Читать книгу: «Путешествия Гулливера», страница 2
Наклонившись, я бережно поднял обоих служителей правосудия и отправил их для начала в карманы куртки. Затем, когда они закончили осмотр, переложил в остальные, кроме двух потайных карманчиков на жилете и еще одного. Там были вещи никому, кроме меня, здесь не нужные: серебряные часы, кошелек и прочая мелочь. После обыска суровые джентльмены велели мне спустить их на землю и составили подробную опись всего обнаруженного в моих карманах, которую и представили королю. Со временем я перевел этот документ на английский:
«В правом кармане куртки Человека Горы после самого тщательного осмотра мы обнаружили лишь огромный кусок грубого холста, по размеру равный ковру в парадном зале дворца Вашего Величества. В левом кармане находился тяжелый серебряный сундук с крышкой из того же металла, которую мы не смогли даже приподнять. По нашему требованию сундук был открыт; один из нас залез в него, погрузившись в пыль неизвестного происхождения, вызвавшую сильнейшее чихание.
В правом кармане жилета находилась связка тонких листов белой бумаги, покрытых черными знаками. Предполагаем, что это – не что иное, как письмена, каждая буква которых по высоте равняется нашей ладони. Левый жилетный карман содержал особый предмет с двадцатью длинными жердями по краю, очень напоминающий ограду перед дворцом Вашего Величества. По красноречивым жестам Человека Горы мы поняли, что этим предметом он расчесывает свои длинные волосы.
В большом кармане штанов мы обнаружили огромный деревянный футляр, в котором был спрятан загадочный инструмент, содержащий острое лезвие опасного вида. Подобный футляр, где находился предмет из черного дерева величиною с колонну, куда вставлена стальная пластина, мы нашли в левом кармане. Полагая, что обе эти находки подозрительны, мы обратились к Человеку Горе за разъяснениями. Великан достал предметы из футляров и пояснил нам, что одним в его стране бреют бороду и усы, а другим – режут мясо за обедом.
Два полых железных столба неправильной формы, обнаруженных за поясом Человека Горы, мы также решили причислить к разряду невиданных доселе предметов.
В небольшом правом кармане штанов находилось много гладких дисков из белого, красного и желтого металла различной величины; они так тяжелы, что их едва удается поднять. И если те из них, что сделаны из желтого металла, действительно золотые, как утверждает Человек Гора, они должны представлять огромную ценность.
Кроме того, мы обнаружили еще и такие карманы, куда не смогли проникнуть. Из одного спускалась серебряная цепь, прикрепленная к тому, что лежало внутри. Мы потребовали показать нам этот предмет. Человек Гора подчинился, вынул диковинную машину и поднес ее к нашим ушам – послышался непрерывный шум и стук, сродни шуму колеса водяной мельницы. Внешне загадочный предмет оказался похож на приплюснутый шар; нижняя часть его сделана из белого металла, а верхняя – из прозрачного твердого вещества, сквозь которое виднеются некие знаки. Мы склоняемся к мысли, что внутри шара находится почитаемое Человеком Горой божество, так как он утверждает, что всегда советуется с обитателем шара, указывающим время на протяжении всей его жизни.
Тщательно осмотрев все карманы, мы перешли к дальнейшему обыску и исследовали кожаный пояс на талии Человека Горы. К поясу с одной стороны прикреплена сабля длиною в пять раз более человеческого роста, а с другой – сумка из двух отделений, в каждом из которых может поместиться трое подданных Вашего Величества. Там находилось множество шаров из чрезвычайно тяжелого металла: каждый шар величиной почти с нашу голову; кроме того, были обнаружены черные зерна, довольно мелкие и легкие. На ладони их помещается до пятидесяти штук.
Такова точная и подробная опись всего, что найдено нами при досмотре Человека Горы. Пока шел обыск, он держал себя вежливо и с должным почтением, каковое подобает оказывать доверенным лицам Вашего Величества.
Скреплено подписью и приложением печати в четвертый день восемьдесят девятой луны благополучного царствования короля Лилипутии.
