Читать книгу: «Отныне и везде»

© Фарра Мурр, 2024

ISBN 978-5-0064-3300-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга первая
Мистер Эй Зи
или хроника двенадцати дней

День первый. Череда случайностей

Последнее время меня окружает смерть. Словно волка на охоте. Думаю – это возрастное. Шестьдесят семь – это возраст. Не то чтобы старуха пугала – за жизнь всякое приходилось повидать. Взять, хотя бы, ту панику полгода назад по поводу астероида… У меня внутри даже не ёкнуло, хотя все СМИ собачьим хором завывали о конце света. Жила уверенность какая-то. И ведь обошлось!

Орбитальную станцию, правда, жалко. Столько лет строили, столько денег вбухали! Вот что значит оказаться в ненужном месте в неположенное время. И чего учёные ее с дороги не убрали? Могли бы и просчитать, даром что ли штаны протирают…

Но смерть… Смерть – другое дело. Теперь она всё чаще напоминает о себе, задевая мой круг. То одного выцарапает, до другого… Ощущения – как от изжоги. Вроде ничего страшного, но во рту горечь.

Одно дело на работе – приходишь на место преступления, а там труп. И воспринимаешь соответственно – как данность, как часть окружающего пространства, как одно из вещественных доказательств. Хотя, бывало, жалость пробирала. Особенно, когда молоденькую…

Но его легко сбросить, это переживание, ведь тебя лично с трупом ничего не связывало, нет предыстории. А когда друзья или родственники – тут другое. Пусть даже не виделся с ними годами, всё одно – в голове есть цепочка воспоминаний, целый сериал подчас, и тут его вдруг насильно останавливают. А главное – без видимых причин, по прихоти садиста-продюсера, взяли и обрубили концы. От этого – некая оскомина, досадное ощущение недосказанного. И ещё, нутром чувствуешь – с каждой смертью твой круг сжимается, уже красные флажки намёками по всему периметру. И всё четче становится перспектива – твой черёд не за горами.

Нет, у меня серьёзных проблем со здоровьем, вроде, нет! Ну, суставы напоминают о своём существовании. Или, вот, бляшки в сосудах. Так ведь у нас, мужиков, эти бляшки, как серьги у женщин – в моем возрасте без них как-то неприлично даже. В наши годы-то растёт что? – живот, волосы, ногти и аденома. Интересно – у гомиков тоже есть проблемы с простатой? Тьфу ты! Какой ерунды в голову не взбредёт…

С чего вообще начал писать? Профессиональная привычка. За жизнь столько бумаги извёл – на пару рощиц бы хватило. Хорошо хоть, на компьютеры перевели. Так и там – одних только кийбордов штук пять за жизнь отбарабанил. Хоть и печатаю всего двумя пальцами! Вот уже на пенсии второй год, а всё тянет. Изложение помогает упорядочить мысли. Сейчас это крайне необходимо…

Мда-а-а! Судя по вышеизложенному сумбуру – с порядком-то порядочные проблемы. Воистину: «мои мысли – мои скакуны». Хотя, в моем случае, скорей – лебедь, рак да щука. Перечеркнуть? Начать с начала? Бумаги жалко…

Второе, что обнаруживаешь, когда выходишь на пенсию – всё вокруг ужасно дорого. Хорошо хоть, за жизнь успел кое-что приобрести. Сейчас, в основном, трачусь на продукты, да на лекарства. Или, вот, на бумагу. Может, компьютер купить? Если ремень потуже затянуть, пожалуй, за полгода наберу.

Так, начну-ка лучше с начала. Записывать происходящее решил вскоре после похорон своего друга, бывшего напарника. Хороший был парень, царство ему небесное, если оно есть. На кладбище, у могилы, вдруг будто щёлкнуло в голове – если уже и он отбыл в мир иной, что обо мне говорить? Пашка-то на пятнадцать лет младше меня. Был. А Настя его ещё моложе… Чёрное ей к лицу. Надо бы поддержать как-то. С работы, конечно, помогут, только знаю я эту помощь… Он ведь ещё работал. И не жаловался особо.

