Читать книгу: «Наследница»

Пролог

Для похорон день выдался слишком солнечным. Всю предыдущую неделю по карнизам и оконным стёклам непрерывно стучал дождь, и Диана думала, что это небеса оплакивают её несчастную мамочку, медленно умирающую в соседней комнате. Да и потом, когда в квартиру принесли большой гроб, от которого пахло свежей древесиной, на улице тоже было пасмурно. И только в печальный день погребения тяжёлые тучи вдруг расползлись в стороны, позволив солнечным лучам беспрепятственно литься в окна маленькой часовни возле городского кладбища.

– Господь принял её измученную душу, – прошептала Надя, младшая сестра усопшей, и указала на один из солнечных лучей, падающий прямо на гроб. – Видишь, Диана? Господь всемилостивый простил твою маму за все прегрешения.

Диане было всего семь, и она не считала свою маму грешницей, поэтому ничего не ответила тётке. Девочку в тот момент больше интересовало, кто все эти люди, столпившиеся в часовне, и почему на их лицах столько скорби, если они ни разу не пришли проведать маму, пока та болела. Незнакомые женщины утирали слёзы платочками, а мужчины просто с хмурым видом слушали батюшку, который уже закончил читать полагающуюся по такому случаю молитву и приступил к напутственной речи. Из всех присутствующих Диана знала только тётю Надю, изредка наведывавшуюся к ним в гости, когда мама была жива, и соседа дедушку Рому.

– Даже креститься дочь не научила, – проворчала одна из незнакомок, когда панихида наконец-то закончилась, и присутствующим предложили проститься с покойной. – В местной-то церкви небось отпевать отказались…

– Держите своё мнение при себе, пожалуйста, – сердито рыкнула на женщину тётка Надя.

Ведьма. Да, Диана была ещё слишком мала и понимала это слово по-своему, но одно она знала точно – быть ведьмой плохо, потому что ведьм никто не любит. Её маму никто не любил, хотя она никому зла не делала. В травах разбиралась, умела боль заговорить, но разве это плохо? Она же людям помогала, а потом эти же люди отворачивались и говорили злые слова.

А ещё Диана знала, что умерших ведьм не положено в церкви отпевать – она слышала, как об этом говорила бабушка Сима, жена дедушки Ромы. И бабушка Сима на похороны не пришла, потому что считала это святотатством – слово для Дианы непонятное, но явно означающее что-то нехорошее.

– Подойдёшь с мамой попрощаться? – полушёпотом спросила тётя Надя и понимающе кивнула, когда в ответ девочка отрицательно помотала головой. – Ну и ладно, не нужно тебе это.

Когда первые комья мокрой и липкой земли упали на крышку опущенного в могилу гроба, незнакомые женщины принялись рыдать в голос, а Диана зябко поёжилась и крепче прижалась к тёте Наде, потому что осеннее небо снова укуталось в плотную пелену туч, и стало холодно.

Потом были поминки в их квартире, на которые пришли те же самые незнакомые люди, только больше почему-то никто не плакал. Они обсуждали маму и говорили, что она жила неправильно. Какой-то дядька рискнул заметить, что о мёртвых нельзя говорить плохо, но ему тут же ответили, что хорошего об Антонине сказать нечего.

– Уходите, – вдруг разозлилась тётя Надя. – Все уходите.

– Большой грех на душу берёшь, – неприятно сощурилась одна из женщин. – Нельзя гнать с помин тех, кто пришёл почтить память…

– Если бы вы пришли почтить память, а не злословить, это было бы грехом, а за справедливость Бог не наказывает, – сердито отчеканила тётя Надя и действительно всех выгнала.

Почти всех. Когда большинство гостей ушли с недовольными лицами, за столом остались сидеть две незнакомки и тот самый дядька, который пытался урезонить тех, кто говорил плохо о Дианиной маме.

– Иди-ка ты спать, детка, – погладила Диану по светлым волосам тётя Надя. – У нас сейчас взрослый разговор будет, не надо тебе это слушать.

Диана обвела внимательным взглядом оставшихся гостей и молча ушла в соседнюю комнату – ту самую, в которой вчера умерла её мама. Взяла со спинки стула мамин халат, обняла его и свернулась калачиком на накрытой пледом постели, прислушиваясь к голосам взрослых.