Клефрин ФрелокМарси Фрелок».
Ознакомившись с этим документом, король обратился ко мне с просьбой предъявить некоторые предметы, упомянутые в нем. Сначала его заинтересовала сабля. Меня окружили три тысячи гвардейцев с луками наизготовку, а его величество велел мне обнажить оружие, которое, как я знал, местами заржавело от морской воды. Однако, когда я вынул саблю из ножен и продемонстрировал королю, лезвие ярко сверкнуло на солнце. Гвардейцы попятились и испустили дружный вопль, но король и бровью не повел, приказал мне вложить саблю в ножны и бросить на землю в шести футах от моей цепи. Затем он попросил показать то, что было обозначено как «два полых железных столба неправильной формы». Я достал из-за пояса один из пистолетов (а это и была именно пара моих пистолетов) и, как мог, объяснил его устройство и назначение. Потом я зарядил пистолет холостым зарядом – благодаря плотно закупоренному патронташу порох остался сухим – и, предупредив его величество, выстрелил в воздух. На этот раз сотни его вояк рухнули, словно пораженные громом, а сам король лилипутов, хотя и устоял на ногах, но долго не мог прийти в себя. Я отдал ему пистолеты, патронташ с пулями и порохом, однако попросил держать порох как можно дальше от огня, так как при малейшей искре он может вспыхнуть и королевский дворец взлетит на воздух.
Мне пришлось расстаться и с любимыми часами, которые король рассматривал с нескрываемым любопытством. Он был поражен ходом часового механизма и движением минутной стрелки. Его величество пожелал выслушать мнение своих ученых, однако те так и не смогли дать вразумительных объяснений. Тогда король распорядился, чтобы пара самых дюжих гвардейцев унесла драгоценный предмет. Надев часы на шест и вскинув его на плечи, они тотчас отправились во дворец.
Я показал, доставая из карманов по очереди, серебряные и медные деньги, кошелек с десятью золотыми, нож, бритву, гребень, серебряную табакерку, платок и записную книжку. Моя сабля, пистолеты и пантронташ были отправлены на повозках в арсенал его величества. Остальное было возвращено мне.
Потайной карманчик я никому не показал – там у меня лежали очки, я пользовался ими при чтении. Подзорную трубу и кое-что еще я также скрыл. Для короля это не имело особого значения; кроме того, я опасался, что нужные мне вещицы затеряются или их испортят слишком любознательные лилипуты.
Глава 3
Моя кротость и примерное поведение вызвали такую симпатию у короля, двора, всего народа и даже армии, что во мне затеплилась надежда на скорое освобождение из почетного плена. Я грезил свободой и старался заслужить еще большее доверие к себе. Меня уже не боялись; я довольно сносно понимал лилипутский язык и говорил на нем. Иногда, лежа на земле, я позволял веселым человечкам плясать на моей руке, а дети часто играли в прятки в моих волосах.
Однажды королю захотелось развлечь меня красочными ярмарочными празднествами. На мой взгляд, акробаты в этой стране своей ловкостью и мастерством превосходят всех остальных циркачей в мире, но больше всего меня заинтересовали канатоходцы. Вообразите себе тонкую белую нить в два фута длиной, натянутую на высоте двенадцати дюймов от земли, и пляшущих на ней человечков. В таких представлениях участвуют только те лилипуты, которые являются кандидатами на государственные должности или ищут благосклонности королевского двора. Они обучаются этому искусству с юных лет и упорно совершенствуются, отказывая себе в личной жизни. И когда открывается вакансия на высокую должность, несколько соискателей подают на имя короля прошение – позволить им дать представление в присутствии его величества и всего двора. Кандидаты танцуют на канате, и тот, кто прыгнет выше остальных и при этом не упадет на землю, занимает желаемую должность. Иногда первые министры вынуждены подтверждать свое искусство, чтобы убедить короля в том, что они не утратили своего таланта. Так, Флимнап, государственный казначей, был известен своей прыгучестью: он совершил пируэт на канате, повторить который не удалось ни одному другому сановнику во всем королевстве. Я наблюдал его опасные прыжки, когда он тренировался. Рельдресель, государственный секретарь и глава министерства иностранных дел, мой приятель, – если, конечно, наши с ним отношения можно назвать приятельскими, – занимал второе место после государственного казначея. Остальные сановники также находились на высоком уровне в искусстве хождения над пропастью.
