Здесь идет настоящая жизнь: серьезная, взрослая, бескомпромиссная. И здешние лица, – добавляет он, – живые и настоящие, изборожденные шрамами, закаленные, в то время как на Западе все лица – как у младенцев. Там все разрешено, и ничего не имеет значения, здесь – наоборот: ничего нельзя, но все очень важно.