Читать книгу: «Опасные желания», страница 3

4

Мне приснилась лесная поляна, окутанная тенью. Повсюду были глаза. Светящиеся серебристые глаза. Я проснулась и заворочалась, пытаясь выпутаться из одеяла. Простыня обвилась вокруг моей ноги.

– Перестань, Эллери, – пробормотала Мерри сквозь сон и сдернула с меня одеяло.

Холод помог привести мысли в порядок. Я села на кровати, раздосадованная и несчастная. Мы легли спать глубоко за полночь, и, судя по серому небу, до рассвета оставался еще час.

Слух о папином возвращении быстро разнесся по Эмити-Фолз, и трое Старейшин поспешили явиться в наш дом, чтобы накинуться на него с вопросами. Нашел ли он сына Эймоса? Видел ли доказательства нападения? Что на самом деле скрывается там, в лесу?

Папа мягко остановил их и сообщил, что обнаружил следы костра, обрывки палаток и, наконец, чуть поодаль – останки людей. Смуглое лицо Эймоса посерело. Он назначил городское собрание на завтрашнее утро, и Старейшины ушли, нахмурившись и встревоженно перешептываясь.

Я скатилась к кровати и на цыпочках подошла к окну, стараясь не наступать на скрипучие половицы в середине чердака. Комната была небольшой, а мои сестры и брат спали крайне чутко. Сейди сжалась в комочек по другую сторону от Мерри и тихо сопела. Кровать Сэмюэля стояла в темном углу, как можно дальше от нас, девочек. Несколько лет назад ее отгородили старой простыней, поскольку наши тела, когда-то вместе лежавшие в утробе, теперь зажили своей жизнью. Клетчатая простыня создавала для нас подобие личного пространства, но мы все равно прекрасно слышали, как он мечется в постели, ворочается и бормочет во сне.

Я выглянула из маленького окошка со стеклами-ромбиками и окинула взглядом притихшие поля. Наши Девы успели превратиться в кучи тлеющих углей. После восхода солнца нужно будет все убрать. Потребуется отряд добровольцев, который пройдется по опушке леса и соберет валежник, чтобы Эдмунд Латетон смог соорудить новых Дев. Но найдутся ли храбрецы, готовые предложить свою помощь после того, как папа выступит на собрании?

Папа с мамой до утра просидели за разговорами. Я слышала, как они тихо перешептывались внизу, но не могла разобрать слов. Пожалуй, это встревожило меня больше всего. Папа всегда ложился рано, просыпался до восхода и принимался за работу. Я понятия не имела, как маме удастся растолкать его сегодня утром.

Сэмюэль за шторкой кашлянул и перевернулся на другой бок. Мой взгляд упал на ферму Дэнфортов. Их поле граничило с нашим огородом, и меня всегда забавляло, что Сайрус даже кукурузу сеял перпендикулярно папиным грядкам с помидорами и свеклой. Дом Дэнфортов был темным и неподвижным, а окна смотрели на меня пустым безжизненным взглядом. Это напоминало выражение лица Сэмюэля, когда он только вышел из сосен. Я отвела взгляд.

Мне не давали покоя мысли о платье Ребекки. Некто в светлом платье зажег Деву, в этом я не сомневалась. Но кто же это мог быть? Ребекка не успела бы сбегать домой и переодеться, да и зачем бы ей это делать, а других женщин поблизости не было. Мать Ребекки умерла, рожая ее младшего брата, Марка, а земли Дэнфортов, снабжавших продуктами большую часть города, были обширными. Их ближайшие соседи жили в нескольких милях отсюда.

– Эллери, это ты? – прошептал Сэмюэль.

Я налила в чашку воды из графина, стоявшего на комоде, и нырнула за занавеску. Сэм сидел на кровати, пытаясь поправить подушку, подложенную под его распухшую ногу.

– Давай помогу, – предложила я, протянула ему чашку и взбила помятую подушку.

Из-под одеяла выпала на пол потрепанная книга.

– «Герои греческих мифов», – прочитала я и приткнула томик ему под бок. – В последний раз я видела эту книгу еще в школе. Помнишь, как мы зачитывали ее до дыр?

– Это Сейди принесла… Я решил позаимствовать ее на время.

