Читать книгу: «Будет воля твоя. Книга 2»

© Эльвира Сапфирова, 2022

ISBN 978-5-0056-7607-8 (т. 2)

ISBN 978-5-0056-2643-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сапфирова Эльвира Ивановна

Роман «Будет воля твоя»
Том 2

Часть 1

Глава 1. Психологическая атака

Заключительный тур чемпионата области по шахматам пришелся как раз на майские праздники. Народ по привычке, а где и по принуждению, с утра шел в колонах демонстрантов с шариками, портретами президента, цветами, да так и застрял до вечера в праздничном городе, рассеялся группами по улицам, паркам.

Гремела музыка. Около аттракционов стояли очереди, а из кабины чертова колеса с самой вершины, неслось задорное: «Люблю! Слышишь, люблю!» Девушка, стоявшая около ограды, красная от смущения, махала веточкой сирени, и каждый, кто слышал это признание, поднимал голову и улыбался. Хорошо!

Прекрасно, что на свете есть любовь, что отличная погода, что, наконец-то, пришла весна, что разноцветные шары летают над танцплощадкой, над свежевыкрашенными скамейками, над частными лоточками с мороженым, над полутора этажным кирпичным зданием областного шахматного клуба, сверкающего новыми окнами и шикарной бордовой кровлей.

В клубе народу – яблоку негде упасть. Решающий матч за звание чемпиона области собрал и любителей, и профессионалов.

Почетный гость и главный спонсор, Тигран Антонович, худенький, невысокого роста брюнет с великолепной вьющейся шевелюрой, по праву сидел за судейским столом и по-хозяйски оглядывал зал. Предприимчивый человек! Пока все оплакивали гибель экономики и пытались понять, что делать и кто виноват, он организовал на основе разрушенного станкостроительного завода кустарный цех по производству резиновых сапог и калош. Благодаря бездорожью и развитому дачному хозяйству, его продукция пользовалась огромным спросом. Он богател не по дням, а по часам, страстно любил шахматы и шахматисток, обувал жителей своей области и соседей и, конечно, не забывал спонсировать гибнущий спорт. Помог директору клуба отремонтировать здание. Это был великолепный тандем. Хорошо, когда у руководителя есть деловая хватка, а если к этому просыпается еще и дух предпринимателя, искоренявшийся в народе почти сто лет, сразу становится жить веселее.

Теперь до глубокой ночи в павильоне стучали шахматные часы, разворачивались нешуточные баталии. Какой-то неведомый ранее дух раскрепощенности, вседозволенности, свободы витал вокруг, окрылял, заставлял верить, что все будет хорошо.

Тигран Антонович изредка вставал, прохаживался между рядами, заложив руки за спину, подняв высоко голову и выставив вперед женственный подбородок. Он ходил по одному и тому же ряду, останавливался около играющей Ирины, всматриваясь с умным видом в позицию на доске, качал головой и тихо спрашивал у стоявшего рядом судьи: «Ну, как белые?» Кивал в сторону единственной женщины, играющей на мужской половине зала. Судья неопределённо пожимал плечами, и бизнесмен возвращался к судейскому столу, свысока поглядывая на зрителей, полосой стоявших вдоль стены. Они, затаив дыхание, смотрели на новые демонстрационные доски, где мальчики-перворазрядники передвигали магнитные фигуры, показывая очередной ход лидеров турнира.

Яркие весенние лучи солнца прорывались сквозь неплотно задвинутые шторы и ложились прерывистыми полосами на лакированный паркет. Беленые стены отливали голубизной.

Над широкими рядами новеньких шахматных столов свисали пылающие люстры. От обилия света в помещении было невыносимо душно и жарко. Казалось, если зажечь спичку, все мгновенно вспыхнет, взорвется, но шахматистам всегда темно, даже если будут сиять «сто сорок солнц» одновременно.

Ирина играла на выигрыш. Её цепкий взгляд, казалось, был прикован только к шахматным фигурам, и она совершенно не обращала внимания ни на прохаживающегося мимо сапожного мецената, ни на противника. Закусив нижнюю губу, склонившись над доской, она лихорадочно искала тот, самый единственный, ход, который принесёт победу.

