Читать книгу: «Катарсис»

© Элси Итан, 2021

ISBN 978-5-0053-0518-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Элси Итан

Катарсис

Обещай мне, что ты будешь счастлив. Да, ты. Именно ты.

И пусть иногда мосты не только горят, а даже взрываются, и порой, ты только привстал и падаешь вновь, иди только вперед.

Там, в конечном итоге ты увидишь свет.

И свет этот будет достоин километров тьмы, через которые ты прошел.

Обещай мне, что ты будешь счастлив. Да, ты.

Именно ты. И пусть каждый кошмар в твоей жизни будет прерван звоном будильника.

Пролог

У меня было три цели. Возможно, они были последними в моей жизни: прийти туда, где все началось- на улицу, где когда то мы жили, прийти к тем, кто похоронен на том кладбище – мама, папа, дед и бабушка, и прийти сюда, где я сейчас стою, тут покоится мой единственный брат, только вот без имени, без креста.

Я снова здесь. Я всегда знал, что когда-нибудь вернусь. Мне здесь хорошо, намного лучше, чем где-либо. Я понимаю, что навряд ли еще приду сюда, даже до боли желая этого. Всё когда-нибудь кончается.

Десять из десяти скажут, что я безнадежно болен, но я готов поклясться, что слышу эти голоса. Снова и снова. Возможно, люди были бы правы, но как бы страшен не был мой диагноз, мое нынешнее состояние не имеет к этому никакого отношения, эти голоса реальны. Эта легкая мгла возвращает меня туда вновь, даже не спрашивая ничего. Но я не против. Будь моя воля. я остался бы здесь. Остался бы навсегда. Есть плены, в которые мы попали бы с удовольствием. Каждый из нас хотя бы раз в жизни страдал Стокгольмским синдромом, оправдывая тех, кто причинял нам боль. Я ничуть не сомневаюсь в том, что я снова здесь и именно тогда, когда еще не существовало новых городов, улиц, нынешнего мира в своем грязном обличье, который так мне чужд.

– Старик, старик? Ты будешь заходить или нет? – я оборачиваюсь, и вижу, что на меня подозрительно смотрит невысокий мужчина средних лет. Я неловко смотрю на него в ответ секунд десять и понимаю, что в какой- то момент я чуть ли не выпалил: «Какой я тебе старик?»,но до моего сознания вовремя доходит, что я стою у теперь уже местного продуктового магазина и мне давно не пятнадцать. Возможно, он звал меня уже давно, возможно он появился только сейчас, но я только- только начинаю возвращаться в реальность.

– Нет, извините- наконец то выдавливаю я, и мужчина смотрит на меня недопонимающим или немного сочувствующим взглядом.

Я могу остановиться и вернувшись, рассказать ему. Рассказать всё, с самого начала, он будет молчать, потому что это никак не связано с ним и его жизнью, но возможно услышит меня и это будет то, что мне необходимо. Говорят, незнакомому легче изливать душу… Возможно, он подумает, что у меня начальная стадия шизофрении и жалостливо покачает головой. Говорят, незнакомому легче изливать душу, но зачем? И самому милосердному здоровому не понять мук больного. Людям намного приятнее и интереснее слушать о другой жизни, о роскоши и беспечности, о красивых и дальних, недосягаемых для них местах, они уверены в том, что жизнь там идеальна, только потому что эти места далеко от них. Для таких рассказов не нужно богатой фантазии и большой души, слушая их не стоит бояться, что вы прослезитесь и покажите тем самым собеседнику свою сентиментальность, ведь сейчас слезы являются для людей признаком слабости, а для меня они всегда были признаком жизни. Я могу ему рассказать. Возможно, он осудит меня или же ему просто будет безразлично или он подумает, что я придумал эту историю, начитавшись мировых бестселлеров. Я отдал бы многое за то, чтобы это был так. Я бы так хотел, чтобы это действительно было ложью и впервые в жизни меня не оскорбило бы это обвинение. Сколько бы книг я не прочел, я никогда не смог бы придумать эту историю. К сожалению.

