Читать книгу: «Дом у лесного озера. Мистическая история любви и ненависти»

Шрифт:

Оформление обложки Walter Crane "The Lady of Shalott", 1862 г., Йельский центр британского искусства, СС0 (Public domain)

ISBN 978-5-4483-5422-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Любовь моя —
болезнь, что все сильней
Тоскует по источнику страданья,
И тянется к тому, что вредно ей,
Чтобы утолить нелепые желанья…
У. Шекспир

Мы, люди, довольно странные создания. Нам вечно чего-то не достает. Можем тянуться к тому, что нам совершенно противопоказано. Жаждем испытать на себе действие адреналина – убийственного гормона. А все из-за остроты ощущения и чувства опасности.

Вы бы вошли в горящий дом, зная, что сейчас он сгорит дотла и похоронит под обжигающими обломками?

А, может, впустили бы в комнату ядовитую змею, а сами спокойно легли спать, прекрасно зная, что пресмыкающееся обязательно заползет в постель, привлеченное теплом Вашего тела?

Вам знакомо подобное и Вы любитель поиграть с судьбой?

Так же и в любви.

Порой она надевает такие маски, какие Вам и не снились. Никто и никогда не может предсказать, какое будет у нее лицо, когда маска все-таки слетит прочь.

«Во времена, которые мы могли бы назвать преднаучными, люди не затруднялись в толковании сновидений. Вспоминая по пробуждении свой сон, они смотрели на него как на хорошее или дурное предзнаменование со стороны высших божественных или демонических сил. С расцветом естественно-научного мышления вся эта остроумная мифология превратилась в психологию, и в настоящее время лишь весьма немногие из образованных людей сомневаются в том, что сновидение является продуктом психической деятельности самого сновидящего…»
(З. Фрейд, «О сновидениях»)

Часть первая. Заблуждение

Вижу один и тот же сон, который день подряд, с тех пор как приехала в этот дом посреди леса.

Я лежу на берегу озера. Солнце немилосердно припекает. Мне отчаянно хочется пить, но я не могу встать, хотя отчетливо слышу плеск воды, и ветер доносит крохотные брызги, оседающие на плечи и руки. Я могу только поворачивать голову, да и то с трудом.

Прямо передо мной колышутся ослепительно белые водяные лилии и желтые кувшинки. Отдавая себе отчет в том, что в это время года они не цветут, я все же безропотно внимаю их спокойной и изысканной красоте.

Волны набегают на песок и подбираются так близко, что я оказываюсь под водой, и на поверхности остается только мое лицо. Ужас охватывает все мое существо, мне надо бы вырваться из этого плена, но все попытки тщетны. Из горла рвется крик, но так и остается погребенным в груди и с губ слетает только хриплый шепот.

Наконец водяная полоса преодолевает последнее препятствие и медленно, будто издеваясь, заливает глаза, нос и рот. В попытке спастись я делаю невероятное усилие, но казалось, озеро не желает отпускать меня. Тем временем, солнечные лучи неспешно скользят по мне, просвечивая сквозь серебряную гладь, падая на упругие стебли раскачивающихся лилий.

Мне не верится, что сейчас я захлебнусь, и вода беспрепятственно хлынет в мои легкие, изнывающие от кислородного голодания. Весь этот кошмар происходит в абсолютной тишине, лишь иногда прерываемой легким шумом откуда-то издалека.

Мое платье и волосы неторопливо покачиваются в такт приливу перед моим затуманенным взором, сливаясь в черно-красное пятно. Это то самое платье, что я купила перед отъездом за город, поразившее меня своим сочным алым оттенком и фасоном, который носили древнегреческие красавицы – длинное, легкое и полупрозрачное. Оно и сейчас на мне.

Уже захлебываясь, теряя остатки сознания, просыпаюсь в холодном поту. Не могу уснуть до рассвета и потому выхожу на веранду, чтобы полюбоваться на восходящее солнце и озеро, которое уже несколько ночей подряд убивает меня.

Сейчас полдень. Моросит мелкий дождик. Сижу у камина и пытаюсь разгадать мое сновидение. Я очень люблю воду и отлично плаваю, поэтому мне совершенно неясно к чему снится этот странный, красивый и пугающий сон.