Он выпил воду одним длинным глотком и поманил меня к себе. Колени хрустнули, когда я опустилась на пол рядом с кроватью, и я вдруг почувствовала себя намного старше своих восемнадцати лет. Я была благодарна, когда Сэмюэль протянул мне одно из своих одеял, чтобы защитить от утренней прохлады.

– Как ты себя чувствуешь?

Он нахмурил густые брови, блестевшие золотом даже во мраке чердака, и поморщился, опускаясь на кровать.

– Нога болит, врать не стану. Но ничего, пройдет. Кажется, перелома нет.

Вчера после ужина мама с трудом заставила Сэмюэля отцепиться от Ребекки и помогла ему подняться наверх. Она дала ему немного папиного виски, чтобы крепче спалось, и он провалился в сон еще до того, как явились Старейшины. Ребекка долго стояла, закусив щеку и осматривая лестницу на чердак, пока папа не напомнил ей, что пора домой. Она встретилась со мной взглядом. Ее глаза были мокрыми от слез и печальными, и я слабо улыбнулась ей. Ребекка ответила мне такой же нерешительной улыбкой, и на мгновение мне показалось, что между нами все попрежнему.

– Что произошло? – спросила я, выбросив из головы мысли о встревоженной подруге.

– Мы довольно быстро нашли следы Самсона. Там было столько крови. На кустах, на стволах деревьев… И довольно высоко. – Брат принялся помогать себе жестами. – Она капала с хвои… Как она туда попала? А потом мы… Мы потеряли друг друга. Ты знаешь, как быстро темнеет в лесу? – продолжил Сэмюэль. – Только что папа был у меня за спиной, пытался обломать эти… ветки, чтобы сжечь… А в следующую секунду я его уже не увидел. Остался только я, костры и вся эта кровь. Я звал его, но ответа не услышал. Я попытался… попытался пойти вслед за пламенем – костры ведь должны были привести меня к нему, верно? Но его не было. Были только… эти твари.

– Волки? – Мне вспомнился мой кошмар.

Он медленно покачал головой:

– Таких волков я никогда в жизни не видел. Они были большие, Эллери, такие большие. Больше медведя, больше ульев, такие большие, что могли бы проглотить весь мир целиком.

По шее у меня пробежал тревожный холодок, стекая вдоль позвоночника, как дождевые капли по стеклу. Повзрослев, я решила, что легенды о чудовищах в лесу были просто мудреными сказками, выдуманными для того, чтобы глупые детишки не заблудились в соснах. Неужели легенды правдивы? Неужели чудовища существуют?

– Кто бы это ни был, они вышли на охоту за мной, но это была не погоня. Они слишком быстро двигались. Я бы ни за что не смог от них скрыться. Я подвернул ногу, когда попытался убежать. Но… Для них все это было как игра. Они играли со мной, смеялись над моим страхом.

– Ты слышал их смех? – Слова сорвались с моих губ, невесомые, как осенние листья на порывистом ветру.

Сэмюэль зажмурился:

– Я и сейчас его слышу.

Капли пота выступили у него на лбу, и я промокнула их уголком одеяла. Его кожа горела. Обычная лихорадка – ничего более.

– Не думай сейчас об этом, Сэм. Ты дома, в безопасности, и никакие твари тебя здесь не достанут.

Я бросила взгляд на окно, радуясь мягкому серому свету, который начал проникать внутрь. Скоро встанет мама. Она-то сразу поймет, что делать, какие лекарства дать Сэмюэлю. Лекарства…

Джеб и его спутники отправились за перевал, чтобы добыть необходимые припасы для Эмити-Фолз. Обычно они ездили за продовольствием два раза в год – как только таял лед, расчищая путь из Длани Господней, и в конце лета, до того, как ляжет снег, после чего путешествовать было уже невозможно. Последняя такая поездка состоялась в апреле. Сколько еще запасов осталось у доктора Эмброуза?

Придется выслать новый отряд, и очень скоро. Иного выхода просто не было. Обоз доставлял не только лекарства, но и другие продукты, которые не было возможности произвести в городе. Оружие и патроны. Ткань и нитки. Книги. Сахар. Чай. Кофе. В таком маленьком городке им больше неоткуда было взяться.