Я неловко улыбаюсь ему, и как преступник, которого уводят со связанными руками в другой, менее светлый мир, последний раз бросаю взгляд на эти места. Здесь когда то прошла часть моей жизни, не настолько большая, насколько прекрасная и тем временем, тяжелая. Сейчас здесь всё изменилось. Другие здания, другая дорога, названия улиц, здесь даже появился большой магазин и какой-то неизвестный мне аппарат, именующийся терминалом, предназначенность которого я понял с большим трудом, а может толком и не понял. Повернувшись, я иду по своему пути и уверен в том, что он смотрит на меня. Смотрит как на вора или психа. Хотя я ничего не собирался красть и никому не смог бы причинить вред.

Родные. Я счастлив, что я остался тут, что мне никогда не приходилось покидать родные края. Я считал, что лучше чем здесь, мне не будет уже нигде. Я не искал веселья и праздности, мне нужен был покой в душе и здесь его хватало. Я не променяю свой родной город ни на один из красивейших в этом мире, но любовь к нему- не единственная причина, по которой я никогда не покидал его. Самая главная причина ждала меня здесь, в самом печальном месте огромного мегаполиса. Я вновь посетил Пискаревское кладбище, вернее те родные души, что покоились здесь. Дед, бабушка и родители. Они были похоронены не рядом, потому что между смертью бабушки и деда и смертью родителей земля здесь приняла еще очень много тел и это огромное кладбище было заполнено жертвами Блокады. Я каждый раз проводил не менее получаса над могилой каждого. И намного больше над могилой мамы. Я всегда говорил ей чуточку больше. Чуточку больше, чем всем и даже самому себе.

Я рад, что несмотря ни на что, у меня есть возможность поговорить с ними хотя бы так. Хотя бы. Я говорил с ними. Мой монолог о жизни, о городе, о здоровье. Каждый раз тем для одностороннего разговора было все меньше, а желания остаться с ними- все больше. Я знаю, что они похоронены и знаю где. Все они за исключением моего брата похоронены совершенно точно здесь. Я знаю, где они… поверьте, не все имеют такую возможность и это очень тяжело. Неопределенность- самое страшное чувство в жизни. Уже несколько лет я каждое воскресенье прихожу сюда. Кто сказал, что кладбище мрачное место? Только если у вас там не живет родная душа. А у меня их тут много. Я прихожу сюда и чувствую себя дома, именно дома, а не как дома. Твоя родина там, где твои мысли. Я знаю, что еще немного раз смогу вернуться к ним. Я лишь перевернутая страница, которая со дня на день сотрется навсегда. Я вслушиваюсь в пение птиц и вспоминаю времена, когда оно не звучало, когда ни одна птица не пролетала в небе над нашим городом. Поверьте, такое было.

Есть только два пути к ним- кладбище и сны. Мне снятся они все, кроме отца, он никогда ко мне не приходил. Значит ли это, что он еще злится? Простил ли он меня? И только мама навещает меня регулярно в моих снах.

Для смотрителя здешнего кладбища я тоже давно псих, прихожу и часами сижу, разговаривая с ними. Ну и пусть. Возможно он привык к тому, что обычно у могилы плачут, а не говорят, но действительно страшная смерть человека, это когда после него будет плакать много глаз, но ни одно сердце. Я не проронил ни одной слезы вспоминая былое за всю жизнь, но лишь одном Богу известно, что было у меня на более глубоком уровне.