Николай, молодой блондин с реденькими волосами, сидевший напротив, встал, хрустнув коленями, распрямился, бегло осматривая зал, и настойчиво, пристально посмотрел на симпатичного противника. Что она задумала? Они давно знакомы, но сегодня Ирина очень хороша. Перед началом тура подошла, улыбаясь, и не просто чмокнула его в щёку, здороваясь, как сегодня модно, по-американски, а на секунду прижалась. На мгновение он ощутил твёрдую упругость её груди сквозь батистовую рубашку и покраснел. Ира нежно улыбнулась ему и тут же отвернулась, засмеялась, глядя на этого богатого карлика. «Может, я ей нравлюсь?» – мелькнула догадка, – нет, не может быть! Это совершенно невозможно. Я не должен кристаллизироваться на мыслях о ней!»

Николай посмотрел на судей, тряхнул головой, повернул её из стороны в сторону, поморгал глазами, чтобы стереть лишние мысли и сосредоточиться на игре.

Он устал, хотелось пройтись по рядам, но, сделав несколько шагов в сторону, обернулся, услышав щелчок часов. Пришлось вернуться. Противник сделал ход. Неудачно. Женщина! Разве она может сравниться в этой игре с ним?! Логика шахмат ей не доступна. Он усмехнулся, записал ход на бланке и, не раздумывая, тут же пошел конём в наступление. Брови Ирины испуганно взлетели вверх, она склонилась над доской, ни на кого не глядя, взъерошила волосы, что сделало её привлекательнее и, ёрзая на стуле, незаметно расстегнула блузку на одну пуговицу ниже дозволенного. Почувствовав удивленный взгляд Николая, не глядя, слегка коснулась его ноги под столом, извинилась, сделала ход и изящным движением переключила часы.

Николай смотрел на глубокий манящий вырез и нервничал. Лоснящаяся от покусывания губа, распахнутый ворот блузки, лёгкие прикосновения – все кричало об открывающихся возможностях. Воображение рисовало их помимо воли. «Нравлюсь!» – стучало в голове. «Нет, не может быть!» – твердил кто-то внутри. «Но знаки…»

Он не мог сосредоточиться, не мог думать. Щелчок переключения часов вернул к действительности. Его ход. Но широко распахнутые глаза и розовый кончик языка, блуждавший по чувственным полураскрытым губам притягивал, манил, поднимал такой жар, что мысли плавились, исчезали, и он был не он, а комок желаний, пьющий даруемую страсть, бесформенный сгусток энергии, вбирающий в себя эту женщину.

Усилием воли стряхнул пелену. Ему надо ходить. Стрелка на часах неумолимо двигалась. Собравшись, уверенным движением поставил на чёрное поле ферзя; не раздумывая, нажал на кнопку часов и тут же схватился обеими руками за голову, растеряно глядя то на фигуры, то на противника. Не так, неправильно! Ошибся! Пальцы дернулись схватить королеву, вернуть на прежнее место, но обмякли: назад хода нет. Поражение?! Ирина подскочила на стуле от радости и захлопала по-детски в ладоши. Николай, всё ещё смотрел на доску. Не может быть! Наконец, пришёл в себя, торопливо пожал протянутую маленькую руку и уткнулся в записи.

Игроки были так заняты собой, что не замечали испепеляющего взгляда черноволосого Тиграна Антоновича, который то порывался встать, то хватал бланк и что-то писал на нем, то зачёркивал и рвал на мелкие кусочки. И когда Ирина, радостная и счастливая, проскользнула между рядами к судейскому столу, Тигран от возмущения, негодования, скопившегося в нём, никак не мог разомкнуть губ, и только карие глаза сверкали и метали молнии.

– Белые выиграли, – безмятежно улыбаясь, сказала Ирина судье и как ни в чём не бывало непринуждённо посмотрела на Тиграна, положила исписанный бланк, небрежно окинула взором таблицу игры. Она была сама невинность и очарование, несмотря на седые волнистые волосы. Глаза сияли, щёки рдели, и никакие грозные взгляды не могли испортить ей настроение.

