Читать книгу: «Жизнь в нелюбви», страница 12
– Танечка, а дедушка обещал тебе гарантированное поступление только если ты Стаса с собой потянешь?
– А что такого? – вылетело у мамаши. – Вам такой вуз на блюдечке подносят, а вы кочевряжитесь! А у Танечки это с детства мечта!
– Ма-ам, – пискнула дочь умирающей птичкой.
– Ясно, Танечка выгодно продала детскую мечту Стаса, чтобы купить свою…
Стас некоторое время сидел неподвижно, потом повернул голову, прихватил лечащую на его плече руку и поцеловал:
– Правду ты сказала, мамочка, наивный я у тебя. А ты у меня умная. Ничего, жизнь меня постепенно учит. А пока, дорогие гости, не надоели ли вам хозяева?
Мамаша заверещала, папаша прошипел ей: «Молчи уж, дура!» и повернул к выходу, Танечка, даже не пытаясь оправдаться, молча последовала за ним. Вправду умная.
Стас делал вид, что всё нормально, но Вика понимала, как ему тяжело. Старалась то отвлечь, то развлечь, то работой загрузить. Потом вылилось у неё:
– Вот не знаю, как правильно детей воспитывать! Сама в нелюбви росла, поэтому не могу себе представить глубины твоего разочарования. В твоём возрасте меня никто не мог предать, потому что изначально не впустила бы никого в своё сердце. А вот лучше ли это?
– Нет, мама, у меня это просто ошибка. Принял деловые отношения за любовь. Переживу. А без твоей любви нам никак. И мы тебя любим.
Они с рынка возвращались. Четыре пакета тащили, до ворот, куда такси подъедет, ещё метров пятьдесят. Поставили пакеты, встали передохнуть. Тут пожилая женщина подошла:
– Вы извините, вы ведь Наталья… Виктория… словом, из той давней истории? Может, я и не к делу, но не могла ли Вика пропасть чуть ранее смерти отца, – она поглядела на усталое лицо Вики и зачастила. – Понимаете, я в конце той зимы с маленьким сыном в травматологии лежала. Он с переломом… ну, неважно. И тут привезли из «Сераля»… вы, конечно, не знаете, но был в начале девяностых такой шалман бандитский. Пожар там случился, и много было пострадавших: травмы, ожоги. Погибло тоже много. А среди пострадавших была девочка лет трёх-четырёх. Как звали, я не помню, вроде, и не говорила она от шока. Так вот, родители её так и не объявились. Говорили, что после лечения её в детдом определят. Ну, всё сказала, если не так, извините.
Она развернулась и пошла на выход. Вике стало неловко, и она крикнула вслед:
– Я проверю её! Куда вам сообщить?
– А сообщить всем надо, – повернулась она на ходу. – Люди-то, в основном, добрые. Ребёнка почти всем жалко.
Наташа у них играть предпочитала в машинки, куклы в её играх разве что в качестве водителей или пассажиров участвовали. Когда они несли сумки на кухню, она откручивала колесо у полицейской машины и на маму и брата поглядела только мельком.
– А Рома где? – спросила Вика у Розалии Карловны, расположившейся в кресле с книгой.
– С Кирюшей на боксе. Кирин папа их повёл.
– Вот удачно, без него поговорим. Розалия Карловна, мы, наверное, переедем в Питер. Вы же не бросите нас?
Старуха заплакала:
– А я догадывалась… думала… а где же я там…
– Нормальная квартира, будет у вас комнатка отдельная. Конечно, балтийский климат не очень для ваших суставов…
– Ты что, Вика! Я ведь выпускница Вагановского училища!
– Ну и договорились. А теперь о деле. Вы помните, какого числа пожар в «Серале» случился?
После этого разговора Вика позвонила Игорю и попросила выяснить судьбу девочки, каким-то случаем оказавшейся в стрип-клубе в день пожара. Да, может, дочь кого-то из обслуги, да, за две недели до смерти отца Вики. Но проверить-то можно?
Через несколько дней он позвонил Вике и сообщил, что девочка долго оставалась в больнице, потому что не было мест в местных детдомах, а тем временем медсестра детского отделения оформила удочерение и забрала её. Соседова Тоня, адрес, по которому жили её приёмные родители, такой-то.