Такие представления нередко сопровождаются роковыми происшествиями и несчастьями. Я сам видел нескольких изувеченных кандидатов-неудачников. Но особая опасность подстерегает министров и государственных чиновников, демонстрирующих свою ловкость королю. Так, еще до моего прибытия сэр Флимнап едва не сломал себе шею, но его спасла случайно лежавшая под канатом одна из королевских подушечек.
Ежедневно в моем присутствии конюхи гвардейских и королевских конюшен объезжали на площади лошадей. Вскоре кони без страха уже подходили так близко ко мне, что однажды, когда я опустил руку на землю, некоторые всадники умудрились въехать на нее. Однако больше всех отличился королевский егерь, который с легкостью перепрыгнул на своей лошади через мою обутую в башмак ногу – будто брал барьер. Это был поистине поразительный прыжок.
Как-то мне пришло в голову необычное развлечение для короля. Я попросил доставить дюжину палок длиною в два фута и толщиною в обычную трость, и через день моя просьба была выполнена королевским лесничим. Я взял бóльшую часть палок и крепко вбил их в землю в виде четырехугольника, а сверху туго натянул свой носовой платок. Из остального материала я сделал нечто вроде барьера. Закончив работу, я предложил королю выделить двадцать четыре лучших кавалериста для упражнений на этом плацу. Затем, подняв поочередно каждого всадника в полном вооружении вместе с лошадью, я поставил их на платок. Построившись, кавалеристы разделились на два отряда, и военные действия начались. Король пришел в такой восторг, что еще не раз просил меня повторить эти маневры, и однажды сам пожелал подняться на плац, чтобы командовать войсками. Королеве эти забавы были не по душе, однако и она изредка наблюдала блестящее представление, сидя в носилках на расстоянии двух ярдов от площадки. К счастью, маневры окончились благополучно; лишь одна горячая лошадь пробила дыру в платке и, оступившись, упала, подмяв седока. Я тут же пришел ему на помощь. Упавшая лошадь вывихнула левую переднюю ногу, но всадник не пострадал.
Незадолго до моего освобождения, в то время как я, скучая, развлекал себя и королевский двор всякими фокусами, к его величеству прибыл гонец с известием, что около того места на берегу, где я был пленен, найден неподвижно лежащий громадный черный предмет странной формы. Предмет имеет круглое основание, по площади равен покоям его величества, крыша предмета плоская, а внутри – пустота. Я тотчас догадался, что речь идет о моей потерянной шляпе, и упросил короля доставить ее в столицу. Он любезно дал согласие, однако, когда шляпа попала ко мне в руки, ее состояние оказалось крайне плачевным. Лилипуты волокли ее от самого берега до города при помощи крючьев и веревок и проделали в полях многочисленные дыры.
Спустя пару дней после этих событий его величеству пришла в голову еще одна странная забава. Был отдан приказ о приведении в полную готовность конных и пехотных полков, стоявших в столице и ее окрестностях. Король попросил меня замереть на площади, широко расставив ноги. Затем войска сомкнули ряды и торжественным маршем прошли подо мной – пехота по двадцать четыре человека в ряд, а кавалерия по шестнадцать, – с барабанным боем, развернутыми знаменами и пиками наперевес. Было приказано, чтобы во время парада, под страхом самого сурового наказания, войска сохраняли почтение по отношению ко мне. Однако сам я с ужасом думал о плачевном состоянии своих старых панталон, – и действительно, проходя между моими ногами, некоторые офицеры украдкой поднимали вверх глаза и отпускали непристойные шуточки…
Я подал в королевскую канцелярию столько прошений и докладных о моем освобождении, что в конце концов король вынес этот вопрос на обсуждение кабинета министров, а затем и государственного совета. Никто не выразил протеста, кроме Скайреша Болголама, который без всякой причины воспылал ко мне ненавистью. Но, несмотря на все его усилия, дело было решено и утверждено королем в мою пользу. Болголам занимал пост гальбета, – другими словами, адмирала королевского флота, пользовался доверием его величества и был человеком хоть и сведущим в своем деле, но грубым и со странностями. Нехотя согласившись на мое освобождение, он добился, чтобы ему было поручено предъявить условия, на которых я наконец-то обрету свободу. Бумагу адмирал доставил мне лично в сопровождении двух секретарей и нескольких знатных особ. Когда указ короля был оглашен, с меня взяли присягу, что я не нарушу ни единого пункта. Вначале я присягнул по обычаям своей страны, а затем должен был повторить клятву по лилипутским правилам.