И наконец то, брат. Несмотря ни на что, я счастлив. Я счастлив, что я здесь. Я счастлив, что пришел к нему. Я не знаю, где именно он похоронен, узнать об этом практически невозможно, поэтому я всего лишь хожу между этими в спешке вырытыми могилами- траншеями, кто знает, быть может мгновение назад я прошел именно мимо него. Мне никогда этого не узнать. Я испытывал эти муки столько тысяч дней. Но опять же, если у вас болит не сердце, а в сердце, то это намного лучше, чем если бы там не могло болеть. Тяжелее, но лучше. Бывали и такие моменты когда я думал уйти. Не буду врать, натягивая маску набожности и говорить что меня остановила вера, нет, но было все равно что то, что заставляло меня остаться. Я долго не приходил в себя, в то время как врачи боролись за мою обесценившуюся жизнь, я находился ни тут и не там, будто стоял между жизнью и смертью. Это вовсе не клиническая смерть, это что то неопределенное наукой и не имеющее своего термина, и в ее случае прогнозы более чем печальны. Я видел во сне его приближающийся силуэт. Он сказал, что захлебывается, не может дышать. По горло в соленой воде. Из-за меня. Ранним утром я заходил в нашу небольшую кухню и достав буханку хлеба вырезал аккуратный, не тонкий и не слишком толстый ломтик. Так любил он. Я представлял его взрослым. Кем бы он стал… архитектором, физиком, врачом, инженером, артистом? Я представлял, какой бы была его семья и как он выглядел бы в старости. Я помешал ему.

Я приезжал к нему регулярно, никак не объясняя это своей семье или когда они еще крепко спали. Здесь похоронено почти двадцать тысяч эвакуированных жителей Ленинграда. Я точно знаю, что и он здесь, среди них. Кусочек хлеба я всегда оставлял у окрестности кладбища и свято верил, что разбирают его вовсе не птицы… Ведь он так был ему нужен. И ради него он отдал жизнь. Я чувствую, что это последняя наша встреча на земле, и я кажется уже давно готов к последующей.

Сюда меня звали последние силы. сюда меня звали мои сны, ведь последний раз я был здесь два месяца назад, а такой долгой разлуки я не допускал никогда. Возможно, он злится на меня, но простит, когда узнает, что я был очень нездоров и немощен. Я кладу ломтик свежего хлеба на уже привычное место и впервые даю волю своим слезам. Я закрываю глаза…

Он, как и при жизни, остался прекрасным собеседником- шагая в этих местах я мысленно говорил и с ним тоже, он был одним из немногих, кому я в самую первую очередь открывал самое ценное. Я верил и чувствовал, что он понимает, и слушает, и слышит каждое слово и для меня это было так важно. Среди живых я не встретил человека, с кем мог бы быть так же искренен, хотя попытки у меня были, как у каждого из нас, но ни одна из них не увенчалась успехом. Кто то услышав тебя, увидит в этом прекрасную почву для жарких сплетен, кто то подумает насколько он счастлив, раз не столкнулся с тем, с чем столкнулся ты, кто-то тебя осудит и ни один из них не примерит твою участь даже на миг.

Ты рассказываешь им о тех, кто сделал тебе больно, они слушают, а потом делают в сто тысяч раз больнее.

Настолько, что та боль, о которой ты им рассказывал, перестает тебе казаться болью.

Родственная душа

Я возвращаюсь к своим делам, в свой маленький скромный мир, меня никто не ждет там, но этой мой кров и моя Вселенная. Я счастлив, что сохранил ее после всего, что было. Многие так и не достраивают ее, бросая главный проект своей жизни на этапе закладки фундамента, и речь идет вовсе не о домах.

Я добираюсь до своего этажа маленькими шагами и слышу тихую мелодию из кармана старого пальто- в начале я теряюсь, забыв о недавнем подарке своего внука, но затем осторожно достав его, нажимаю ту самую кнопку, о которой он мне снова и снова говорил.

– Дед, ты же не забыл что у нас запланировано на вечер? – вопрошает он сразу из маленького аппарата.

Две недели назад, ровно в середине августа, на мой семьдесят девятый день рождения, о котором я навряд ли бы вспомнил, мой единственный внук повез меня в магазин и настоял на том, чтобы я выбрал телефон, как он сказал —для того, чтобы мы могли поддерживать связь и он знал, что я в порядке. После долгих уговоров, я выбрал этот самый аппарат, настояв на том, что ни в коем случае не приму дороже.

Я знал, какой бывает жизнь молодых в любые времена, а уж тем более в нынешние, им всегда хватает желаний и проблем, тем более ему- круглому сироте, пытающемуся своими силами самостоятельно добиться всего в циничном мире.

