Читать книгу: «Закройте ваши души»

Сон

Очередной кошмар заставил проснуться среди ночи. Хотя даже не кошмар, просто странный сон. Один из тех, которые заставляют думать к чему бы это. Я чуть привстала, часто дыша. Было немного жутковато. Выровняв, дыхание постаралась вспомнить. Мне снилось, что я лежу на кровати у себя в комнате, а на соседней лежит юноша. Он старше меня – ему лет 17. Бледное лицо его очень спокойно и светло, руки сложены на груди. Я повернула голову, и из стены на меня упало что-то светло-мутное и прозрачное. Проснулась.

Мне периодически становилось страшно непонятно от чего. Иногда спать приходилось со светом.

–Кыс-кыс-кыс…

Мой шёпот отозвался легким топаньем. Положив кошку рядом с собой, я успокоилась и уже через пол часика спала почти спокойно. Ну, то есть я не знаю, как это – спать спокойно. Наверное, когда ничего не происходит, все спят и не снится кошмаров.

Хула

Домой со школы я возвращалась через аллейку. В воздухе стоял какой-то необыкновенный неуловимый запах, который бывает только в сентябре. Ощущение приятной свежести, несмотря на жаркую погоду. Тень, падающая с деревьев, теперь уже с желтеюще – краснеющими листьями, словно брала под свою опеку. Спокойно. Хорошо. Неторопливо. Даже жалко, что от школы до дома всего минут пятнадцать.

– Здравствуйте, – сказала несколько растерянно, при виде незнакомого мужика у нас дома.

За круглым непокрытым скатертью старым столом, помимо мамы, и отчима сидел незнакомец. Скромный обед сопровождался бутылочкой водки.

Хочу описать маму и не могу подобрать слова. Возможно, потому что для меня весь образ и заключен в слово «мама»? Так естественно и привычно, что перестаёшь смотреть и выделять какие-то конкретные черты. Высокая плотная женщина весьма приятной и располагающей наружности. Мама – блондинка, хоть и крашеная, но я не помню её другой, с крупными правильными чертами лица. Мы совсем не похожи, ни в чём.

– Это дядя Гена. Там на плите суп – иди, ешь.

Только аппетит как-то пропал в одну минуту – равно как и настроение. Я все-таки прошла налить чаю. Гость что-то оживленно рассказывал, вроде какой он крутой и про какие-то начинания. Не знаю, как это передать – знаю, что это неправильно, но нельзя ведь отрицать, что может вот так человек как-то сразу не понравится.

–Ну, дай Бог, – отозвалась мама на очередное высказывание.

–Бог? Да какой еще Бог? Видал я такого Бога, я всё сам.

На мамино возражение гость разразился громом матерных ругательств в адрес Господа нашего, да и вообще.

Меня трясло от негодования. Я швырнула кружку в раковину и быстро прошла к себе в комнату. Следом зашла мама.

–Ты че?

–Что это за урод? Сделай так, чтоб его не было, а то я сама его выгоню сейчас.

–Успокойся, он сам уже собирается. Они вместе работают

– В лучшем случае – завтра ногу сломает!!!

–Сплюнь, дура! Что такое говоришь?!

–Как минимум! Как так можно говорить? Вот посмотришь!

– Психичка! Шла бы погуляла.

День был испорчен. Погулять я все-таки пошла. Не хотелось находиться дома. На улице, правда всех знала, но мало с кем общалась. Гуляли, конечно, все вместе, но каждый раз это требовало от меня преодолений. Нужно было стараться быть как все. Лучше всего выходило молчать. А сегодня притворяться не хотелось.

Сидя на качельке, я обдумывала, вчера дочитанную книгу. Чувство легкой потери вместе с концом интересной истории не отпускало.

–Привет! Ты чего одна? – раздался знакомый голос.

– Просто.

– Так тебе скучно! О, а может, присмотришь за малым, мне отойти надо по срочным делам – Проговорил сосед, указывая на своего маленького сынишку.

– Я на часок не больше!

–Ладно, мы погуляем.

Маленький Саша, улыбаясь, потянул ко мне ручки. Сосед Владимир – молодой мужчина среднего роста с вечной щетиной и странным блеском серо-голубых глаз, часто просил меня присмотреть за сыном «на часок не более», но выходило всегда одно. Поздно вечером я вела его сама домой. Летом ребенок почти каждый день был у меня.