Воспоминания тревожат меня. Не могу отмахнуться от них. Ощущаю какую-то непонятную тоску. Так было в юности, когда было важно просто быть влюбленной, не ради любви к человеку, а ради состояния томления и нежности, чтобы сочинять стихи и поклоняться звездному небу, как вечному идеалу искренних, первых чувств.

Телевизор не работает. Телефон отключен за неуплату. Живу вдали от цивилизации, и кажется, мне это по душе. Стоило давным-давно перебраться сюда, познать уединение и спокойствие.

В голове крутится какое-то двустишие. Не могу его вслух сформулировать и вспомнить, кому оно принадлежит. Кажется, оно очень важное и если я все-таки вспомню его, то что-то произойдет. Хорошее или плохое. Не скажу точно.

Стены увешаны фотографиями, такими же старыми, как и сам дом. Они совсем выцвели, и я уже почти не различаю лица усопших и здравствующих.

По ночам здесь поскрипывают половицы и хлопают ставни, хотя я каждый вечер плотно закрываю все окна и двери. Как бы не подхватить простуду на гуляющих сквозняках.

Практически ничего не делаю часами. Мало ем, намного больше пью. Вода в озере чистая, но я предпочитаю брать ее из колодца, что у крыльца. Мне очень нравится, как блестит вода в солнечном потоке. Она дарит положительные эмоции, и я забываю о снах и смерти.

В доме нет ни зеркал, ни остекленных шкафов, что вовсе меня не расстраивает. В этой глуши красоваться не перед кем, да мне и не хочется. Порой я рассматриваю свое отражение в воде, окунаю пальцы в синюю прохладу и провожу ладонями по щекам. Это успокаивает меня.

Хотя случается, что я вдруг панически начинаю бояться озера, будто из его глубин вот-вот появится жуткое чудовище и растерзает меня острыми когтями. Я вглядываюсь в темные глубины, желание бежать и остаться разрывает меня. Вода манит меня, я будто слышу чей-то призыв и уже без всякого страха вступаю в озеро. Сначала по щиколотки, затем по колени и дальше, пока вода не сомкнется над моей головой. И так хорошо, так тихо становится на моей душе, что я хочу остаться здесь навсегда.

На берегу выжимаю волосы, и пока ветер треплет их, подсушивая, бреду вдоль холмов, поросших боярышником и осинами. Трава покалывает ступни, но совсем не больно. Ищу уединения.

Дома завариваю чай с мятой и мелиссой. Зажигаю зеленые и белые свечи, для состояния гармонии. Красные мне ни к чему. Они ведь помогают воззвать к астральной душе второй половины. Мне взывать больше не надо.

Он ушел от меня. Навсегда. Когда я обнаружила, что он покинул этот мир, то неожиданно ощутила всю безысходность и пустоту. На похоронах тупо смотрела на странный, уродливый предмет, которому я отчаянно завидовала, ведь там лежала моя любовь.

Мне постоянно казалось, что дверь распахнется, послышатся знакомые шаги и он, с неизменной охапкой белоснежных ирисов, подойдет ко мне и скажет, как он скучал эти несколько часов без меня. Потом обнимет и я снова пойму, насколько важно знать, что рядом с тобой есть такой, как он. Но его нет. Уже нет. Я осталась одна. Его отняли у меня, так жестоко и так поспешно.

Все, хватит.

Чай. Камин. Сон.

Боже, помоги мне…

Веду этот дневник. Для ложного самоуспокоения. Куда-то подевались первые шесть страниц. Не могу их найти. Наверное, я схожу с ума, потому что плохо помню, что было после похорон. Собрала вещи и приехала сюда. Это все, что удалось выудить из памяти.

Утро выдалось пасмурным. Царит полумрак и гнетущая тишина. Часы сломались, но я точно знаю, что совсем недавно они работали. Хотя какая разница, сколько сейчас времени. Никуда не надо торопиться, не надо переживать, что кто-то ждет тебя уже целых тридцать минут и волнуется, считая секунды до твоего прихода

Потолок в комнате высокий и слегка закопчен над тем местом, где расположен камин. Вероятно с вытяжкой что-то не так. Возможно, труба засорилась.