Я эгоистично надеялась на ткань для нового платья. С весны я выросла на два дюйма. Мама полагала, что больше я расти не буду, и я очень надеялась, что она не ошибается. Вся одежда теперь сидела на мне кое-как. Корсажи стали тесными и мешали работать, шерстяные чулки, торчащие из черных башмаков, выглядывали из-под подола. Я уже была выше мамы, а в магазине Макклири не осталось ничего, кроме двух рулонов батиста в цветочек. Ткань, конечно, была красивой, но осенью она меня не согрела бы.

– Эллери, – прошептал Сэм.

Губы у него обветрели, и я достала из ветхой прикроватной тумбочки мазь. Мама делала бальзамы и кремы из воска, который оставался после сбора урожая.

– Ты же веришь, что я говорю правду про чудовищ, да? – Его серые глаза заблестели, но я не знала отчего: то ли дело было в лихорадке, то ли он готов был расплакаться.

– Было, наверное, очень страшно, – осторожно ответила я.

Сэм схватил меня за руку:

– Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

Я сжала его пальцы. Это был всего лишь плод лихорадочного бреда, но сердце дрогнуло, стоило представить мир, в котором нет моего брата.

– Ты ведь не дашь меня в обиду, правда? Ты всегда меня защищала. С самого детства.

Он вдруг показался мне совсем мальчишкой, даже младше Сейди. Грустный, маленький, потерянный мальчик, который отчаянно нуждается в защите.

– Конечно.

– Мне… мне было невыносимо думать о том, что я останусь без тебя. Мы всегда были вместе. Просто… – Он всхлипнул, не договорив.

– Не думай об этом, Сэм. Мы же команда, правда? Ты и я. Ты же знаешь, я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Его веки дрогнули и закрылись. Он снова провалился в беспокойный, усталый сон. Я могла на пальцах одной руки пересчитать случаи, когда видела, как Сэмюэль плачет. И хотя мне было жаль, что он страдал и натерпелся страха в лесу, я невольно задумалась, не станет ли этот момент для нас поворотным. Все лето мы отдалялись друг от друга: я сидела дома, а он сбегал навстречу неведомым приключениям. Но теперь… Возможно, все снова будет как раньше.

Я посидела немного, наблюдая за тем, как поднимается и опускается его грудь, и чувствуя, как меня окутывает умиротворение. Я досчитала до ста и решила, что уже можно разбудить маму. Но когда я попыталась убрать руку, Сэмюэль только сильнее сжал ее.

Я пошевелила пальцами, но не смогла высвободиться. Его лицо было расслабленным, но хватка оставалась крепкой, точно медвежий капкан. Я попробовала разогнуть его пальцы – ничего не вышло. Губы у Сэмюэля едва заметно шевелились. Я наклонилась поближе, прислушиваясь к словам, которые он повторял шепотом, словно молитву:

– Они придут за тобой. Она придет за тобой.

У меня перехватило дыхание, воздух застрял где-то в горле.

– Сэм, что ты такое говоришь? Кто придет? Какая такая «она»?

Я посмотрела в окно, почти ожидая увидеть фигуру по ту сторону стекла, сидящую на подоконнике и с усмешкой глядящую на меня. Длинную, тонкую. В светлом платье. Но нет, за окном было лишь прохладное небо цвета лаванды. Сэм тихо всхлипнул, снова погрузившись в сон. Я готова была разбудить его, потребовать объяснений, как вдруг услышала шорох за спиной.

– Эллери, ты что не спишь в такую рань?

Мама, щурясь, заглянула за занавеску. Длинные волосы, заплетенные на ночь в косу, лежали у нее на плече.

– Мне не спалось. Все время снились кошмары.

– Неудивительно – после вчерашнего-то. Ты Сэма не разбудила?

Я покачала головой:

– Он просыпался ненадолго, но потом… – Я кивком указала на него.

Сэм спал, приоткрыв рот. В уголках губ блестела слюна. Его рука выскользнула из моей, как будто он и не сжимал ее всего несколько секунд назад.

– Тогда, может, пойдешь со мной вниз и поможешь с завтраком? – спросила мама, помогая мне подняться. – Заварим кофе на двоих. Нас всех ждет долгий день, так что нужно будет хорошенько подкрепиться.