Ещё вчера было всё продумано до мелочей. Психологическая атака удалась, и она была довольна собой. Второе место её, и денежный приз, вполне приличный, тоже её. И какая разница, кто дает деньги на призы! Она их заработала.

– Выйдем, – прошипел Тигран и встал.

В тишине игрового зала раздался скрежет отодвигаемого стула. Возмущённые взоры зрителей обратились на виновника шума и проводили его к дверям, куда подпрыгивающей походкой уходил взбешённый влюбленный.

ГЛАВА 2. Ссора с меценатом

Ирина стояла у стола и раздумывала, идти или нет. В это время услышала шелестящий шёпот со стороны зрителей, зовущий её по имени. Она оглянулась и увидела Костю, машущего ей рукой в толпе.

Это был друг. Есть мужчины, которых невозможно воспринимать, как нечто другое. Они очень удобны для прикрытия или реализации рискованных планов, а их у Ирины всегда было много. Гнев мецената её нисколько не испугал, но насторожил. Она не собиралась становиться второй женой, тем более такого ревнивого женатого мужчины. Обычно она не обижала сильный пол, и, если отказывала в общении, то мягко и легко, даже весело: «Вы такой добрый, – говорила она с улыбкой, – я как раз иду к сестрам и братьям в храм. Пойдемте со мной». Это сразу отбивало охоту вести разговор дальше.

Костя оказался в нужное время в нужном месте. Зачем ей сцены ревности?! Улыбаясь, она подошла, взяла его под руку и потащила к выходу.

В небольшом фойе, возле пустого гардероба стоял, явно нервничая, переминаясь с ноги на ногу, Тигран Антонович. Увидев Ирину под руку с мужчиной, он вздрогнул, лицо перекосила гримаса боли, сожаления, он стукнул кулаком о гардеробную стойку, подпрыгнул, и в бешенстве выскочил из клуба.

Ирина прыснула от смеха и, услышав громкий стук входной двери, разразилась хохотом. Костя перестал улыбаться и серьезно спросил:

– Он тебя ждал?

Смеясь, Ирина кивнула и, вытирая аккуратно глаза, чтобы не размазать тушь, сказала:

– Не переживай. Мелочи реальной жизни. Как ушел, так и вернется.

Костя недовольно поморщился, но уходить не хотелось. От неё веяло такой жизненной силой, радостью, что он наклонился и поцеловал её в щёку:

– Поздравляю тебя с победой. Молодец!

И застеснявшись своего порыва, сделал шаг назад и, опустив глаза, подумал: «Ну, почему я не могу смотреть прямо в эти насмешливые, дерзкие глаза?» Он нервно дернул плечом, спрятал руку в карман брюк и отчаянно произнёс:

– Приглашаю тебя в кафе.

Запнулся, похлопал нагрудный карманчик рубашки, где лежали деньги, почувствовал уверенность и продолжил:

– После закрытия турнира. Придёшь? Буду в парке ждать. Придёшь?

Ира снисходительно наблюдала за другом. Смешила неуверенность, робость. С ним было скучно, но идти домой не хотелось: все-таки праздник. Она колебалась. Скорее всего Тигран на горизонте больше не появится. Жаль, конечно, но это мелочи жизни.

– Хорошо. Приду, – ответила Ирина расплывшемуся в улыбке кавалеру, – если обещаешь меня веселить.

Костя с готовностью закивал и радостно потер руки.

ГЛАВА 3. Шокирующая новость

Время ожидания тянулось. В парке играл духовой оркестр. Нарядные пенсионеры танцевали и слушали музыку. Костя сидел на скамеечке и любовался пожилыми парами, Одни плясали весело, задорно, другие, улыбаясь, еле двигались в такт музыки. Праздник! Веселая, беззаботная жизнь, как на Западе, заразительна, и путешествовать по миру тоже хочется. Все бы хорошо, да доходы не те, и дедушки, как мамонты, исчезли, и пенсия кормит не только стариков, но и детей, и внуков.

