Читать книгу: «Кружева зимы. Сборник рассказов»

Елена Афанасьева

Шрифт:

Александр Пятков, Алла Перовская, Андрей Краус, Валентина Буряченко, Валерия Самойлова, Вера

Минакова, Василиса Поданенко, Виталий Логвин, Вячеслав Беляев, Джиллиан Андерсон, Евгения Иванова, Елена

Аболишина, Елена Афанасьева, Елена Комелягина, Елена Кононенко, Елена Кукочкина, Елена Олефиренко, Женя

Огонькова, Ира Ширяева, Ирина Луговых, Ксения Елкина, Лидия Бычкова, Людмила Таланова, Марина Вальд, Надежда

Воронжинская, Ольга Сологуб, Светлана Адаменко, Светлана Мезенцева, Сергей Балабанов, Татьяна Вербицкая,

Эллина Норд, Эль Рахмат, Юлия Молоткова

Редактор Елена Афанасьева

Дизайнер обложки Алла Перовская

Автор аннотации Светлана Мезенцева

Автор аннотации Юлия Молоткова

Автор аннотации Ольга Сологуб

Автор аннотации Эль Рахмат

ISBN 978-5-0062-4387-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алла Перовская

44 года, г. Омск, Россия. Хозяйка двух котов породы мейн-кун и собаки корги кардиган. Соавтор шести коллективных сборников и журнала «Буки-знаки». Участник литературных марафонов и конкурсов. Публиковалась в «Независимой газете», колонка «Стиль».

Первый Новый год

Эльзе пять лет. В детском саду рисовали новогодние шарики на пушистой еловой ветке. Воспитательница восхищалась и умилялась ее рисунку. Воодушевленная девочка подарила его маме.

– Миленько, – не глядя, сказала мама, свернула листок и торопливо убрала в сумку.

Вечером следующего дня, под бабушкино ворчание, Эльза тихо плакала на кухне.

– Мать работает, старается – и все ради тебя. Неблагодарное дитя. Что ты тут болото развела? У матери должна быть личная жизнь. Ешь давай и спать ложись. Этих новых годов в твоей жизни еще воз и маленькая тележка будет.

Эльза отодвинула тарелку макарон с сыром, запихнула в карман положенных по случаю праздника два мандарина и молча ушла в свою комнату.

Она еще не понимала, что такое личная жизнь, но раз это было так важно для мамы, значит, нужно научиться не плакать, когда она уходит из дома.

Первый класс. Эльза идет в школу одна. Вчера водили в парикмахерскую и остригли косу. У всех девочек красиво уложены волосы и повязаны пышные белые банты. Челку Эльзы закололи невидимкой с маленькой белой маргариткой.

– Мне некогда тебя будет заплетать, – строго сказала мама на возражение дочери. – Я рано ухожу на работу, бабушка тоже, а каре теперь модно, и никакой возни. Уж с расческой сама справишься.

Пришлось справляться самой и с уроками. Бабушка отмахивалась, переключая телевизор от одной программы к другой:

– Мне никто не помогал, и ты давай сама разбирайся.

Тягучей ириской потянулись школьные годы. Эльза уже сама ходила в магазин не только за хлебом, ей доверяли покупать другие продукты и готовить самой себе обеды. Бабушка открывала журнал «Работница» на странице с рецептами и удалялась к телевизору.

– Мне никто не помогал. Скажи спасибо, что корову не надо доить, – в сотый раз слышала Эльза ворчание бабушки и принималась чистить картошку, неумело срезая толстым слоем кожуру.

Мать приходила с работы поздно, торопливо пила чай и снова устраивала свою личную жизнь, болтая часами по телефону с очередным «тем самым».

Эльза удрученно вздыхала и открывала учебник. Надо признать, что учиться ей нравилось. Неважно, какой это был предмет, математика или пение, Эльза с одинаковым рвением принималась за новое задание. Ее успехами в учебе гордились педагоги, завидовали некоторые одноклассники, другие же обращались за советом или помощью, и Эльза с радостью помогала своим сверстникам.

На родительские собрания бабушка с мамой не ходили.

– У меня голова разболелась, – всегда говорила бабушка.

– Ты что-то натворила? – бледнела мать и поджимала и без того тонкие губы.