***

Утром в воскресенье, когда уже не спишь, но еще и вставать не хочется, я услышала какие-то взволнованные возгласы мамы и тревожный рассказ отчима. Но разобрать, что, же случилось, я не могла. Я прошла в ванную, но никто не торопился мне ничего рассказывать. Пришлось спросить самой.

– Представляешь, вчера был дядя Гена у нас. У него вчера куртку украли кожаную и 4 зуба выбили.

– Вот! Я же говорила! Так ему и надо!!!!

– Что ты такое говоришь? – почему-то удивилась моей реакции мама.

–За языком надо следить!

–Это просто совпадение

–Ну да.

Я вроде бы и ликовала, но вспомнив этого неприятного персонажа, вспомнилось, и что он говорил. Да и не могу сказать, чтобы мне доставляло удовольствие, что кого – то избили. В легком смятения пошла почитать. Можно было, конечно и уроки сделать, но обычно я их не делала. Меня занимала литература, сочинения и всё, пожалуй. Остальные предметы достаточно было пролистать на переменах, этого вполне хватало, чтобы ответить на «отлично». С самого детства хотелось учиться, но школа как-то под разочаровала меня. Я всё ждала, когда закончится «введение в курс» и начнется серьезное учение. Всё, что нам давали на уроках, мне казалось скучным и устаревшим. Словно припоминала, и в учебник нужно было заглянуть, чтобы, пробежавшись глазами вспомнить, о чем там речь. Но вот шёл уже шестой класс, а ничего не менялось. Об одноклассниках даже говорить не стоит. В девять лет я прочитала библию, и билась над вопросами бытия и устройства мира, а девочки из моего класса прыгали в резиночку и классики. И всё же, мне очень хотелось быть как все.

Суицид

Было обыкновенное утро обыкновенного понедельника. Мы сидели на математике. Светлана Ивановна поглядывала на часы, словно ожидая чего-то. Судя по выражению ее строгого лица, ожидание было неприятным и даже тягостным. Она выдохнула, встала из-за стола и обратилась к классу:

– Наверное, некоторые из вас уже в курсе. У нас произошла трагедия. Ученик 11-класса Петя Балашов погиб. Он хорошо учился и был замечательным мальчиком. Сегодня его похороны и так как он не дожил до последнего звонка, его привезут в школу попрощаться, и мы дадим для него его последний звонок. После звонка все, не толкаясь, выходим во двор, строимся в колонну, как на линейку.

Светлана Ивановна выдохнула информацию, и по классу прокатились тихие вздохи и перешептывания. После звонка мы, как было велено, пошли во двор. Ждали недолго минут десять. К школе подъехала похоронная процессия. Сначала выступил директор, потом классная руководительница. Обитый бордовой тканью гроб поднесли к порогу школы, так, что он оказался недалеко от нас. Я стояла не в первом ряду, но приподнялась на цыпочки и увидела покойного. Дыхание сперло, голова пошла кругом. Покойным оказался юноша из сна, который снился мне дня три назад. Более того, когда я взглянула на него, он был от меня в том самом положении. Мыслей не было вообще, просто стало плохо. Кое-как дождавшись окончания, я пошла домой, даже не подойдя, чтобы отпроситься.

–Ты чего рано? – удивленно спросила мама. Я рассказала.

– Ты просто слишком впечатлительная.

–Мам, я никогда его до этого не видела. В первый раз во сне! Понимаешь? Он лежал точно так же, как сегодня. И сон был приблизительно три дня назад. Наверное, в день его смерти, – всхлипывая пыталась донести я.

– У тебя просто температура!

В теле была такая слабость, что даже думать, казалось, тяжело. Я лежала с закрытыми глазами, прекрасно слышала всё, что происходит вокруг, о чем разговаривали в соседней комнате. Мне, конечно, не верили. Я и сама себе не очень верила, в подобные моменты, и только очень боялась попасть куда-нибудь в психушку. Ведь моя ненормальность, кажется, ни у кого не вызывало сомнений. Иногда я могла спать только при свете, закрывала глаза и видела тянущиеся ко мне черные руки от угла, тогда приходилось включать свет, и мама выключала его после того, как усну после полуночи.

В таком состоянии я пробыла около трех дней. Мама не слишком – то силилась вытолкать меня в школу. Просто каждое утро спрашивала, как я себя чувствую, пойду ли на занятия.

Дни сменялись днями, и впечатления от этого маленького происшествия рассеялось.

Стакан

– Дебилы, козлы, уроды! – разорялась я в адрес одноклассников, расхаживая по дому.

– Ну! – лаконично поддерживал меня Виктор!