Ну что ж, это может отвлечь Стаса от сердечных страданий. У Вики с риелтором дела по продаже квартир, ей надо решить, что из вещей продать, что отдать, что с собой взять. У неё Наташа, почти сброшенная на Розалию. И Вика просит:
– Сынок, поможешь?
Стас не имеет опыта таких расследований, да и удостоверение адвоката раскрыло бы многие двери. Только Игорь уклоняется, считая эти розыски бессмысленными. Да, имя девочке дали с её слов, но мало ли какой кульбит могла совершить детская память после такой встряски? Через неделю сын докладывает, что нынешние жильцы квартиры купили её не у Соседовых, но наводку на прежних владельцев дали. Прежних владельцев не с первого раза, но захватить в нынешнем их жилище удалось. Узнал, что купили квартиру у Соседова, который развёлся с женой. Было это лет шестнадцать назад. Куда выехали – неизвестно, но, кажется, бабка с первого этажа с Соседовой дружила. Бабка проела Стасику мозги и вымотала нервы воспоминаниями о днях былых, но поведала, что Соседова работала перед пенсией в процедурном кабинете в их поликлинике и очень уж хорошо колола внутривенные уколы. В поликлинике пришлось опросить всех пожилых сотрудниц, и нашлась одна, которая помнила, что жили мать с дочерью в общежитии бывшего стройтреста. А в общежитии наконец-то он узнал, что десять лет назад умерла приёмная мать Тони, а дочь продала комнату. И вот нынешний адрес этой Тони и фамилия её мужа. Вроде как они не расписаны. Стас помчался по этому адресу, но там обнаружил только пьяного мужика и злую бабку, которые его даже в дом не пустили, заявив, что такая здесь не живёт. Завтра пойдёт соседей опрашивать.
– А пойдём вместе, – предложила Вика.
У подъезда на скамейке сидело три старухи. Вика подсела к ним и спросила о Тоне. Дескать, была у неё такая родственница, с детства не виделись, не узнает даже, но очень хочется разыскать. А эта придомовая полиция нравов доложила, что, похоже, выставили Тоню эти злыдни, свекровь и муж, и мальца их не видать, стало быть, с сыном она ушла. А работает она в пятой горбольнице, где Вика после ограбления банка лежала. Медсестра она, как и мать.
Тоня оказалась симпатичной русоволосой женщиной. Такая среднестатистическая, без особых примет кроме синяка на подбородке и припухлости на щеке, явно недавнего происхождения. Услышав, что разговор у Вики к ней долгий, покачала головой: некогда, проблемы и дома, и на работе. Про работу Вика уже услышала, ругалась старшая медсестра, что некоторые мало что на работе ночуют, да ещё и с детьми.
– Дам я тебе временное пристанище, – решилась Вика. – у меня студия на Московском, я её пока не продала, будешь покупателям показывать. Поехали вещи твои забирать, ты ведь не планируешь к этим злыдням возвращаться?
– Не отдадут они вещи…
– А мы участкового с собой пригласим, – вмешался Стас.
– Ой, парень, дело ты говоришь, – вмешалась в разговор медсестра, сидящая в справочном окошке. – Стёпа, поможешь Тонечке вещи на квартиру перевезти?
– Решилась наконец-то? Помогу, конечно! Сейчас уазик у завгара попрошу, – откликнулся молодой мужчина в синей форме, любезничающий с этой медсестрой.
Это приключение Стасику точно понравилось. Участковый с большим неудовольствием всё же согласился с ними пойти, от подъезда ещё одна бабуля к ним присоединилась. Тоня отбирала вещи, Вика укладывала их в большие мешки, запасённые Степаном, Стас и Стёпа по очереди относили наполненные в машину, не оставляя женщин без мужского пригляда. В какой-то момент пьяный муж взмахнул рукой, но Стас резко толкнул приоткрытую дверь ванной, и кулак врезался в деревяшку. Дальше крик хозяина квартиры, причитания его мамаши. А участковый тихо выразил своё восхищение:
– Ну и реакция у тебя, парень! Ты спортом занимаешься?
– Я в позапрошлом году был чемпионом области среди юниоров в своём весе.
