Читать книгу: «Дорога в Эдем»

Шрифт:

ISBN 978-5-4490-2984-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Человек в чёрной мантии с капюшоном, из которого, торчат во все стороны, выбивался мех белоснежного цвета, ходил по подземелью и высматривал плоды своего детища, над которым он работал больше 15 лет. Стены отдавали ужасной сыростью, ведь были полностью земляными. При постройке этого подземелья не был использован ни один камешек, всё сделано из органических материалов. Единственное, что здесь присутствовало от человека – металл и магический раствор ярко-зелёного цвета, что заполнял цистерны, в которых покоились тела людей.

Человек неслышно ступал между рядами этих цистерн и вслушивался в то, как работают системы жизнеобеспечения, трубы для доставки кислорода и огромные кулеры, что не давали раствору нагреваться при взаимодействии с магическими нитями.

Это помещение, хоть и кишело растительностью (по стенам плелись корни деревьев, а вокруг цистерн вился плющ), вообще не подавало признаков жизни. Лишь иногда краем глаза можно было заметить, как вздымается грудь у того или иного человека в цистерне.

Незнакомец тихо и нежно прикоснулся ладонью к стеклу одного сосуда и даже сквозь кожаную ткань перчатки почувствовал холод, который был непривычен для этого места. Хоть тут и было сыро, но температура не была низкой. В подземелье было довольно тепло из-за постоянно работающей техники энергоснабжения, да и все цистерны были тёплыми, едва не горячими. И всё из-за магических нитей, которые опутывали это место буквально как паутина снующего паука. Одна из цистерн постоянно оставалась холодной, словно лёд. Связь нитей с душой того, кто находился внутри, была почти нулевой, и при этом сила самой души пересекала все возможные цифры. Приборы, которыми ее пытались высчитать, сгорали в первые же секунды. Это был наилучший экземпляр среди всех.

Мужчина прошептал, так, чтобы его никто не услышал:

– В скором времени мы запустим проект… и тогда мы снова будем вместе… навсегда…

Словно ожидая услышать ответ от почти бездыханного тела, незнакомец на несколько секунд замер, но ответа не последовало. Он прервал касание плавным движением руки, и на его кисть опять упала ткань мантии.

– Вы что-то сказали, сэр? – спросил тот, кто шел впереди и записывал информацию в графическую базу данных.

– Нет, ничего. Как проходит разработка последнего чита? Когда примерно вы сможете дать точное время начала исполнения плана?

– Разработка идёт полным ходом, – ответил помощник, не отрываясь от экрана графической таблицы, что проецировалась прямо в воздух. – Примерно через неделю мы сможем начать работу «Второго сервера».

– Как обстоят дела с энергоблоком? На сколько времени ещё хватит последнего инфериона?

Помощник несколькими движениями пробежался по клавиатуре того же рода, что и таблицы, и, осмотрев параметры изумрудного энергоблока, ответил незнакомцу:

– Сил последнего инфериона хватит еще на три месяца. После этого материал исчерпает свою энергоспособность.

Это всё, что нужно было узнать человеку в капюшоне. Он сам принимал участие в разработке всего этого, и единственное, что ему требовалось – информация о параметрах обеспечения техники.

Они шли среди светло-зелёного свечения к выходу. Проведя базовый осмотр всех цистерн и заверив все в таблицах, убедившись, что все цифры в порядке, оба решили возвращаться к основной работе. Но не успели дойти до двери, как в лабораторию вбежал молодой человек в белом халате и, запинаясь, начал говорить:

– Вас… там… ждут в зале сената… все графы… собрались…

Обладателю черной мантии больше не требовалось слов. Было ясно, как день божий, что графы недовольны всем происходящим. Еще немного, и они захотят помешать исполнению плана.

Выбравшись наверх из подземелья, он направился в зал, где его уже ожидали все властители континента. Стук ботинок поглощался стенами, которые были покрыты сетью зеленоватых линий и разделены на множество угольников. Казалось, что коридоры, по которым он шел, бесконечны, а потолок над ним был настолько высок, что даже пятеро человек, стоя друг на друге, не достигли бы его.

Стиль коридоров оказался странной помесью готического и техно-стилей. Окна напоминали порталы-розы, как в церквях готического стиля, стены имели темно-серый, почти черный цвет, и лишь свет сквозь сложные рисунки-линии давал очертания всем предметам.