Хотя, с Пашкой не здоровье виновато. Несчастный случай. Чего его на крышу потянуло? Матери хотел помочь? Или из-за футбола?.. Хоть и поздняя весна, но после стольких дождей – скользко. Кому нужна, теперь, эта дурацкая антенна? Обидно – футбол наши всё одно проиграли…

Хорошо, я на пенсии – не пришлось самому освидетельствовать… Вот так вот – был человек и сгинул. Будто и не было. Его, хотя бы, мать да вдова помнить какое-то время будут, а меня кто? Нет, не жалуюсь, свою жизнь прожил честно, сколько смог, столько дряни за решётку упрятал. Мы ведь, по сути дела, – ассенизаторы общества. Гниль да мусор убираем. Может, потому нас мусорами прозвали? Только вот, получается всю жизнь в этом дерьме и провёл.

«Может, оно и лучше, раз и нету». – брякнул вслух своим мыслям на похоронах, да невпопад. Наткнулся на колючий, непонимающий взгляд Насти. Хотел было объясниться, что, мол, не так поняла. Да тут речи начались, она лишь отмахнулась. Вечно у меня так – ляпну что-нибудь, потом расхлебывай. Потому и по служебной лестнице не слишком далеко взобрался. Ну да, бог с ней, с лестницей. Не это главное.

Главное – это то, что понимаешь в первую очередь после выхода на пенсию – оказывается тебе абсолютно нечего делать в этой жизни…

 
                                          * * *
 

Началось всё с необычного визита, через неделю после Пашкиных похорон. Задребезжал дверной звонок. За ней стоял подросток. Лет четырнадцати-пятнадцати. Рост примерно метр семьдесят. Видел несколько раз у подъезда. Волосы светло-русые, спутанные, давно немытые, из особых примет – приросшие мочки ушей, глаза бледно-голубые, мешки под глазами. Взгляд бегающий, на мне почти не останавливается. Боится чего-то? Одежда простая – мятая майка, с английской аббревиатурой, давно не стиранная, ворот оттянулся. Джинсы, спущенные на бедра, модный нынче, дурацкий манер. Типичный представитель современной молодёжи.

Чего ему надо? Он оказывается Олег, Алик по-домашнему. Сосед снизу. Ни и что? А-а, мать послала. Поминки у них. Брат старший умер. Я-то тут причём? Его и не знал вовсе. У него собственных друзей, что ли, нет? Ах, только в сети… Понятное дело. Обещал, что зайду. Придётся. Неудобно. Соседи всё же.

Стучусь, звонить не хочется. Никто не отвечает. Ага. Дверь не заперта. Есть кто живой? В прихожей обуви мало, несколько стоптанных туфель разных цветов, сапоги женские, чёрные, с молнией, на невысоком каблуке, две пары кроссовок, грязных, изношенных. Одна пара размером поменьше, видимо, Олега. На вешалке пальто, несуразная шляпка, спортивная куртка одна. Зеркало занавешено полотенцем.

Планировка у них, как и у меня. Естественно, они ведь прямо подо мной живут. Две комнаты. В спальне две кровати, в гостиной одна, тщательно заправленная. Обстановка у них – не бог весть. Пара облупленных шифоньеров, круглый стол покрыт свежей скатертью, следы укладки не разгладились, четыре стула из того же комплекта. Зато телевизор новенький, плоский, метр с лишним по диагонали.

Наконец, меня заметили. Алик подскочил и протянул руку. Заплаканная женщина уткнулась мне в плечо, рыдает. Обнять? С чего вдруг? Неудобно вроде. Но стоять с повисшими руками тоже не того. Еле усадил на стул. На пиджаке теперь мокрое пятно. Хорошо хоть туши нет. Застирывать не придётся.

Как звали покойного? Новый взрыв плача… Костя. Как случилось? Несчастный случай. Током убило. Компьютер. Олег показал его. Тот так и стоял в спальне на письменном столе – почерневший, прикрытый фланелевым одеялом. Костя, по всей видимости, хотел что-то записать на диск и тут, видать, коротнуло. Очаг возгорания был в дисководе. Что поделаешь. Случается.