– В детдом я её не отдам.

– А куда, Надь? У тебя жилищных условий нет, тебе опеку не даст никто.

– Сюда перееду, я здесь прописана.

– Я тоже здесь прописана. Почему это ты сюда переедешь?

– Потому, Тась, что у меня хотя бы доход есть, а вы с мужем в долгах по уши, и твой благоверный у тебя на шее сидит. Тебе что ли дадут опеку?

– А меня опека не интересует. Я здесь прописана, поэтому имею полное право здесь жить.

– А, то есть Дианку в детдом, а ты со своим алкашом сюда?

– Надь, не ори, девочку разбудишь, – пробубнил мужчина, немного помолчал и добавил: – М-да-а-а… Тоня как лучше хотела, когда согласилась вас сюда прописать, а вы теперь грызётесь, как собаки. У Нади нет условий, у Таси нет дохода, Вера судимая, а меня с моей справкой из психдиспансера к племяшке на километр не подпустят. Ну и семейка. Что делать-то будем с ребёнком?

– Да в детдом её, без вариантов, – фыркнула та, которую вроде бы звали Тасей. – Соседи наверняка уже сообщили куда надо, что ребёнок беспризорный остался.

– Это кто беспризорный? – возмутилась тётя Надя.

– Заткнитесь обе, – устало произнесла Вера. – Квартира кому по наследству достанется?

– Дианке, она единственная наследница.

– Она первой очереди наследница, – уточнила Тася. – А мы все во вторую очередь попадаем. Вы как хотите, а я от своей доли отказываться не намерена. Если надо будет, в суд пойду.

– Я тебе и без суда скажу, что ты от этой квартиры кукиш с маслом получишь, – проворчала Вера. – Диана наследница, и это вопрос закрытый. Из нас четверых только у Нади есть шанс опеку взять, поэтому Надя будет жить здесь с Дианкой.

– А с какой это стати ты раскомандовалась? – повысила голос Тася.

«Мамочка, пусть они все уйдут», – прошептала в мамин халат Диана, вытерла слёзы маленьким кулачком и вздрогнула, когда услышала раздавшийся в соседней комнате грохот. Судя по звуку, там упала люстра. Большая, со стеклянными подвесками. Взрослые зашумели, дядька некультурно высказался в адрес всех ведьм, вместе взятых, а та, кого называли Тасей, заявила, что ноги её не будет в этой квартире до сорокового дня, после чего ушла, громко хлопнув входной дверью.

К Диане в комнату заглянула тётя Надя. Укрыла вторым пледом притворившуюся спящей племянницу и вернулась к ворчащим за стеной родственникам, но девочка их уже не слушала. Взрослые… Они ничего не понимают. Они не знают, что мамочка обещала присмотреть за своей любимой девочкой с неба. Мамочка никому не позволит её обидеть. А если мамочки не будет рядом, Диана сама сможет себя защитить, потому что она наследница, и её наследство – это не только мамина двухкомнатная квартира. Мама оставила ей намного больше, чем все квартиры, вместе взятые. Она оставила Диане в наследство свой дар. Жаль только, что об этом нельзя говорить никому.

Глава 1

– Какой ещё отец? – Надя сурово уставилась на молоденькую учительницу. – Её отец четыре года назад повесился.

– Не знаю, кто там у вас повесился, – с невозмутимым видом отозвалась педагог, мягко подталкивая в спину любопытного Дианкиного одноклассника, – но сюда пришёл солидный молодой человек со свидетельством о рождении и паспортом, в который вписана Диана.

– Тоня говорила вам, что она вдова и мать-одиночка? Документы на льготы предоставляла?

– Что вы от меня хотите, уважаемая? – нахмурилась учительница. – Этот человек был у директора школы. Он привёл с собой адвоката…

– Да хоть чёрта лысого! – рявкнула Надя так, что первоклашки дружно притихли.

– Покиньте помещение класса, иначе я вызову охрану, – сердито поджала губы девушка. – Можете предъявить свои претензии директору, а мне здесь детей пугать не надо. Выйдите, пожалуйста.