Незнакомец добрался до двери сената, созданной в тех же традициях готики. По ее краям расположились две колонны, врастающие в потолок, которые обвивали каменные лозы винограда.

Дверь со скрипом открылась, и человек вошел в просторное помещение, где уже сидело несколько десятков людей. Он прошел вглубь зала и занял свое место – главное среди всех.

К трибуне, что стояла в середине просторного помещения, вышел статный мужчина лет 35 отроду и властным голосом, как и полагалось ему по статусу, начал говорить кратко и по делу:

– Из 54 графств, на которые разделен наш континент, 50 недовольны происходящим в столице. Мы считаем, что работу над проектом стоит прекратить в ближайшее время, или мы не только потеряем автономию, но и поставим под угрозу существование самого континента. «Щит» до сих пор не готов, сила последнего инфериона на исходе, а Дивиса уже готов начать войну против нас. Вместо того, чтобы тратить ресурсы на поддержание «Второго сервера», мы можем использовать их для защиты наших границ…

– Позвольте вас прервать, граф Эдвуд, – подал голос незнакомец, а затем встал со своего места. – Ваши доводы бессмысленны, как и все это собрание.

– Что вы имеете ввиду?

– То, что работа со «Вторым сервером» почти закончена, и он скоро будет запущен.

По залу прокатилась волна шепота.

– Это, конечно, хорошие новости, но хватит ли силы инфериона для его поддержания?

– Я даю гарантию того, что проект будет завершен на протяжении трех месяцев.

– Тогда что нам стоит делать, чтобы защитить свои границы? Война на Дивисе перерастает в нечто большее, чем война за ресурсы и превосходство, и в скором времени она коснется и нас.

– Сейчас нет нужды беспокоиться о том, что нас ждет нападение. Враг не имеет ни малейшего представления о том, какими силами мы обладаем, и пока он остаётся в неведении – он на нас не нападёт. По крайней мере, их власть должна быть полностью сумасшедшей, чтобы решиться на такой шаг.

– И всё равно, если вспомнить то, как истощились наши ресурсы после запуска «Первого сервера» – мы не в силах игнорировать происходящие. Инферион может не выдержать, а другой нам добыть вряд ли удастся. Мы и этот достали с огромным трудом.

– «Второй сервер» поглотит меньше энергии, чем «Первый». Могу вас заверить в этом, просто предоставив отчеты и таблицы с параметрами, которые мы заполняем каждые два дня. Основа «Второго» базируется на взаимопоглощении энергии душ и требует минимум силы инфериона. В связи с этим я и даю вам цифру в виде трех месяцев – конец работы «Второго сервера» и завершение плана «Семирамиды».

Незнакомец открыл таблицы и просветил данные всем присутствующим. Граф Эдвуд просмотрел все и кинул оценивающий взгляд на человека в капюшоне.

– Да, не спорю, цифры внушают. Однако факт от этого не изменился – угроза поглощения огромного количества ресурсов несомненно присутствует. 50 графств подтвердили такие опасения.

Незнакомец скинул капюшон и продемонстрировал улыбку со слегка удлинёнными клыками. Его лицо было бледным, вокруг глаз уже появились небольшие морщины, соответствуя возрасту тридцати девяти лет, а длинные волосы, среди которых виднелась белая полоса, были зачесаны назад.

– Пока все 54 графства не согласятся с этим, я имею полное право продолжать работу над планом «Семирамиды». И пока хотя бы одно графство будет на нашей стороне, план будет продолжаться. Так говорят правила, а если я в чём-то ошибаюсь – можете перечитать договор, и вы увидите, что это не так.

С улыбкой на лице незнакомец повернулся спиной к графам и собрался уходить, но вслед ему задали вопрос, а именно графиня Блуэр:

– Мы все знаем, что эти 4 графства, а именно графства Тузов, находятся в вашей власти, так? Если всплывет, что вы пользуетесь властью в корыстных целях больше, чем для Силентиума – это станет последней каплей в нашей чаше терпения, король Эдгар.

На что тот, не переставая улыбаться, ответил:

– Чаша уже давно переполнена, мисс Блуэр. Сейчас вопрос в другом: когда же она сломается?..

Глава 1. На рассвете дня (Часть 1)

Я шел по лесу и не помнил себя. Кто я? Почему я здесь? Куда иду и зачем? Вопросы ясно всплывали в памяти один за другим, однако ни одного ответа найти я не смог. Только белый туман в голове, который очень хорошо скрывал все ответы, которые мне были нужны. Я знал их. Я забыл их.