– Блин, как же я тебя сразу не узнал, ты же Станислав Черкасов! Ты тогда почти все бои досрочно выиграл!
Под конец Вика предложила ещё раз пройти по всей квартире и внимательно всё осмотреть. Даже если это потом не понадобится, лучше выкинуть, чем оставить здесь хоть жёванную бумажку.
– Точно, – подтвердил Стёпа. – Моя бабуля говорит, что если чего-то оставил, то рано или поздно ты сюда вернёшься, примета такая. А возвращаться к этим нелюдям, Тонечка, я бы никому не пожелал.
И Тоня попросила скинуть коробки с антресолей. Старая обувь, одежда, игрушки – разбираться некогда, но вдруг что-то ещё годится?
Участковый напоминает проверить, все ли документы забрала, а потом они гуськом покидают квартиру, и Стёпа, возглавляющий колонну, издевательски напевает:
– А там было свидетельство о браке
А там было свидетельство о браке,
А там было свидетельство,
А там было свидетельство,
А там было свидетельство о браке!
И Стас подхватывает:
– Теперь они не муж и не жена,
Теперь они не муж и не жена,
Теперь они не муж,
Теперь они не муж,
Теперь они не муж и не жена!
А бабка-добровольная понятая, оставаясь на площадке, крестит воздух им вслед и приговаривает:
– Правду баишь, не муж он, а ирод, не возвращайся, Тонечка!
А дальше не всё так радужно. То, что Тоня приёмная, родители никогда не скрывали. Если в случае Наташи Ноговицыной её несомненная похожесть на бабушку сразу позволила не сомневаться в родстве, то среднестатистическая внешность Тони даёт повод предполагать родство едва ли не с каждым двадцатым жителем России, но категорически утверждать здесь что-то невозможно. И отсутствие родственников не даёт возможности сделать генетическую экспертизу, как сделали это, сравнивая материалы деда и внучки. Одно можно смело утверждать: с приёмными родителями Тоне в любом случае повезло, кем бы ни были её настоящие родители – супруги Дейна или кто-то из служащих клуба, погибших в огне. Несмотря на тяжёлое время, её водили к психологу, учили заново говорить, хвалили, ласкали, пичкали витаминами, вывозили на лето в деревню. К сожалению, в первые годы жизни семье Соседовых было не до фотографирования, так что первая её фотография – «первый раз в первый класс». Ну, есть что-то общее с девочкой из логопедического детского садика, но, вроде бы, овал лица не тот… или тот? Тупик.
Уже перед отъездом в Санкт-Петербург Вика уговорила Тоню сходить к приёмному отцу. Тоня через силу согласилась, они с её юности не виделись, так дочь обиделась за мать. Но встреча оказалась неожиданно трогательной, они обнялись и заплакали. Вторую жену отца, хмуро наблюдающую за ними, Тоня спросила, утирая слёзы:
– Вы что, испугались, что я насовсем к вам?
– А кто знает, что ты задумала?
– Я последние шесть лет в ненависти жила, вот, люди добрые меня оттуда вытащили. Зачем же я под вашу ненависть добровольно приду? И мамины слёзы я ни ему, ни вам не прощу. Но я двенадцать лет с папой жила, и тогда был столько хорошего, что я об этом забыть не имею права.
Помнил отец, к сожалению, довольно мало. Это женщинам свойственно запоминать всякие мелочи. Но важные детали он помнил. Во-первых, Тоне дважды делали косметические операции, первую, чтобы убрать рубцы от ожогов на лице, оплатил какой-то московский банк, на вторую пришлось брать кредит, это когда Тоне-второклашке на физкультуре в нос волейбольным мячом зарядили. Возможно, этим объясняется несхожесть Вики из прошлого и нынешней Тони. Во-вторых, когда Тоню забирали из больницы, им отдали её вещи. Обычная детская одежда: колготки, платье, трусы, маечка, сапожки, кофточка. Шапки и пальто не было, но это понятно, ребёнка из помещения вынесли. Вещи запачканные, закопчённые, но мать их отстирала и долго хранила, мало ли, вдруг искать девочку родственники будут? И ещё там к кофточке брошка была приколота. Когда девочка её увидела, она впервые на их памяти сказала целую фразу: «Тётя Таня дала». Брошка эта с тех пор участвовала во многих детских играх: и к кукольному платью она её прикалывала, и на ленточке на шею себе вешала, а в Новый год на ёлку, потом как-то ещё старинному Деду Морозу из папье-маше, что под ёлку ставили, ещё времён детства Тониной мамы, она её на голову примостила.