Надя одарила учительницу испепеляющим взглядом и действительно отправилась к директору школы, где ей предъявили копии документов, предоставленных якобы Дианкиным отцом. Ксерокопия паспорта оказалась не слишком качественной, но с фотографии на Надю смотрел до боли знакомый человек.

– Простите, но он родной отец, а вы даже не опекун, – пожала плечами директор и выставила растерянную визитёршу за дверь.

Это в голове не укладывалось. Александр, муж Тони, никак не мог внезапно ожить и встать из могилы, а в том, что он мёртв, у Нади не было никаких сомнений – она лично ходила в морг на опознание, потому что Тоня тогда была не в состоянии это сделать. Дрожащими пальцами девушка набрала в телефоне номер Веры и в двух словах обрисовала ситуацию.

– Вызывай ментов, – посоветовала сестра. – Прямо в школу. Ключ от квартиры где?

– У меня.

– Ладно, я сейчас поеду туда, может, она дома уже. Сиди в школе, никуда не уходи и вызови ментов, пусть разбираются.

Пока Надя звонила в полицию, кто-то позвонил в охрану, и её вежливо выпроводили за ворота школы. Правда, потом пустили назад вместе с полицейскими, которые учинили допрос и директору, и учительнице. Надя тоже дала показания, после чего ей велели возвращаться домой и ждать следователя. И да, когда-то в процессе всей этой суеты Вера сообщила, что квартиру ей никто не открыл.

* * *

– Ты уверен, что это был именно он? – Гридин перевернул в папке страницу с заключением судмедэксперта и хмуро уставился на фотоснимки с места происшествия.

– Лёнь, там даже без опознания родственниками можно было обойтись, – капитан Каменцов в очередной раз вздохнул, не слишком довольный недоверчивостью коллеги. – Человек пришёл с утра на работу, провёл планёрку, после которой трахнул секретаршу прямо на своём рабочем столе и повесился в собственном кабинете из-за угрызений совести. Там предсмертная записка подшита, почитай. Его тридцать человек на месте опознали, почему я должен в чём-то сомневаться?

– Странно это всё… – задумчиво протянул Гридин. – Если б не сирота, можно было бы предположить, что у него брат-близнец был, а так… Ну одно же лицо, сам посмотри.

Он передвинул фотографии на другой край стола и внимательно заглянул Каменцову в лицо. Толя, если ты знаешь хоть что-то, чего нет в этих папках…

– Там всё, – покачал головой Каменцов. – Мне тоже поначалу мотив для суицида показался слишком уж нелепым, а потом… Жаль, что ты с женой его пообщаться не можешь. Интересная была женщина. Взгляд такой… Вроде бы ты и не виноват ни в чём перед ней, а душа сама наизнанку выворачивается.

– И ты туда же, – усмехнулся Гридин. – Мне их соседи три часа рассказывали, что Сивкова была ведьмой, что это она мужа своего колдовством в могилу свела, и что за колдовство Бог её покарал онкологией. Ну похож же, согласись?

Он кивнул на ксерокопию паспорта, изъятую в школе, и Каменцов утвердительно кивнул.

– Похож. Только это не он, Лёнь.

– М-да…

Картина вырисовывалась более чем непонятная. Восставший из мёртвых папаша приходит в школу за дочуркой, которая знает его только по фотографиям. При этом девочка с воплями «Папа!» бросается на шею к мужику, которого видит впервые, и добровольно уходит с ним за руку. Счастливая и жизнерадостная, что немаловажно. А её тётка головой об стену бьётся и твердит, что это невозможно. Да и по фактам тоже получается, что невозможно, но случилось же!

– Для эксгумации нужна весомая причина, – напомнил коллеге Каменцов, подозревая, что Гридин не удовольствуется одними только материалами давно закрытого дела.

– Я в курсе, – коротко отозвался Леонид, аккуратно сложил документы и с задумчивым видом вернулся в свой кабинет.

Всю вторую половину этого хмурого осеннего дня он потратил на то, чтобы составить хотя бы приблизительное мнение о ситуации, но это оказалось невероятно сложно. Кот Шрёдингера какой-то. Есть могила, в которой лежит гроб, в котором лежит труп, который видели все присутствовавшие на похоронах люди, но пока не раскопаешь могилу и не увидишь покойника собственными глазами, не уверуешь, что он действительно труп. А эксгумация – это волокита, да и рано ещё на такие крайние меры идти, хотя точное знание намного упростило бы следствие.