Я бы так и ушёл, но заметил на столе повестку к следователю. К Пашке. Костя должен был явиться к нему пять дней назад. Видимо, не сходил, на тот день Пашки уже не было в живых. И о смерти следователя говорили по телику. Небось, обрадовался, что не надо идти.

– Чем твой брат занимался? – спросил я у Алика.

– Ничем.

– А сколько ему лет-то было?

– Восемнадцать.

– Он работал где?

– Нигде.

– Ясно. На маминой шее, значит.

– Не-а. Он сам зарабатывал. Нам всем хватало.

– Чем зарабатывал, спрашиваю?

– Так по мелочи… Точно не знаю. – ответил сквозь зубы Олег. Знает, гадёныш, но скрывает. Чёрт с ним, мне какое дело.

– Не хочешь говорить, как хочешь. Я пошёл.

– Может, помянете? – раздался плаксивый голос из-за спины. Наконец увидел её лицо. Чего слёзы с бабами делают. Лучше б не видел.

– Конечно, помянем. Сейчас схожу…

– У нас всё есть. Садитесь сюда… пожалуйста. Олежка, давай, там из холодильника… Извините, никак в себя не приду. Сейчас организую.

Женщина стала суетно метаться вокруг стола. На нём появилась нераспечатанная бутылка водки, зелёный салатик, солёные огурцы и помидоры. И волнами нарезанный чёрный хлеб. Нож, видать, давно не точен. Она собиралась ещё что-то делать, но я усадил:

– Спасибо, не надо больше ничего. Я на минутку. Время, сами понимаете. И, потом, я не пью. Завязал, знаете ли.

– Да-да, конечно, понимаю. Даже за компанию? Всё равно открывайте. Я буду. Мне совсем чуточку. Вот так. Достаточно. А вам?

– Просто газировки… Ну что ж. За Константина… прах его миру… то есть, я хотел сказать мир его праху.

– Костенька мой! – заголосила женщина и упала головой на стол.

– Алик, у вас платок или салфетка есть? Давай, помоги матери.

Чего там положено говорить в таких случаях? Тут ведь, как на работе, на своих помощников не оставишь, самому надо. Не люблю я эти слёзы, слюни, мокрень. Блин, ну какой из меня успокоитель?

– Вы, того… крепитесь. У Вас ведь ещё сын есть. Его тоже поднимать надо.

– Не надо меня никуда поднимать. – взъерепенился вдруг подросток.

– Не бушуй, это так к слову… Вас как зовут?

– Надя. Надежда Ивановна.

– Надежда Ивановна, успокойтесь. Держитесь. Всё наладится… со временем… Пойду я… Если что надо, не стесняйтесь.

– Вы по правде или просто так сказали? – спросил вдруг Олег.

– В смысле?

– В смысле – если что надо?

– Да, я серьёзно. Чем смогу – помогу.

– Тогда идёмте сюда, – сказал Олежка и отвел меня в их комнату. Усадил на кровать, а сам встал передо мной и замолчал, собираясь с духом.

– В чём дело?

– Я видел вас в форме… вы ведь из полиции?

– Я пенсионер в настоящее время. Раньше работал следователем. Старшим. В убойном отделе. А что?

– Вас-то мне и надо! Извините, вас как зовут?

– Официально Дмитрий Александрович, для тебя просто – дядя Дима.

– Моего брата убили!

– Как… убили?

– Не знаю как. Подстроили как-то. Вы следак, вы знать должны, как это делается.

– Я-то, положим, знаю, но здесь нет никаких оснований для твоих подозрений. Несчастный случай. Такое случается, сынок.

– Я вам не сынок.

– Извини… сосед. Олег, если ты чего знаешь – скажи. Иначе нет смысла разговаривать.

– Костя… он… хакером был.

– Вот оно как! Значит, он этим и зарабатывал!

– Ну да…

– Поэтому его к следователю вызывали?

