Цитаты из книги «Секта Эгоистов (сборник)»

... после я узнал, что этот человек был счастлив только оттого, что просто думал.

Я всматривался в окружающих. Черепа мыслили. Если бы не глаза, поблескивавшие время от времени из складок кожи и за стеклами очков в роговой оправе, впору было усомниться в том, что все эти люди еще живы. Они читали; подобно неподвижной ящерице, переваривающей проглоченное насекомое, они поглощали знание, проникаясь памятью человечества и сосредоточиваясь на самом главном. Как же скучна вечность, когда она проходит сквозь время…

Кругом были тела, сломившиеся над письменными столами, черепа, лоснившиеся под лампами, и книги, книги, книги вдоль бесконечных стен — закрытые, немые, непроницаемые. Большой зал библиотеки был словно погружен в жидкий стоячий клей полного безмолвия. Ни малейшего движения. Лишь устоявшийся запах чистой пыли, которую вытирают каждое утро.

Всякая ненависть - это почти всегда разочаровавшаяся любовь.

Назавтра было воскресенье, а я ненавидел воскресенья. Я бы охотно избегал этого бесполезного дня, однако вселенский комплот, созданный совместными усилиями законодателей и церковников под одобрительное ликование миллионов безмозглых болванов, принуждал меня развлекаться и отдыхать, в то время как я не любил ничего, кроме работы.

Клеант. Так что же вы думаете о материи?

Автомонофил. Что материи не существует.

Клеант. Как? Вы намереваетесь выкрутиться с помощью подобной нелепицы?

Автомонофил. Скажите, в каком случае имеете вы право утверждать, что предмет существует?

Клеант... Далее

Верить - да, но во что?

Что такое исследователь, который ничего не исследует? Ничто, просто заурядность. И я мрачнел от сознания того, до какой степени я мог быть заурядным.

Как же скучна вечность, когда она проходит сквозь время…

И тогда Гаспар ощутил то одиночество, которое дано в удел всем людям и не имеет ничего общего с тем самодовольным и независимым одиночеством творца, каковым он мнил себя прежде, - нет, это новое одиночество было окружено людьми и предметами, оно было безнадежным и бесповоротным, оно было человеческим.