Выхожу на крыльцо. Чувствуется прохлада. На траве еще не высохла роса. Скорее всего, будет дождь. Я давно не видела ливней, а мне так нравится гулять в грозу и купаться в озере. Будет чудесно, если дождь все-таки пойдет. По земле клубится легкий туман. В нем можно увидеть все, что угодно разыгравшемуся воображению. Становится теплее. Солнечные лучи вот-вот прорвутся сквозь серый заслон нависших туч. Мне становится скучно. Возвращаюсь в дом.

Раньше здесь жил огромный рыжий кот с черным ухом. Только я не помню, как давно это было. От пережитого потрясения в моей бедной голове все перемешалось. Печально, когда не можешь разобрать, где твое прошлое, а где настоящее. Дневник должен мне помочь разобраться. Найти бы утерянные страницы…

У Него были удивительные глаза.

Мне не слишком нравятся пространные, витиеватые сравнения. Они отдают тщеславием и пафосом. Но это был не просто синий цвет. Он казался многогранным, искрящимся и изменчивым. Поэтому я люблю сапфиры, васильки и океан.

Его глаза удивительно менялись, мне доставляло огромное удовольствие близко-близко рассматривать их. Я жалею, что у меня не сохранилась его фотография. Потому что… о, ужас, я не помню его лица. Я отчетливо вижу его глаза, но не могу представить себе всего остального. Это волнует меня, я просто обязана воскресить в памяти его образ.

Денег у меня нет. На многие километры вокруг – никого. Я добиралась сюда на машине, но она сломалась. Причем до этого я была в автомастерской и они уверяли, что машина в полной исправности. Странно. Совпадение или случайность, но теперь мне придется остаться здесь надолго.

Возможно, через неделю приедут друзья. Они обещали поддержку. Вообще то я ничего не боюсь. Мне даже внушает радость, что все сложилось подобным образом. Все равно я одна на целом свете. Без него все не так и все не то. Так и быть. Просто остаюсь здесь. Не стану даже пытаться найти общество других людей.

Похоже, что я прилично похудела. Не удивительно. Практически ничего не ем. Мое алое платье уже не идеально подчеркивает фигуру. Но я все равно не сниму его. Он любил, когда я одевалась в красное и белое.

Солнце раздражает меня. Закрываю окна шторами и иду на второй этаж. Точнее на чердак. Тут стоит огромная дубовая кровать, под тяжелым, несколько запылившимся вишневым балдахином. Это антикварная кровать, вся в кружевах и узорах. Чердачное окно довольно большое и сквозь него льется солнечный свет, прямо на постель.

Мне кажется это кощунственным, и я поспешно закрываю бархатные портьеры. Вот так гораздо лучше. С тех пор, как мы были с ним здесь в последний раз, я не спала на этой кровати. Шелк простыней еще хранит его запах. И рядом, на другой подушке я чувствую свой аромат, едва ощутимый – жасмина.

Обычно здесь всегда горела сотня свечей, на столе, на полу, над кроватью. Мягкий свет создавал ощущение волшебства. Это было чудесно. Еще мне нравится шкаф, он довольно таки старинный. Я хранила в нем постельное белье, нашу одежду и наши письма друг другу. Наверняка там еще остался запах перечной мяты. Так оно и есть.

Решено. Сегодня лягу спать здесь. На ужин останутся слезы и глубокий, возможно кошмарный сон.

Куда же подевались те страницы. Ума не приложу. Не успокоюсь, пока не найду их. Нужно посмотреть в машине и везде, где я еще не искала. Это важно.

Темнеет, хотя до вечера еще далеко. Значит, тучи решили взять свое. Небо очень низкое и серое, в буйных грозовых облаках. То, что надо. Можно спуститься к озеру и поразмышлять.