* * *

– Просто пальчики оближешь, – сказал папа, с довольным вздохом отодвигая тарелку. – Спасибо, Сара. И Эллери.

Мы с мамой устроили настоящий пир: яичница, желтая, как солнце, посыпанная молотым черным перцем; толстые куски ветчины; томаты прямиком с огорода, идеально поджаренные, – их сочные сердцевины так и лопались во рту; и еще целые стопки блинчиков, политых остатками кленового сиропа, купленного у Виссеров прошлой зимой. Сейди вытерла свою тарелку блинчиком, собирая последние сладкие липкие капли, и причмокнула, явно мечтая выпросить еще. Мама подставила папе щеку для поцелуя и потянулась за его тарелкой и столовыми приборами.

– Пусть девочки уберут со стола, – сказал он, усаживая ее к себе на колени.

Мы с сестрами переглянулись, стараясь сдержать смех. Мама ущипнула его за нос и встала.

– Я помою посуду, пока вы будете в городе.

– А ты с нами не пойдешь? – удивился отец.

– Должен же кто-нибудь остаться дома с Сэмюэлем и Сейди. – Мама забрала тарелку, на которой остался жир от ветчины.

– Что? Это нечестно! Я тоже хочу пойти! – Вилка с грохотом выпала из руки Сейди.

– Ты побудешь со мной и поможешь ухаживать за Сэмом. Может, мы с тобой даже испечем имбирное печенье, – пообещала мама, направляясь в кухню. – К тому же ты еще маленькая.

– Тогда пусть Мерри тоже остается!

– Мне уже шестнадцать, – напомнила ей Мерри, собирая оставшиеся на столе ножи и вилки.

– Только-только исполнилось, – возразила Сейди. – Пожалуйста, папа, возьми меня с собой. Я хочу послушать, что ты будешь говорить.

Он встал и взъерошил ей волосы, превратив их в золотой нимб, как у святых, нарисованных в книгах пастора.

– Ты же знаешь, что тебя не пустят, милая.

Основатели составили список из семи правил, благодаря которым Эмити-Фолз из лагеря в глуши превратился в оживленный городок. Поселившись вдали от цивилизации, нам оставалось лишь полагаться на соседей и надеяться, что их намерения добры, а сердца чисты. В каждом доме у двери висел список Правил, аккуратно отпечатанный с гравировальной доски старой вдовы Маллинз, чтобы мы, выходя на улицу, помнили о своих обязанностях.

По правде говоря, я их давно не замечала. Они были такими же привычными, как мамины любимые, но выцветшие обои или вышитые крестиком подушки, разбросанные на потертом диванчике.

Список включал самые разные правила: от довольно прозаичных (детей до шестнадцати лет не допускали в Дом Собрания) до настолько примитивных, что было непонятно, для чего их вообще внесли в свод (нельзя в одиночку забредать в сосны). Были в списке и прямые предупреждения: тот, кто причинит вред соседу, его родне, имуществу или источнику заработка, будет наказан без промедления. Такой маленький городок, как наш, не нуждался в отдельном судье, а люди, привыкшие к жизни в глуши, не желали доверять свои судьбы чужакам из больших городов. Когда в Эмити-Фолз все же случались преступления – пусть и крайне редко, – городок сам вершил правосудие.

Я проводила взглядом папу, который пошел за мамой на кухню. Что он расскажет Собранию? Потом объявят голосование, это очевидно, но по какому вопросу мы будем голосовать?

Папа поцеловал маму в лоб, достал из-под старого металлического корыта два ведра и пошел с ними к насосу. Вчера вечером отец был таким испуганным и усталым, что я не знала, удастся ли ему оправиться от потрясения. Сегодня же он казался почти счастливым. Даже сейчас со двора доносился его свист.

– Папа, похоже, в прекрасном настроении, – заметила я, возвращая горшочек с маслом в ледник.

Мама посмотрела в окно с мягкой улыбкой. Папа возился с насосом, качая воду из колодца с помощью длинной железной ручки. Он трудился легко и проворно. Мускулы у него на спине и на руках плавно перекатывались, готовые выполнить любую работу.