Костя вздохнул и повернулся в сторону клуба. Дверь то и дело хлопала, но Ирина не выходила. Конечно, он будет скучать и по родной речи, и по этому духовому оркестру, но уедет все равно. Здесь можно только существовать. Что же происходит со страной, с ними? Невозможно понять, не укладывается в голове: люди месяцами работают бесплатно, голодные нищие на каждом углу, а на месте станкостроительного завода стремительно сооружается гигантский развлекательный центр. Непонятно: есть государство, или его уже нет, только люди об этом ещё не догадываются? Как кто-то сказал, слон уже умер, но ещё сам не знает об этом. А потому гремит веселая музыка в парках, на улицах, и площадях. А куда денешься?! Тяжелая жизнь надоела всем.

Как только Ира вышла из клуба, Костя вскочил и, смешно переминаясь с ноги на ногу, будто танцуя, расплылся в улыбке.

– О, какие люди! – воскликнул он радостно, засмеялся, размахивая призывно букетом. Его пиджак в клеточку подскочил и казался таким же коротким, как и потертые джинсы, из-под которых глядели на мир ботинки, огромные, как у клоуна. Он протянул цветы, и Ира, довольная, фыркнула:

– Ну, ты, как всегда, умеешь угодить.

Она вертела алые тюльпаны, рассматривая и любуясь ими, чтобы не встретить вопросительный, нежный и совершенно ненужный ей, взгляд.

– Почему ты не играешь? – прикрывая лицо букетом, спросила Ирина, – у мужчин призы хорошие.

– А у женщин? – хихикнул он, глядя на её расстегнутый ворот блузки.

– А у женщин, – рассмеялась Ира, решительно отодвигаясь и застегивая пуговицу, – а у женщин, как всегда: призовое первое в три раза ниже, чем у мужчин за последнее.

– Ну-у-у… – разочарованно протянул Костя, наклонившись и снимая невидимую пылинку с плеча Ирины.

– А ты как думал?! «Урожай» исчез, спортивный комитет сам на мели, выплат за звания никаких, остались одни призы. Приходиться выигрывать.

– Конечно, конечно, – многозначительно закивал Костя, – видел я, как ты сегодня нашего ведущего инженера завода прижала. У мужика трое детей и без зарплаты который месяц сидит. Живут на пенсию отца с матерью. Теперь всё!

– Что всё? – резко повернувшись, бросила Ира и решительно встала. – В другой раз выиграет. Я домой пойду.

Костя испуганно взял её за руку, удерживая:

– Ну, что ты кипятишься? Я с тобой, может быть, прощаться пришёл, а ты злишься.

Ира недовольно посмотрела и присела на край скамейки. Села красиво, ровно, с гордо поднятой головой.

– Ну, куда на этот раз собрался?

– В Америку.

– Ты? В Америку? Кому ты там нужен со своими колбами и мензурками, с недописанной диссертацией?! – рассмеялась Ирина.

Костя хотел поделиться новостью. То состояние радости внутри, что возникло при разговоре с представителем американской фирмы, распирало. Уже неделю он ходил по городу окрылённый и счастливый. Бродил по знакомым с детства улицам, переулкам. Прощался. Наконец-то, ему улыбнулась судьба. Жаль, конечно, что удача пришла из-за океана, а не от родного завода. Здесь его уже ничто не держит. Он один. Так какая разница, где страдать от одиночества!? Уж лучше в комфорте, чем здесь в коммуналке. Ему невыносимо больно видеть на каждом шагу сизые носы и налитые вытаращенные глаза бывших инженеров и музыкантов, летчиков и конструкторов. Мужчины у себя на родине оказалась лишними. Они не могли заработать. Негде применить силу и разум! Их кормили матери-пенсионерки, жены. Подобное унижение трудно вынести, а самостоятельно думать и решать разучились за восемьдесят лет.