Эльза уверяла, что ничего не случилось – наоборот, ее хвалят и она даже заняла первое место на олимпиаде по немецкому языку, а ее рисунки взяли на общегородскую пионерскую выставку, и мать выдыхала.

– Тогда что туда ходить? Я и так знаю, что моя дочь лучше всех, тем более сегодня вечером Валерий Иванович пригласил в «Арго». «Арго»! Мам, ты понимаешь, какого уровня этот человек?

Бабушка рысью неслась на кухню ставить чайник, закрывала дверь, и они добрых два часа обсуждали будущие перспективы «за таким-то мужем».

К семнадцати годам Эльза уже окончательно решила поступать на полиграфический факультет, но предусмотрительно умолчала о своем решении. Мама и бабушка настоятельно рекомендовали педагогический вуз.

– Ты на немецком как на своем родном языке говоришь. В два счета станешь крутым переводчиком. Понимаешь, какой это шанс? В каких кругах будешь вращаться? Мужа себе нормального выберешь, – мечтательно трепетала о будущем мать.

– А то и за границей работу найдешь и нас из этого болота заберешь, – вторила ей бабушка.

– Немецкий, блин. Кому он нужен, кроме немцев? – бормотала Эльза и открывала методичку с примерами, которые будут на вступительном экзамене в политехе.

Она без проблем прошла конкурс и вихрем ворвалась в студенческую жизнь. Дома, естественно, был скандал, но Эльза убедила мать и бабушку, что диплом переводчика тоже получит и сразу же после второго курса подаст документы на заочное отделение в пед. Перемирие длилось недолго.

Зимняя сессия. Эльза получила три «автомата» за экзамены во время зачетной недели и с диким восторгом захлопнула зачетку. Теперь можно спать до обеда и не торчать все выходные за учебниками.

Окрыленная успехом, она вернулась домой. Еще в подъезде услышала вкусный запах жареной курочки.

– Точно, запеку курицу. Буду поливать ее жирным соком, чтобы получилась хрустящая корочка. Разложу вокруг круглую картошку, она пропитается шкварчащим жирком и станет мягкая. Ой, все. Есть хочу. – Эльза вошла в квартиру и поняла, что ее опередили и курица уже готова.

В коридоре резко возникла мать праздничном платье и с модной укладкой.

– Быстро приведи себя в порядок: переоденься, глаза подкрась, помаду мою розовую возьми. Что стоишь? Давай бегом, у нас гости.

– У вас гости, а я-то тут при чем? – Эльза сняла сапоги и повесила пальто в шкаф.

– Не выводи меня из себя, – зашипела, как выпитое шампанское, мать. – Чтобы через пять минут была за столом.

Эльза не стала спорить, но и переодеваться не стала. Она зашла в ванную, вымыла руки, расчесалась для приличия и открыла дверь в комнату.

За большим столом сидели расфуфыренные мать и бабушка, рядом с ними краснели заплывшими щеками два не совсем трезвых мужика в пиджаках и галстуках.

– А вот и наша Эльзушка, – елейно пропела бабушка. Мать криво улыбнулась, раздраженная неповиновением дочери.

Эльзушка? Никогда ее так не называли. К чему бы это?

Все оказалось до банального просто: мать все-таки захомутала Валерия Ивановича, правда, не насовсем. Теперь она чаще пропадала на все выходные и даже ездила с ним на море. Мать свято верила, что когда-нибудь он уйдет от жены, нужно просто быть терпеливой.

Валерий Иванович пришел с другом, который сразу же не понравился Эльзе. Он смотрел на нее голодным взглядом гиены, только слюной не капал на пол, ядовито улыбался и отпускал пошлые шуточки, которые очень забавляли Валерия Ивановича и мать.

Эльза кое-как впихнула в себя ложку крабового салата и две виноградины, поблагодарила за обед и поднялась из-за стола. Друг Валерия Ивановича поднялся за ней.

– Куда спешишь, принцесса? Может, покажешь мне свою комнату? – противно причмокнул он и облизнул губы.

– Что? – растерялась Эльза, и ее лопатки плотно врезались в стену.

– Ну, ну, не строй из себя недотрогу. Раз замуж собралась, так можно и поближе познакомиться. – Он плотнее придвинулся и горячо задышал ей в лицо.

Эльза выскользнула из его объятий и опрометью выскочила из комнаты. Она на ходу схватила сумку и пальто, сапоги застегивала уже в подъезде.