– Я помню эту брошку, – улыбнулась Тоня. – Ты её бирюлькой звал.
– Маленькой ты говорила «бюлюка».
– Между прочим, мачеху Татьяной звали, – вставила Вика.
– Ну, мало ли Татьян, – сердито отреагировал Стас, сопровождавший женщин.
После этого визита Вика решила передоверить это дело Тоне. Это решение возникло, когда позвонили жильцы, многие годы арендовавшие квартиру в Заводском, и сообщили, что наконец-то купили собственное жильё и съезжают. «Знак судьбы», – решила Вика и передала ключи от неё Тоне вместе с просьбой не прекращать поиски. Всё равно совесть не позволяла ей продать эту квартиру, пока неизвестна судьба наследницы. И познакомила с телевизионщиками, теми, что когда-то сняли сюжет о Вике и Наташе:
– Помнишь, был старый фильм «Волшебная сила искусства»? Я не о том, чтобы кого-то пугать, как Райкин, а о том, что телевидение – тоже искусство, оно помогло мне тебя найти. И кино тоже вид искусства, а благодаря дурацкой моей съёмке в сериале я на телевидение попала. Если даже мелочь какую откопаешь, обращайся к ним, проси помочь.
Глава четырнадцатая,
подтверждающая слова Стаса о том, что Татьян, действительно, немало
В конце декабря Вика с младшими детьми прилетела в Новогорск. Встречали Игорь и Оля Горностаева, Ксюша с малышом ждала их дома. По дороге делились новостями, обсуждали планы на эти каникулы. Предстояло сходить в гости ко многим знакомым, так что весть о том, что Марго ждёт их вместе с Ксюшей, Вику обрадовала – одним адресом меньше! А Марго неожиданно попросила познакомить её с предполагаемой Викой:
– Мне хочется взглянуть на возможную виновницу твоей несостоявшейся жизни!
– Что ты несёшь? В чём виновата она? И почему ты считаешь мою жизнь несостоявшейся? Безрадостные детство и юность – да, но последние шесть лет… да, пожалуй, со знакомства с Горностаевыми, это почти семь… так вот, последние годы я живу полной жизнью. А в жизни неизбежно бывает всё, и радости, и беды. Нормальная у меня жизнь, Марго!
– Если бы она осталась у твоей мачехи, тебя бы разыскал дед, и у тебя было бы нормальное детство! Тебя бы любили, и ты бы влюблялась. Ты же от мужиков шугаешься, как от ковида! Выбирать их не умеешь! Вспомню, кто у тебя был: Саша этот кобелистый, ни рыба ни мясо, на Сергея любовалась, тетерева пустого, родила вообще неизвестно от кого! Что смотришь? Нормальный мужик детей не бросит!
– А может, вырасти я в любви, оказалась бы бессильной перед пинками судьбы? Первая любовь и первая измена – и я бы руки опустила. Вот Тоня, она в родительской семье в любви росла, зато создала собственную – хуже некуда. Да на её фоне я просто счастливица со своими недомужиками, зато замечательными детьми и надёжными друзьями!
– Да не злись, это я так! Познакомишь?
Марго на своей шикарной тачке везла Вику с детьми в Заводской район и бурчала, что весь район надо бы снести к чёртовой бабушке, что это место обитания бродячих собак, а не порядочных людей. Но в квартире было уютно, Тоня с сыном встретили их радостно, хотя о приезде она предупреждена не была, телефон у неё сел. Дима вывалил перед Наташей все игрушки, одиннадцатилетний Рома покровительственно поучал малышей, как построить гараж для Диминого автопарка, и видно было, что сам всё ещё любит возиться с игрушечными машинками. Тут ещё Ася позвонила, Тоня и её пригласила, они сдружились ещё с лета, как-то познакомившись у Вики. И тут же звонок в дверь, кто бы это мог быть? А это от профсоюза ёлку привезли. Мужики её не только в дом затащили, но и установили. А радости! Наташа визжит, перебирая ёлочные игрушки в коробках, которые Тоня спустила с шифоньера, мальчики уже начали их развешивать. Ася впорхнула вместе с Машенькой, Рома ей обрадовался особенно, надоело с этой мелкотой.