Иду босиком. Дождя еще нет, но я чувствую, что дождевой поток уже готов излиться на землю. В предвкушении внутренне трепещу. Я сажусь на пригретый солнцем камень и жду. Ветер порывистый, он гонит тучи и волны прямо на меня. Что-то бьет меня в висок и стекает по лицу. Я улыбаюсь. Так приходят первые долгожданные капли небесной воды…

Такой бури мне еще не доводилось видеть. Все вокруг бесновалось, крушило и сливалось в темные косые полосы. Я промокла в первые секунды взбешенной стихии. Волосы, как и платье, облепили меня всю. И впервые я рассмеялась от счастья.

Мне вовсе не было холодно. Наверное, я была рождена водой, и мне нечего было бояться. Волны обрушивались на берег, выбрасывая мелкую рыбу и гальку. Я бы отдала все, даже свою душу, лишь бы он сейчас сидел рядом со мной и наслаждался красотой и неукротимостью природы.

Тогда я вскочила и побежала. Изо всех сил, меня раздирали ярость и смех. Я бежала и бежала вдоль озера, по кромке воды, поднимая тучи брызг, сопровождаемая ливнем и вспышками молний. Потом развернулась и бросилась в воду.

Я плыла вперед, неизвестно куда и зачем. Меня одолела внезапная и глупая мысль переплыть на другой берег, хотя я прекрасно знала, что озеро очень широкое и в ясном уме я бы на такое вряд ли отважилась.

Я преодолела уже большое расстояние, как вдруг мне почудилось, что кто-то зовет меня с той стороны, откуда я бросилась в воду. Это показалось мне невозможным, потому как в такую непогоду нормальный человек не стал бы гулять в непроходимом лесу. Тем более увидеть меня среди бушующих волн было практически невозможно.

Тем не менее, я вынырнула и огляделась. Ветер начал стихать, дождевые капли сменились легким моросящим дождиком, и волнение на озере заметно улеглось. Оказалось, что я заплыла очень далеко и находилась на самой середине. Видимо я долго плыла и потеряла счет времени. На берегу стояла фигура и махала мне рукой. Мне почудилось, что это был мужчина. Откуда здесь мог взяться мужчина и звать меня по имени?

Что-то оборвалось во мне, будто меня со всего размаху ударили в грудь и я начала задыхаться. Силы и эйфория оставили меня. Я начала тонуть. Погружаясь под воду, я набрала как можно больше воздуха в легкие, стараясь не паниковать. Всякое проявление неуверенности и страха могло повлечь за собой летальный исход. Главное было держать голову над водой и экономить почти растраченные резервы. Судорога могла скрутить меня в любой момент и тогда я вряд ли могла надеяться на спасение. Я постаралась успокоиться и всплыть на поверхность. Превозмогая усталость, мне это почти удалось, когда надо мной нависла тень и чья-то рука схватила меня и потащила наверх.

В лодке меня уложили на чуть протекающее дно. Я откашлялась и посмотрела на своего спасителя. Это и правда был мужчина. Он был высок, худощав и хорошо сложен.

Единственное, чего я не смогла как следует рассмотреть, было его лицо. Оно было скрыто надвинутой на лоб кепкой и прядью черных волос. Он молча меня рассматривал, сжимая и разжимая кулаки. Если бы он не спас меня, я бы подумала, что он хочет причинить мне вред. Я отбросила эти мысли и кашлянула, пытаясь приподняться. Он наклонился ко мне и помог сесть. Чтобы скрыть неожиданно нахлынувшее на меня необычайное волнение, я поспешила поблагодарить его.

– Спасибо. Без Вас я бы не справилась.

Он все так же молча смотрел на меня. Мне стало неловко от его молчания.

– Что Вы делали здесь под проливным дождем?

– А Вы что делали в воде?

– Плавала.

– В такую погоду? Часто Вы занимаетесь подобным сумасбродством?

– Довольно таки. Просто сегодня я увлеклась несколько больше, чем обычно.

– Ваше увлечение чуть не закончилось трагедией.

– Вероятно. Но мне стало невыносимо, что…

Тут я подумала, что не стоит выкладывать незнакомцу, хоть и приятному, все свои переживания и горести.

– Мне просто стало скучно.

– Вот как? Вы меня удивляете. Не часто встретишь женщину, которая развлекается подобным образом.

– Я не такая как все, – произнесла я с вызовом.

– Это я уже понял. Думаю, Вы замерзли. Это ведь Ваш дом на берегу?