– Что ты за дура? – цедила сквозь зубы мать. – Ты знаешь, кто это? Он готов финансировать твое второе высшее образование и посодействует стажировке в Германии.

– Мам, – спокойно сказала Эльза. – Ты когда-нибудь думала обо мне как о ребенке? Не о вечно путающейся под ногами кошке, не о товаре, который можно выгодно продать, а просто как о ребенке, который хочет, чтобы его слышали и просто любили.

Хлесткая пощечина, сжатые в нитку губы и громко хлопнувшая дверь.

Эльза брела по заснеженному городу. В голове не было ни одной мысли. Она не жалела о своих словах, не думала о доме, не плакала, что обидела мать, просто шла. Чувствовала необычайную пустоту и легкость, будто она долго рыдала и теперь наконец-то наступила ясность. Почему она столько времени терпела такое отношение к себе? Зачем?

Ноги сами привели к студенческому общежитию. На некоторых окнах горели огоньки гирлянд, где-то шумела веселая музыка. Наверное, студенты, те, кто не уехал домой, праздновали сдачу зачетов.

– Лиз, ты? – К ней подошел Ваня Соколов из параллельной группы. – Ты как тут оказалась? Чего не дома? Завтра ж Новый год.

– Да так. – Эльза попинала пушистый снег носком сапога. – Как-то само пригулялось сюда.

– Пошли к нам, с комендой я договорюсь. Девчонки пельменей налепили, а Вовке родаки сало передали и банку огурцов.

– Да поздно уже, – замялась Эльза.

– И чего? – удивился Ваня. – У девчонок место есть свободное, Катька к родителям уехала. Ну я же вижу, что домой ты не собираешься. Под кожу не лезу, но и замерзнуть не дам. Пошли уже.

Эльза не помнила ни один Новый год из детства, но этот она запомнила на всю жизнь. С того самого дня она почувствовала, как это – быть частью чего-то по-настоящему важного. Когда тебя искренне понимают люди и от души готовы разделить последний пельмень.

Сегодня она вспоминает о том времени с большим теплом и делится воспоминаниями со своими детьми, умиляясь в сотый раз их детсадовским рисункам.

Елена Кононенко

Участница семи коллективных сборников рассказов и стихотворений. Участница совещания молодых писателей Кузбасса «На 55-й широте», финалист конкурса «Литераторы земли Сибирской». Организатор писательского клуба «Четыре рукописи». Познакомиться с ее творчеством вы можете на странице ВК @elenka_konon.

Адель

В крохотной комнатушке догорает свеча. Ее дрожащее пламя раскидывает по углам тени, которые, точно призраки, таинственно пляшут и прыгают. Но это добрые призраки, и маленькую Сару они не пугают. Девочка смотрит на пламя свечи, и легкие тихие слова колыбельной слетают с ее губ:

Я прошу у снежных облаков
Подарить немного сладких снов.
Метель придет, и следом ночь за ней
Унесет нас в мир таинственных огней.

Сара баюкает свою единственную куклу. Адель (так назвала девочка куклу) – некрасивая и нескладная. Большая голова, широкие плечи, плоское лицо, на котором едва заметны выцветшие синие глаза, толстые деревянные руки и такие же ноги, прикрученные шарнирами к огромному туловищу. И только длинные, по пояс, золотисто-каштановые волосы украшают деревянную дурнушку.

Но маленькая Сара очень любит свою Адель. Сколько девочка себя помнит – кукла всегда была рядом, а это уже почти семь лет. И нет игрушки красивее и желаннее на свете. Кукла напоминает ей о маме. Сара бережет эту последнюю святыню, как берегут самые светлые и добрые воспоминания о счастливом и невинном детстве.

При воспоминании о маме слезы застывают на глазах ребенка. Больше никогда заботливые руки не коснутся головы, мягкие губы не поцелуют… Да и тепла и света в крошечной комнатушке больше не будет. Потому что после смерти мамы Сара осталась одна со старенькой бабушкой, которая сильно болеет и все чаще лежит в постели, нежели играет с ребенком.

Вот и в эту зиму бабушка слегла в постель. Старушку бил озноб, щеки полыхали красным пламенем, в глазах блестели невыплаканные слезы, а губы дрожали и запекались от внутреннего жара.