– Брошки тут нет? – спросила Вика.
– Дважды перебирала, сначала на Московском, потом здесь, когда переехали. Нет.
Тем временем старшие уже начали злиться на бестолковую Наташу, которая хватала игрушки с ёлки.
– А вот мы сейчас Наташе куклу дадим, – сказала Тоня, снимая с шифоньера ещё одну большую коробку. – Это мне мама с папой в Москве купили, когда я там в больнице лежала. Я только пыль с неё иногда стряхиваю, играть некому, Димка всё с машинками.
– Да и Наташа у нас машины предпочитает.
Наташа на куклу внимания не обратила, продолжая вредничать у ёлки. Марго вытащила куклу из коробки, ностальгически вздохнув:
– У меня такая в детстве была, она ведь шагающая, её можно за ручку водить… а это что?
Она зацепилась ногтем за незамеченную ею брошь, приколотую на плечо куклы и почти полностью прикрытую её белокурыми волосами.
– Бирюлька! – радостно воскликнула Тоня.
Когда она отстегнула брошь, стало понятно, почему приколота на таком неподходящем месте: под ней на платье было чернильное пятно. Тоня полюбовалась на вещицу из прошлого и передала Вике. Вика стала фотографировать её на телефон, а Марго, дождавшись своей очереди подержать находку, сказала:
– Девчонки, а ведь это не бирюлька, это недешёвое ювелирное изделие.
Вика пожала плечами:
– Ну, тебе видней, мы с Тоней не в теме. Ась, а ты?
– Да какое там, я из многодетной семьи, мне как-то с юности не досталось, а теперь уж ни к чему…
– Да, двадцать восемь лет, считай, жизнь прошла, – преувеличенно серьёзно подтвердила приближающаяся к сороковнику Марго. – Но к делу, дамы. Все засняли на телефоны, у знакомых поспрашиваете, не знакома ли им эта вещь. У меня ювелиры знакомые есть, Тоня – по соседям, Вика балерине своей покажет, я помню, на ней не ширпотребовские цацки видела, Ася… а кто у тебя есть?
– Из богатых? Только дядя Петя. Но он по ювелирке не особенно, у него только перстень с печаткой и часы дорогие.
– Это какой дядя Петя? Ах, Малютин? Мне про него отец рассказывал. Он же в девяностых все бандитские дела разруливал. Наверняка девкам дорогие подарки дарил. Покажи ему, он без ювелира оценку сделает!
Вика удивилась, что Ася за друга своего не заступилась. Значит, правда. Марго её недоумение заметила:
– Ты не знала? Решалой он был. Погоняло Петя Скурата.
– Скурата? А, в смысле Малюта Скуратов – Скурата Малютин?
У Вики испортилось настроение. Решила поправить его, выйдя на кухню и поговорив с Розалией Карловной. Настроение Розалия ей подняла, оживлённо рассказывая, что была на студенческом учебном спектакле, где Стасик играл. Надо сказать, в Питере старуха ожила. Она возобновила некоторые знакомства времён учёбы, посещала спектакли и концерты, много гуляла по городу с Ромой. Как-то поделилась с Викой: «Знаешь, как поэтично Ромочка сказал, что Невский проспект как книга сказок, а каждый дом – как сказка». Вика отшутилась: «Увы, сыночки мои гуманитарии. Может, хоть из дочери автомеханик получится». Поболтала Вика с Розалией, нервы поуспокоила, и только при прощании вспомнила, по какому поводу звонила, и попросила разглядеть фотографию броши и оценить её стоимость. Перезвонила Розалия буквально через минуту, с надрывом спросив:
– Виктория, откуда у тебя эта вещь? Это опасно!
– В чём дело?