– Да. Откуда Вам это известно?

– Предположил.

– Вы так и не ответили, что Вы сами здесь делали?

– Спасал Вас.

– За это я уже поблагодарила. Но не думаю, что Вам было известно заранее, что я начну тонуть в озере именно сейчас и сегодня.

– Я проходил мимо.

– Неужели Вам тоже свойственно гулять в грозу?

– К Вашему счастью я снял дом недалеко от Вашего.

– Как это любезно с Вашей стороны.

Несмотря на всю обходительность, он будил во мне массу непонятных эмоций. Я никак не могла разобраться, что я чувствую по отношению к нему. Несомненно, я должна была бы испытывать только облегчение, что он оказался поблизости, но почему-то во мне просыпался безотчетный страх и недоверие.

– Я полагала, что кроме моего дома здесь нет никаких других. Эти леса мне хорошо знакомы.

– Значит не так уж и хорошо.

Пришлось согласиться с этим доводом.

На берегу он взял меня на руки и понес по направлению к дому. Я опешила от неожиданности и попыталась вырваться.

– Не дергайтесь, иначе я Вас уроню.

– Поставьте меня на землю, я прекрасно умею ходить.

– Вот как?

Но едва мои ноги коснулись земли, как колени подогнулись, и я ощутила лавину слабости. Он вовремя подхватил меня, не высказав ни слова упрека. Я прикусила язык. В самом деле, надо быть вежливее с человеком, который только что спас тебе жизнь.

Он разжег огонь в камине и поставил чайник. Только сейчас я поняла, как сильно замерзла. От холода я зацокала зубами.

– Вы продрогли. Вам следует переодеться.

Я кивнула и сделала несколько шагов по направлению к лестнице, как он последовал вслед за мной. Я отшатнулась от него, запуталась в мокром платье и пребольно ударилась локтями, когда упала на ступеньки.

– Вы всегда такая дикая, когда Вам хотят помочь?

Я сделала несколько вдохов и выдохов.

– Простите. Мне показалось, что у Вас несколько иные намерения.

– Например?

Мне так и хотелось съязвить. Пришлось в десятый раз напомнить самой себе, чем я ему обязана.

– Я сама способна подняться на второй этаж и переодеться. Надеюсь, Вы позволите?

Он отпустил мою руку и подошел к столу, чтобы вытащить из сумки бутылку вина. Стоило мне увидеть этикетку, как в глазах все померкло. Забыв обо всем, я подбежала к нему и выхватила бутылку у него из рук.

– Это ведь «Шато-Марго»!

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Видимо в этой глуши Вы совсем позабыли о развлечениях и приятных мелочах. Вы так любите вино?

Я жадно рассматривала бутылку, с белой этикеткой и не могла поверить, что я снова держу ее в руках. Это было наше любимое вино, и мы часто пили его, сидя у камина. От воспоминаний у меня выступили слезы.

– Что с Вами? Вам нехорошо?

Я истерично расхохоталась, а затем грозно посмотрела на незнакомца.

– Почему мне еще не известно, как Вас зовут? Откуда у Вас это вино? Отвечайте немедленно, если Вы приехали сюда, чтобы издеваться надо мной, то Вы жестоко просчитались…

Рыдания душили меня. Он подошел ко мне вплотную и обнял.

– Плачь, не сдерживайся. Мне известно, что с тобой случилось.

Он держал меня в объятиях, гладил по мокрым, спутанным волосам и успокаивал. Это стало невыносимо. Я оттолкнула его.

– Прошу Вас немедленно уйти. Пожалуйста.

Он колебался некоторое время, но мой решительный вид заставил его принять мою просьбу. Перед уходом он снял кепку, тряхнул волосами и повернулся. Сердце так и обмерло, но когда он поднял голову, я увидела, что его глаза светло-карие.

Когда он, наконец, ушел, я бросилась вверх по лестнице, сорвала с себя платье и повесила его сушиться. Ком в горле не давал мне дышать. Я так и не узнала, что это за человек и откуда он здесь взялся.