– А вы откуда знаете? А, бумажка… нет, его как свидетеля вызывали… по поводу смерти его друга.

– Погоди… какого друга?

– Шурика из соседней школы. Только Костя не пошёл, потому что следователь тоже умер…

– Я знаю… это был мой друг. И он погиб случайно… как и твой брат, Олег.

– Нет! Нет! Смотрите! – он полез под кровать и достал оттуда лэптоп. Через пару секунд загорелся экран. Его пальцы быстро забегали по клавишам. «Мне бы такую скорость, я может уже генералом был». – мелькнуло в голове. Экран мигнул и там появился знак – пятиконечная звезда вверх ногами:

– Это их сайт.

– Он, что у тебя ещё и сатанистом был? – спросил я, слегка оторопев.

– Нет! С чего вы взяли?

– Так обычно поклонники сатану обозначают. Верхние концы – рога, нижний – борода.

– Нет! Нет! Нет! Он вообще ни в кого не верил! Глупости! Это они сами себе придумали. Знак такой. Их пятеро было. Хакеров суперкласса. Группа – КРРАШ!

– ???

– По первым буквам! Видите, у каждой вершины своя буква. К-Ки, Р-Ральф, Р – Рина, А – Арканзас, Ш – 25.

– Это у них клички такие?

– Аватары… так называют персонажей, выполняющих твою волю там… в виртуальном мире, созданным компьютером… Ух, как трудно с чайниками разговаривать…

– Ещё одно слово…

– Извините. Костя лично только с Шуриком был знаком. Я имею в виду с Ш-25. С остальными – через сеть.

– Ладно, пусть так. Но при чём тут несчастный случай?

– Троих из этой пятёрки уже нет в живых. Про остальных не знаю, они в сети больше не появляются, а вот насчёт Ральфа и Шурика мне известно.

– А когда они погибли?

– Самым первым был Ральф. Его настоящее имя было Родион. Чуть больше двух месяцев назад… тоже несчастный случай. Шурик рассказал Косте о том, что тот попал под троллейбус. Шурик к нему на похороны ходил… а потом и сам Шурик… умер месяц назад. От собственного самолёта.

– Как это?

– Шурик ещё и авиамоделированием занимался. Костя сказал, что Шурика собственный самолёт в голову ударил, а тот на обрыве стоял… ну и рухнул вниз… Кстати, радиоуправляемый самолёт имел тот же номер – Ш-25…

– М-да-а.

– Костик тоже что-то заподозрил. Особенно после того, как Арканзас внезапно исчез из сети. На полуслове… Три недели назад.

– А что с Риной?

– Не знаю. Костя получил её последнее послание десять дней назад.

– Какое?

– «Случайности – не случайны! Берегись!» Костя собирался сообщить всё следователю, тем более что тот вызвал его сам, а тут по телику передали о гибели… Вы возьмётесь за это дело?

– М-м-м. Я вообще-то на пенсии.

– Этот следователь ведь был вашим другом, а у меня брат умер. Я вам помогать буду.

– Ты мне в напарники напрашиваешься, что ли?

– Да.

– Ты знаешь, что главное от напарника требуется?

– Мозги?

– Дисциплина! А у тебя с ней явно не лады…

– Слово даю. – ответил Алик, подтягивая вверх джинсы.

– А чем ты мне, собственно, можешь помочь?

– Ну… вам же ликбез нужен… компьютерный.

– Твоя правда… Компьютер-то только как пишущую машинку использую. Или в качестве склада временно ненужных знаний… Не обещаю… посмотрю, что могу сделать. Потом сообщу. Проводи меня. Да! И матери ни полслова. Пока.

День второй. Настя

Этот визит был намечен мною давно, но всё откладывал его на потом. Не то, чтобы мне не хотелось видеть Анастасию, совсем наоборот. Но именно из-за этого «наоборот» и считал посещение Пашкиной квартиры преждевременным. Однако, в связи с изменившимися обстоятельствами, теперь это необходимо.