Хвойный лес отдавал свежестью утренней росы и пряным запахом иголок, которые сыпались с ветвей, если только прикоснуться к ним, но оставались на месте, даже когда дул ветер. Ветер же нес другие запахи с востока. Приторный запах вишни и кедра смешивался с благоуханием леса и просто радовал обоняние. Хотелось вдыхать еще и еще, хотелось жить этим запахом.

Я шёл по лесу, мой взгляд бросался из стороны в сторону, пытаясь ухватиться за что-нибудь, что поможет мне найти ответ или хотя бы подсказку, что я здесь делаю. Но я видел лишь деревья и стебли папоротника, росшего из их оснований и колыхавшегося из стороны в сторону, поддаваясь ветру, хоть тот и не был слишком сильным.

Я дошел до небольшой поляны, и мне показалось, что я сейчас в центре леса. Не знаю, как далеко и как долго я шел, но, наверное, уже пришел к назначенному мне месту. Я чувствовал, что должен остановиться тут. Поляна была покрыта безукоризненно зеленой травой – ни одного иссохшего стебелька. В центре, из горки камешков, начинался небольшой ручей, который спокойно тёк себе вниз по холму. Значит я поднимался вверх? А это было так незаметно…

Ручей отбивал лучи солнца, которое еле-еле пробивалось сквозь забитое белоснежными облаками небо. Когда его свет достигал земли, он рисовал на ней причудливые узоры и создавал вместе с зеленым покровом одну красивую картину, а завершающим штрихом был именно ручей. Все части природы собирались воедино, и все разом они сотворили прекраснейший пейзаж.

Однако меня поразил в самое сердце вид, что был позади. Я уже не был уверен в реальности всего вокруг. Прямо у моих ног раскинулась огромная долина с холмами, лесами и озерами, которые блестели каждое своим цветом. Было слышно, как внизу течет вода, словно из маленькой струйки превращаясь в огромную реку, и впадает в одно из озер.

Внезапно для себя я услышал смех. Я обернулся назад и увидел Их.

Дриады. Прекрасные девушки, похожие на духов. Одна из них была сотворена из листьев клена, другая из лепестков роз, третья из хвойных иголок. Они нежно смеялись и о чем-то шептались, а затем позвали меня к себе. Я, словно повинуясь невидимым чарам, пошел к ним, как в полудрёме.

Та, чье тело создано розами, коснулась меня своими лёгонькими пальцами по шее, вторая, из кленовых листьев, обняла меня за плечи стоя позади, а третья сказала мне что-то, но я ни одного слова не понял. Я просто… словно… начал терять сознание… Их слова… такие успокаивающие…

Я лег на траву и посмотрел ввысь невидящим взглядом, ветер тем временем усилился и начал трепать мои волосы. Он стал настолько холодным, что начал обжигать тело, но я продолжал лежать.

Дриады окружили меня со всех сторон и начали ласкать моё тело руками. Одна из них взялась расстегивать пуговицы на моей рубашке. Затем они все сильнее начали добиваться моего оголенного тела, и тут меня, словно молнией, пронзила мысль… Это не дриады…

Раздался гром. Такой гром звучит лишь тогда, когда надвигается буря. В одно мгновение белые тучи сменились темно-синими, пропал каждый солнечный луч, и вся красота будто испарилась. Деревья омертвели, холодный ветер усилился, нагоняя все больше туч, становившихся все гуще и гуще. Красные молнии метались из стороны в сторону, словно бог Асгарда – Тор – разгневался не на шутку.

Я продолжал лежать в самом центре лесной лужайки, но потом… потом это даже лужайкой нельзя было назвать. Вся трава превратилась в красный пепел, деревья обернулись кровавыми тёрнами, и с их шипов начала капать красная, густая жижа, до боли похожая на кровь. Со следующим взмахом молнии весь воздух наполнился легким запахом металла, который оседал на языке все сильнее с каждым вдохом. Пошел дождь. Я посмотрел на небо, и мне на щеку упала капля воды. Оказалась она довольно теплой. Я коснулся пальцем этой капли и посмотрел на него. Красная. Капля за каплей дождь начался опускаться на землю, и запах металла усилился многократно. Сомнений у меня не осталось – кровь.

