете проводить до городских врат.

По Генгаузгузу уже прокатились слухи, что король Ричард, победитель Мунтвига, в честь такой великой победы объявил себя монархом, что не совсем правда, насчет Мунтвига, моя стратегия не зависит от всяких там мунтвигов, но народ выбирает объяснения попроще и попонятнее.

На середину дороги, что ведет от площади в сторону городских ворот, вышел дряхлый священник, вскинул в дрожащей костлявой руке крест и прокричал визгливым голосом:

– Монарх? Нет такой короны, что могла бы защитить от гнева всевышнего!

К нему бросились с обеих сторон тротуара, утащили, а я прорычал, выказывая гнев, которого не чувствую, но народ должен понять, что я гневен и лют, это в зародыше придушит подобные выступления обличителей:

– Нет такой головы, которую не могу снять, пока корона на моей голове.

Принц Сандорин покосился в мою сторону, понял наигранность гнева и сказал с иронией:

– Вот это в духе милостивого и справедливейшего. Поздравляю, Ваше Величество.

Я прорычал злобно:

– Вообще-то сейчас по всему миру должно быть чрезвычайное положение! Или военное. Не знаю, какое из них какое, но я бы ввел оба. А потом еще и третье…

– Какое? – спросил он с любопытством.

– Придумал бы, – пообещал я зло. – А чем народ занят? Похуже пира во время чумы. После чумы, опустошившей Европу, хотя бы выжили иммунные одиночки и быстренько снова все заплодили, благо дома и города уцелели.

– Быстренько и бодренько заплодили и заселили, – пробормотал он. – Благодаря разрешению папы римского на многоженство. Все-таки церковь может быть гибкой.

– В чрезвычайных условиях, – согласился я. – А вообще-то церковь – это не конь, а вол.

– Ваше Величество?

– Идет очень медленно, – пояснил я, – но тащит тяжелый воз с грузом гуманитарной помощи. Нет, это потом будет гуманитарная, а пока что тяжело и надсадно, хрипя и задыхаясь, тащит все человечество из тьмы к свету…

– Зато мы еще те кони, – воскликнул он бодро, ничего не поняв из сказанного. – А куда мы поскачем, Ваше Величество?

– Невтерпеж?

– Уже ржем, – заверил он, – и роем землю копытами!

Я покосился на его жизнерадостное лицо и поймал себя на том, что, как и большинство, абсолютное большинство, стараюсь не захватить взглядом небо, словно опасность, если ее не видеть, исчезнет.

С каждым днем убеждаюсь все сильнее, что эта тварь не летит к нам в привычном представлении, все-таки планета вертится, а как-то иначе все, словно в самом деле эта штука в небосводе проламывает дырку в одном месте.

И, возможно, только-только начинает полет, а то и вовсе еще не оторвалась от пусковой площадки, а лишь включила двигатели, уже соединив точку старта и точку прибытия.

– Сохраняйте власть над Сакрантом, – сказал я негромко, – и всем регионом. Сейчас это самое важное. Все, принц, возвращайтесь.

Он проговорил тихо:

– Позвольте повод вашего коня?

– Сам вернется, – сказал я, – это тревожное время скоро кончится, принц.

Он развернулся под моим строгим взглядом и погнал коня обратно в сторону дворца. Я пустил коня к арке городских ворот, а когда миновал их, быстро свернул в сторону и через пару минут оказался за небольшой рощей, скрывшей нас от взглядов с городских башен.

Глава 2

В той страшной битве с Терросом сгорели все кольца и браслеты, что были на мне. Но осталось то, что когда-то сложил в седельную сумку на арбогастре. Сейчас там у меня множество колец и перстней, что некогда украшали пальцы Великого Мага, повелевающего демонами на Юге в королевстве Гессен. Его звали, если не ошибаюсь, Гатонес. После победы над ним демоны стащили с него все кольца и унизали мне пальцы обеих рук. Плюс всякие талисманы, но я их тут же снял, не шаман все-таки, чтобы навешивать на себя все имущество.

Так что у меня все равно прибавляются возможности, что так важно, а среди них самые жизненно потребные для меня способности передвигаться быстро и очень быстро.

Я непроизвольно коснулся кончиками пальцев браслета на левом бицепсе. Тот устроился под рукавом рубашки так уютно и незаметно, что уже не чувствую, как привыкаем и перестаем замечать щербинку на зубе, которая в первые дни жутко раздражает.

Браслет был создан в одну из эпох, от которой не осталось следа, южный демон с той стороны силового экрана смог сообщить только то, что эта штука предельно опасна, хотя не мог объяснить чем. То ли взорвется, то ли занесет не туда. Да и сам понимаю, для управления нужен очень дисциплинированный мозг. В продвинутом обществе все управляется мозговым интерфейсом, а у меня мозги какие-то хаотичные, страстей и непонятных желаний больше, чем крупиц ума. Конечно, никому в таком не признаюсь, отец народа всегда должен быть сдержан, светел и ясен ликом и всем обликом, но себе-то могу сказать хотя бы мысленным шепотом и предварительно оглядевшись по сторонам?