– Дед, ну что это за выбор? – он обидчиво хлопает дверью магазина, выпуская меня вперед- я ведь хотел купить тебе нормальный смартфон.

– Да зачем мне эти современные изобретения? Посмотри на меня, из меня уже песок сыплется, а ты собрался купить мне какой то мартфон.

– Смартфон, дед.

– Да черт с ним. У тебя вот любимая есть? – интересуюсь я.

– Ну- он немножко теряется от личного вопроса, который никогда ранее не слышал от меня и в итоге произносит- есть одна девушка, начали недавно встречаться.

– Ну вот, сделай ей приятно, подари ей без повода цветы или что то в этом роде- будет намного больше пользы- утверждаю я- чем покупать дряхлому старику какой то смартфон.

Так мы и приехали с нашей слишком скромной, по мнению моего внука, покупкой, но даже на нее я долгое время смотрел с удивлением – для меня было чем-то невообразимым, что этот маленький предмет может связывать людей не только с разных городов, но и с разных стран, континентов и углов мира, и для этого даже не нужно привычного советскому человеку ожидания. Глядя на него, я вспоминал былые времена, когда даже самую важную весточку мы терпеливо ждали месяцами, каждое утро проверяя почту, хотя прекрасно знали, что она еще пуста. И люди тогда были терпеливее, и строки эти всегда можно было разорвать, зачеркнуть, исправить… не то, что сейчас. Вдыхать запах бумаги, еще веющий от него аромат целлюлозы, почтового ящика и конечно же, родного человека.

Сейчас же мы живем в эту удивительную, если не странную эпоху, в эпоху, когда люди все время на связи, но так далеки друг от друга, в эпоху когда только оценив твой внешний облик начинают разглядывать твою душу и то далеко-далеко не всегда, в эпоху одетых и тем временем нагих людей.

Вскоре после моего праздника, хотя уже глупо его так называть, внук безапелляционно заявил, что в качестве моего подарка на его день рождения он примет лишь одно- мой визит к нему, в его скромную небольшую квартиру, в которую он совсем недавно въехал. Внук мой родился зимой и я кивком завершил этот разговор, осознавая то, что до зимы еще необходимо дожить, а в моем случае это весьма сомнительно, и всё же, этот день настал и мне оказалось было суждено поздравить его именно таким способом, который выбрал он сам.

Спустя четыре месяца я приехал к своему родному человеку, который и раньше пытался вывезти меня из моего дома, но всегда безрезультатно, и только зная о его предстоящем празднике, в этот раз я не смог отказать. Дорога меня утомила, я не ездил уже давно, пусть даже в кресле пассажира, и уставал даже от небольшого расстояния, дойдя до места назначения и немного отдохнув, я постепенно начал свою адаптацию в пока еще чужой для меня обстановке, но по достоинству оценил выбор внука- квартира была до предела уютной и практичной, со вкусом, но без излишеств. Я был счастлив за него, он имел то, о чем я и его отец не могли и мечтать в его годы. У каждого из нас была своя причина. Уважительная. Первый день, пользуясь его свободным временем, мы провели дома, разговаривая на разные темы и часто пили чаи и вспоминали прошлое, на работе у внука были как раз выходные, а его девушке тоже пришлось отлучиться по своим делам, поэтому он полностью посвящал себя мне, что мне очень льстило. И все же, на второй день ему пришлось прервав выходной, вернуться на работу, а я остался здесь совсем один.

Выходя он спросил:

– Скучать не будешь дед?

– Я не умею скучать- улыбнулся я.

Это было ложью. И действительно, я никогда не умел принимать одиночество. Они всегда были со мной, они не оставляли меня в тоске. Они. Когда мне уже становилось не по себе, я брался за других своих друзей- за книги. Они тоже были со мной всегда. Не зря я повторял, что прочитанные книги и сделанное добро не проходит без блага.