Самый флегматичный и спокойный человек на свете, так бы я тогда описала своего брата. Виктор всегда спокойно слушал все мои домыслы и рассуждения, и то, что я прочитаю и то, что придумаю в любое время суток. С разницей в возрасте в год и два месяца мы всё же ходили в один класс. Раньше мы были даже одинаково телосложения, но теперь он стал активно расти, а я осталась в своём метре шестьдесят, что меня дико раздражало. Большие глаза и в меру пухлые губы делали его похожим на маму. Это несправедливо! Я же девочка. Пышные ресницы, красивые черты лица и густые волосы были бы мне гораздо нужнее. Но нет, я родилась похожей на папу. Так все говорили. Маленькие глазки, вздёрнутый нос, брови, растущие так, что нужно будет их всегда выщипывать, – и всё это на круглом, щекастом лице. Не то, чтобы в целом смотрелось, прям некрасиво, но, когда есть с чем сравнивать. А ещё рост! Я была самой маленькой в садике, потом в начальной школе… Мама метр семьдесят пять, папа метр восемьдесят с чем-то, Витя, по всей видимости, будет высоким. А я в кого такая маленькая?

Во мне всё клокотало от ярости! Что они вообще о себе возомнили? Ограниченные жалкие людишки, не знающие никаких понятий о нравственности! Они устроили травлю на девочку, которая жила очень бедно, в очень плохом районе, называли её «бомжовкой»! Девочку 12 лет от роду. Вы не бомжи, но какая лично ваша в этом заслуга? Вы зарабатываете себе на шмотки или дурацкие игрушки? Ваши родители не пьют, но какая лично ваша в этом заслуга? Не знаю, задел бы меня этот вопрос, если бы мы жили намного лучше этой девочки. Но мы жили очень на немного лучше. И это отчуждение ощущалось даже от учителей. Мне такого никто не говорил, но обидно было как за себя.

Я наливала себе чай, он был очень горячий. Обычно брала другую кружечку и переливала, так он остывал. Моя любимая кружечка, вернее даже стаканчик из специального небьющегося стекла (вроде с добавлением металла), стояла в зале. Не замолкая ни на минуту, я схватила эту чашку и пошла на кухню.

– Безмозглые придурки! – успела проговорить я, входя на кухню, как кружечка с грохотом взорвалась у меня в руках и разлетелась на множество маленьких осколков.

–Капец! Она же не бьющаяся? – Сказал брат.

–Я не знаю, как это произошло! – в том же замешательстве, как брат отозвалась я!

Осколочки были повсюду, в раковине, на полу, на подоконнике.

–Сейчас уберу!

–Да не, не надо! давай маме покажем! Ничего ты разошлась!

И мы рассмеялись почему-то.

Первый дух

Я тогда еще не придавала такого значения лунным фазам. Но видела, что ночь может быть темной, хоть глаз выколи (в такие ночи бывало особенно страшно, оттого, что воображение рисовало в каждом углу не то монстра, не то зловещего вампира), а может быть светлой, когда глаза привыкают (в таком случае на воображение уже не спишешь).

Я редко могла уснуть сразу после того, как ложилась. Чтобы уснуть требовалась даже не час или два. Этим вечером я, как обычно, погасила свет и легла. Ночь была светлая, не как днем, но не слишком темно, чтобы не разглядывать ночную глубину. Так, с закрытыми глазами, я пролежала не больше десяти минут, как вдруг почувствовала устремленный на меня взгляд, надо мной как будто бы стоял кто-то. Такие ощущения тревожили меня периодически, но как это обычно бывает, стоит открыть глаза и убедиться, что никого здесь нет. И я разомкнула, уже крепко зажатые от страха веки… Но фигура надо мной не рассеялась, тело моё окаменело от ужаса: прямо надо мной, чуть склонив голову и заглядывая мне в лицо, стояла полупрозрачная женщина. Ей было лет 60, седые рыжеватые волосы собраны в пучок на затылке. Это было не мутное пятно, не черный сгусток в темноте. Я четко разглядела ее лицо, оно было искажено даже не злостью, а ненавистью. Так страшно мне не было никогда. Впервые мне пришлось столкнуться с понятием панического ужаса. Тело мое налилось тяжестью, я лежала, как парализованная. Меня не слушался даже язык! Не получалось даже закричать, зажмуриться, встать и включить свет. Я молчала и она, естественно (если в этой ситуации можно употребить это слово), тоже, но мне отчетливо слышались ее мысли. Это невозможно спутать со словами. Ты четко осознаешь, что это ее мысли, но они звучат в твоей голове, минуя органы восприятия. Ты чувствуешь, что чувствует этот человек! Она ненавидела меня, и я понимала, что она ненавидит всю мою семью и еще она что-то думала про маму. Я пыталась закричать или дёрнуть отёкшими конечностями, но сначала тщетно, а потом мне вдруг удалось встать и добежать до выключателя!