Подошёл к знакомой двери с тяжёлым сердцем. Знал эту семью уже лет десять, нет, двенадцать, ведь Павел был напарником целых двенадцать лет… Пусть не всегда наше общение проходило гладко, мы расплёвывались и сходились вновь много раз, но Настя в том не повинна.

Анастасия… Кудрявые, светло-русые волосы с непокорными завитками на висках, зелёные, озорные глаза, в которых всегда таилась некая недосказанность. Узкие брови в виде запятых, прямой, изящный нос, пухлые губы, всегда готовые распахнуться в улыбке – будь я художником, мог бы нарисовать её портрет по памяти, такой, какой увидел тогда, двенадцать лет назад – тонкой, стройной, живой и весёлой. Каково ей сейчас? А, главное, надо говорить что-то положенное в таких случаях, а нужных и правильных слов не находилось.

Настя встретила приветливо. Подставила по привычке щёку. Пахнет сладкими духами. Ей идут.

– Проходи, располагайся, я сейчас.

– Не беспокойся, я на минуту.

– Нет уж! Минуткой ты не отделаешься.

В квартире вроде всё на своих местах. Из траурных элементов только фото в рамке с чёрной ленточкой. Но чего-то не хватает…

– Дима, садись, сейчас чай пить будем.

– Мне…

– Знаю, знаю, покрепче и без сахара.

– Ты хорошо выглядишь.

– Спасибо, Дима. Ты – тоже. Пенсия тебе к лицу.

– Шутишь?

– Серьезно… спокойней, что ли стал.

– Это ты верно заметила. Покоя на пенсии хватает. Печенье вкусное. Рецепт дашь?

– Ты что, уже и печь стал?

– От нечего делать.

– Прогресс!

– Ладно тебе… как ты сама?

– Нормально, спасибо.

– Если что надо…

– Спасибо, спасибо. Ты – настоящий друг.

– Настя… я к тебе ещё и по делу пришёл.

– По делу? Ко мне? Интересно, давай выкладывай.

– Слушай, Насть, Паша, последнее время, вёл себя как обычно? Ничего странного в поведении?

– Откуда мне знать!

– В смысле?

– Ты что, не в курсе? Да мы же с ним уже больше года, как вместе не жили.

– То-то, я смотрю, полное отсутствие мужских вещей в квартире.

– Ну да… Почти сразу после того, как ты на пенсию вышел, мы и разъехались. Он к матери перебрался.

– Извини, не знал.

– Конечно, откуда. Ты ведь как с работы ушёл – будто растворился. Ни звонка, ни весточки. Ладно ты с Пашкой повздорил, но со мной-то – мог бы пообщаться.

– Прости… Чего-то закрутился.

– Ладно, проехали… А чего ты Пашкой вдруг заинтересовался?

– Понимаешь, он перед самой гибелью одно дело вёл. Там есть ряд странностей.

– Слушай! У меня ведь его лэптоп есть! У матери-то, за городом, интернет не ахти, вот он у меня и держал, пользовался, когда надо было что сделать после работы. Мы же с ним в дружеских отношениях оставались… Он его в шкафчик прятал… Так и есть! Вот. Пожалуйста.

– Отлично. Сейчас посмотрим… Чёрт! Батарея разряжена. Надо к току. Переходник есть? Замечательно. Сейчас включим. Так, интернет работает. Здесь масса папок. А тут вот что-то заблокировано… Настя, ты пароль не знаешь, случайно?

– Не-а.

– Ну да ладно, разберёмся. Ты позволишь его забрать?

– Конечно, бери… Слушай, Дим, ты меня не забывай. Я ведь теперь совсем одна.

– Настя, Насть… ты звони, если что. Да и забегать буду. Часто-часто. Обещаю.

– Идём, я тебя до остановки провожу. Мне всё одно в магазин надо.

На остановке она чмокнула в щёку и ушла. А тут и троллейбус подошёл…

Чёрт! Чуть свою остановку не проехал. Задумался о чём-то… Вечно с этими женщинами так. Отвлекают.