Он уезжает и бросает все, что связывает его с этой умирающей страной. Может, взять Ирину с собой? Он пристально посмотрел на красивую, всегда жизнерадостную, но такую жёсткую шахматистку и с горечью подумал: « Нет, здесь ей я точно не нужен, а там…» И обиженно, громко воскликнул:

– А вот и нужен! Обещали место в лаборатории и даже квартиру. Я и комнату свою в общежитии уже почти продал.

Он с удовольствием, не торопясь, перечислял те блага, которые обещали ему за океаном и, с чувством победителя наблюдал за собеседницей. Не зря говорят: " зависть – двигатель прогресса», Их поединок продолжался.. Костя мечтал о тихом спокойном доме, детях, о том, что, к сожалению, было чуждо Ирине. Но как воспитанный мужчина, он всё же предложил:

– Ну, идем в кафе?

ГЛАВА 4. Америка и мы.

Ира была ошарашена такой прагматичностью инженера-химика, недотепы, вечно кочующего по квартирам подруг. Такой шанс! Нечто дурное, вредное, досадное, злобное, нахлынуло, захлестнуло, растеклось ярким румянцем по щекам, стерло улыбку, вытянуло губы в полоску, но Ирина тут же овладела своими эмоциями и улыбнулась. Но победного настроения как ни бывало. Даже денежный приз за второе место среди мужчин, лежащий в сумочке, не согревал душу.

Они шли по дорожке парка, Костя изо всех сил старался теперь её развлечь.

– Смотри, как веселятся пенсионеры. Страна разваливается, а наши старички, совсем как в Америке, пляшут, поют, красятся, молодятся, наряжаются, чтобы сексуальнее выглядеть. А для кого? Дедушек-то- раз, два и обчёлся.

Ирина пренебрежительно фыркнула:

– Что тебе до них! Ты же уезжаешь? А мы тоже жить хотим.

– А ты? – насторожился Костя, – ты хочешь хорошо жить?

Он взял её руку в свою, наклонился, но Ирина, отодвинувшись, невесело улыбнулась и ничего не ответила. Риторический вопрос. Зачем отвечать? Костя оживился, незаметно прибавил шагу.

– А ты, наверное, будешь в шахматной школе учить играть малышей в шахматы? Они такие забавные.

Но Ира не дала ему договорить, выдернула руку, прижатую Костей, остановилась и воскликнула в негодовании:

– Утирать носы и учить ходы! Для этого любители есть! Вон их целая толпа возле директора.

Костя хихикнул и примиряюще опять взял спутницу под локоть, поддержал, спускаясь по ступенькам в фойе кафе.

Недавно это был жилой дом. Современный бизнесмен, купивший его в центре города и влюблённый в германскую архитектуру, убрал с фасада яркие, нарядные казачьи штучки, обил стены геометрическими фигурами из темно-коричневых досок и соорудил кафе в готическом стиле. Необычно. Красиво. Кафе пользовалось популярностью. Дорого, но зато по-европейски.

Они вошли в мрачное полуподвальное помещение с низким потолком. В нишах горели фонари, их приглушённый свет бликами мигал на непривычно голых кирпичных стенах.

Уютно, тихо, прохладно, звуки ненавязчивой музыки доносились откуда-то из глубины зала. Звучал отличный европейский шлягер на английском языке, потому что джаз и русский язык несовместимы, по выражению одного из ведущих современных композиторов России. Большой знаток эстрадной музыки, он, поселившись в Лондоне, свои произведения писал исключительно на английские тексты. Забыл, что песни – душа народа. Люди разные, души разные, и песни другие. Его произведения исполняли только импортные певицы.

Костя сделал заказ, а Ирине ни о чём не хотелось говорить. Безысходность и тоска сжали тисками. Бежала, бежала, искала счастливой богемной жизни, казалось бы, нашла, но, как Золушка, попала на бал до полуночи, только на миг окунулась в сказочный шахматный мир и успела стала гроссмейстером. Слава есть, звание есть, а денег нет. Хорошо хоть квартиру получила.