Бутылка «Шато-Марго» стояла на полке. Я схватила ее, откупорила и жадно выпила несколько бокалов, пока у меня не закружилась голова. Вино было превосходным. Я упивалась его вкусом еще больше, чем тогда, в минуты присутствия здесь Александра.

У камина я быстро согрелась. Мои щеки пылали, впрочем, как и глаза. К чему так терзаться, если ничего нельзя вернуть. Хотя если бы у меня был малейший шанс, я бы не задумывалась ни на минуту. Но эта потеря невосполнима.

Я проснулась ночью. Голова немного болела, и я решила спуститься вниз, так как мне очень захотелось пить. Я налила воды в стакан и повернулась к окну, чтобы посмотреть на луну. Она как всегда была прекрасна.

Я вспомнила, что совсем недавно чуть не утонула в озере и что меня спас некий… Имени его я так и не узнала. Мне стало досадно. Таинственный незнакомец, взявшийся неизвестно откуда, казался мне то добрым посланником судьбы, то роковым случаем.

Может, было бы лучше погибнуть, чем жить таким образом. Надеюсь, что его зовут не Александром. Потому что подобное изощренное издевательство невероятно. Конечно, совпадения случаются, но я почему-то привыкла больше верить в случай. Ничего просто так никогда не происходит. Я любовалась луной и одновременно думала, сколько еще людей занимается тем же. Тайны всегда притягивают. Несомненно.

Налюбовавшись, я решила идти спать, как вдруг мне захотелось выпить вина. Непременно красного и полусладкого. Или полусухого. Это неожиданное желание удивило меня саму. Я никогда не причисляла себя к алкоголикам, но в данный момент была готова согласиться с подобным утверждением.

Бутылка, что принес незнакомец, была опустошена. Мне стало стыдно. Я вслух пробормотала слова извинения, будто он мог меня услышать, и решила спуститься в подвальное помещение. Там наверняка должна была сохраниться пара ящиков.

Ночная рубашка была длинной, но тонкой, поэтому я начала мерзнуть. Я накинула пальто и решила немедленно исполнить собственную прихоть. Лестница в подвале оказалась более скрипучей и старой, чем я предполагала. Я опасалась, как бы она не рухнула, но все завершилось благополучно. Лампочка светила достаточно ярко и я направилась в дальний угол подвала, чтобы раздобыть то, за чем пришла.

Ящики были накрыты какой-то пленкой. Я сдернула ее, подняв в воздух облачко пыли. К своему огромному сожалению, «Шато-Марго» я не обнаружила. Зато там оказалось сухое «Шинон». Сгодится.

Я взяла пару бутылок и уже направилась к выходу, как мое внимание привлекала надпись на стене. Мне не доводилось видеть ее раньше. Наверное, ее сделали совсем недавно. Кто мог хозяйничать здесь в мое отсутствие, кроме незваных гостей или воришек? Мне стало неприятно, что посторонний касался вещей и присутствовал в доме.

Я подошла поближе и смогла окончательно рассмотреть криво выведенные буквы, сложившиеся в длинное, непонятное мне слово RESSUSCITER. Перевод мне был неизвестен, но как только я прочла его, меня охватила смутная тревога. Надпись была черного цвета, как след от угля или сажи. Я коснулась ее кончиками пальцев и тут я услышала чей-то крик. Он был полон боли и невероятного ужаса. Кто-то звал на помощь. Я бросилась на выход, распахнула дверь и со всего размаха налетела на человека.

Испугавшись, я машинально отпрянула и готова была сама закричать, как его рука сдавила мне горло, а из-под капюшона выглянула чудовищная маска…

Очнулась я на кровати. Солнце стояло высоко, и день был в самом разгаре. Я вспомнила, что случилось ночью.

В подвал я спускалась, держа ружье на спусковом крючке. Поразительно, но никакой надписи я не обнаружила. Как и ящиков с вином. Подвал был чист, сух и необитаем. Лестница, казавшаяся мне старой и трухлявой, не скрипела, и тускло поблескивала коричневым лаком. Я не могла поверить, что все оказалось плодом моего воображения или же мне снова приснился сон. Уж слишком все было настоящим и ощутимым. Что же происходит на самом деле? Быть может и того незнакомца не существует?