Поколебавшись, я все же взлетел птеродактилем: нужно отследить с высоты движение армии, а уж потом…

Бриттских лордов двинул в сторону Морданта еще вчера. Во главе граф Виллебуа-де-Марейль ведет спешным маршем свои пешие отряды, жаждет ревностно отработать пожалование ему титула фрейграфа, замок в Юканглярде и обширные земли в Эбберте. За ним с тяжелой конницей барон Аскланд, мною возведенный в графы с пожалованием земель в том же Эбберте. А в арьергарде семьсот рыцарей баронета Каундифепбирфа и его же полторы тысячи тяжелой конницы. Вполне достойное войско, что могло бы решить поставленную задачу и самостоятельно, но жизнь такова, что подстраховывать нужно надежными людьми, проверенными на лояльность еще со времен Армландии.

Совсем недавно я мчался в Мордант на Зайчике и в сопровождении Бобика, выполняя просьбу Вельзевула, когда тот направил меня найти и отправить обратно в ад барона Вимборна. Тогда мне пришлось преодолеть двести миль, но до столицы Морданта намного ближе, чем до того замка. Даже пешие войска Макса достигнут ее через трое суток ускоренного марша, а конница еще раньше перекроет все входы и выходы из города.

С высоты хорошо видно, что армия двигается бодро и уверенно, граф Виллебуа-де-Марейль спешит пройти к столице Морданта до того, как бриттские отряды догонит моя армия, и вообще все двигаются компактно, даже в походе сохраняя относительный боевой порядок.

Хоть с этим хорошо, сказал горько внутренний голос. Но этот поход имеет смысл только в случае, если справимся с Маркусом…

Я опустил голову, выбирая место посадки, не на крыльях же спешить в долину отца Миелиса к скардеру, успел увидеть, как слева в небе блеснула искорка и метнулась в мою сторону. Я не успел испуганно каркнуть, сильный удар сотряс от клюва до кончиков когтистых лап, а жгучая боль пронзила каждую клетку тела.

Запах тлеющей плоти ощутил уже в падении, понял в страхе, что горит мое мясо, попытался выровняться, но крылья почти не слушаются, боль сковала все тело.

Не сумев опереться на непослушные перепончатые, я рухнул на вершину дерева. Ветви спружинили, но не удержали грузное тело, меня с треском тащило ниже и ниже, пока не ударило о покрытый коричневым мхом холмик, где я скатился в ложбинку.

В левом крыле широкая дыра с оплавленными краями, мерзкий тошнотворный запах горелого мяса ударил в ноздри. Я попытался зарастить рану, не получилось, кое-как перетек с великим трудом в человеческое тело.

Раны вроде бы нет, зато разрастается злая боль во внутренностях. Я поднялся на дрожащих от слабости ногах, вокруг толстые стволы в три-пять обхватов, ветви высоко на вершинах, лес смотрится чужим и опасным…

Шагах в пяти коротко и страшно блеснул яркий свет, особенно ослепляющий среди мрачных деревьев, и тут же собрался в рослого человека в сверкающих доспехах позднеримского образца, то есть в кирасе, наручниках и поножах. С плеч красиво ниспадает короткий алый плащ, на золотом поясе висит короткий римский меч в позолоченных ножнах.

– Ты чудовище, – сказал он красивым голосом, мужественным и в то же время чистым и звонким, – тебе нет места среди людей.

Я прохрипел, держась за бок, где не утихает режущая боль:

– Я… человек… а вот ты… нет…

– Но решаю я, – ответил он уверенно.

– Не по праву, – с трудом выговорил я. – Никто не имеет права…

– Уже имеем, – сказал он. – Ты набрал слишком много силы. Нечеловеческой.

– Такое не бывает слишком, – пробормотал я. – Это на благо, а не во вред… Почему не заживает моя рана?

Он нехорошо улыбнулся.

– Раны, нанесенные нами, не заживают. А человек создан слабым и должен таким оставаться. Нам не нужно его усиление. Нам не нужно, чтобы ты научил его странному способу создавать книги очень быстро и точно…

– Книгопечатание? – спросил я. – Так мы же печатаем только Библию. Даже поучения святых мучеников еще не начали!

Он медленно опустил ладонь на рукоять меча.

– Тебя вроде бы предупреждали, – сказал он. – Или еще нет? Впрочем, сейчас это неважно.

Так же неспешно, наслаждаясь заметным превосходством, он потащил из ножен клинок.