Костя молча смотрел на её вульгарно раскинутые в стороны руки, на натянутую блузку на груди, где пуговицы изо всех сил держали половинки полочек, на короткие ноги, закинутые одна на другую, и уже жалел о своем джентльменском поступке.

Ира хмыкнула, прочитав его мысли, и, улыбаясь, опустила руку на колено приятеля.

– Ну, что молчишь?

Костя встрепенулся, как воробей, всем телом, вынул из нагрудного кармана свернутый журнал и положил на стол.

– Вот, журнальчик тебе принёс. Есть интересные статьи, почитай!

– «Шахматы в СССР»?! – протянула Ирина разочарованно, откидываясь на спинку дивана с чашечкой кофе, – уже читала. Как тебе Рошаль? Извиняется за не напечатанные номера.

– Как, как! – буркнул Костя, и серьёзно глядя на Иру, сказал, – а как ты хочешь?! СССР нет, а журнал есть? Все заводы в городе закрыли, разогнали нас. Не нужны умы России. Всё. Ликвидация полная. Нет моей лаборатории, а я химик! Я без опытов, как ты без шахмат, не могу.

– Ну, нашел, чем удивить, – рассмеялась Ира, – весь спорт тоже с довольствия сняли. Кончился социализм. Ты же сам этого когда-то хотел. А теперь?

– А теперь, чтобы жить, надо драпать отсюда, – не раздумывая выпалил Костя.

– История повторяется?! Не страшно одному, в неизвестность – усмехнулась Ирина, – там, в Америке, как и в Англии, у всех неделька, и носки меняют каждый день

Костя смущенно хихикнул. Ну, до чего язвительная особа. И откуда она знает, что у него дырка на большом пальце?! Он ведь специально босоножки на туфли сменил.

– Неужели носки одноразовые? – отшутился он и уже серьёзно спросил, – а что такое неделька и откуда ты это знаешь?

– Это костюмы на каждый рабочий день, включая трусы и носки. Каждый день душ и чистое белье. А ты по привычке натянешь вчерашнее, тебя и выставят за дверь.

– Научусь, буркнул Костя. – Главное, я здесь столько статей написал, никто и не заметил, а туда одну послал и сразу обратили внимание. Теперь, наконец, доведу до ума бурлящие идеи.

– А когда едешь? Не завтра же!

– Нет. Жду визу, бездельничаю, хочу к Валентину съездить, попрощаться.

– К Вальке? – равнодушно протянула Ирина и вспомнила застенчивого увальня, с которым играла, как кошка с мышкой. Особенно её смешила его внутренняя борьба между желанием иметь любовницу и ничего не платить. Это был самый скупой её любовник. Обещал жениться, а сам сбежал с женой и ребенком в тёплые края на лёгкие хлеба. Хотя… Время меняет людей. Интересно было бы увидеть его сейчас, посмотреть, как он устроился, погреться под южным солнцем.

А Костя продолжал говорить, с воодушевлением хвастаясь достижениями Валентина, своего бывшего воспитанника и ученика в шахматном искусстве, как своими:

– Он трехкомнатную получил, должность важную. Живет хорошо, ещё двое мальчишек…

– А жена все так же в школе работает?

Костя рассмеялся.

– Таких преданных трудоголиков, как Верочка, ещё поискать.

– Да видела однажды, – раздражённо прервала его Ирина, – клуша клушей. В платке, в валенках, нагружённая сумками… Смех!

– Это они в деревне жили. А сейчас – другое дело.

Он защищал Верочку. Одно только имя – и в груди разливалось тепло. Светлый, добрый человечек. Теперь он ясно видел, что никаких чувств к нему у Ирины нет, да и вряд ли есть к кому-либо.

Солнце уже село, когда они вышли из кафе. В парке зажигались фонари, вместо пенсионеров и духового оркестра с разных сторон, перебивая друг друга, неслись песни только на английском языке, Гуляла молодежь, веселая, красивая, жизнерадостная и выражала свое восхищение иллюминацией по- европейски, лающим английским «ваууу», как это делали актёры всех каналов телевизора.

Костя с Ириной шли молча. Они прощались.