Я не прятался, не бежал, а просто лежал как мертвец, не в силах пошевелиться. Кровь покрыла меня полностью, с головы до ног; липкая, теплая, она заливалась в глаза, уши, нос и рот. Но я лежал…

Пока небо не затрещало по швам… небосвод начал рассыпаться, как битое стекло. Каждый его кусок, падая на землю, создавал соответствующий звук. Покрывшись бесконечной сетью кривых трещин, оно начало показывать беспросветную тьму за собой. И затем я ощутил, как теряю сознание. Мое тело стало тяжеленным, голова будто на полтонны прибавила в весе, вместо мозга появился только молочный пудинг, все ощущения притупились настолько, насколько было возможно и я упал ниц. Затем я медленно закрыл глаза, а напоследок услышал слова: «Элиот, пожалуйста, проснись…»

После – лишь тьма…

Тьма…

Беспросветная темнота полностью покрыла меня и охватила все вокруг и без исключения. Она была настолько густая, что я чувствовал её на себе, каждой частью тела, каждым кусочком кожи, каждой клеточкой. Она словно облизывала меня целиком. Единственный лучик света – или просто надежды – светил только в моей голове. Его скоро тоже поглотит тьма.

Несмотря на непроглядную темень, я ступал по твердой поверхности, стен не чувствовал никаких, вокруг только свободное пространство и больше ничего. Абсолютно.

[Идеальная чистота…]

Я бежал, хотя куда и зачем, не знаю.

«Дожил…» – говорю я сам себе. – «Теперь ты умрешь в месте, которое даже разглядеть не можешь…»

Каждый мой шаг заглушался пространством вокруг, даже малейшего эха не было. И это уже начало беспощадно резать уши.

Не знаю, сколько я бежал, но явно долго. Насколько? Кажется, проходили дни, недели, месяца, года… Целая вечность и не было даже намека на усталость, изнеможенность, хилость.

Я остановился. Бесполезно…

Так я думал пока прямо передо мной пространство не треснуло, а из трещин полился ясный свет, слепящий глаза, который вкупе с громким голосом нарушили глухую тишину.

«Элиот, проснись! Не оставляй меня!..» – голос принадлежал девушке, и она явно плачет. В фразах слышно отчаяние.

Несмотря на свет, я руками начал раздирать трещину. Жёсткий камень резал руки, я чувствовал, как они покрываются глубокими порезами и из них течет кровь. Она текла по ладоням, по рукам и к локтям. Боль пронизывала меня раз за разом, как только я касался стены, но я прорвал дыру и с последними силами убрался из тьмы. Но перед этим снова услышал крик, наполненный злостью, грустью и отчаянием:

– Проснись, ублюдок!

В нос ударил резкий запах медикаментов, холодных стен и стирального порошка.

Я лежал на постели, накрытый белоснежным покрывалом и вдыхал чистый, свежий воздух. Окно было открыто настежь, тюль легонько колыхался, за ним – просто небо.

На моей груди покоилась кислородная маска, руки, которые были поверх одеяла, полностью покрыты иглами и трубочками. Некоторые тянулись к пикающим мониторам, некоторые к капельницам. Одни мониторы показывали мой пульс и повторяли каждый удар сердца, другие следили за работой мозга – насколько правильно я мог судить по картинке, по капельницам мне в вены подавали странные вещества, но благодаря им я был спокойным, и меня легонько тянуло ко сну. Но спать сейчас я пока не собирался.

Еле приоткрыв глаза, я встретился взглядом с девушкой, которая выглядела очень уставшей. Её лицо красное, щеки, опухшие от слез, красивые глаза под цвет щёк, небольшой бледный носик. Девушка всхлипывала

Она смотрела на меня расширив глаза, немного приподняв брови и скривив ртом. Наверное, сейчас опять заплачет.

– Элиот…

Она приблизилась, все ближе и ближе, приподняла меня немного и придерживала одной рукой, готовая в любой миг плакать дальше. Она улыбнулась горькой улыбкой, и я не смог сдержать свою. Прямые рыжие волосы спадали на её хрупкие плечи, а несколько прядей выбиты у висков и ложились на ключицы.

– Я думала, что ты никогда уже не проснешься, – сказала она тихо, почти шепча, и прижалась ко мне.

Затем я почувствовал боль. Сильную, режущую боль, пробирающую до костей. В моей спине нож.

