Отзывы на книгу «Сон смешного человека», страница 3

Я уже говорил прежде, что я наконец освоился с моим положением в остроге. Но это "наконец" совершалось очень туго и мучительно, слишком мало-помалу. В сущности, мне надо было почти год времени для этого и это был самый трудный год в моей жизни.

А разве вообще можно как-то освоиться с каторгой?! Оказывается, можно...

Про такие книги невозможно сказать "понравилось" или "не понравилось". Даже стыдно ставить оценку. Но среди уже многих прочитанных книг Достоевского эта для меня наиболее тяжелая. При том, что я читала немало лагерной и диссидентской литературы, каторга Достоевского - страшно сказать - представляется объективно не такой ужасной, как, например, сталинские исправительно-трудовые лагеря. С точки зрения бытовых условий, пищи, тяжести труда здесь гораздо легче выжить. Но надо быть Достоевским, чтобы описать это тяжкое, дикое, беспросветное существование так!

Роман почти биографический - автор сам провел четыре года в остроге как политический заключенный. Поэтому он пишет о главном для него: не столько каторжный быт, сколько люди интересуют писателя. И тут мы сталкиваемся с одной стороны с вечным его состраданием к "несчастному брату", с верой в человека - а с другой, герои-каторжники, за малым исключением самому же автору бесконечно чужды. Он не понимает их во многом - и понимает в главном. Отмечает их жестокость, равнодушие, угрюмость, злобу, цинизм - и тут же в описаниях проскальзывает: "мужественный", "благородный", "великодушный", "честный", "правдивый". Ни один характер не выписан однозначно. И еще - автор почти не останавливается на совершенных преступлениях (а ведь среди его товарищей не только политические, а еще разбойники, убийцы, садисты), но с ужасом рассказывает про действительно страшные физические наказания. Но... ведь это каторжники! Их жертвы тоже заслуживали другой участи...

Отдельным "рассказом в романе" идет глава "Акулькин муж", отталкивающе-откровенная русская действительность и тирания в простых семьях. Это уже настоящий, привычный Достоевский, которые умеет так хорошо описывать российский ад...

- Обидно было, - начал он снова, - опять же эту привычку взял; иной день с утра до вечера бью: встала неладно, пошла нехорошо. Не побью, так скучно... Все, бывало, плачет, жаль ее этто станет, а бью.

И ведь такая "вольная жизнь" похлеще всякой каторги будет...

Читать мне было нелегко. Это не остросюжетный «Идиот», не глубокомысленное «Преступление и наказание». «Записки из мёртвого дома» - своего рода дневник, описание личного опыта каторжника. Сделала над собой усилие и прочитала внимательно: «от сумы да от тюрьмы...», как говорится. Но, клянусь своим дурным литературным вкусом! - "Зона" Довлатова понравилась мне больше. Может быть, потому что не так серьёзна. Впрочем, у обоих писателей множество сходных моментов: такое впечатление, что Сергею Донатовичу не давали покоя лавры не Шаламова, а именно Достоевского. Оба примерно одинаково характеризуют особенности характера заключённых: «Способность ничему не удивляться была величайшею добродетелью. Все были помешаны на том, как наружно держать себя», - пишет Ф.М.. Любуешься его диалогами: «Совести нет и глаза-то у тебя не свои, а заемные!» - и сразу вспоминается «Что ж ты, сука, дешевишь!» от С.Д., будто бы "убивающее наповал". У Ф.М. есть даже похожая на довлатовскую история о театральном представлении в остроге. Но, конечно, без Ленина. Хотя всё это так, орнамент, меня заинтересовали совершенно другие вещи.