– У-у-у-у… – тихий ослабевший стон нарушает воспоминания ребенка.

– Сейчас, сейчас… – Сара бросается к постели и начинает протирать мокрой тряпкой горячий лоб бабушки.

Но бедной женщине это не помогает, и она продолжает метаться по кровати. Видимо, мысли о плохом носятся в ее седой голове и мешают уснуть.

Девочка сильнее прижимает к себе куклу. Она всегда так делает, когда ей грустно и одиноко.

Вскоре скрипнула дверь, и на пороге комнаты появился мужчина. Его не видно в потемках, но девочка знает, что это доктор. Он уже приходил год назад, в день, когда умерла мама Сары. Тогда приходило много врачей. Они о чем-то говорили, шептали… Сара тихо плакала и лишь сильнее прижимала к себе Адель. Она все понимала. Вечером того же дня душа мамы улетела к Господу. Бедная женщина умерла от страшного и непонятного Саре слова – чахотка.

– Засветите еще огонь. У вас есть свечи? – произносит доктор.

Сара молчит. Тогда мужчина, порывшись в карманах, зажигает свою спичку.

– Не бойся. Я не причиню твоей бабушке вреда. Только осмотрю ее.

Доктор с четверть часа возится с больной женщиной. Сара в это время внимательно и остро наблюдает за ними.

– Нужно лекарство, и как можно скорее, – обращается доктор к девочке. – Я выпишу рецепт, а ты сбегай в аптеку мистера Йозефа и выкупи. У вас есть деньги?

Сара отрицательно качает головой.

– Мне очень жаль. Но без этого лекарства бабушка не поправится. Я приду к вам завтра.

Доктор уходит, свеча тухнет, и вскоре опять слышится тихий стон бабушки: «У-у-у-у…»

Сара подходит к окну. На улице падают густые белые хлопья снега. Девочка достает из кармана бабушкиного старого передника деньги. Всего пара монет – этого не хватит на лекарство. Сара надевает короткий рваный тулуп, накидывает на голову бабушкину серую шаль, берет Адель и выходит на улицу.

Она бредет вдоль домов и витрин магазинов, пока не упирается в двери мистера Йозефа.

Набравшись смелости, маленькая Сара входит внутрь. Крохотными пальчиками протягивает рецепт и монетки худому узкому старику.

Мистер Йозеф морщится, а затем пренебрежительно произносит:

– Этого мало! Нужно еще столько же!

– У меня больше нет, – дрожащим голосом отвечает Сара.

– Тогда чего же ты пришла! Проваливай отсюда, попрошайка! – гневно кричит мистер Йозеф вслед испуганной девочке.

Сара выбегает на улицу. Она не может пойти домой без лекарства, не может потерять бабушку. И тогда маленькая девочка принимает решение: она будет просить милостыню.

Аптека мистера Йозефа находится в центре, на самой оживленной улице города. Здесь всегда много народу, и есть шанс, что хоть кто-то сжалится и подаст девочке монетку.

– Подайте, Христа ради! Подайте! – шепчет она. Но никто из прохожих не слышит или не хочет слышать этих жалобных слов, никто не обращает внимания на отчаянную мольбу, звучащую в словах бедного ребенка.

А тем временем поднимается настоящая метель. В воздухе белеет, и снег начинает метаться взад и вперед сетью, угрожая залепить девочке глаза, рот и уши.

Саре холодно. Тоненькие детские ручку краснеют от холода. И девочка сильнее прижимает к себе застывшую куклу, словно пытаясь укрыть ее от ветра и снега.

– Подайте, Христа ради! Подайте!

Саре срочно нужны деньги, но никому нет до нее дела… Бедняжке не подали ни гроша.

– Что это у тебя? – вдруг спрашивает чей-то голос.

Сара поднимает голову и видит перед собой мужчину. Он настолько некрасив, насколько можно себе представить. Высоченный, сутулый и серый, как фонарь на городской площади. Руки и ноги тоже очень длинные. Черные волосы убраны в косу, а в ухе позвякивает длинная серьга. Удивительно – у такого некрасивого мужчины бархатный и чарующий голос.

– Это моя кукла, – тихо произносит Сара.

– Продай мне эту нелепую деревяшку!

– Я не могу. Она моя. Это мамин подарок. – Грустный голос Сары звучит сдавленно.