«На западном фронте без перемен», «В списках не значился», «Летят журавли»… этот список можно было продолжать очень долго. Я старался не читать книг про войну, но казалось… они сами находят меня. Ни в одной точке мира или страны я не чувствовал бы себя дома, кроме своего города, но книги, которые я всегда беру с собой, помогали мне побороть это чувство. Закрывая глаза я будто переношусь в то время, в те места. Там много разных эмоций. Есть и счастье. Но главное- нет безразличия. Человек, безразличный к жизни уже мертв, отношения в которых поселилось безразличие, уже разрушены.

Говорят, перед смертью человека вся жизнь проносится перед его глазами. Интересно, кто смог это определить? И все же, если это правда, я умирал много раз, ведь не единожды моя жизнь проносилась перед глазами за несколько мгновений… со всеми потерями, радостями, печалями, я спокойно смотрел на них, не прищуривая глаз, и было лишь одно, что могло меня ударить плеткой по самому сердцу. Его глаза. Безнадежные, болезненные, томные, уставшие. Уставшие из за голода, жажды, тоски, переживаний. Его глаза, которые закрылись из за меня. Только из за меня. Мой единственный брат.

Многое в мире изменилось с тех самых пор, ценности человека менялись уже не раз, и сколько бы их не было, каждый из людей по своему уникален и является носителем чего то, чем наделен только он, кто-то рано понимает это, кто то долго не может найти. Удивить или растрогать современного человека не так легко- он уже оценил бессчетное количество слезоточивых фильмов, начитался душераздирающих историй в глобальной паутине, но сколько бы я не прожил и сколько бы тысяч фильмов и книг не было создано миром, мое сердце оставалось совершенно глухим для них, только потому что внутри меня была другая история, которую я пронес на протяжении всей жизни. И ни разу не было такого, чтобы услышав или увидев нечто из жизни другого человека, я мог сказать – «Надо же, оказывается то, что случилось со мной не так страшно». Страшно.

Вечером внук возвращается и предлагает устроить мне прогулку по городу или хотя бы по близлежащему району, но я отказываюсь, мне хочется провести этот вечер в тишине и покое, вдыхая каждую его минуту, осознавая, что этих вечеров у меня совсем немного в запасе, я принимаю эти мысли абсолютно спокойно, и по другому не может быть, ведь я вижу перед собой искреннюю улыбку внука. Вскоре я узнал, причину по которой он был так весел – приехала его девушка, с которой он и планировал нас познакомить завтрашним вечером. На следующий день я провел несколько часов выполняя в квартире внука банальные, но уже такие нелегкие для моего возраста действия, которые я осмелюсь назвать уборкой, а затем заглянув в холодильник обнаружил, что он практически пуст, продуктов там оставалось максимум на один ужин, его холостяцкий образ жизни давал о себе знать, несмотря на все условия, что он устроил для меня, о своем комфорте он мало думал. Я открыл старое портмоне, в котором лежала очень важная для меня тетрадь, в ее середину я вложил небольшие денежные накопления, состоящие из скромных пенсионных выплат, положив свернутые деньги в карман, я вышел. Еще в первый день я заметил, что в соседнем доме расположен продуктовый магазин, туда я и направился, с целью заполонить пустой холодильник внука. Этот короткий путь я не могу пройти просто уткнувшись лицом в землю, никогда. Я смотрю на деревья, людей, их эмоции, осязаю красоту бренного мира. Красоту, которую начинаешь ценить только в самом конце.

Навстречу мне идет молодой человек с девушкой, опирающейся на костыли, несмотря на это, девушка выглядит свежей, сильной и… выжившей. Об этом говорит приятный румянец на ее лице. Я счастлив за нее. Какой бы путь не предшествовал данной картине -обычное растяжение или злокачественная опухоль, сейчас в ее глазах возрождается счастье и это главное. Впереди у нее будет много праздников и юбилеев, она увидит новые места и будет свидетелем множества новшеств и изменений в мире. Быть может, она станет свидетелем того, как создадут лекарство от рака. Но не я. Не я.

Совсем скоро единственным доказательством моего некогда скромного пребывания на земле будет могила, которая тоже исчезнет. И только единственный внук посетит ее несколько раз ради приличия, и всё. Других гостей я не заслужил.