Например, беспрецедентное отношение каторжников к женщинам: «Никакая баба не в состоянии была быть такой бабой, как некоторые из этих душегубцев», - замечает герой «Мёртвого дома», и мне вдруг как-то менее жалко этого душевного, чувствительного человека. Особенно если вспомнить о том, что сел-то он как раз за убийство жены. Интересно, как об этом пишет во вступительном комментарии сам Ф.М.: мол, это могло бы быть несчастным случаем. Да неужто?! Дальше ещё веселее - про избиение жён, про вымазанные дёгтем ворота оклеветанной девушки. Читала с тем же омерзением, как про тараканов в щах и казнённых вшах в лазарете. Хотелось бы предложить антифеминисткам женского пола почитать внимательно эти эпизоды. И, возможно, дамы стали бы с иным выражением смотреть на дежурный веник на 8 Марта. Занимательными, но не слишком неожиданными показались мне мысли автора о том, является ли сама система наказания гарантом раскаянья. В этом же весь её смысл, не так ли? Нет, убеждает Ф.М., «в продолжение нескольких лет я не видал между этими людьми ни малейшего признака раскаяния, ни малейшей тягостной думы о своем преступлении и что большая часть из них внутренне считает себя совершенно правыми». Причина преступления, т.о., видится в «каком-нибудь телесном и нравственном уродстве, еще неизвестном науке». Того же мнения был, кстати, Стейнбек. А я-то, идеалистка, полагала вслед за героем Булгакова, что есть только добрые люди... Очень сильно написано о палачах, этого у Довлатова не найти. «Я заговорил о палаче. Свойства палача в зародыше находятся почти в каждом современном человеке. Но не равно развиваются звериные свойства человека. Если же в ком-нибудь они пересиливают в своем развитии все другие его свойства, то такой человек, конечно, становится ужасным и безобразным. Палачи бывают двух родов: одни бывают добровольные, другие – подневольные, обязанные. Добровольный палач, конечно, во всех отношениях ниже подневольного, которым, однако, так гнушается народ, гнушается до ужаса, до гадливости, до безотчетного, чуть не мистического страха». Тут мне пришлось задуматься о себе как о потенциальном мучителе. Не пришла к определённому выводу, но добавила целую звезду за данный момент повествования: если всякий читатель после этих строк задаст себе такой вопрос, тогда это произведение бесценно. Поразило также, что заключённые всё время ходили в кандалах, даже в баню, и если умирали в лазарете, то сразу звали кузнеца, чтобы тот снял кандалы. Вот уж, поистине, ко всему привыкает человек! Тяжелее всего из всех невесёлых эпизодов и размышлений лично мне было читать о том, что на каторгу попадали и невиновные. Людское правосудие несовершенно, и сама мысль о том, что через ад «мёртвого дома» могут пройти и люди, не совершившие преступления, мучительна до боли. Итог: сюжета практически нет (точнее, присутствует лоскутное одеяло мини-сюжетов, сплетение судеб заключённых), финал, выход героя на свободу, ощущается с таким облегчением, будто на волю выпустили меня, читателя. Уверена, что перечитывать не буду никогда. Однако о знакомстве с романом не жалею: сильная, жёсткая, мудрая вещь, типичный Достоевский.

“Стоит только снять наружную, наносную кору и посмотреть на самое зерно повнимательнее, поближе, без предрассудков - и иной увидит в народе такие вещи, о которых и не предугадывал. Немногому могут научить народ мудрецы наши. Даже, утвердительно скажу: сами они еще должны у него поучиться.”

Этой книги не было в моем списке к прочтению, я даже не знал о ее существовании, мне просто однажды подарил ее один человек. Если ты читаешь этот текст - спасибо тебе. Позже мне писали, что читать эту книгу непросто, но оно того стоит. Да, втягиваешься не сразу, но потом неожиданно оказываешься полностью поглощенным произведением, и хоть дойти до конца трудно - это стоит того. Записки из мертвого дома - действительно сильный труд.

Повествование идет о сибирской каторге, где заключенные варились в собственном соку долгие годы. В книге так же описываются зловещие эпизоды убийств. Добавляет жути то, с какой простотой, а часто и со смехом, делились арестанты этими историями друг с другом. Таков был мир, в который рассказчик оказался погружен на несколько лет. Убийства просто так - в порядке нормы.

“Так, может быть, заживо схороненный в гробу и проснувшийся в нем, колотит в свою крышу и силится сбросить ее, хотя, разумеется, рассудок мог бы убедить его, что все его усилия останутся тщетными. Но в том-то и дело, что тут уже не до рассудка: тут судороги.”