– Продай! Тебе же нужны деньги? – Мужчина показывает девочке горсть монет.

Сара смотрит на монеты, на куклу и снова на монеты. Кидает последний взгляд на Адель, целует и протягивает куклу незнакомцу. Мужчина аккуратно принимает из рук ребенка сокровище, высыпает в ее замерзшие ручки монетки и уходит. Он не видит, как девочка тихо плачет и долго смотрит ему вслед. Обильные слезы льются по ее исхудалым щекам, и она усердно утирает их кулачками.

– Прощай, моя Адель! – тихо произносит Сара и бежит в аптеку.

– А, это опять ты? – Мистер Йозеф удивлен.

Сара протягивает ручки и высыпает на стол все монетки, что ей удалось раздобыть. Мистер Йозеф брезгливо перечитывает, оставляет две лишние монетки, остальные сгребает в карман халата и уходит. Через минуту он возвращается с маленькой бутылочкой лекарства.

* * *

Через год, в такую же заснеженную зиму, Сара возвращается из булочной, куда ее отправила бабушка, и видит на площади толпу.

Играет веселая музыка, люди восторженно аплодируют и смеются. Девочке хочется хоть одним глазком взглянуть на происходящее. Она подходит ближе и видит, что в центре, окруженный народом, стоит кукловод. Бархатным и чарующим голосом он поет о зиме, снежной принцессе, прекрасном принце и играет куклой. Ручки и ножки куклы дергаются с помощью ниточек, которыми ловко управляет мужчина.

Каково же было удивление Сары, когда в кукловоде она узнала того самого некрасивого мужчину с косой из черных волос и с серьгой в ухе, а в марионетке – свою Адель.

Вот только кукла выглядит теперь по-другому. Ее Адель стала пластичной и грациозной. Ручки двигаются и даже умеют махать и приветствовать детей, а ножки кружатся в танце. Деревянная дурнушка превратилась в настоящую принцессу. Тельце покрыто лаком и блестит, глаза подведены черной краской, а зрачки вновь приобрели небесно-голубой отблеск. И только волосы остались прежними и все так же спадают золотисто-каштановой волной.

Сара дождалась, когда представление закончится. Она долго стояла и смотрела на то место, где когда-то танцевала ее кукла.

– Скучаешь по ней? – спросил уже знакомый ей голос. Кукловод узнал в Саре когда-то замерзшую, испуганную и отчаявшуюся девочку.

– Она теперь стала такой красивой и словно живой! – с восторгом произнесла Сара.

– Это потому, что ты отдала ей свою последнюю теплоту и любовь. Ты согревала ее в метель, хотя тебе самой было очень холодно, и именно ты, маленькая девочка с очень большим сердцем, вдохнула в нее любовь! – спокойно ответил мужчина.

– Я очень любила Адель.

– Так значит, ее зовут Адель? – спросил кукловод и тут же добавил: – Красивое имя!

– Так звали мою маму – Адель.

Мужчина задумался и сдвинул брови. При этом глубокая морщина еще сильнее разрезала его худощавый лоб.

– Забирай. Я тебе ее возвращаю! – серьезно говорит он.

– Но она же теперь ваша! Вы ее купили! Да и что будет с вашим представлением? – удивленно произносит Сара.

– Эта кукла твоя по праву!

Девочка берет Адель в руки и прижимает к груди. Целует. Проводит по волосам, рукам и тельцу, трогает складочки на кружевном кукольном платьице.

– Я не могу прятать куклу у себя и одна ей играть. Эта кукла приносит счастье стольким детям… Пусть она продолжает дарить улыбку и радость. Это так важно для всех нас!

– Но ты же ее любишь?

– Очень. Очень люблю! Она всегда будет со мной. Она будет жить в моем сердце! – ответила Сара и протянула Адель кукловоду.

Ольга Сологубова

Нижегородская область. По профессии художник-иконописец, мозаичист, иллюстратор. Начинающий автор, пишу стихи, песни, рассказы, статьи. Публиковалась в районном издании. Люблю творчество в любом проявлении.

Любитель снежных лабиринтов

Шшшшшшх! Шшшшх!

Желтый помпон Степ Степыча плавно покачивался в такт движению лопаты. Снега навалило в этом году полно. Черныш, любимый пес, резвился на расчищенной дорожке, пока хозяин окультуривал пространство. На голове Степ Степыча поверх вязаной шапки – здоровенные наушники, в которых он напоминал Чебурашку, приплясывающего на заснеженном дворе… Движения ускорились: шшшх! Шшшх! Шшшх!