Мои сомнения развеялись, как только я обнаружила пустую бутылку на каминной полке. Значит, кое-что мне все-таки не привиделось.

Я села перед домом, на низенькую скамейку и задумалась. Происходящее меня заинтриговало. Нельзя было не заметить, что обстоятельства складывались таким образом, что я могла построить дюжину предположений, ответов на которые я могла не получить. Иногда нужно пустить все на самотек и тогда, возможно, результаты превзойдут самые смелые ожидания.

Хруст гравия заставил меня обернуться. Мой вчерашний незнакомец таки существовал в реальном мире. Я попыталась взглянуть на него более миролюбиво.

– Добрый день. Как спалось?

– Спасибо, не очень хорошо. А Вам?

– Мне – отлично. На природе всегда так. Что Вам приснилось?

– Вам это правда, интересно?

– Конечно. Или это секрет?

Я швырнула камешек, и он поскакал по воде.

– Кошмар. Мне приснился кошмар.

– О чем?

– В моем подвале водятся чудовища. Мне продолжать?

Мне показалось, что он станет насмехаться и шутить, но он посерьезнел.

– Продолжайте.

– Я спустилась в подвал, чтобы… чтобы…

Покраснев, мне пришлось наклониться, чтобы не выдать смущения.

– Мне хотелось выпить.

– Воды?

– Нет.

– Ах, вот как.

Он усмехнулся. Я постаралась не злиться на него.

– Спустившись, я обнаружила там целых два ящика с отличным вином. И еще я увидела слово на стене. Оно было написано пеплом.

– Какое слово?

– Я не запомнила. Я не видела такого раньше. Кажется, это было французское слово. Или итальянское. Оно напугало меня, потом был крик… и чудовище схватило меня.

– Может, вино было слишком крепким, и Вы наткнулись на вешалку с одеждой? Такое случается.

Тут я не выдержала и вскочила.

– Вы смеетесь надо мной?

– Отнюдь. Пытаюсь снова Вам помочь.

– Мне никто не поможет. Уйдите.

– Вы гоните меня прочь, когда как я мог бы Вам пригодиться.

– Для чего?

– Хотя бы для того, чтобы приносить Вам «Шато-Марго» по вечерам.

Он подмигнул мне, и я поняла, что он догадался об опустошенной бутылке. Я присела обратно на скамейку.

– Извините. Я очень неуравновешенная. Признаюсь, что я выпила Ваше вино в одиночку.

– К Вашему счастью, это была не последняя бутылка.

Я укорила себя за невежливость и посмотрела прямо ему в глаза, надеясь лучше узнать о нем. Лицо его казалось мне смутно знакомым. Оно было красивым и мужественным. Я всегда любила такие лица. Мы точно не были знакомы, но отчего же тогда на меня снова нахлынули страхи и сомнения?

Мне пришлось поспешно вскочить, чтобы нарушить создаваемое нами влечение. Я любила и всегда буду любить одного, как бы наивно и глупо это не звучало.

Я протянула руку, чтобы он пожал ее, но вместо этого, он поднес ее ко рту и поцеловал. Прямо настоящий джентльмен из старой доброй Англии. Мне этот жест понравился. Очень мило.

Мы договорились покататься на лодке и расстались хорошими знакомыми. По крайней мере, для меня он мог стать только другом. Но не более того. Видимо он замышлял иное, но, во всяком случае, ему свойственна не нахальная и напористая манера ухаживания, а более консервативная и неспешная. Такие как он обычно дарят розы, водят в рестораны и делают предложение руки и сердца, стоя на одном колене. Романтично, но простовато. У нас с Алексом все было иначе.

Совершенно не хочу думать о любви.

Все, что было до него и могло бы быть после, казалось смехотворным и пустым. Дешевым балаганом, примитивной трагикомедией и жеманным флиртом. С каким-то ожесточенным упрямством продолжаю бичевать себя и всех вокруг. Мне все кажется низменным, недостойным и неприятным.