Думаю, пройдя такой путь, Достоевский научился разбираться в людях. Много говорит он о том, как под одной, кажущейся личиной скрывается абсолютно иная. При всем этом, автор наделен необыкновенным человеколюбием, которое, как мне показалось, прослеживается в тексте, но я хочу сейчас привести несколько противоположный отрывок:

“Я ничего не преувеличиваю; я узнал хорошо А-ва. Это был пример, до чего могла дойти одна телесная сторона человека, не сдержанная внутренно никакой нормой, никакой законностью. И как отвратительно мне было смотреть на его вечную насмешливую улыбку. Это было чудовище, нравственный Квазимодо. Прибавьте к тому, что он был хитер и умен, красив собой, несколько даже образован, имел способности. Н ет, лучше пожар, лучше мор и голод, чем такой человек в обществе!” В общем мыслей много: о жизни, смерти, свободе, старости, людях… всего не перескажешь. Да и не надо.

Читать оказалось проще,чем я предполагала.Занудности и излишней мрачности также не было.Фёдор Михайлович Достоевский,или же Алексей Петрович Горянчиков,как он здесь назвался,рассказывает нам о том,что он видел и о чем думал во время своей каторги. В книге нет как такогово сюжета.Персонажей очень много,лично мне было трудно их запомнить.Автор рассказывал нам об их поведении и как он его истолковывал,но об их настоящих чувствах мы узнать никак не можем. Каторга не показана здесь как ад на земле.Да,там конечно плохо,но Достоевский не драматизирует,не углубляется в эмоции,а просто показывает всё как есть,и ужасное и не очень. К персонажам испытываешь очень противоречивые чувства.С одной стороны,именно в самом повествовании,они показаны угнетенными и вызывающими сочувствия людьми(почти все).С другой стороны,я не могла забыть(и,следовательно,им сочувствовать),что многие из этих людей безжалостные убийцы.Убийцы,способные беззаботно смеясь рассказовать о зверским умерщвлении маленьких детей.Впрочем,там не все такие,и это-то и странно,что одно и то же наказание отбывают люди,совершившие совершенно разные преступления.Понятно,что Достоевский пытается сделать акцент на других их качествах,а эту замять,ведь он за столько лет с ними сроднился.Он несколько раз замечает,что острожники не вспоминают и не расскаиваются в своих преступлениях.Также,автор часто сравнивает их с детьми,и это очень точное сравнение.Подобно маленьким детям,они не способны понимать,что хорошо,а что плохо,и что не всё зло,что не соответствует их желаниям.Не способны раскаиваться и понимать,что другие существа чувствуют всё тоже самое,что и они.Но,в тоже время,как и в маленьких детях,в них есть простота,умение радоваться мелочам и ждать чуда.Когда в конце с гг снимают оковы,ощущение такое,будто это с тебя их сняли,а в лецо дунула свобода. В общем-то здесь показывается,как человек многогранен и как сильно его поведение может несоответствовать его поступкам. Наибольшую жалость,конечно,вызвали эпизоды с животными и рассказ об Акульке.

Даже у автора эта история не вызвала таких острых чувств,как у современных людей,что доказывает,что в то время женщин,особенно молодых,за людей не считали.Да,и они себя за людей не считали,судя по тому,как Акулька реагирует на последние слова Морозова.Привыкли быть забитыми жертвами.Ужас. Сомнений,что каторжники заслужили то,что получили,у меня нет. В повествовании скорее показаны взаимоотношения острожников,их поведение в заключении,проблема крестьян-дворян,чем само обращение с ними и то,как ужасна тюремная атмосфера,еда,санитария и т.д. В конце,мы видим,что человек,прошедший через это,никогда не сможет стать прежним,слиться с окружающей обстановкой,с желанной свободой.Он останется угнетён и сломлен,и,скорее всего,именно это чувствовал Достоевский.

Я не так уж и много знаю о Достоевском. Слышала много слухов, но намеренно никогда не интересовалась его творчеством, т.к. «Преступление и наказание» надолго отбило охоту знакомиться с творчеством данного классика. Сейчас, держа в руках «Записки из Мёртвого дома», мне искренне жаль упущенного времени, которое я могла бы потратить на знакомство с этим необычным писателем. Как люди определяют "классичность" литературы? Википедия говорит, что

Классическая литература — корпус произведений, считающихся образцовыми для той или иной эпохи.