Выглядело это так. Я должен был держать правую ногу в левой руке, положа в то же время средний палец правой руки на темя головы, а большой – на правое ухо. Получилось это у меня с третьей попытки. Исторический документ мне оставили на память, и я его перевел:
«Его Высочайшее Величество Гольбасто Мамарен Эвлем Гердайло Шефин Молли Олли Гу, могущественный король Лилипутии, отрада и ужас Вселенной, чьи владения, занимая пять тысяч блестрегов (около двенадцати миль в окружности), распространяются до крайних пределов земного шара; король королей, величайший из сынов человеческих, властитель, что своей стопой попирает центр земли, а головой касается солнца; король, чей взгляд вызывает дрожь в коленях земных царей, – предлагает недавно прибывшему в наши небесные владения Куинбусу Флестрину, или Человеку Горе, следующие условия, которые тот обязуется неуклонно выполнять.
1. Человек Гора не имеет права оставить Лилипутию без нашей разрешительной грамоты с приложением большой государственной печати.
2. Также он не имеет права входить в столицу без нашего особого распоряжения. В этом случае жители должны быть предупреждены за два часа, чтобы иметь время и возможность укрыться в своих домах.
3. Человек Гора обязан ограничивать свои прогулки только большими дорогами и не должен гулять или ложиться отдыхать на лугах и хлебных полях.
4. Во время прогулок Человеку Горе необходимо заботиться о том, чтобы не наступить на кого-нибудь из наших любезных подданных, на их лошадей и повозки; он не должен брать в руки никого из обывателей без их на то согласия.
5. Если потребуется быстрое отправление куда-либо курьера, то Человек Гора берет на себя обязанность раз в луну относить в своем кармане курьера вместе с лошадью на расстояние шести дней пути, а в случае надобности доставлять его целым и невредимым обратно к Нашему Величеству.
6. Человек Гора обязан стать нашим союзником в борьбе против враждебного острова Блефуску и приложить все усилия для уничтожения неприятельского флота, который в настоящее время готовится к войне с нашим королевством.
7. Человек Гора в часы досуга должен принимать участие в общественных работах, поднимая громадные камни при сооружении стены, окружающей главный парк столицы, а также при постройке других королевских зданий.
8. В течение двух лун Человеку Горе предлагается составить точное описание границ нашего королевства, для чего ему разрешается обойти все побережье и измерить протяженность границы, сосчитав число пройденных шагов.
9. Человек Гора торжественно присягает в точности исполнять вышеперечисленные условия его освобождения из-под стражи. Мы же в свою очередь назначаем ему ежедневное содержание, равное содержанию 1728 наших подданных. Кроме того, он будет пользоваться свободным доступом к нашей августейшей особе и нашим благоволением.
Подписано в Бельфабораке, королевском дворце, в двенадцатый день девяносто первой луны нашего царствования».
Я с большим удовольствием дал присягу и расписался под этим примечательным документом, хотя некоторые из его пунктов меня озадачили. Совершенно очевидно, что к его составлению приложил руку адмирал Болголам, затаивший на меня злобу.