– Он рад, что вернулся домой. Они так долго бродили в соснах. Если бы ты вовремя не зажгла Наших Дев, Эллери… – Мама умолкла, не желая заканчивать страшную мысль. Она протянула руку и сжала мои пальцы в своих. – Мы все очень рады, что ты справилась.

– Если хочешь сходить на Собрание, я могу остаться с Сэмом и Сейди, – предложила я и тут же понадеялась, что она откажется. Мне не хотелось пропускать то, что там скажут.

Мама покачала головой:

– Сэму нужно будет перевязать ногу. К тому же, признаюсь тебе по секрету, мне не помешает хоть одно утро провести в тишине.

Я с интересом посмотрела на нее. Раньше я этого не замечала, но она и впрямь выглядела устало. Ее глаза блестели, но вокруг образовались темные круги. В последний раз я видела такое, когда…

– Ты беременна, – тихонько ахнула я. Когда родилась Мерри, я была еще слишком маленькой, но когда она вынашивала Сейди, нам часто приходилось помогать ей по дому больше обычного и как можно меньше шуметь. Мама всегда говорила, что первые три месяца особенно утомительны. – Вот почему папа такой довольный. Ты, наверное, ему уже сказала!

Ее улыбка сделалась шире.

– Ничего-то от тебя не скроешь, мой остроглазый орленок.

Я накинулась на нее с объятиями.

– Как здорово, мама! И давно уже?

– Срок еще маленький. Я сама поняла всего несколько дней назад. Сестрам пока не говори. И Сэму. Мы хотим немного подождать.

Я кивнула с серьезным видом, пообещав хранить все в тайне. У мамы уже дважды случались выкидыши, ставшие большим ударом для всей семьи.

Я посчитала месяцы.

– Значит, в апреле? Или, может, в мае?

– Может, и в мае, – согласилась мама и поднесла палец к губам, когда в кухню вошла Сейди с пустым кувшином из-под молока.

5

Правило третье:

Пятнадцать весен дети подождут, а после на Собрание придут.

Когда мы с папой и Мерри пришли в город, зал был забит почти до отказа. Маттиас Додсон и Леланд Шефер сразу же отвели папу в сторонку, и нам с Мерри пришлось самим искать себе места.

Дом Собрания представлял собой длинное здание на северной окраине города. Окна, расположенные на трех стенах, обычно закрывали ставнями для защиты от холода, но сегодня они были распахнуты, позволяя как следует рассмотреть возвышающиеся вокруг сосны.

В передней части зала стояло Древо Основателей. Когда-то это был невероятно огромный грецкий орех, сросшийся из трех стволов. По легенде, именно из-за этого дерева караван свернул с пути и встал лагерем в Длани Господней.

Много десятилетий назад по горам пронеслась внезапная буря. Сквозь ливень и вихрь поселенцы видели, как в исполинское дерево одна за другой били молнии, но, казалось, не причиняли ему вреда. Темные создания, нападавшие на путешественников в дороге, в страхе разбежались от белых вспышек. Предводитель каравана решил, что дерево им покровительствует, и решил разбить здесь лагерь после окончания бури.

Большую часть дымящихся веток обрубили, оставив толстый ствол, вокруг которого позднее соорудили Дом Собрания Эмити-Фолз. Но изображение дерева в его первозданной красоте – пышная крона, могучие ветвистые корни, напоминающие об узах между всеми нами, – было повсюду: вырезанное на пуговицах плащей Старейшин, над дверьми, на трости, с которой Эймос каждый день выходил на улицы города.

Все остальное пространство в зале занимали ряды деревянных скамеек, разделенные проходом. Заметив свободный край скамьи, я скользнула туда и потянула Мерри за собой, пока места не занял кто-нибудь другой. Я так обрадовалась своей удаче – нам не придется стоять! – что даже не посмотрела, рядом с кем сажусь.

– Ой, Ребекка.

Ее лицо, обычно нежно-персикового цвета, при виде меня заалело.

– Доброе утро, Эллери, Мерри.

Ее тут же выдал взгляд, метнувшийся к двери, чтобы посмотреть, кто еще пришел с нами.

– Сэм дома. – Эти слова вырвались у меня сами собой, неуклюжие, отрывистые и невыразительные. – Растяжение слишком сильное, он бы сюда просто не дошел.

– Ему очень больно?