Будучи школьницей, я не увидела ничего образцового в «Преступлении и наказании», но новое знакомство с Достоевским вызывает совсем иные чувства. Как можно так интересно рассказать о быте, пусть это даже быт каторжников?! За время чтения я ни разу не заскучала, разве что немножко огорчали регулярные обещания рассказать позже. Каторжники - это тоже люди, со своими мечтами и понятиями. В остроге они задерживались на разные сроки и каждому из них нужна была хоть какая-нибудь надежда, кто-то считал столбы в заборе, кто-то осваивал новые умения и ремёсла, кто-то промышлял контрабандой, ну а кто-то пытался раствориться в работе, как и Александр Петрович. Хоть Горянчикова и был дворянином, но он действительно любил работать и полностью отдавал себя любому порученному делу

Я чувствовал, что работа может спасти меня, укрепить моё здоровье, тело.

Каторжники, естественно, смотрели на всё это с презрением. Обычные мужики не очень-то любили дворян, которых было сравнительно мало в остроге. Стоить заметить, что дворянам на каторге любого уровня в разы тяжелее, нежели обычным мужикам, ибо они никогда прежде не работали, а тут вдруг работа, равенство с обычными мужиками. Дворянское тело было слабее и немногочисленным представителям этого класса приходилось в несколько раз тяжелее, нежели большинству мужиков. Если же кто-то из них не мог приспособиться к новой жизни, то...

Я с ужасом смотрел на одного из моих товарищей (из дворян), как он гас в остроге как свечка. Вошёл он в него вместе со мною, ещё молодой, красивый, бодрый, а вышел полуразрушенный, седой, без ног, с отдышкой.

Все каторжники за что-то цеплялись, к чему-то стремились и чаще всего их целью было напиться. Да-да, благодаря контрабанде в острог умудрялись проносить вино, но вот стоимость была его очень велика, так что каторжники могли месяцами работать ради одного единственного дня, когда смогут напиться. Этот день становился для них путеводной звездой, придавал смысл их существованию и облегчал жизнь и работу, ведь впереди маячил ещё один такой день, а потом ещё один и так далее. Отношения между каторжниками так же очень меня заинтересовали. Они были похожи на.... хм... команду? Да, пожалуй. Хоть в остроге и процветало воровство, но в случае чего, даже если человек сильно напился, то его прятали от начальства, даже ругань была больше похожа на спектакль, так, ради забавы и избавления от скуки. Но в конце концов команда эта была собрана по принуждению, так что и неприятные моменты тоже случались, но мне по большей части запомнилась светлая сторона этого соседства. Ещё одним испытанием для этих людей стало отсутствие одиночества:

... я бы никогда не мог представить себе: что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет моей каторги ни разу, ни одной минуты не буду один? На работе всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу - один!

Хм... пожалуй, это одно из самых сложных испытаний для подневольного человека, ибо ты всегда и везде окружён людьми и далеко не всегда эти люди настроены доброжелательно. Горянчиков рассказывает о каторжниках и постепенно начинаешь понимать, что они тоже люди, хоть некоторые из них и были действительно страшными людьми. Эти люди, убийцы и предатели, довольно часто руководствовались какими-то своими понятиями и далеко не всегда признавали за собой вину. Это меня очень поразило. Они считали себя правыми, даже если от их рук погибли люди, они попросту не видели ничего плохого в своих поступках. Кто-то был просто наивен, кто-то избалован, но там встречались действительно необычные люди! Следить за жизнью всех этих людей оказалось чрезвычайно интересно! У этих людей, прообразы которых были почти наверняка списаны с реальных каторжников, есть желание жить, жажда жизни и свободы, чего очень не достаёт нашему нынешнему обществу. Быть может, человек осознаёт истинную цену свободы лишь в неволе. Кто знает.

Вердикт: книга отлично подходит для знакомства с автором, но для полного погружения в достоевщину стоит ознакомиться и с более поздними работами.