Я зажмурился на миг от блеска пылающего огнем лезвия, а когда открыл глаза, клинок был направлен острием мне в лицо.

– Зачем? – вскрикнул я. – Разве мы не на одной стороне?

– Это неважно, – ответил он. – В тебе столько тьмы, что убить тебя… на небесах только воспоют гимны.

– Я не хочу с тобой драться, – сказал я нетвердо.

– А придется, – произнес он хрустальным голосом.

Я отпрыгнул в сторону.

– Я не буду.

– Будешь, – пообещал он.

Я отступил на шаг, потом еще, его клинок похож на застывшее пламя, яркое, с твердыми протуберанцами по всей длине лезвия, делающими меч похожим на пилу.

– Что ты делаешь? – крикнул я.

– Что должен, – отрезал он и, молниеносно быстро оказавшись передо мной, взмахнул мечом.

Рефлексы заставили мои руки выдернуть меч. Лезвия ударились друг о друга с жутким лязгом, я отступил еще, но ангел тут же шагнул вперед, я парировал новый удар, на лице противника проступила торжествующая улыбка.

Не знаю как, но я все же отражал его удары, сам заставив себя двигаться с предельной скоростью, но хриплое дыхание, топот и сопение идет только с моей стороны, ангел двигается балетно красиво и абсолютно бесшумно, а на лице улыбка еще шире, я даже не думал, что ангелы могут улыбаться вот так злорадно и торжествующе.

Он ускорил вихрь движений, я чувствовал, что уже не успеваю, сделал отчаянную попытку напасть, прыгнул вперед и ударил наискось… он легко и с такой силой парировал мой удар, что у меня занемели руки по самые плечи.

Он тоже остановился, всмотрелся в мое лицо сверкающими, как звезды, глазами, в то время, как я жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.

– Ты жалок и слаб, – проговорил он с невыразимым презрением. – И такое существо надеется остановить карающую десницу Господа?

Я не успел увидеть, как его левая рука метнулась вперед. В животе резануло острой болью, я страшно вскрикнул, а он отступил легко и свободно, как танцор, в кулаке зажата невесть откуда взявшаяся там рукоять длинного острого ножа. С лезвия стекает моя кровь, красная и горячая, которой так же страшно и одиноко, как и мне.

Колени мои подломились, словно одновременно с кишками перерезаны сухожилия. Я зажимал обеими ладонями кровоточащую рану, с ужасом понимая, что моя регенерация не срабатывает и на этот раз.

Он рассматривал меня сверху с выражением злобного наслаждения на лице.

Рухнув на колени, я спросил хрипло:

– За… что?

– Не нужно было вмешиваться, – произнес он раздельно. – Ты чересчур ничтожен… Ты тля.

Не удержавшись на коленях, я повалился на бок. Незнакомец вскинул меч в воздух, тот вспыхнул радостным огнем и, перекувыркнувшись дважды, красиво и ювелирно точно вошел острием в ножны.

Я смотрел на него остановившимися глазами. Язык во рту распух, острейшая боль терзает внутренности, попытался сказать хоть слово, и не мог, а незнакомец отступил на шаг, вскинул руки.

За спиной красиво и мощно поднялись крылья, могучие даже с виду, сверкающие золотом. Я видел, как они сделали величественный взмах, словно ударили веслами по воде, и этот неизвестный ангел мгновенно исчез, оставив тут же растаявшую светлую полоску в небе.

Я попытался пошевелиться, но лишь чуть поскреб пальцами землю. Тяжелая, как скала, голова лежит щекой на земле, но не чувствую, песок там, трава или камень.

Тело онемело, я обреченно понимал, что постепенно все умирает, начиная от кончиков ног, а перед глазами мир медленно теряет четкость.

В этом полутумане возникла смутная тень, человеческая фигура в бесформенном плаще с наброшенным на голову широким капюшоном. Неслышно приблизилась, а я смотрел искоса снизу вверх, но не мог шевельнуть губами.

Незнакомец вышел из тени, свет упал на нижнюю часть лица. Я решил, что это женщина, но это потому, что так хочется, мужчинам легче общаться с женщинами, как и женщинам с мужчинами, хотя строгие глаза и заостренные черты лица вроде бы говорят, что передо мной все-таки мужчина.

– Ты хорошо дрался, – проговорил он мягким мелодичным голосом, и я снова подумал, что это все-таки женщина, – твоего противника победить невозможно.

Его руки поднялись к капюшону и медленно опустили его на спину, открыв безукоризненное лицо с идеальными и какими-то безжизненными, как у манекена, чертами. Волосы, впрочем, длинные, но у мужчин они бывают и подлиннее.

Я хотел сказать, что победить можно всех, но губы не шелохнулись. Однако незнакомец понял, ответил с грустью:

– Нет, хотя ты дрался всего лишь со щенком.