Я отхаркнул кровью и, не в силах пошевелить ни одной частью тела, снова упал на спину. Нож врезался еще глубже, и лезвие вышло из моей груди. Кровь разрослась огромным багровым пятном на больничной рубашке, я снова плюнул кровью, которая наполнила мой рот полностью. Лёгкие забились теплой жидкостью, и мне осталось только наблюдать за своим убийцей.

Она начала тихо смеяться и наклонилась ко мне. Ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от меня. Девушка высунула язык и слизала капли крови с моей щеки, при этом не забывая посмеиваться.

Говорить я не мог, силы покидали меня с каждым вдохом. И когда я уже приготовился встретить смерть как свою старую подругу, мне в живот врезался еще один нож.

***

Я проснулся от собственного крика, отбрасывая одеяло в другой конец комнаты. В один миг в комнату влетел Ал и подбежал ко мне. Он начал трясти меня за плечи, а я стал отбиваться от него подушкой, все еще не в состоянии понять, что все произошедшее – сон.

Глава 1. На рассвете дня (Часть 2)

Моё дыхание прерывистое и частое. Я вдыхаю воздух в легкие, сглатываю слюну, словно в первый раз – во рту неимоверно пересохло. Кровь кипит, точно на жарящем солнце, а расширенные глаза бегают по комнате в поисках опасности.

Я смотрю на одеяло, которое лежит на полу, на брата, который снова берёт меня за плечи, и прижимаю подушку к себе, словно пытаюсь закрыть рану. Но раны, ясное дело, никогда и не было. Закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Худо-бедно мне это удается и я снова гляжу на брата. Тот говорит тихо, будто боясь меня лишний раз растревожить:

– В последнее время у тебя зачастили кошмары. Может тебе к врачу сходить, мало ли что. Вдруг это результат операции?

Хват моих рук слабеет, я отпускаю подушку и медленно вожу головой из стороны в сторону.

– Нет, не надо. Это временное, пройдет.

Ал оценивающе оглядывает мое лицо, стараясь понять – уверен ли я сам в своих словах, но проблема как раз в том, что ответ – конечно не уверен. За последние две недели я никак не могу спокойно поспать, под глазами появились черные круги, и я все больше схожу на злого, не выспавшегося енота. Но он оставляет меня от лишних вопросов. Ал встает и выходит из моей комнаты. На пороге он останавливается и повернув голову в бок говорит:

– Приберись и иди умойся, завтрак на столе. Мне пора на работу.

– Хорошо, – только и отвечаю я. ― Я тоже пойду собираться.

Мне хочется отшутиться, но я оставляю эту мысль, зная свое умение шутить и, возможно, сейчас не самый подходящий момент.

Ал закрывает двери, а я встаю и поднимаю исковерканное одеяло с пола. Сначала разглаживаю наматрасник, взбиваю подушку, складываю одеяло дважды и застилаю им постель. Выглядит более-менее прилично.

Затем приходит время провести ежедневную процедуру, к которой я все еще никак не могу привыкнуть. Но зеркала в моей комнате нет, так что приходиться ненадолго зависать в ванной каждое утро. Хоть процедура и сложна, но она, как мне кажется, того стоит. Я выхожу из своей комнаты, на ходу надеваю черную майку и направляюсь в ванную.

Повернув смеситель, поднимаю его вверх легким движением руки. Сую голову под прохладную струю воды, и она смывает весь остаток тумана. С каждой секундой мысли становятся все яснее, и здравый смысл полностью господствует над миром грез. Сейчас тот сон кажется ужасной глупостью, но в те секунды мне так не казалось. Я даже, кажется, по-настоящему почувствовал боль от проткнувшего меня, как пакетик с ватой, ножа – аж мурашки по коже. То ли от холодной воды, то ли от воспоминания. Говорят, что страшные сны не забываются, но я стараюсь забыть их, и как можно быстрее. Но на смену одному приходит второй, на смену второму – третий, и так уже две недели.

Я смотрю на себя в зеркале. Ужасное зрелище. Волосы отросли, теперь лезут в глаза и почти закрывают уши, несколько прядей выбиты и торчат в разные стороны, из-за темного цвета мои глаза кажутся еще более черными. Я больше похож на человека, который страдает психозом, чем на среднестатистического человека.

Одним простым движением я снимаю с себя майку и кладу её на стиральную машину. Преунылым взглядом смотрю на свою грудь и касаюсь правой части. В моем теле сейчас происходят самые разные химические реакции, которые пробует подавлять устройство, что покоится на моем теле. Под подушечками пальцев я ощущаю холодный металл.