Семилетнюю Диану Сивкову похитили – это факт. Руководству школы здорово влетит за халатность – это тоже не обсуждается. У них были сведения о том, что отец Дианы умер, но эта информация по какой-то непонятной причине оказалась добросовестно забытой.

Гридин в очередной раз набрал в телефоне номер, указанный на визитке адвоката, который приходил в школу вместе с похитителем, но в ответ услышал только длинные гудки. Это тоже было странно. Кирилл Алёшин – человек в городе известный, и Гридин неоднократно сталкивался с ним лично по разным делам, поэтому был уверен, что юрист ответит на его звонок в любое время суток. Исключение – если в момент звонка он находился на каком-нибудь судебном заседании, но теперь часы показывали уже без четверти восемь вечера, и отсутствие ответа от Алёшина было весьма подозрительным.

Да всё в этом деле было подозрительным, но процессуальные нормы никто не отменял, а в большом кабинете на втором этаже Следственного отдела города Бугрянска непосредственный начальник майора Гридина нетерпеливо ждал отчёт о проделанной за день работе. Похищение ребёнка – дело нешуточное, и полковнику Тараскину очень не хотелось, чтобы для решения этой проблемы вышестоящее начальство прислало из областного управления своего человека. Стыдно же – только недавно отчитались о низком уровне преступности и высокой степени раскрываемости, а тут такое.

Понимая, что вряд ли услышит что-нибудь хорошее в свой адрес от задержавшегося на работе начальства, Гридин шумно выдохнул и собрал все имеющиеся в наличии документы по делу Дианы Сивковой в одну тоненькую папку. Что он мог доложить Тараскину? Единственный, да и то притянутый за уши мотив для похищения – наследство, на которое вроде как претендовала одна из тёток девочки, но за такой короткий промежуток времени просто нереально опросить всех. А на слово «завтра» при подобном стечении обстоятельств у Тараскина неизменно начинался острый приступ аллергии, сопровождающийся криками, обвинениями в некомпетентности и угрозами уволить всех.

Час на то, чтобы доложить раздражённому начальству итоги расследования, которое даже толком начаться не успело. Ещё полчаса на дорогу до улицы Высоковольтной, где жила Таисия Жучкова – последнняя неопрошенная из родственников пропавшей девочки. Гридин знал, что так и будет, потому что красному от гнева Тараскину, как выяснилось, уже звонили из области с предложением прислать на это дело «нормального» следователя. Как будто нормальные только в областном управлении работают, а в городские отделы кого попало по объявлению набирают. Естественно, Тараскин был зол и велел утром предъявить ему протокол опроса этой самой Жучковой. И плевать, что Гридин тоже человек, которому время от времени необходим отдых.

* * *

– Я понимаю, что у вас в полиции рабочий день ненормированный, но совесть-то надо иметь! Нормальные люди спать уже ложатся. Могли бы хоть позвонить и предупредить, что приедете, – Таисия Жучкова поплотнее запахнула халат на своей внушительных размеров груди, перекинула на спину толстую тёмно-русую косу и свирепо уставилась на позднего гостя.

– Вы в курсе, что вашу племянницу похитили? – спокойно осведомился Гридин, даже не подумав извиниться.

– В курсе, – кисло поморщилась хозяйка, как-то сразу сникла и жестом нехотя предложила следователю пройти в кухню.

В маленьком, покосившемся домике неприятно пахло перегаром и рвотой, а беспорядок на кухонном столе свидетельствовал о том, что здесь совсем недавно пьянствовала не слишком культурная компания из трёх человек. Вода и удобства во дворе, старый и явно аварийный газовый котёл в кухне, обшарпанные стены, видавшая виды мебель – сарай, а не жилой дом, поэтому Гридин прекрасно понимал интерес Таисии к чистенькой двухкомнатной квартире, которую после смерти матери должна унаследовать исчезнувшая Диана.