– Это Тани Малютиной брошка! Она носила её, не снимая, хоть вещь немодная была…
– Подождите, Малютина? Дяде Пете она родня?
– Скурате? Брат его, колбасный король, на ней был женат.
– А Николай Горностаев к броши отношения не имеет?
– Нет, что ты, муж Тани цеховик был, в перестройку поднялся, а девяносто первом году уже умер. И Коля год примерно с ней жил, а потом инфаркт – и всё. А ещё через год и она вот так страшно погибла. А брошь ей кто-то из бандитов, что в «Серале» околачивались, преподнёс. Эту вещицу я хорошо запомнила, там в центре камушек приметный. Вика, не показывай это фото никому, брошь эта стопроцентно на ней в момент смерти была! И слух после пожара ходил, что ищут бандиты цацки Танины, якобы с трупа всё золото сняли. Трясли и пожарных, и морг.
Успокоив старушку, Вика доложила подругам о вновь открывшихся обстоятельствах. Ася сказала:
– Надо разговаривать с дядей Петей!
Вика кивнула. Марго вспылила:
– Вы рехнулись! Вас убьют.
– Нет, – спокойно сказала Тоня. – Вот теперь я считаю, что мы подошли к разгадке. Поехали! Машенька, забери с собой куклу, кроме тебя она никому не понравилась.
– Правда? – обрадовалась девочка. – Она такая красавица!
Решили, что Марго приглядит за детьми, а Вика, Тоня и Ася с Машей на такси отправились к дяде Пете. Ася по дороге позвонила и попросила разрешения появиться у него втроём. А он отказал, хотя она сказала о Вике, которую он не мог не помнить. И тогда Ася послала ему фотографию. Вика, сидящая рядом, слышала невнятный шум, а потом другой голос сказал:
– Приезжайте!
Причину отказа Вика поняла, попав в дом. Кровать дяди Пети была окружена пищащей аппаратурой, к руке тянулась капельница, под носом прозрачная трубочка. На приветствие он только прикрыл глаза, потом перевёл взгляд на встретившего девушек Руслана. Тот скомандовал:
– Рассказывайте!
– Короче будет, если это кино посмотреть, – сунула ему флешку Вика.
Когда они просмотрели тот короткий сюжет с фотографиями, что прошёл по телевидению, Вика сказала:
– Вторую серию изложу устно. Итак, за две недели до смерти отца Вики произошёл пожар в «Серале», и в числе пострадавших в больницу поступила девочка…
– «Тётя Таня дала». Это Таня Малютина. Она могла успеть выбежать из клуба, но металась по коридорам и кричала: «Витька! Витька!» Так свидетели показали. Было в клубе четверо Викторов, их всех потом прессовали, но никакой связи не нашли, – задыхаясь, прошептал дядя Петя. – А кричала она, оказывается, «Вика!». Таня детей не любила и никогда не хотела. Откуда вдруг девочка и кто она ей?
– Может, из-за цацки искала? – предположил Руслан.
– Нет, не такая это ценность, чтобы жизнью рисковать. Мне ли не знать, я её из первой своей заграничной поездки привёз. И на кофточку приколоть брошь мог только взрослый, там булавка тугая. Значит, Таня приколола. Ребёнка Таня искала, оттого и погибла.
– Удочерение?
– Да не было у неё таких мыслей, мне ли не знать! Со стороны Тани мы землю рыли, здесь не найдём. А со стороны девочки? Никого из родни не нашли? Неужели никто не знает?
– Как не знать, сестра мачехи знает, но никого к себе не подпускает.
Руслан тихо сказал:
– Подпустит. Расскажет.
А дядя Петя попросил:
– Вика, ты не могла бы у меня задержаться?
– Оставайся, Вика, я детей уложу, – кивнула Тоня.
Руслан повёл гостей на выход, а Вика, оставшись наедине с больным, села в кресло рядом с постелью.
– Жизнь моя грешная была. Закон преступал, стяжал, жену брата вожделел. Но не коснулся её, нет! Осуждаешь?
– Я не поп, чтобы грехи отпускать. И не святая. Хотите, расскажу, как сама закон нарушила?