Устройство, или «поглотитель эмоций», помогает мне справляться с эмоциями, лучше их контролировать, когда они выходят из-под контроля разума. Это сложное приспособление, что состоит из трех небольших дисков разных цветов, примерно трех сантиметров в диаметре, что обрамлены металлическими кольцами и соединены с моей нервной системой тонкими нитями, дает мне возможно мыслить холодно, когда это нужно, подавлять страх, если есть потребность и скрывать эмоции в нужный момент.

Жаль лишь того, что нельзя подавить воспоминания о том, почему я согласился на операцию…

Я нажимаю на синий диск, и по телу растекается приятный холод, будто внутренности облили прохладной водой. Последнее впечатление о кошмарах канули в небытие и я снова готов к повседневной жизни. На этот раз под подавление попала тревога.

Хватаю полотенце, более не желая смотреть на себя, вытираю волосы и кое-как улаживаю их. Получается ужасно, и я оставляю все как есть – не впервой. Далее быстренько чищу зубы и тихо выхожу из ванной.

Моя следующая остановка – кухня, где меня ждет аппетитный завтрак приготовленный Алом, но все надежды превращаются в пыль, когда я вижу на тарелке пригоревший тост и яичницу (наверное, это должна быть глазунья). Я обреченно вздыхаю, но и понять брата тоже могу. Он работает и все такое, однако мне тоже голодным не сидеть, да и мне тоже через час на работу. В общем, у меня в запасе еще больше часа, так что я собираюсь приготовить что-то, что точно не подействует на мой желудок как активированный уголь.

В одном из шкафчиков нахожу муку и разрыхлитель, из второго беру растительное масло, соль и сахар, а из холодильника молоко и яйца. Смешиваю сухие ингредиенты, чтобы все равномерно распределилось, потом добавляю яйца и молоко, перемешиваю до массы жидкого теста; включаю плиту и кладу сковородку, а далее ложкой выкладываю тесто на сковороду. Кухня наполняется сладким пряным запахом, и через 15 минут на моей тарелке горка панкейков.

Готовка явно не конек Ала, потому готовлю зачастую я, ведь если бы мы ели то, что готовит он, то это было бы похуже активированного угля. Уж я-то знаю, как это.

Наслаждался завтраком я не долго, вновь жалея, что «подавитель» может спрятать лишь эмоции. Появился человек (хотя человек – слишком сильно сказано), который преследует меня повсюду и как всегда тихо, незаметно и в самый неподходящий момент. Поперхнувшись куском блина, я начинаю откашливаться и наконец глотаю этот чертов кусок. Если не умер – то подавился.

– А у тебя зубы не заболят от такого количества варенья?

Леон. Он смотрит на меня и широко улыбается, в то время как я чуть не умер. Причем из-за него же. Кусок панкейка медленно лезет по пищеводу и создает противное чувство, от которого собственноручно хочется разодрать горло и вытянуть его пальцами.

Я отодвигаю стул и подхожу к кухонной поверхности, наливаю воды из чайника и пью залпом. Наконец тесто, будто громадный ком, доходит до желудка и исчезает в нем.

На своей спине чувствую ехидный взгляд Леона, он точно продолжает улыбаться. Зубы бы ему выбить за такие проделки. Однако я беспристрастен.

– Полегчало? – спрашивает он голосом невинной овечки. Так и хочется его шерсть состричь, чтобы лысый ходил.

Я поворачиваюсь к нему, и моя левая скула дергается независимо от меня. Я сжимаю кулак и борюсь с огромным желанием ударить это существо, но не смогу. И дело даже не в разнице сил.

– Полегчало, – полушепотом отвечаю я и снова сажусь за стол.

Беру надкушенный блин и снова отправляю его в рот.

– Жестокий ты, Эл. Так вкусно ешь, что еще немного, и у меня в животе забурчит.

– Угощайся, я не отбираю, – теперь ехидничаю я.

Леон тянет руку, чтобы взять блинчик, однако… Его рука проходит сквозь тесто, он движет ею дальше, и она проникает сквозь тарелку, а потом и сквозь стол. С таким же успехом можно пытаться ухватить воду в ладонь. Он поднимает руку и смотрит на нее, а я продолжаю завтракать, не обращая на него внимания, учитывая, что он – лишь игра моего воображения.