Скорее всего, в наушниках заиграл рок, лопата заработала в резком темпе. Иногда Степ Степыч начинал довольно ловко вытанцовывать брейк-данс прямо на снегу, когда было настроение. Это был виртуоз, владевший лопатой, как Ойстрах скрипкой. Хотя говорили, что ему лет двадцать, что он учится где-то на заочном и подрабатывает веб-дизайнером, но среди дворников ему не было равных.

Посмотрели бы вы, к примеру, как он прочищал дорожки после снегопада. Ведь он никогда не делал их по прямой линии, будто специально хотел заставить людей бежать к маршрутке или мусорным бакам по закрученной волнистой траектории. Начальник жилконторы Мухтар Султанаевич, приехавший к нам в Подмосковье из Закавказья и уже получивший солидную должность, никак не мог этого понять.

– Зачэм крывые дарожки? Чилавэк хочит на автобус бистрээ попасть! А ты его по лабырынту послал!

Степ Степыч пожимал плечами и кивал головой. Теперь он делал одну дорожку прямую – быстро и без удовольствия, а остальные, волнистые, долго и с любовью. Двор становился похож на причудливую графическую абстрактную картину. Такого не было ни в одном дворе.

Ребятня его обожала и за то, что он выделывал во дворе сеть лабиринтов, и за то, что всегда сооружал посередине горку, и за смешных снеговиков, в самых разных позах сидящих на скамейках к крайнему неудовольствию Черныша. Если Степ Степыч нес из магазина пакет с морковками, дети знали – это носы для снежных персонажей, и бежали на улицу помогать лепить. А как он заливал каток! Площадка становилась похожа на голубое зеркало.

В этом году Степ Степыч превзошел сам себя – он построил самую настоящую снежную крепость с амбразурами, зубцами и башнями. Сколько визгу было! Теперь каждый вечер устраивались снежковые баталии, в которых неизменно участвовал Черныш. Даже подростки отлипали от соцсетей и шли играть.

Близились новогодние каникулы. Мухтар Султанаевич вызвал подчиненных:

– Елку будэм ставить. Дают подъэмник на тры часа. Надо вэшать гырланды.

– Елка – это святое! – заметил Степ Степыч и вызвался добровольцем.

Через окно на седьмом этаже мальчик пяти лет завороженно смотрел, как с подъемника Степ Степыч развешивал переливающуюся гирлянду на огромную елку. Неизменный помпон лимонно мелькал в темно-зеленой хвое. Черныш плясал внизу, заливаясь лаем.

– Мама, Васька хочет стать Бэтменом, – мальчик потянул за рукав светловолосую молоденькую женщину, – а Петька Человеком-пауком.

– Вот как? А ты кем хочешь стать, Игорек?

– А я дворником! Как Степ Степыч. Это круто, мам.

Маму звали Анна, и она, надо сказать, украдкой частенько наблюдала за необычным дворником.

Елка сияла теперь каждый вечер. Игорек с мамой любовались ею, когда возвращались из их детского сада, в котором мама Игорька работала воспитательницей. Отец мальчика давно покинул и семью, и страну, поэтому жили они вдвоем. В этот вечер они навещали бабушку и припозднились.

Было совсем темно и безлюдно, только где-то в конце двора шуршала лопата Степ Степыча. Начиналась метель. Они поспешили домой, но в эту самую минуту из темного подъезда показался незнакомец.

Все произошло неожиданно. Он выхватил сумку из рук Анны и, толкнув, сбил ее с ног.

– Мама-а-а!

Буквально через минуту рядом возник Степ Степыч. Черныш, свирепо рыча, догнал вора и волчьей хваткой вцепился в его ногу, вынудив бросить украденную сумку. Степ Степыч ринулся к Анне, которая лежала без сознания, ударившись при падении головой. Игорек размазывал варежкой слезы и с испугом смотрел на мать.

– Не реви! Все будет хорошо. Где ваша квартира? Ключи есть?

– В сумке у мамы-ы-ы-ы, – сквозь всхлипывания выдавил Игорек.