И Вика рассказала старику и вернувшемуся Руслану, как, перевоплотившись в цыганистую старуху, очистила счета мошенника. Мужики и посмеялись, и мошенника вычислили. Руслан сразу спросил, не Игорем ли его вдова называла? А внешности такой самой обыкновенной и незапоминающейся? Кличка у него Репа, и это один из немногих случаев, когда его переиграли.
А когда дядя Петя задремал, Руслан с одним из охранников отправил Вику в Заводской.
Через несколько дней Руслан завёз ей видеозапись с рассказом тёти Тамары о событиях тридцатилетней давности и дополнения дяди Пети о семье Тани Малютиной.
Таня Малютина, в девичестве Петрухина, была из рабочей семьи. Она самая старшая и единственная, выросшая красавицей. Прочие, брат и две сестры, были между собой недружны, внешности самой обыкновенной, характером сварливы, голосом крикливы, брат ещё и в питье не воздержан. Только одна из сестёр тяготилась семейной атмосферой – младшая, Вика. Едва паспорт получила, завербовалась и уехала со старшей подругой на Дальний Восток, и больше её никто не видел, и никаких известий о ней семья не получала. Средние брат и сестра Петрухины создали семьи, произвели на свет детей, таких же шебутных, как их родители. А Таня при том, что трижды вступала в законный брак, детей не имела. Зато овдовев, стала очень богатой по меркам Новогорска. В начале девяностых, когда началась инфляция, а заводская продукция перестала пользоваться спросом, родичи постоянно клянчили деньги у своей удачливой сестры. Она их выручала, но щедрой не была. А сестра Вика, как оказалось, вышла на другом конце страны замуж за земляка и вернулась в Новогорск и с родственниками видеться не захотела, даже когда узнала, что старшая сестра весьма преуспела. Решение было обоюдное, муж зарабатывал, жильё имелось, и со свояченицей, ведущей весьма свободный образ жизни, знаться тоже не желал. Наверное, только будучи уже безнадёжно больным, понял, что новая его жена матерью дочке не станет. И дал ей наводку на Таню, мол, попроси бездетную тётку принять участие в судьбе племянницы, а она тебе мою квартиру уступит, зачем богачке двушка в Заводском. А без пяти минут вдова решила, что богачка за родную кровиночку отвалит ей ещё и денег немеряно. И стала названивать родственнице падчерицы, и конкретную сумму запросила. А та согласилась и назначила встречу в «Серале», которым она на паях ещё с двумя компаньонами владела. Если бы Татьяна Оболенская не сунулась бы в воду не зная броду, то знала, что Таня Малютина легко никогда с деньгами не расстаётся, и все её обещания ничего не значат. Охранник провёл посетительницу в какое-то дальнее служебное помещение, и они долго ждали. Мельком взглянув на Вику, Таня заявила, что девочка ей не нужна, и отправила гостей восвояси. Вика, и так напуганная в последнее время исчезновением отца, разревелась, и тётка вдруг растрогалась, сняла с груди брошь и приколола на кофточку девочке, на, мол, подарок. Что эта вещь чего-то может стоить, Татьяна Оболенская даже не подумала. Возмутившись, грубо схватила падчерицу за руку, даже не одев её, а только сунув под мышку пальто, и гордо двинулась на выход. Тут пожар, паника, и Вику она потеряла. Пометавшись немного, плюнула и кинулась на улицу. У выхода столкнулась с Таней Малютиной, та, увидев в её руках детское пальто, прокричала: «Где ребёнок?», а не получив ответа, метнулась назад.
Только на следующий день до мачехи дошло, что грозит ей теперь расследование и наказание за оставление ребёнка в опасности. Если бы она сразу заявила, что потеряла падчерицу в дыму! А она, не подумав, смылась домой, чтобы, не дай бог, никто бы не узнал, что она в таком злачном месте бывала! Даже если избежит наказания за гибель ребёнка, репутация её будет потеряна безвозвратно. Пока же сказала интересующимся, в том числе воспитательнице детского сада и соседкам, что отправила Вику к своим родственникам в деревню. Запутавшись во вранье, Татьяна Оболенская на следующий день после девятидневных поминок даже села на пригородный поезд, помахав соседке рукой, мол, навестить девочку поехала. Вагон был переполнен, она некоторое время стояла, а потом двинулась искать сидячее место. Вдруг по пути один из вагонов оказался почти пустым, наверное, потому что в двух окнах стёкла разбиты и ветер по нему свистел. Только у входа группа пьяных мужиков играет в карты, а в середине вагона лежит на скамейке девушка, а над ней надрывно плачет ребёнок. Что ударило ей в голову, но она подхватила девочку и вышла на первой же остановке, решив, что забрала дочь пьянчужки.