– О! А ты кто? – высунулся из единственной жилой комнаты в стельку пьяный мужик, но хозяйка немедленно затолкала его обратно, ругаясь последними словами, и плотно прикрыла хлипкую дверь.

– Простите, господин следователь, – сконфуженно пробормотала она, вернувшись в кухню.

– Леонид Михайлович, – предложил Гридин альтернативный вариант обращения к нему, брезгливо сдвинул в сторону грязную, густо посыпанную окурками и пеплом посуду, и присел на единственный кажущийся крепким стул. – Это ваш супруг?

– Он, зараза, – вздохнула Таисия и осторожно приземлилась на шаткую табуретку. – Опять нажрался. Где только деньги берёт на ежедневные попойки, ума не приложу. Как ни приду с работы, а тут вся алкашня местная. Вот только перед вашим приходом разогнала всех. Устала уже от этого, сил нет. Вы же не думаете, что это я Дианку украла? Я на работе весь день была, это кто угодно подтвердить может. А муж мой… Да куда ему до такого додуматься?

– Я пока ничего не думаю, а просто собираю информацию, – холодно отозвался Леонид, пристроив пластиковый планшет с бумажным бланком на колене, потому что класть документы на грязный стол было бы очень неосмотрительно. – Ваши сёстры утверждают, что позавчера после похорон Антонины Сивковой произошла ссора по поводу наследуемого Дианой имущества. Вы это подтверждаете?

– Да я это так, из вредности, – махнула рукой Таисия. – Вы же видите, как мы со Стасиком живём, а у Надьки своя комната в общаге есть. Вот я и возмутилась, что она к Дианке переехать собирается. Прописаны-то мы там обе, а квартиру Сашка покупал, только оформил на Тоню, потому что там ему по бизнесу зачем-то так надо было. Знаю я, что мне там не положено ничего, но всё равно обидно.

– То есть, угрожая довести дело о наследстве до суда, вы ничего подобного делать не собирались? – уточнил Гридин.

– Да нет, конечно, – грустно усмехнулась женщина. – На суд деньги нужны, да и проиграла бы я его всё равно. А с таким мужем мне опеку над Дианой никто бы не дал. Я же не дура, господин следователь, я всё прекрасно понимаю. Ругаться, грозить – это я могу, а толку-то? Воздух только сотрясать.

– Понятно, – Гридин кивнул и принялся переписывать данные из паспорта Таисии в бланк. – Таисия Дмитриевна, расскажите мне, пожалуйста, об отце Дианы. Что вы о нём знаете?

– Нехороший он был человек, – сразу же нахмурилась хозяйка. – До денег жадный, на язык злой… Но Тоню он очень сильно любил.

– А она его?

– А она с него на свадьбе клятву взяла, что если он ей хоть раз изменит, то в тот же день сам на себя руки наложит. Так и вышло. А почему вы про Сашку спрашиваете? Его уж четыре года как схоронили.

Гридин пристально посмотрел на собеседницу и поинтересовался:

– Кто вам сообщил о пропаже девочки?

– Верка, – подозрительно нахмурилась Таисия. – Она мне на работу позвонила и сказала, что если это моих рук дело, то она мне собственноручно кишки выпустит. А она может, между прочим. Вы знаете, что она за убийство нашего отца сидела?

Леонид знал, потому что заблаговременно навёл справки обо всех членах семьи Былиных. Вера – старшая из пятерых детей. Ей было двадцать два, когда в одну из тёплых летних ночей две тысячи шестого года неожиданно раздался телефонный звонок, и тринадцатилетняя Надя прорыдала в трубку, что пьяный папа убил маму и избивает шестнадцатилетнюю Тоню. Брат девочек Василий тогда в очередной раз лежал в психушке, потому что ему исполнился двадцать один год, военкомат усомнился в подлинности его диагноза, и нужно было предоставить доказательства, что он не подлежащий призыву псих. Вера и её муж помчались спасать девчонок – в ту самую хибару, где теперь жила Таисия. Обнаружили мёртвую мать в луже крови и до полусмерти избитую Антонину, а Надю «поймавший белочку» папаша загнал в сарай, зажал в угол и добросовестно пытался придушить. Вера раскроила папочке череп топором и в результате получила три года колонии за убийство в состоянии аффекта только потому, что её супруг заявил на суде, что она не дала ему шанс вмешаться и урегулировать конфликт иначе. А сразу после оглашения приговора муж Веры подал на развод – не захотел связывать свою дальнейшую судьбу с убийцей.

