Цитаты из книги «Древнегреческая религия»

В сущности Дионис испытал в Греции развитие, противоположное развитию Деметры: та из скромной богини зреющей нивы развилась в богиню-закононосицу и в богиню тайн загробной жизни; Дионис пришел в Грецию как бог творческого экстаза, приносящий своим посвященным также и весть о бессмертии их души; но в гражданском культе пришлось и его праздник приурочить к человеческой работе – и ему поручили виноделие, родственное даруемому им экстазу, но первоначально от него независимое.

И еще сильнее сказалось это единство [с природой] в той богине, к которой обращались роженицы; это была не Гера и даже не Деметра, богини утвержденного государством брака и домовитости: плод своего чрева женщина-гражданка рожает по тем же законам, как и любая лесная самка, и одна и та же богиня охраняет их обеих. Мы ее уже знаем: это — Артемида.

Охранителями дома могли быть, конечно, и другие боги, различные в различных случаях; обычно бывали такими духи предков. Это — опять одна из интимнейших сторон греческой религии. Они ведь живы; им домохозяин приносит установленные обычаем дары и возлияния; они, поэтому, заинтересованы в том, чтобы его род процветал и сохранил чистоту своей крови — их крови. Из своей подземной обители они "возсылают благо" своему потомку; их приглашают принять участие в радости бракосочетания, которая ведь была также и их радостью; и понятно, что их беспощадный гнев настигал грешницу-жену, которая, нарушая обет супружеской верности, прерывала преемственность их крови и вводила "подложных детей" в их и свой дом. А так как из гневной души покойника развилась Эриния, то понятно также, что наравне с убийством и прелюбодеяние жены ею каралось:

Вы, что видите жертвы безбожных убийств,

Вы, что видите ложа растленье во тьме! —

молится Электра у Софокла. Прелюбодеяние мужа как оскорбление женского чувства его супруги тоже осуждалось обычаем и, в случае жалобы оскорбленной — законом, но по указанной причине оно не составляло религиозного преступления.

Сама жертва сопровождалась угощением и даже, можно сказать, главным образом в нем состояла: в честь бога сжигались лишь символические, малоценные по своей питательности части жертвенного животного, остальные потреблялись приглашенными, которые таким образом становились "сотрапезниками богов". Эллины прекрасно понимали, что богу нужна честь, выраженная в символе, а не материальный корм; обычай уничтожения живности путем "всесожжения" был ему поэтому чужд. С другой стороны, редкость мясной пищи вела к тому, что всякое заклание животного сопровождалось жертвоприношением, так что даже русскому слову "зарезать" (животное) соответствовало греческое "принести в жертву" (hiereuein, thyein).

Солон:Город же наш не погибнет по воле державного Зевса,

Ни по решению иных в сонме бессмертных богов:

Великодушная наша заступница, дева Афина,

Дщерь Громовержца, свою руку простерла над ним.

В VI в. до Р.Х. был уже достигнут идеал красоты в изображении богов, идеал также и для нас: прерафаэлиты научили нас ценить целомудренную прелесть этой так называемой "зрелой архаики". Недоставало, однако, индивидуализации. Конечно, никто не мог принять Посейдона за Аполлона и наоборот: наличность или отсутствие бороды определяло выбор. Но, впрочем, боги были похожи друг на друга — и на людей, и мы различаем их только по их атрибутам: трезубец характеризует Посейдона, жезл со змейками — Гермеса, перун — Зевса, львиная шкура — Геракла и т.д.Это было еще несовершенством; побороть его удалось следующим поколениям, V и IV вв. Мы плохо оценим Фидия, Поликлета, Алкамена, Праксителя, видя в них только художников, хотя бы и религиозного ваяния: это были настоящие пророки, пророки резца. Ту же службу, которую сослужили древнему Израилю ветхозаветные пророки — создание определенного, возвышенного и притом единого представления о божестве — ее древним эллинам сослужили их художники, и притом настолько действительнее, насколько образ сильнее слова. На почве догматической и повествовательной объединение было невозможно: не было центрального органа, который обладал бы достаточной силой и даже — мы ведь в Элладе — волей, чтобы истребить все противоречивое; обрядность и подавно в различных государствах была различна. Но после того, как Фидий создал своего Зевса в Олимпии, было уже невозможно представлять себе его иначе.

А так как созданное в древнейшие времена изображение силой пиетета сохраняется и до позднейших — грубое стремление к иконоборству было органически чуждо зллину, — то даже в историческое время можно было видеть четверорукого Аполлона в Лаконике, Деметру о лошадиной голове в Аркадии и в особенности — страшно безобразных Эриний и Горгон. Но это были лишь пережитки. Менее всего смущала людей эта пережиточность в Эриниях, Горгонах и т.п. олицетворениях мрачных, вредоносных сил; еще Эсхил с ней мирился. Но к концу V века всеобщее стремление к красоте побороло даже этот пережиток, казалось бы, вполне законный. Нет, высшая сила не может быть безобразной.

Долго ли осталось от него [человека] скрытым, что козы, овцы и в особенности коровы могут его кормить также и своим питательным и вкусным мясом? Не без содрогания использовали это открытие; ведь для этого нужно было зарезать свою кормилицу, пролить ее кровь. Отголосок этого страха сохранился и в историческое время в обрядности праздника т. наз. Буфоний (т.е. "быкоубийства" – именно "убийства", а не "заклания"). Быка подводили к жертвеннику Зевса, на котором находилась посвященная богу растительная жертва; когда неразумное животное принималось ее есть, присутствующий тут же жрец его убивал ударом топора и тотчас же бросался бежать: за его отсутствием судили топор; положенные части быка приносились в жертву Зевсу, остальные служили пищей людям. В историческое время просвещенные люди много смеялись над этим странным обрядом с его наивным лукавством; но справедливее оценить чуткость, сказавшуюся в основном чувстве – что нельзя без греха проливать кровь прирученного животного.

И все-таки кровопролитие на охоте, хотя бы и законное, беспокоило чуткую совесть эллина, и он чувствовал потребность по возвращении домой подвергнуть себя религиозному очищению – и не только себя, но и своих охотничьих собак:Зевс ведь законом поставил и зверю, и птице, и рыбе,

Чтоб пожирали друг друга – на то им неведома Правда;

Но человеку он Правду послал...(Гесиод)

И еще в эпоху земледельческого быта это право животных на хорошее обращение было подтверждено в самых священных греческих таинствах, в Элевсинских: одна из заповедей Триптолема так гласила: "Не причиняй обид животным".

Возрастное ограничение:
12+
Дата выхода на Литрес:
27 ноября 2016
Дата написания:
1918
Объем:
160 стр. 1 иллюстрация
Правообладатель:
Public Domain
Формат скачивания:
Текст
Средний рейтинг 4,3 на основе 9 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 11 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 147 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 5 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 105 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок
По подписке
Текст PDF
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 5 на основе 403 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,3 на основе 29 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 50 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,1 на основе 8 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 7 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
По подписке
Текст PDF
Средний рейтинг 4,3 на основе 6 оценок
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 5 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
По подписке