И этот старый добрый прием не сработал – приведение не рассеялось, не исчезло полностью, его только стало видно чуть хуже, и я зарыдала в голос. Брат, который спокойно спал на соседней койке, непонимающе привстал.

– Что с тобой? Что случилась? – Прибежала испуганная мама.

– Я сошла с ума! – Навзрыд, после многих попыток, сквозь всхлипы отозвалась я

–Вызовите скорую!!! поставьте мне укол какой-нибудь!

Мой мозг отказывался верить в происходящее, у меня началась настоящая истерика

–Да что случилось? – добивалась ответа перепуганная мама.

–Женщина… она здесь вот она, она стояла надо мной и думала всякое

–Кать, нет здесь никого! У тебя жар! Просто высокая температура, сейчас таблетку выпьешь и пройдет.

–Она здесь! Я ее вижу, слышу! Я сумасшедшая! У меня галлюцинации!

Я перестала ее видеть, но ясно ощущала ее присутствие, слышала, как и куда она ходила по дому

–Давай ложись, засыпай!

–Нет! Я не останусь одна!

–Ложись!

–Я не лягу!

– Давай я с тобой лягу…, и она направилась к выключателю!

–Нет, не выключай! Не надо! – Умоляла я.

Я смогла заснуть только часам к пяти утра, а до того, все плакала и сотрясалась от спазмов, сводящих горло, как рыдания.

Есть в жизни события, после которых, жить также, становиться невозможно.

–Сумасшедшая! – первая мысль, пришедшая ко мне с утра.

Я зашла на кухню, негромкий разговор прервался. Все молча переглядывались. На мне висело словно гиря клеймо помешавшейся, но оказалось, что отчим ее тоже вчера видел! Это означало, вроде бы, что я не сумасшедшая!!! А с другой стороны, логические объяснения закончились! То есть, ко мне реально какая-то женщина вчера приходила? Почему она нас ненавидит?

Как странно, что правдивость моих слов подтверждает именно отчим – человек, с которым мы, мягко говоря, не ладим. Его образ будет вызывать во мне внутреннее сжатие, наверное, до конца жизни. Плотно сложенный, тёмный и волосатый, издалека напоминающий косолапого медведя. В целом обычный мужик с мерзкими бакенбардами и злыми карими глазами.

–Как она выглядела? – спросила мама. После подробного описания, она тоже заметно побледнела.

–Пистемея Макаровна! – прошептала мама

Пистемея Макаровна

Пистемея Макаровна – это мамина тетя, родная сестра дедушки. Ну, то есть звали её, конечно иначе, а так называли в честь героини известного фильма. Я много раз слышала о ней, но никогда не видела.

История повествует о том, как всё было хорошо, а потом вдруг стало не хорошо. Мамины родители всегда жили зажиточно и ладно. Когда мама с папой поженились, у них в финансовом плане тоже всё было даже очень неплохо. У папы – хорошая работа, выданная нам замечательная квартира, обставленная по последнему слову, и между собой они прекрасно ладили. А самое главное, маме везло. Ей так чудовищно, до неприличия часто везло. Она оказывалась в нужном месте в нужное время, и все давалось, как будто без усилий. Как-то, демонстрируя подружке свое везение возле ларька с моментальной лотереей, она простояла полчаса, и ни разу не проиграла (крупно, конечно, и не выиграла). Она случайно заходила в какой-то кабинет, где обсуждалось, почему всё начальство комбината набрало одновременно ссуд. Слишком не озадачиваясь, почему, она взяла себе ссуду и в этот же день купила дачу, а еще через два дня деньги обесценились и выплатили эту ссуду, словно хлебушка в магазине купили.