Я помедлила, не зная, как будет правильнее ответить. Ребекка сжала мое колено, встревоженно нахмурив брови.

– Я… я хотела рассказать тебе, Эллери, честное слово. Мне казалось, что это неправильно – скрывать от тебя такие важные новости. Ты моя лучшая подруга… Мы всегда все друг другу рассказывали. Всем делились.

Мерри, сидевшая по другую руку от меня, шмыгнула носом:

– Я тоже так думала.

Ребекка то ли вздохнула, то ли всхлипнула.

– Сэм говорил, что мы обязательно все расскажем. Когда придет время. Он просто хотел подождать.

– Подождать? Чего тут ждать?

Она покачала головой:

– Не знаю. Он просто все время говорил, что лучше сделать это позже. Поначалу… поначалу я даже волновалась, что он не всерьез за мной ухаживает. Иначе зачем все скрывать? Я думала, может, он решил надо мной подшутить…

– Сэм никогда бы так не поступил. – Я произнесла это резким тоном, словно желая рассечь ее слова надвое. Пусть у Сэма и были от меня секреты, я чувствовала, что должна вступиться за своего близнеца.

Ребекка заправила за ухо рыжую прядку и кивнула, соглашаясь со мной. Она по-прежнему ходила с длинными распущенными волосами, как маленькая девочка. Идеальные локоны красиво покачивались на фоне ткани в черный цветочек, из которой было сшито ее платье.

– Теперь я это знаю. Но тогда все это просто…

– Ты ведь вчера вечером была в этом же платье? – перебила я.

Она озадаченно нахмурилась.

– Я… да.

– А гостей у вас не было?

– Что? Когда? – Похоже, я совсем сбила ее с толку.

– Вчера вечером. Перед тем как зажглись Наши Девы. У вас в доме был кто-нибудь еще?

– Папа и Марк, разумеется. Кто еще мог у нас быть?

– Это я и пытаюсь выяснить. Ты уверена, что…

Я умолкла, увидев, что трое Старейшин вышли вперед. Они устроились в креслах с кожаной обивкой лицом к нам. Папа последовал за ними и занял место между Старейшинами и залом. Радость, которую он разделял с мамой, бесследно исчезла с его лица, сменившись серьезностью и ответственностью.

Он погладил бороду, собираясь с мыслями, прежде чем начать. В городе папу уважали, многие даже восхищались им. Мне было грустно смотреть, как он стоит там один, готовясь рассказать страшные вести. Но не похоже было, что папа боится или сомневается. Он точно знал, что нужно сделать. Так было всегда.

– Благослови вас Господь, – начал отец. Его голос без труда разносился по всему залу. – Как большинство из вас знает, на этой неделе Джеб Макклири и его пять спутников отправились с летним обозом за продовольствием. А спустя всего день его конь вернулся смертельно раненный и без всадника.

Я окинула взглядом зал, высматривая Молли с детьми. Их не было. Я испытала прилив благодарности к тому, кто уговорил их не приходить. Если папин рассказ будет похож на то, что поведал мне Сэм, семье Джебедайи лучше этого не слышать.

– Мы с сыном отправились в лес по следам Джеба со спутниками и, судя по всему, обнаружили их последнюю стоянку всего в нескольких милях от Эмити-Фолз. Они не успели далеко уйти, прежде чем… все случилось.

– «Все» – это что? – раздался вопрос с задних рядов. Я не смогла понять по голосу, кто его задал.

Папа сжал губы.

– Трудно было разобрать, что именно произошло… Похоже, на них напали во сне. Палатки были изорваны в клочья, а люди исчезли.

– Это мог быть бандитский налет?

Папа покачал головой:

– Думаю, это были какие-то животные.

– Тот медведь, – заявил Сайрус Дэнфорт, поднимаясь на ноги.

– Никакой медведь не смог бы сотворить то, что мы видели. И… кто бы это ни был… Их явно много. Может, целая стая.

– Волки, – подал голос Эдмунд Латетон.

– Это больше похоже на правду. Покинув лагерь, мы нашли… разбросанные части человеческих тел. Похоже, никому не удалось убежать далеко. Должно быть, животные двигались очень быстро.