В магазине я взял две пачки макарон, фасоль, минеральную воду, иногда она помогала мне избавиться от изжоги, ибо это было плацебо, два вида сыра и немного фруктов. У кассы передо мной стояла молодая пара с девочкой четырех- пяти лет с выплаканным лицом, к груди она прижимала куклу, в набитой тележке лежала дюжина шоколадных батончиков и других неизвестных мне товаров с яркими обертками. Как оказалось, она капризничала из за того, что мать отказалась купить ей еще одну шоколадку, напоминая, что они только недавно пришли от дантиста, и ей надо знать меру в сладостях, но девочка был непреклонна. Я вспомнил наше детство в пору этой девочки, как мы ждали кусок хлеба, а если бы в один из таких дней нам сказали про шоколад, мы лишь спросили бы: «Какой у него вкус?», но я всегда радовался тому, что многим нынешним детям был неизвестен этот вопрос. Дай Бог им никогда его не задавать.

Наблюдая такие ситуации, во мне проносилась масса негодующих эмоций, но ни разу —не зависть, я не испытывал досаду от того, что выпало пережить мне, ведь каждый становится тем, кем должен быть, несмотря на то, в какое время он появился на свет, даже родись я через пятьдесят лет после окончания войны, та боль что должна быть в моей жизни- будет, а раз так, то какое значение имеет все остальное?

– Ты там, дед, не суетись, мы пиццу захватим по дороге- сказал мне внук утром, уже выходя.

Я улыбнулся и мирно кивнул. Не мог я понять, как их юные организмы могут ограничиваться неким подобием еды, забывая вкус традиционных блюд, незаменимых ничем, поэтому сегодня, вернувшись с покупками и расставив их по своим местам, я принялся за приготовление борща, того самого борща, который некогда готовила моя дорогая супруга. Интересно, чтобы она сказала о нем? Возможно, она была бы настроена скептически, как и всегда, когда дело касалось моих кулинарных экспериментов, но в итоге признала бы, что у меня получилось совсем неплохо, а может даже лучше чем у нее, ведь не даром о моем борще внук рассказывал даже иностранцам будучи в командировке, но я не был из тех, кто умел получать наслаждение от приема пищи. Я всегда ел, чтобы жить, вернее существовать, и не придавал этому большего значения, и так было всю мою сознательную жизнь и у меня был на этой свой повод. Я еще раз взглянул в кастрюлю с душистым ужином, проверяя, не забыт ли какой- либо ингредиент и идущий от него аромат рождал в моем отравленном сознании тысячи мыслей, имевших общее название- Ностальгия.

Я не любил готовить для себя. Раньше я еще мог мотивировать себя тем, что еда – это залог здоровья, а сейчас такие убеждения давно были мне чужды и я осознавал с возрастом- какой бы образ жизни я не вел, мне не уйти от той, что идет за мной по пятам, и продолжительность нашей жизни совершенно не зависит от нас, возможно многие со мной не согласятся, однако, я как всегда, останусь при своем. Более сильное удовольствие я испытывал готовя для других, но к сожалению не для детей, многочисленных внуков и внучек, а для одного, единственного внука, оставшегося после смерти моего единственного сына, и все это было абсолютно банально, по той простой причине, что список моих близких начинался именно с него и на нем и заканчивался. Я любил готовить для него, но в большинстве случаев внук приходил ко мне без предупреждения, он не хотел чтобы я суетился, а это было самое меньшее что я бы сделал для него.