Врач со скорой устало говорил Степ Степычу:

– Постельный режим! Ну и завтра к участковому врачу. А за женой присматривайте! Если будет кружиться голова, пусть пьет вот это лекарство.

Степ Степыч покраснел, помял в руках свою желтую шапку, но возражать не стал, молча кивнул. Успокоившийся Игорек спал в обнимку с Чернышом. Врач удалился. Анна смущенно посмотрела на Степ Степыча:

– Спасибо вам! Мне уже лучше. Извините, что так вышло…

– Полицию я вызвал.

– Нет, не надо было! Скорее бы забыть все это.

– Может быть, помощь моя нужна? Вы не стесняйтесь!

– Да нет. Хотя… мне неловко вас просить, но нам в детский садик нужен Дед Мороз на утренник, а найти не можем. Коллектив у нас женский… – Анна перешла на шепот, чтобы не услышал Игорек.

– Вы хотите, чтобы я стал Дедом Морозом? – тоже прошептал Степ Степыч озадаченно.

Анна смутилась и пожалела о своей просьбе.

– Вы извините, я понимаю, это, вероятно, глупо. Но у нас действительно безвыходная ситуация.

– Ну, если так…

«Сама только очнулась, а переживает по поводу Деда Мороза…» – подумал он.

Праздник вышел веселый. Дед Мороз играл на гитаре и пел рэп про зайцев в новогоднем лесу, чем изумил заведующую и родителей, потом достал из мешка подарки и раздал детям. Игорек впервые после того нападения у подъезда улыбнулся, когда получил за прочитанный стишок игрушечную рацию и конструктор.

С тех пор Степ Степыч, покидав снег и прочистив дорожки, частенько заходил к своим новым друзьям. Ему нравилось смотреть, как Анна наливает чай, нравилась ее улыбка, светлые с отливом волосы, привычка смущаться. Правда, она не очень разбиралась в современных музыкальных стилях. Анна же замечала, как привязывался к Степ Степычу Игорек, она и радовалась, и боялась того, что могло произойти. И неизвестно, чем бы закончилась эта история, но только вскоре двор остался без дворника.

Степ Степычу пришла повестка. Случилась мобилизация. Собирали его всем двором, даже прижимистый Мухтар Султанаевич выделил от жилконторы что-то вроде материальной поддержки в дорогу. Слез было пролито немало, особенно расстроилась детвора. На пункте отправки перед народом выступил глава администрации, потом кто-то из военкомата. Были сказаны разные правильные слова. Потом все как-то замолчали, и тяжесть опустилась на души. Чтобы не затягивать паузу, скомандовали строиться.

Подали автобусы. Анна улучила минутку, подошла к Степ Степычу и тихо сказала, чтобы никто не слышал:

– Степа, я буду ждать, если ты не против…

Степ Степыч впервые обнял ее. Потом взял Игорька на руки и подбросил. Его ни разу никто не подбрасывал так, да еще на глазах у всех других детей. Это было здорово!

– Игорек, тебе от меня задание: присмотри за мамой и за Чернышом! Сам понимаешь…

Игорек серьезно кивнул и взял Черныша за ошейник.

– Степ Степыч, ты вернешься?

– Куда ж я денусь? Смотри, сколько снега, надо ж будет чистить.

– Я тоже хочу тебе сказать…

Степ Степыч наклонился. Игорек положил ему в руку что-то маленькое, завернутое в тетрадный листок:

– Только ты сейчас не смотри, потом посмотришь. Это мне наш батюшка дал.

Утром Игорек выглянул в окно. Носы снеговиков поникли. Никто не прокладывал затейливых лабиринтов в снегу. Игорек взял лопатку и побежал во двор. Пыхтя с непривычки, он сделал дорожку змейкой. Она получилась узкая и неровная, как червячок, но немного напоминала те, что любил Степ Степыч.

А поезд увозил новобранца все дальше от родных мест, от Игорька, от Анны в вагоне, заполненном такими же, как и он, нежданно-негаданно вытряхнутыми из привычной жизни парнями, для которых все неотвратимее приближалась общая для всех и особая для каждого неизвестная пока неизбежность. Степ Степыч надел свои чебурахообразные наушники и закрыл глаза. В них пели о счастье, о любви, о встречах после разлуки. Он нащупал крохотный сверток в кармане и, вспомнив, развернул. На ладони лежала маленькая иконка Георгия Победоносца, подарок Игорька.