– Ладно, волки, – согласился Сайрус. – Но к чему устраивать драму? Соберите отряд охотников и отправьте в лес выкурить эту стаю.

– Нет, погодите, – возразил Грэн Фаулер, тоже поднимаясь. – Мы все видели жеребца. Рана у него на боку была огромная. – Он расставил пальцы как можно шире. – Точно больше моей руки.

– Отличные новости, друзья! Фаулер не убивал жеребца, – хохотнул Сайрус.

Птичник прищурился:

– Я просто хочу у вас спросить, что это за волк такой, что у него лапы больше человеческой руки?

Папа кивнул:

– Я таких не видел. И еще… – Он провел подушечками больших пальцев по ногтям. – Мы с Сэмом начали жечь кусты вокруг лагеря. Не хотели, чтобы запах крови привлек кого-нибудь еще, тем более так близко к городу. Как только мы принялись разводить огонь, то увидели неподалеку этих существ. В отсветах костров их глаза светились ярким серебристым светом. Они все это время оставались поблизости. Наблюдали за нами. – Он почесал затылок и как будто занервничал – впервые с начала Собрания. – Я не мог разобрать их очертаний, они сливались с тенями, но, кто бы это ни был, они чудовищно огромны. Намного выше меня.

Я прикусила кончик языка. Папа был одним из самых высоких мужчин в Эмити-Фолз. Я попыталась представить волка выше ростом, чем он. Я живо вообразила шерсть, вставшую на загривке, жуткое рычание, огромные лапы и когти, блестевшие в свете луны, но все это не складывалось в целого зверя. Мой разум отказывался создавать такое чудовище.

– Это невозможно, – фыркнул Сайрус.

Грэн смущенно посмотрел на папу:

– Это и впрямь звучит довольно невероятно, Гидеон. У тебя есть доказательства?

Глаза у папы возмущенно сверкнули.

– Доказательства? Какие еще доказательства вам нужны, кроме моего слова? Всем известно, что я человек порядочный и честный. Я не склонен давать волю воображению и приукрашивать. Если я говорю, что видел это, можете не сомневаться: так и есть.

Я окинула взглядом зал и заметила, как многие виновато переглянулись. Папина речь их не убедила. Отец, очевидно, тоже это заметил и вздохнул.

– Сэмюэль тоже их видел. Он подтвердит.

Мне вспомнился утренний рассказ Сэма. Он действительно говорил, что видел в лесу огромных существ. И еще – что они над ним смеялись.

– Латетон, – обратился папа к плотнику, сидевшему в середине зала. – Ты говорил, что тоже их видел. Какого они роста, по-твоему?

По настоянию жены Эдмунд нерешительно поднялся на ноги.

– Я… Точно не скажу… Но они намного больше обычных волков. И быстрее. Тот, которого мы видели… – Он покосился на жену, и та сжала его руку. – Тот, которого мы видели, стоял возле дровяного сарая на краю нашего участка. Знаете это место, где речка делает изгиб?

Некоторые в зале кивнули, увлеченные его рассказом. Латетон втянул воздух ртом, и я заметила, что у него немного дрожат руки.

– Мы видели глаза – как и сказал Гидеон, – светящиеся серебряным светом. Что-то его спугнуло. Зверь промчался по полю и спрятался за сараем. Бежать ему было футов пятьсот, но он преодолел их за считаные секунды. Я… я никогда не видел, чтобы кто-то так быстро бегал.

Пруденс тоже встала.

– Он говорит правду. Они оба, – добавила она и перевела взгляд на папу.

– И что ты предлагаешь делать с этими чудовищными волками, Гидеон? – спросил Сайрус, выходя вперед. Его живот, точно нос корабля, выпирал над поясом штанов в тонкую полоску. – Послушать тебя, так нужно собрать полгорода, чтобы завалить одного такого.

Эдмунд побледнел:

– Боюсь, даже этого будет мало.

Папа пробормотал что-то, соглашаясь с ним и окидывая зал настороженным взглядом.

– Я… я думаю, что вернулись чудовища, о которых рассказывали наши праотцы.

По толпе пронесся недоверчивый ропот.

– Это невозможно, – объявил пастор Брайард, вскочив на ноги и наморщив лоб. – Хотя моей семьи здесь и не было, когда город только зарождался, эти истории мне всегда не нравились. Странные сказки, выдуманные для того, чтобы пугать детей перед сном. Господь не допустил бы, чтобы на свет появились такие создания.