– Плохо спал сегодня? – хмуро задает он вопрос, и в нем нет ни капли ехидства.

– Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?

– Отвечать вопросом на вопрос немного не тактично.

– Уж кто бы говорил за тактичность, – язвлю я.

Он кладет локти на стол, притворяясь, что они действительно на нем, и опускает голову подбородком на ладони, переплетенные пальцами. Его глаза вновь прожигают, но теперь не ехидством, а интересом. От этого взгляда мне становится не по себе, и я стремлюсь уйти от него подальше.

Накрываю блины крышкой, чтобы Ал потом смог прийти и перекусить, а подгоревший тост и яичницу я выкидываю в мусорное ведро. Я иду к окну и открываю его – в комнату врывается нежный прохладный ветер, от которого полупрозрачный тюль развивается волнами. Оттянув его в сторону, я смотрю наружу.

Весна уже не за горами, деревья понемногу покрываются свежими зелеными листьями, птицы возвращаются из дальних полетов. Если сравнивать запахи времен года, то мне больше всего нравится запах весны. В нём чувствуется всего понемногу: свободы, счастья, радости и чего только не хочется сердцу. Ветер дует мне в лицо, и я закрываю глаза, слушая звуки снаружи. Тихий звук капель с крыш и веток, машины не спеша разъезжаются в разные стороны, где-то мяукает кошка.

Прерывает меня снова Леон. Он беззаботно проходит сквозь развивающийся тюль, словно это просто частичка воздуха, встает возле меня и спрашивает:

– Как думаешь, было бы здорово отправиться в другой мир?

– Что за глупости, – резко отвечаю я, стараясь не хвататься за эту мысль, но как на зло он продолжает.

– Представь мир, похожий на огромный сад, с бессчётными видами разных зверей и существ, которых ты никогда не видел. В этом мире есть люди, которые живут честно, заботясь об этом саду, бескорыстно, и правильно. Убийств нет, грабежей нет, преступлений – абсолютно никаких – нет, и еще…

– Перестань! – я выкрикиваю, не желая слушать эту пустую болтовню. Красный диск на груди обдал моё тело жаром. – Ты хоть понимаешь, о чем болтаешь? Мир, о котором ты сейчас говоришь – это просто сказочная утопия. Утопия и больше ничего более.

– Утопия, говоришь… – он усмехается, а затем придерживает паузу. – Ну, раз это для тебя «утопия», то почему ты постоянно думаешь об этом? – попал прямо в точку.

Ответ не заставляет долго ждать:

– Помни, я – лишь плод твоего воображения, а значит все твои мысли – мои мысли.

Я снова сжимаю кулак и на этот раз замахиваюсь на него, но мой удар, который должен попасть прямо в цель, проходит сквозь него, словно сквозь летающую груду песка. Он мигом восстанавливается, я собираюсь сказать, чтобы он убирался, и он снова читает мои мысли:

– Еще увидимся, Элиот.

Он исчезает мгновенно, так, как и появился, и следа его не остается. А я опять наедине со своими мыслями. После этого состоятельного разговора я уверен, что они поглотят меня полностью. Это был первый раз, когда поглотитель перестал работать без моего вмешательства. На досуге надо будет сходить к врачу, проверить.

Часы показывают без четверти девятого. Я иду в свою комнату, где из шкафа вытягиваю аккуратно сложенную повседневную одежду: красно-черную рубашку навыпуск в клеточку, черные джинсы и такого же цвета кроссовки на красной шнуровке. Такие простые наряды я предпочитаю абсолютно всему. Как там говориться: «И в пир, и в мир, и в добрые люди.»

Время уже поджимает, и я выхожу из квартиры, закрывая её на ключ. Я живу с братом уже почти целый год. Наши родители не очень хотели отпускать Ала жить одного, потому я был своего рода условием, с которым он мог жить отдельно. Не думаю, что я для него обуза. От материальной помощи со стороны родителей мы отказались, Ал зарабатывает хорошо, да и я приношу немного денег домой. Я готовлю, убираем мы по очереди, у нас полное взаимопонимание, мы не ругаемся, а если нужно принять важные решения – мы обязательно советуемся. Единственная беда в том, что я не только сам не сплю, а ещё и не даю этого и Алу со своими кошмарами. Надо прекращать это, хоть я и не имею понятия как. Поход к врачу должен решить мои проблемы.