На похоронах я присутствовала, но и будто не существовала вовсе. Это раздвоение, помноженное на безысходность и страдание, настолько выбило меня из равновесия, что я не могла стоять рядом с другими людьми. Они стояли вокруг меня, облаченные в траурные одежды, со скорбными лицами и сочувствующими взглядами. Но все это была фальшь. Они были живы, в то время как он…

Мне стоило колоссальных усилий, чтобы не упасть в обморок, или впасть в истерику, броситься на них и кричать, безумствовать, рвать в припадке волосы и черный шифон. Вместо этого я не проронила ни слезинки.

Мне казалось совершенно недопустимым плакать при чужих, показать свое горе и тем самым, опуститься до их уровня лжи и притворства. Единственное, что меня спасало – густая вуаль. Она скрыла от них мое искаженное лицо. Я была так напряжена, что готова была вцепиться в первого, кто подошел бы ко мне с утешениями. Никто не подошел. Может оттого, что я стояла поодаль и всем своим видом давала понять, насколько мне отвратительны все вокруг.

Когда все наконец ушли, мы остались с ним наедине. Я и его могила. Невероятно тяжело осознавать, что под этим самым пластом земли, так недалеко от тебя, есть он. Мертвый.

Горло так и щемило от невыплаканных слез. Я все ждала, что сейчас произойдет чудо, и он воскреснет. Или я проснусь, а он окажется рядом со мной. Такой же, как прежде.

Господь немилосерден. Он отвернулся от меня.

С тех пор, как я напилась до белой горячки, я больше не взяла в рот ни капли спиртного. До вчерашнего вечера. До того момента, как в поле моего зрения попал один из символов нашего с ним мира.

Что со мной будет, если зазвучит наша с ним любимая музыка? Или я увижу очень похожего на него человека? Или… или…

К черту.

Дома я села в любимое кресло и закинула ноги на подоконник. Закурила. Синий дымок потянулся вдоль оконных стекол и выветрился в крохотную щелочку наружу. Я закрыла глаза. Сколько еще дней и ночей мне предстоит, прежде чем я хоть немного забуду его.

Солнце мелькало за тучами. Оно будто подмигивало мне. Подобная настырность навела меня на мысль, что для кого-то оно светит всегда, а для кого-то оно погасло и только тьма сопровождает незрячие, бестелесные души. Вечный мрак. Радоваться солнцу, когда ему там так холодно и одиноко? Никогда!

Я вскочила и резко рванула штору. Так то лучше. Спокойнее.

Потолок нависал надо мной, как гробовая доска. Только белый. Нет. Так не пойдет. Белый цвет здесь искусственен. Ведь это признак чистоты, надежды и спасения. А ведь ему нравился цвет снега, ландышей и подвенечного наряда невесты.

Невесты…

Очень смешно. Я скрипнула зубами.

Следующее мгновение меня уже не было в кресле.

Подвал был таким же. Только теперь я не искала там вино. За бочками я обнаружила то, за чем пришла.

Вернувшись на кухню, мне пришлось вытащить стол на середину, иначе я бы не достала до потолка. Кисти замелькали у меня в руках, капли краски падали мне на лицо и шею. Но я не обращала на это внимания.

Когда я закончила, тело невероятно ломило, будто меня пропустили через камнедробилку. Тем не менее, я осталась довольна полученным результатом. Теперь потолок не был цвета подвенечного платья. Он был того цвета, под которым навсегда осталось лежать его тело.

Но теперь, по сравнению с потолком, стены были вызывающе бледными. В пошлом персиковом оттенке. Да еще и с мелким тиснением в виде маргариток и ромашек. Придется еще потрудиться, чтобы выдержать один стиль.

Устала. Работала как каторжник. Я перекрасила в черный цвет все, что только могла. Удивительно, что краски хватило на стены, пол и потолок. Первый этаж был полностью преображен. Розоватые шторы сменились на иссиня-черные, добытые из того же подвала. Я раскопала их в груде хлама в одном из ящиков.

Чердак остался прежним. Не могла же я позволить изменить там что-то. Это был наш храм, и он неприкосновенен.

Вечером раздался стук.

Я отдыхала, полулежа в кресле. Темнота убаюкивала меня. Только вспышки на кончике закуренной сигареты немного освещали пространство вокруг меня. Я даже не сразу услыхала, что ко мне пришли. Пришлось крикнуть, что дверь открыта.