Татьяна позвонила сестре с вокзала. Та примчалась в Заводской почти одновременно с ней. Услышав её рассказ, схватилась за голову. Но помогла, держала голову ребёнка, когда Татьяна состригала почти под корень её длинные локоны. Девочка испытала такой шок, что у неё поднялась высокая температура и начались судороги. Тут уже Тамара не дала довести ребёнка до смерти и вызвала скорую помощь. Ребёнка забрали, сказав, что матери в стационаре места не дадут. А она и не настаивала.
В результате вместо денег и квартиры Татьяна Оболенская имеет чужого ребёнка под именем падчерицы и квартиры, приватизированной только на эту падчерицу отцом, потому что к тому времени он уже знал, что болен. И живёт Оболенская с этим, подпитывая свою ненависть каждым взглядом на свидетельницу её неоправдавшихся надежд. И планомерно выпалывает малейшие ростки радости, прорастающие на поле жизни затурканного ребёнка, отбирая у неё не только деньги и уверенность в себе, но и друзей. Уже в старости она решает забрать последнее, оформляя от имени Вики продажу квартиры Тамаре. Та должна была через две перепродажи сделать сыновей Татьяны добросовестными покупателями, но тут жадность взыграла и у Тамары, и она оставила квартиру себе. А что, у неё тоже есть сын!
А девочки живут под чужими именами. Маленькую Наташу, называющую себя Наташей, медработники убеждают в том, что она Вика, ведь ребёнок пережил тяжёлую болезнь и что-то там себе нафантазировал. А маленькая Вика называет себя в больнице Тосей, потому что папа звал её Виктошей, а дикция у ребёнка была неважной, к тому же от шока она вообще больше ничего не говорит. И всплывает в памяти Наташи, да и то во сне, только дом родной со смутной фигурой на балконе, качели у ограды, отблеск через витражное стекло на лестничной площадке, компас, ключик, запах табака «Кепстен» от родного плеча и колыбельная. А Вика вспомнила только своё имя, которое не смогла правильно произнести, и красивую тётю Таню, приколовшую ей на кофточку красивую игрушку, а потом и это забыла.
Генетическая экспертиза, сделанная с двоюродными сёстрами Тони по матери, подтвердила их родство, причём сёстры долго упирались и не хотели на неё идти, потому что их родители тридцать лет назад стали наследниками Тани Малютиной и опасались, что придётся делиться с Тоней, которая имела право на треть. А когда Тоня публично от денежных претензий отказалась, ещё и высказали пожелание поделить деньги от продажи броши. И Тоня на камеру порадовалась, что оказалась в семье Соседовых, и объявила, что в память о родных маме и папе возвращает себе их фамилию, а сыну она сохранит фамилию приёмных родителей в благодарность за счастливое детство, которое они ей дали. А брошь передаёт на благотворительный аукцион в поддержку детских домов.
Это они перед отъездом Вики на телевидении поделились своей историей и поблагодарили всех, кто им помогал.
В Пулково семью встречал Стас. Визжала от радости Наташа, повиснув на его шее, рассказывала, что она умеет ёлку украшать, гараж строить, а ещё по льду кататься. Рома посмеивался, прижимаясь к брату, с которым не привык расставаться и очень соскучился. А Вика, обхватив всех троих, спрашивала, хватило ли денег, что-то осунулся, кажется, старший сынок. Стас хвалился, что не только материны деньги не все истратил, но «надедморозил» за праздники очень даже прилично, это Снегурочек в фирмах излишек, а мужики наперечёт.
А с галереи на них глядел Андрей: она или не она? Да, помнится, два ребёнка у неё. Вроде, муж её постарше был, а этот явно моложе. И она похудела. А обнимает-то как, к Андрею она никогда так не бросалась!