Мои цепи тут же были сняты, и я оказался на свободе. Король лично присутствовал при этой церемонии. В знак благодарности я распластался у ног его величества, но он велел мне подняться, произнес несколько милостивых слов и выразил надежду, что я стану его верным слугой и буду достоин тех милостей, которые он уже оказал мне и надеется оказать в будущем.
Глава 4
Обретя свободу, я прежде всего попросил разрешения осмотреть Мильдендо, столицу Лилипутии. Король охотно согласился, но велел строго соблюдать осторожность по отношению к горожанам и их жилищам. Столичное население тут же оповестили.
Вся столица была огорожена стеною высотой в два с половиною фута и толщиной не менее одиннадцати дюймов. Лилипуты могли совершенно свободно проехать по ней в карете, запряженной парой лошадей. По углам стены на расстоянии десяти футов одна от другой высились крепкие башни. Перешагнув через главные Западные ворота, я снял сюртук, чтобы не задеть полами крыши и карнизы домов, и осторожно прошел по двум центральным улицам. Несмотря на строгий приказ укрыться в домах и не покидать их до конца моей прогулки, беспечные жители столицы сновали у меня под ногами. Я с большой осторожностью продвигался вперед, стараясь никого не раздавить. В открытых окнах верхних этажей, на балкончиках и крышах замерли любопытные; у меня сложилось впечатление, что город слишком плотно населен.
Столица Лилипутии на плане походила на правильный четырехугольник, каждая сторона которого равна пятистам футам; две главные улицы шириною в пять футов каждая пересекались под прямым углом и разделяли город на четыре части. Небольшие боковые улочки и переулки, в которые я не мог пробраться, по ширине составляли от двенадцати до восемнадцати дюймов. Город мог вместить до пятисот тысяч человек; дома в основном были трех– и пятиэтажные, а лавки и рынки полны всевозможных товаров.
Королевский дворец находился в центре столицы и был расположен на перекрестке главных улиц. Его окружала стена в два фута высотой, отстоявшая от тыльной части дворца и служебных построек на двадцать футов, а со стороны площади, куда выходил фасад, – на восемь футов. Я получил разрешение его величества перешагнуть через стену и благодаря свободному пространству позади зданий мог осмотреть их со всех сторон.
Королевские покои находились в глубине обширного квадратного внутреннего двора, и чтобы попасть туда, – а мне очень хотелось их осмотреть, – нужно было пройти через главные ворота вышиною всего лишь в восемнадцать дюймов и семь дюймов в ширину. Я мог бы их перешагнуть, но боялся разрушить каменные постройки, хоть и прочные, однако стоящие слишком тесно. Король очень хотел показать мне свой великолепный дворец, но лишь спустя три дня мне удалось выполнить его желание.
В королевском загородном парке я срезал ножом несколько самых крупных деревьев и смастерил из них два табурета высотой около трех футов, которые могли бы выдержать мой вес. Подойдя к резиденции короля со стороны площади, я встал на один табурет, поднял другой над крышами построек и осторожно поставил на свободное место. Затем перешагнул через здания с одной табуретки на другую. Теперь, присев на корточки, я мог внимательно рассмотреть внутреннее убранство дворца, а также всех его обитателей.
Мне удалось увидеть всю королевскую семью и даже поцеловать ручку королевы, грациозно и милостиво протянутую мне из окна.
Полюбовавшись красотами дворца, я с помощью тех же табуретов благополучно выбрался на площадь и вернулся к себе.
Однажды утром, примерно через пару недель после моего освобождения, ко мне явился Рельдресель в сопровождении слуги. Велев кучеру ждать, государственный секретарь попросил выслушать его и предпочел во время нашего разговора оставаться на моей ладони. Я охотно согласился из уважения к его личным достоинствам и в благодарность за хлопоты о моей судьбе перед королем. Мне было хорошо известно, что ни одно важное дело в королевстве не проходило без его ведома.
Прежде всего Рельдресель поздравил меня с освобождением, добавив, что своей свободой я обязан особому стечению обстоятельств в государственных делах.