Воспользовавшись свободным временем, когда стол был практически готов, а внук с девушкой еще не подошли, я достаю из шкафа вещь, которая ближе мне всего за последний год- толстую синюю тетрадь советского производства с выбитой на задней стороне ценой- сорок три копейки, без единого рисунка и таким «своим» запахом. Это одна из немногих вещей, которая у меня осталась после всего, что случилось. Я открываю ее там, где остановился в прошлый раз и продолжаю плыть к своим берегам- я продолжаю свой рассказ, который мне необходимо закончить до того, как кто то сверху не закончит мой путь. Для меня это важно, и мне абсолютно все равно, будет ли у него хотя бы один читатель, для меня важно повторить все это. Хотя бы раз в жизни. По вечерам я включаю торшерный светильник и придвинув табурет к своему столу продолжаю своё невыдуманное повествование. В нем я ничего не стесняюсь и ничего не боюсь. Лучшие люди пишут, а не говорят. Я обнажаю все мысли своего сознания- невысказанные, спрятавшиеся в разных уголках моей сущности, банальные и уникальные. Я ищу их. Возможно, когда-нибудь они спасут чью то душу от гниения. Возможно. кто-нибудь осознает свое счастье, прочитав меня. Быть может, будут люди, которым завтра или через десятки лет мои слова понадобятся, а если нет, то так и быть- я смирюсь с этим и приму то, что так в итоге будет лучше для меня. Каждый раз открывая эту тетрадь, моя жизнь останавливается минуты на три, а потом я вновь начинаю… жить словами, и это то, что у меня никто и никогда уже не отнимет. Я успеваю почти дописать начатую утром главу, к тому времени как слышу звук подъехавшей машины, поспешно убрав тетрадь, я выглядываю в окно, под ними наконец то остановилось такси и спустя мгновение из него выходит мой дорогой внук, он помогает выйти статной девушке, вовремя вспомнив о хорошем тоне, я задвигаю раздвинутый занавес и направляюсь оглядеть кухню. В очередной раз молодость хвастается своей ловкостью, так быстро оповещая меня о своем прибытии веселыми голосами в прихожей. Убедившись, что мой стол в абсолютном порядке, я выхожу к ним.

Он стоит в легком пальто и шарфе с тонким слоем снега на плечах рядом с молодой белокурой девушкой, которая завидев меня сразу отрывается от зеркала в прихожей и смущенно протягивает руку, внук представляет нас друг другу. Девушка расплывается в натянутой улыбке немного неестественных губ.

Я стараюсь собраться и вести себя как можно естественнее, что у меня не всегда получалось в обществе новых для меня людей. Внук выдвигает для гостьи стул и предлагает мне тоже присесть, делая знак, что он сам преподнесет остальное. Он советует мне попробовать захваченную им по дороге пиццу, но мне хочется снова насладиться обществом родного человека и его избранницы, не отвлекаясь ни на что, но все же я пододвигаю тарелку к себе, дабы не смущать их.

– Я очень рада, что наконец то мы познакомились, я так наслышана о вас- говорит она, скованно глядя на меня, уже за ужином.

А затем интересуется: -Подать вам хлеб? -увидев, что я берусь за столовые приборы, но не успевает договорить фразу, как внук бросает на нее очень кроткий взгляд.

– Дед не ест хлеб- говорит он ей.

– Правда? – ее глаза округляются. Боже, это так круто, то есть, это прекрасно, когда люди в возрасте следят за своим питанием- восторженно заявляет она, но услышав гробовое молчание в ответ моментально меняет тон и начинает извиняться за свою несообразительность.

– Ничего, пусть будет так, вам не стоит переживать- заверяю я с улыбкой.

– Дед пережил блокаду, я же рассказывал тебе- произносит внук, но я делаю ему явно заметный знак прекратить эту тему и перевожу разговор на уже остывающий борщ..

Через несколько минут наш разговор возобновляется, только на этот раз он идет об нынешней системе образования, новых фильмах, молодые рассказывают мне о любимых заведениях, близких друзьях и планах на будущее, девушка также рассказывает о своем отце, который вынужден по долгу службы проводить много времени вдали от семьи.

– Вы не скучаете когда одни в квартире? – интересуется она.

– В моем возрасте немного по другому относишься к одиночеству, да и к смерти тоже. Если честно, после кончины моей супруги многое изменилось, у меня были и другие потери- я задерживаю свой взгляд на внуке, поражаясь тому, как он похож на своего отца- но у каждого бывает переломный момент. Все после ее ухода стало другим, она была прекрасной женщиной и женой, хоть я и не был примерным мужем. Но с каждой потерей приходится примиряться, ведь у тебя нет альтернативы. Я всегда нахожу способ коротать время- улыбаюсь я ей, думая о своем главном занятии, но ничего не говоря вслух о своей книге.