И вот в один момент не стало деда, бабушка угасла, как спичка за полгода. Мама с папой стали ссориться, на работе всё пошло наперекосяк, а маме перестало везти. А жить без своего везения оказалось сложно, очень сложно. Надоумили тогда сходить к бабке, то есть к ясновидящей или ведунье, кто их разберет. Отливали на воске. Бабка диагностировала порчу. Сильную, потому что от родственницы. Во время похорон дедушки что-то плеснули на ковер, на который мама встала босиком. Воск от свечи вылился в рисунок ковра, лежащего у бабушки дома, как они вышли на описание маминой тети, я не знаю. На каком-то семейном сборище мама не смогла сдержаться, и уединившись в какой-то комнате, выложила тетке свои домыслы о ее причастности к бедам семьи.

Какую бы страшную истину ты не узнал, даже если ты давно об этом подозревал и догадывался, ты всё равно надеешься, что всё это будет опровергнуто. При чем, обычных уверений близкого человека будет достаточно. Ведь гораздо легче поверить, что бабка шарлатанка, чем в то, что родной человек желает тебе зла. Какой же неожиданностью было услышать:

–Да, сделала! И еще прокляла вас всех! И тебя и мать твою, и детей твоих! Ненавижу вас! Ненавижу!

Чем окончился этот разговор, мне неизвестно, но вероятнее всего мама не спросила картинного: «Почему?», а влепила тетушке куда-нибудь.

Такая вот история, вернее ее начало, потому что на тот момент, когда все стало плохо, у нас еще была квартира, сад, у родителей работа. Нам было по 3-4 года. Потом в течение двух-трех лет всё пошло не по плану, совсем. Теперь мне 12, у нас нет ни квартиры, ни дачи, чаще всего денег нет даже на самое необходимое, да и нас давно нет. В смысле, мама с папой не живут вместе. Вот такая у меня двоюродная бабушка.

Плохая квартира

Что есть душа? Как это понять, что я вижу кого-то после его смерти полностью как живого, только немного попрозрачнее. И не только вижу, но и понимаю, что он хочет мне сказать, намерение если позволите. Как это переосмыслить?

Фотоны. Я ведь уже и не помню, где впервые услышала это слово. В статье какой-нибудь. Точно уж не в школе. Школьную программу по физике можно охарактеризовать одним словом – разочарование. Да и только ли по физике? Только потом я узнала, что наша наука не на той же стадии развития и, что учебники отстают от науки лет так на пятьдесят по меньшей мере.

Но как мне это понравилось! Мысль о том, что в каждой нашей клеточке есть энергоинформационная частица! И не только нашей клеточке¸ но и в каждой молекуле камня, дерева… всего. Язык, на котором ты можешь разговаривать с миром. Это выстраивает чёткую цепочку взаимодействий и вписывается во все философские системы…

– Я здесь больше не останусь! – выдохнула я

–Что значит, ты здесь не останешься? А где ты останешься? – поинтересовалась мама. Вопрос был уместен, у нас здесь не было никого. Ни родственников, ни особенно друзей. С другой стороны, квартира была съемная, и ее можно было сменить.

–Я не знаю, я не могу здесь больше оставаться! Ни одной ночи здесь больше не проведу!

***

«Так что случилось?» —спросил Владимир, протягивая мне чай, который только что принесла его жена Ира.

Ночевать я пошла к ним. На улице смеркалось и ощущение произошедшего вновь было слишком реально. Не так, как это бывает утром, когда при свете дня тебе кажется, что ты в безопасности и можешь говорить, что хочешь.

– Мама говорит, просто температура поднялась, бред…

–Точно не сон?

– Точно не сон. Я мало сплю, и еще не спала. Тоже думаешь, что я сумасшедшая?

–Я нет, а ты?

–Я бы не отказалась от психиатра, но отчим тоже ее видел. Так ведь не бывает? И вообще я там спать не могу: как только закрываю глаза ко мне тянуться черные лохматые руки.

– Барабашка! – собеседник улыбнулся почти понимающе.

– У нас тоже то часы ни с того ни с сего как упадут. Вот эти. – Он указал пальцем на увесистые часы в хрустальной или стеклянной оправе, словно циферблат, засунутый в пепельницу, – они же тяжелые. Средь бела дня чуть Сашке ни на голову.

–На прошлой неделе мы сидели, обедали. Мама наливала суп, и поставила одну чашку с супом посередине стола. Она на глазах у нас у всех перевернулась на бок, суп вылился, чашка назад встала. Мы все обалдели.

– М-да, не задача. Но вообще бывает. Может в церковь сходишь?

– У меня свое отношение к церкви. Я не готова или не уверена.

– У тебя же иконка православная.

– Мне ее подарил

– Кто?

– Бог

– Это как?

– Долгая история. Спасибо, что разрешили мне остаться у вас.

– Да не за что.