 
                                          * * *
 

К сожалению, ничего интересного у Пашки в компьютере не было. По крайней мере, в открытом доступе. Разве что фотки. Пашка фотографировать любил. Эти, как их чёрта зовут, селфи. Да, судя по датам на фото, Настя не лжёт. За последний год ни одной совместной. Смотри-ка, а вот и я здесь. Ну и рожа… Может волосы сбрить? А то совсем седой стал.

Где этого «напарника» носит? Уже и сообщение ему оставил. Тоже мне, помощничек. Телефон зазвонил. Объявился-таки. Сейчас я ему. Но звонил не Олег.

– Да? Кто? Когда?! А ты сама в порядке?! Сейчас буду, жди. Жди, говорю!

Этого ещё не хватало. Недаром говорят – беда не приходит одна. Хорошо хоть, троллейбуса ждать не пришлось…

Возле Пашкиного подъезда толпа. Две пожарных машины, скорая, милиция. Всё, как полагается. Где же?.. А вот и Настя.

– Как это произошло?

– Не знаю.

– Ты дома была?

– Нет, конечно. Я же с тобой вместе вышла! В торговом центре задержалась, вернулась полчаса назад, а тут уже пожарные…

– Может ты утюг включённый оставила? Или чайник?

– Я не первый год замужем. Это вы, мужики, на такое способны.

– Ладно, ладно, успокойся. О, знакомого увидел. Сейчас постараюсь выяснить. Стой здесь и никуда, понятно? – Настя послушно кивнула головой, завернувшись в жёлтое, старенькое пальтецо. Нахохлившийся цыплёнок, да и только.

– Стёпа, привет.

– А… Дмитрий Александрович! Рад вас видеть. Вы же вроде…

– Да, да, на пенсии. Успокойся. Это же Пашкина квартира. Павла Степановича Плужина.

– Да вы что? Не знал… Я у него никогда не был. Я ведь в другом отделе.

– Знаю, знаю. Что здесь? Как всё произошло?

– Пожарники выясняют. По всей видимости, ковёр загорелся. На нём зарядка лежала.

– Они же, вроде, должны быть надёжными.

– Вообще-то, такое редко случается. Но у них во всём доме короткое. Видать, скачок напряжения был.

– В квартире что-нибудь осталось?

– Ничего целого. Что огонь не сожрал, пожарники водой уничтожили. Ремонту теперь… Страховка-то была?

– Не знаю. Спасибо за информацию. Если что – звоните.

«Цыплёнок» смотрит на меня с надеждой. Что сказать? Лучше правду:

– Говорят, короткое замыкание было. Во всей многоэтажке. А у тебя пробило. Сгорело всё. Ничего не осталось.

– Вот ведь беда какая. Что за напасть на меня. То Пашка, то пожар…

– Не кисни. Что-нибудь придумаем. Страховка есть?

– Не-а.

– А остановиться где?

– У меня в этом городе никого…

– Ко мне поедем. И не возражай! Не волнуйся, места хватит. Я всё равно один в двух комнатах околачиваюсь. Пока поживёшь, а там… придумаем.

– Спасибо, тебе, Дим.

– Нечего тут, нюни распускать! Тряпки – дело наживное. Поехали.

В троллейбусе были свободные места, и мы ехали, сидя. Настя то и дело вздыхала и всхлипывала потихоньку. Мне было не по себе.

– Чего вы с Пашкой-то разошлись?

– Накопилось… А, когда ты на пенсию ушёл, он совсем с катушек сорвался. Пил, по ночам где-то шастал… Ты ведь знал, что у него на стороне…

– Знал.

– Чего тогда спрашиваешь.

– Ну, знаешь… Многие с этим мирятся.

– Я – не многие.

– Твоя правда! Ну, в смысле ты… молодец.

Телефонный звонок спас от неловкой паузы.

– Вы меня искали?

– Да, Олег, где ты пропадаешь?

– Я маму провожал. Она на полмесяца в деревню к тете уехала. К своей сестрёнке.

– Как придёшь домой – поднимайся ко мне. Мы сейчас будем.

– Соседский парнишка. – ответил я на вопрошающий взгляд.