Замечательное произведение, если рассматривать его не как художественное, а как биографическое и историческое. Не "Былое и думы", конечно, но сам факт возможности такого сравнения о многом говорит. Масса примечательных деталей из острожной жизни, для современного обывателя совершенно незнакомой (да и для обывателя тогдашнего, пожалуй, тоже), дарят опыт, который каждый предпочитает получить из вторых рук. В литературном же отношении это еще совсем ранний Достоевский. Талант уже заметен, но все-таки ожидать здесь блеска последних романов не стоит. Отдельные вопросы вызывают психологические портреты героев, которые как-то плохо воспринимаются и иногда кажутся противоречивыми: наиболее наглядный пример сам Горянчиков: плохо вяжется между собой его описание из пролога с образом рассказчика в самих записках. Каторжники тоже слабо проработаны психологически, но все это можно легко извинить, учитывая, что образы писались с натуры.

Очередной раз поймал себя на мысли, что классики пишут на каком-то другом "русском языке", по сравнению с современными авторами. Прочитал роман и как будто побывал на каторге, вместе с героем ощутил все тяготы и лишения арестанта.

Сегодня дочитал вторую в этом году книгу Достоевского - "Записки из Мертвого дома". Если хотите почитать что-нибудь с лихим и интересным сюжетом, то выберите что-то другое. Полноценного сюжета здесь нет совсем, лишь стилизованные под мемуары дворянина Горянчикова воспоминания самого Федора Михайловича о жизни в Омском остроге. Достоевский попал туда, как известно, по делу петрашевцев после инсценировки расстрела, который был заменен на ссылку.

На приговоренных в тот день на Семеновском плацу Петропавловской крепости надели предсмертные рубахи. Некоторым завязали глаза и поставили к столбу. Окончательно в серьезность приговора осужденные поверили, когда увидели священника, готовившегося освятить каждого. Солдаты подняли оружие, начали целиться, но в этот момент ударили отбой.

Достоевский написал тогда: «Ведь был же я сегодня у смерти, три четверти часа прожил с этой мыслью, был у последнего мгновения и теперь еще раз живу... Жизнь - дар, жизнь - счастье, каждая минута могла быть веком счастья».

Зная этот контекст, еще интереснее читать очерки писателя о жизни на каторге, о быте арестантов, их вере, стремлениях и желаниях. В каждой главе чувствуется наблюдательность и острый ум Достоевского, его человеколюбие и отношение к простому народу. Не так важен сюжет, как возможность окунуться в быт каторжан и почувствовать всю безнадежность их положения. Читая это, понимаешь, насколько человеку невыносимо ощущать себя оставленным всеми, брошенным на произвол судьбы где-то в бескрайней Сибири. А затем сидишь и думаешь о том, смог бы ли ты сохранить себя и свой разум, остаться человеком в таких условиях.

"Потеряв цель и надежду, человек с тоски обращается нередко в чудовище," - напишет Достоевский, отбыв четыре года каторги. А после создаст свои лучшие романы.

Однозначный мастрид для всех, кто интересуется жизнью и творчеством Федора Михайловича.

4 из 5

Ф.М. Достоевский «Записки из мёртвого дома».

«"В законах сказано, чего же больше?" - говорят они и искренно удивляются, что от них еще требуют, в придачу к законам, здравого рассудка и трезвой головы». Ф.М Достоевский.

Ф.М. Достоевский — философ, психолог и один из самых известных русских писателей.

Я познакомился с его творчеством ещё в школе и сразу буквально влюбился. «Преступление и наказание» до сих пор моё самое любимое русское классическое произведение, которое я перечитывал четыре раза. Сегодня же я поделюсь впечатлениями от произведения «Записки из мёртвого дома», вдохновлённого жизнью писателя на каторге.

В «Записках из мёртвого дома» нет стандартного трёхактового сюжета. По факту читатель видит перед собой набор зарисовок о бытии автора в остроге. Лично я не поклонник книг, которые написаны только ради изложения мыслей о чём-либо. Однако у Достоевского получилось сделать это увлекательно и живо. Сама книга читается на одном дыхании, так что заскучать не получится.

О чём же книга? «Записки из мёртвого дома» повествуют о каторжной жизни заключенных, о быте в остроге, о судьбах людей. Достоевский расписывает всё до деталей. Например, как в острог нелегально проносили выпивку, как заключенные работали, как проводили свой досуг. Параллельно читатель знакомится с некоторыми обитателями острога. Но все эти сухие описания не работали бы, если бы Фёдор Михайлович не акцентировал внимание на философии жизни в таких трудных условиях.