– Сядь, Клеменси, – нахмурился Маттиас. – Не позорься. Есть множество записей. Все это было на самом деле. Но, Гидеон… Тебе, как и мне, известно, что в последний раз их видели…

– Вчера, – печально закончил за него папа.

– Тогда этих дьяволов нужно уничтожить, – гневно обронил Старейшина.

Папа покачал головой:

– Я не предлагаю на них охотиться. Их слишком много, а у нас совсем мало патронов… И это наводит меня на мысль о нашей главной проблеме на сегодня. Нужно выслать новый отряд за припасами.

В конце зала кто-то презрительно фыркнул:

– Это шутка, что ли? Если ты утверждаешь, что эти твари существуют, что они вернулись, никто не вызовется отправиться за припасами. Это же чистой воды самоубийство.

– Как и пытаться пережить зиму без припасов, – мрачно ответил папа. – Доктор Эмброуз говорит, у него почти не осталось лекарств. Во время майской вспышки крупа дети глотали ипекакуану бутылками. Вы все уверены, что вам хватит вяленого мяса до весны? Нам нужно больше патронов. И всего остального. – Его лицо смягчилось. – Мы примем меры предосторожности. Вышлем больше людей.

– Чтобы умерло побольше? – возразил несогласный.

Я обернулась и увидела Кельвина Бермана. Темные глаза хозяина таверны сверкали. Джебедайя Макклири приходился ему свояком. Я немного удивилась, что Кельвин не остался дома с убитой горем сестрой.

– Детей я здесь не вижу, – заметил Сайрус, окидывая взглядом толпу. – Стало быть, планируется голосование по поводу этой сумасбродной идеи?

Папа повернулся к Старейшинам:

– Разве нам нужно голосование, чтобы отправить обоз? Я попросил позвать взрослых, потому что нужно собрать добровольцев. – Он оглянулся через плечо и едва заметно улыбнулся нам. – Я вызовусь первым.

– Папа, нет! – воскликнула я, вскочив на ноги. – А как же мама?

– Его собственная дочь считает, что это плохая идея, – взвился Кельвин. – Я голосую против. Уж одну-то зиму мы переживем. Наши праотцы делали так много раз. Пускай чудовища голодают. К весне они уйдут искать охотничьи угодья получше, тогда и вышлем обоз. Черт возьми, да я сам его возглавлю!

Зал погрузился в хаос. Все вокруг принялись спорить, кричать что-то через проход. Некоторые супруги переговаривались вполголоса. Мерри начала спрашивать, почему я упомянула маму. Я отмахнулась, понимая, что мама расстроится, если я выдам ее тайну.

Над кружком Старейшин поднялась смуглая, дрожащая, покрытая старческими пятнами рука Эймоса Макклири. Он был старше всех в Эмити-Фолз и возглавлял Старейшин. Его глаза, некогда карие, покрывали голубовато-молочные бельма, поэтому по городу он всегда ходил с длинной тростью. На ее набалдашнике была вырезана миниатюрная копия Древа Основателей – такого, каким оно было до удара молнии. Резная крона давно растеряла мелкие детали и блестела, точно озерная гладь.

– Мне кажется, – начал он тонким хриплым голосом, – что следует задать несколько вопросов, прежде чем начнется голосование. – Эймос повернулся к остальным Старейшинам. – Вы согласны?

Те закивали.

– Первый вопрос: верим ли мы, что Гидеон и другие жители города действительно видели этих… существ? Пусть те, кто верит, поднимут руки.

Мы с Мерри вскинули руки в воздух. То же самое сделали чуть больше половины присутствующих. Ребекка помедлила, теребя прядку волос.

– Сэм тоже их видел, – зашипела я на нее. – Рано или поздно тебе придется выбирать, на чьей ты стороне.

После длинной паузы Ребекка все же подняла руку, смущенно пригнув пальцы и избегая смотреть на отца.

– Подсчитано, – объявил Маттиас, вписывая цифру в учетную книгу.

– Очень хорошо, – сказал Эймос. – А теперь пусть поднимут руки те, кто не верит.