Всё это случилось, когда восемнадцатилетняя Таисия училась в институте в другом городе. Со слов Веры и Надежды, она была любимицей отца, поэтому тяжело перенесла случившуюся в семье трагедию. Она даже ни разу не навестила младших сестёр в детском доме, куда тех определили органы опеки за неимением заинтересованных в их судьбе родственников. Вот и теперь Таисия, произнося имя Веры, морщилась так, будто Гридин заставил её жевать клопа.

– По имеющейся у следствия информации, вашу племянницу забрал из школы родной отец, – сообщил Леонид и по вытянувшемуся лицу собеседницы понял, что она вряд ли имеет какое-либо отношение к похищению.

– Да ладно… – недоверчиво протянула Таисия. – Как он мог её забрать? Из мёртвых что ли воскрес?

– Я тоже хотел бы это знать, – признался Гридин.

Он ушёл из покосившейся хижины Жучковых уже за полночь, но вынес оттуда только уверенность в том, что Таисия не больше виновна в исчезновении племянницы, чем остальные родственники Дианы. Василий Былин после похорон и поминок, состоявшихся всего два дня назад, пребывал в состоянии запоя, со слов бдительных соседей свою однокомнатную квартиру не покидал ни разу, а Гридин даже добудиться его не смог, чтобы опросить. Вера Швакина весь день была на работе и отпросилась только после звонка Надежды Былиной, которая намеревалась голыми руками оторвать голову похитителю, если доберётся до него раньше сотрудников правоохранительных органов. На минувший день у всех родственников девочки имелось железное алиби, да и очевидного мотива ни у кого из них не наблюдалось. Квартира? Да, наследство могло быть мотивом, но только в случае смерти наследницы. Оставалось надеяться только на то, что за время поисков хоть какой-нибудь зацепки тело маленькой Дианы не будет обнаружено где-нибудь в ближайшей к городу посадке. И адвокат Алёшин по-прежнему не отвечал на звонки, что было уж совсем из ряда вон выходящим.

Садясь за руль своего автомобиля, Леонид Гридин размышлял о том, не съездить ли ему лично по адресу, указанному в штампе о регистрации, который с трудом, но читался на плохонькой ксерокопии паспорта Александра Сивкова. Днём там уже побывал его помощник Руслан, но безрезультатно – соседи сказали, что квартира давно пустует.

Гридин даже не понял, что произошло, когда его сердце вдруг перестало биться. Сделал короткий вдох, непонимающе уставился перед собой и грузно осел на сиденье, до отказа вдавив в пол педаль сцепления. Завести двигатель он не успел, поэтому человеку, издалека наблюдавшему за ним и домом Жучковых, можно было не опасаться, что несчастного найдут раньше, чем наступит утро.

* * *

– Не спится?

Дежурный весело улыбнулся и бросил короткий взгляд на часы, которые показывали пятнадцать минут третьего. Гридин в ответ молча пожал плечами, приложил пропуск к терминалу на проходной и неуверенной походкой направился по коридору к своему кабинету.

– Пьяный что ли? – удивлённо предположил дежурный, который знал Гридина как человека строгих правил, непьющего и безгранично влюблённого в свою работу.

Минут через пятнадцать следователь покинул здание Следственного отдела под очередной удивлённый взгляд в спину. В его руках была тоненькая папка с документами по делу о пропавшей Диане Сивковой, а с жёсткого диска на рабочем компьютере исчезла вся информация, касающаяся этого происшествия. Запрошенное днём из архива дело покончившего собой Александра Сивкова так и осталось лежать в сейфе, но причина, по которой Гридин запросил эти документы, теперь останется для его коллег тайной, потому что майор скоропостижно скончался два часа назад и уже не сможет ответить ни на какие вопросы. Он умер и оставил загадку, над которой многие будут долго ломать голову, а потом просто спишут всё на ошибку судмедэксперта – никто ведь не может так сильно любить работу, чтобы приходить на неё даже после своей кончины.