Буквально пробирают мурашки, когда понимаешь, что такая тяжелая жизнь в неволе имеет немало общего с жизнью вне острога. Также Достоевский уделяет внимание исправительной функции системы, указывая на то, что не всегда место заключения исправляет человека. Хочется упомянуть сцену с театром, в которой заключенные ведут себя как дети. К преступникам не испытываешь негативных эмоций, так как Достоевский показал их именно с «человеческой» стороны. Со временем к ним проникаешься некой симпатией, а затем понимаешь, что они такие же люди, просто в жизни не очень повезло.

Лично для меня минусом стало отсутствие сюжета. Но этот минус очень субъективен, уверен есть много людей, которым книга нравится и может понравиться.

Плюсы:

1.Интересная тема произведения

2.Есть над чем подумать

Минусы:

1.Отсутсвие сюжета

В свои 26 лет Достоевский начал посещать встречи петрашевцев и стал участником деятельности других схожих кружков. Если что, быть участником значило лишь разговаривать и обсуждать (намерения были самого широкого спектра - от безобидных вроде "освобождения крестьян" и свободного книгопечатания до переворота). Но тайная полиция довольно быстро прикрыла эти разрушающие скрепы (такие уж ли они скрепы, если из века в век шатаются?) разговоры, и участники, в том числе и Фёдор Михайлович, отправились на каторгу. Их, правда, сначала приговорили к «смертной казни расстрелянием», но это Николай I так пошутил: осуждённых уже вывели на эшафот, потомили ожиданием в несколько минут, а потом "милостиво" отпустили на каторгу кого куда. Достоевского - в Омск.

И вот результатом четырёх лет каторги и стали "Записки из Мёртвого дома". Это художественное произведение неопределённого жанра, повесть и рассказы, собранные воедино вымышленным рассказчиком – Александром Горянчиковым. Но материал для рассказов Достоевский имел чудесную (в смысле редкую для писателей) возможность собрать из собственных наблюдений. Да и публика, прочитавшая потом эти "Записки" весьма ошеломилась, – никто дотоле не изображал жизнь каторжных. Так что в XIX веке все были вроде бы не в курсе (как и сейчас, впрочем).

Горянчиков - дворянин, убивший из ревности жену, сам признавшийся в преступлении. Попав же на каторгу, он, во-1, оказывается один на один с мужиками, во-2, лишается дворянского сословия, естественно. Но бывших дворян не бывает, – и ему (Горянчикову aka Достоевскому) постоянно об этом напоминают каторжане. Не принимают. Не воспринимают на равных, обходят стороной, смеются над барскими замашками. Почти буллинг. Это проблема номер раз.

Проблема номер два – насколько же сложно дворянину, человеку образованному, погрязнуть в этом насильственном каторжном труде (в отличие от крестьян, по мнению Ф. М.)! Попрание свободы воли, запрет досуга и чтения, принуждение к распорядку, отсутствие элементарных удобств, нары эти, вынужденное житьё в одном помещении с не всегда приятными в общении людьми, – ужас!

Но я знаю, от каких причин произошло моё такое насмешливое иногда восприятие: записки из "заживо мёртвого дома" я читала сразу после "Архипелага ГУЛАГ". И по крайней мере на первый взгляд сравнение уровня страданий весьма идёт "в пользу" более прогрессивного XX века. Но потом понимаешь, что глупо мериться страданиями (хотя, как в каком-то из романов заметил Достоевский, человеку бывает ужасно обидно допустить, что кто-то более несчастен, чем он сам). Да и очевидно, к тому же, что и сотую долю пережитого и увиденного в остроге Достоевским не хочется допускать в собственную жизнь. Кажется, что не вынести.

Если всё же попытаться оторваться от контекста (исторического XIX-XX-XXI веков + контекста всех прочитанных до того романов Достоевского), то "записки" - сборник самых различных личностей, судеб, характеров, насколько это возможно для взгляда со стороны глубоко увиденных и точно переданных. Люди по разным причинам на каторгу попали, по-разному там и живут: жизнь ведь не останавливается на срок каторги, сознание просто так не переведёшь в автономный режим до освобождения. Так что каждый справляется с действительно тяжкими условиями, как может. И как может потом этот опыт перерабатывет: события, люди, мысли, привезённые из каторги, – воплотились не только в "Записках из Мёртвого дома".