– Дед очень любит читать – добавляет внук.

– И это тоже. Как то наш с вами знакомый принес мне медицинские книги для почечников, у меня с ними были проблемы- вспоминаю я- это конечно было очень мило с его стороны, но я после его ухода поменял их на художественные, я уже прошел через несколько гемодиализов, наши болезни и так у нас столько отнимают, так что, еще и читать о них? – внук, уже привыкший к моей самоиронии широко улыбается.– У каждого из нас будет своя конечная инстанция. Я благодарю Господа за свою —мне кажется она довольно гуманна. Каждый год миллионы людей умирают в страшных авариях, пожарах, болях. О такой старости как у меня многие только мечтают. Поэтому я счастлив. Тем более имея такого внука, как мой.

– Даниил очень хотел, чтоб вы переехали к нему, вы ведь в Петербурге совсем одни- девушка пытается говорить как можно вежливее и не сказать прямо о том, что когда я буду уходить в мир иной мне не помешало бы чье-нибудь присутствие.

– В том то и дело, я живу в самом подходящем для себя месте и нет для меня другого на этой земле. Там моя сущность. Я не представляю себя в другом месте. Слишком много там родных для меня сантиметров- отвечаю я ей с улыбкой.

– Когда в дедушке просыпается такой романтик, он думает о бабушке- внук пытается внести иронию в наш грустный диалог.

– Не всегда. Хотя конечно как же без нее.. я ее никогда не вспоминаю, – брови девушки удивленно вскакивают от этих слов – потому что всегда помню о ней- добавляю я тихо.

– Да, бабушка была прекрасной женщиной. Хотя я был еще ребенком, когда ее не стало, но они с дедом для меня остались воплощением идеальной семьи, я надеюсь, что мне удастся создать такую же- он вновь улыбается ей и переводит тему на предстоящие новогодние каникулы.

Глядя на внука, для меня все в мгновение сливается в единое. Я осознаю то, что делает меня безумно счастливым, что поселяет в моей душе абсолютное чувство покоя, выселяя тревогу за него. Я хотел чтобы он нашел себя.

Многие будут ненавидеть тебя за то, что ты не стал тем, кем они хотели- никем.

Я счастлив, что на нем роковая цепь прервалась. Цепь, которая тянулась так много лет, я счастлив что он не стал ее жертвой, в отличии от меня, моей семьи, а затем моего сына.

Всему когда-нибудь приходит конец.

По закону бумеранга

К часам девяти вечера я включаю один из каналов, там идут очередные дебаты с пеной у рта среди спорящих о чем-то людей, все как всегда: они перебивают друг друга, поливают грязью, каждый норовит заявить о себе, показать себя, показаться уникальным, публика оживленно наблюдает за ними, как обычно, желая все более зрелищного шоу. Я выключаю телевизор, и не только потому что мне это не интересно, а потому что я знаю: после каждого из таких аншлагов каждый из его участников придет домой к своей семье или любовнице, в теплый кров с полным холодильником, где их ничто не потревожит и не отвлечет. Ничего, кроме громких, но пустых слов брошенных перед камерами они не сделают во имя мира и добра, пока каждый из них наслаждается покоем история уже вершится- начинаются и заканчиваются войны, принимаются важные решения, люди трудятся в пот и кровь, нарушаются те или иные границы, заключаются крупнейшие договоры и мировые согласия, внутри каждого протекает частная война. И в этот момент кто то уже не вернется с войны настоящей к любимой жене, в этот момент какая то мать узнаёт, что уже никогда не дождется своего единственного ребенка домой, какой то отец получает весть о гибели единственного сына. Именно они были и всегда будут настоящими героями- те, кто молча совершает дела и не желает славы, те, кто борцом проходит через тяжелейшие испытания, как правило, именно их никогда не показывают по телевидению, о них не печатают информационные источники и их не обсуждают социальные сети. Но, благо, их все устраивает. Я уверен, когда то они будут признаны. Не в этой параллели.