Я почти прошептал:

– Щенком?

– У него такая кличка, – пояснил незнакомец. – Гур или митгарер, это за его скверный характер. Увы, его победить невозможно. Никому.

Он легко и грациозно опустился рядом, так может только женщина, молодая женщина, небольшая ладонь легла мне на грудь. Сладкая судорога изогнула мое тело так, что едва не лопнул позвоночник.

Я вытянулся, не веря своим ощущениям. Боль моментально ушла, кровь тугими толчками погнала жизнь по жилам, я ощутил, как в спину колет мелкая острая галька, а сверху, кто бы подумал, рассматривает меня в просвет между зелеными кронами деревьев синее яркое небо.

– Кто ты? – спросил я.

Незнакомец чуть качнул головой.

– Мое имя тебе ни к чему. Хотя, возможно… когда-то узнаешь.

– Ладно, – сказал я. – Кстати, спасибо.

Он усмехнулся.

– А вот настоящее имя твоего противника знать стоит.

– Кто это был?

– Алфофаниэш, – ответил он. – Сам Алфофаниэш.

Я пробормотал:

– Мне это что-то должно сказать? Или следует упасть на колени?

– Ты же не упал на колени? – ответил незнакомец.

Он отступил и неспешным движением снова набросил двумя руками на голову капюшон.

Я сказал напряженным голосом:

– Мне кажется, у вас с этим Алфофаниэшем что-то общее.

– Общее есть у всех, – ответил незнакомец.

Я подумал, что да, всех сотворил Всевышний, но это богословский вопрос, неуместный сейчас, я ощутил, что разговор вот-вот прервется, спросил в лоб:

– Ты можешь сказать, за что он напал?

– Разве тебе не было сказано?

Незнакомец улыбнулся, отступил еще на пару шагов. Я успел увидеть, что под его ногами трава даже не шелохнулась, но в следующий миг он вскинул руки, блеснул яркий свет, и я остался на поляне один.

Мозг в полностью излеченном теле работает лихорадочно быстро, в долю секунды я словно в дивном озарении понял, как можно пройти за ним, что нужно сделать, и тут же, сохраняя в памяти это дивное лицо под капюшоном, повернул браслет.

– За ним… Не потеряй след…

В последний миг все же сообразил, что делаю чудовищную ошибку, но было поздно, острая боль уже ввинтилась во внутренности.

Я задержал дыхание, усилием сделал шаг, проламываясь в нечто жаркое, пахнувшее огнем в лицо.

Очнулся, как показалось, через вечность. Душу распирает ослепляющий ужас, а едва вспомнил то, что успел увидеть в последнее мгновение, перед тем, как мне сожгло глаза и вообще лицо, судорога снова скрутила все тело.

Я захрипел, ощутил, как ногти скребут землю, поспешно поднял веки. Моя щека все так же на земле, только теперь ее щекочет снизу зеленая жесткая травка, два муравья нахально доят тлю, дальше открывается вид сверху на широкую реку.

Приподняв голову, я увидел прежнего незнакомца в плаще почти рядом, сидит прямо на земле и задумчиво смотрит на реку.

Я попытался заговорить, из горла вырвался стон. Он повернул голову, взгляд внимательный, сочувствующий и насмешливо брезгливый, как мне показалось.

– Очнулся, – проговорил он с непонятной интонацией, и я понял, что это все-таки женщина. – Даже не знаю, чего в тебе больше, живучести или глупости?

– Завидовать нехорошо, – прохрипел я.

– Да, – ответила она ясным голосом, – нам остается только завидовать. Или наконец-то все это… прекратить.

– Я одарен щедро, – прошептал я и закашлялся, выплевывая черный дым сгоревших внутренностей и чего-то еще, похожее на черные угли. – Во мне и мудрость, и глупость, и что-то еще, до чего еще не дорылись.

Она проговорила так же неспешно:

– И все-таки глупостью одарен больше… Потому не могу понять, как вы сумели выжить все это время?

Я проговорил слабо:

– Не напоминай… Ну сглупил, сглупил… Дурак потому что. Не подумал. Это ж слабые думают, а я ж герой. Для героя думать – позор. Кто ж знал, что ты там… живешь, что ли?

– Еще мгновение, – ответила она, – от тебя не осталось бы и пепла.

Я передернул плечами.

– Честно, это впервые. Наверное, давно уже поступаю только умно? Потому неизрасходованной дурости поднакопилось, чтобы потом… р-р-раз! Значит, надо дурить каждый день понемногу, чтобы потом вот так не сорваться.

Она усмехнулась.

– Интересная философия. Это философия, да?

– Конечно, – заверил я. – Чистосортная, выдержанная и настоянная. Как чугунная слеза ребенка.

Она произнесла задумчиво:

– Я так и подумала.