«Каким бы блестящим ни казалось чужеземцу наше положение, – продолжал мой гость, – мы страдаем от двух страшных зол: от внутренних раздоров и от угрозы нападения коварного и сильного противника. Первое связано с тем, что около семидесяти лун тому назад в королевстве возникли две враждующие партии. Партия тремексенов объединила сторонников высоких каблуков, слемексены же объявили себя приверженцами низких. Возможно, вы, друг мой, заметили, – спросил государственный секретарь с легкой усмешкой, – что подданные его величества обуты в башмаки, имеющие каблуки разной высоты?»
Я кивнул.
«Тремексены утверждают, – продолжал он, – что обязательное ношение высоких каблуков было навечно закреплено нашей первой Конституцией. Однако нынешний король – сторонник низких каблуков, и он постановил особым указом, чтобы все служащие правительственных и придворных учреждений носили исключительно низкие каблуки. И это вы тоже заметили, как и то, что у его величества каблуки на башмаках на один дрерр, или четырнадцатую часть дюйма, ниже, чем у придворных. Вражда между обеими партиями доходит до того, что члены одной не могут находиться за общим обеденным столом с членами другой. Тремексены многочисленны, однако не имеют в руках власти. В то же время у нас появилось подозрение, что наследник престола симпатизирует этой партии, – нетрудно заметить, что один его каблук выше другого, вследствие чего его высочество прихрамывает… И вот на фоне этих внутренних раздоров близится беда извне – со стороны соседнего острова Блефуску…»
Рельдресель сделал паузу и внимательно посмотрел на меня.
«Вот вы утверждаете, – вздохнул он, – что на свете существуют другие королевства и государства, где живут такие же великаны, как вы. Однако наши ученые сомневаются в этом и склонны придерживаться гипотезы, что вы, мой уважаемый друг, скорее всего, свалились с неба. Кроме того, имеются летописи и исторические документы, в которых за период в шесть тысяч лун не упоминается ни одно государство, кроме великого королевства Лилипутии и империи Блефуску… Мы соседствуем с этим островным государством, однако в течение уже тридцати шести лун нам приходится вести с ним ожесточенную войну. Поводом для нее послужило следующее событие. Всем известно, что с незапамятных времен яйца всмятку полагается разбивать с тупого конца. Случилось так, что дедушка его величества, еще будучи ребенком, за завтраком порезался острым осколком скорлупы, разбив яйцо, которое ему подали. Его батюшка, прадед нашего короля, издал указ, предписывающий всем лилипутам разбивать яйца исключительно с острого конца… И что бы вы думали? Этот указ вызвал такое возмущение среди населения, что началась смута, которая переросла в настоящую революцию. Летописи упоминают о шести восстаниях, во время которых пострадали даже королевские особы. Около одиннадцати тысяч фанатиков были приговорены к смертной казни за отказ разбивать яйцо с острого конца.
Правители Блефуску упорно поддерживали и поощряли народные волнения, укрывая бунтовщиков в своих владениях. Там печатались прокламации и даже брошюры. В Лилипутии движение тупоконечников было давным-давно запрещено, его сторонники лишились права занимать государственные должности, а их книги преданы огню… Все еще больше осложнилось, когда с острова Блефуску в нашу сторону прозвучали обвинения в ереси и расколе. Мы, по утверждению их теологов, исказили основной догмат нашего великого общего пророка Люстрога. В пятьдесят четвертой главе духовной «Книги Алкорана» сказано: «Все истинно верующие да разбивают яйца с того конца, с какого удобнее». А какой конец – тупой или острый – считать удобным? Как по мне, так это личное дело каждого верующего. В общем, началась полемика, сопровождаемая теперь уже религиозными волнениями, были написаны и отпечатаны сотни томов, посвященных этому вопросу, однако все оказалось без толку и отношения между нашими странами окончательно испортились. А изгнанники-тупоконечники нашли убежище в империи Блефуску и приобрели огромное влияние на тамошних правителей.
И вот эта ужасная война тянется уже тридцать шесть лун, и ни одна из враждующих сторон не добилась решающей победы. За это время мы потеряли сорок линейных кораблей и огромное число мелких судов, пятьдесят тысяч моряков и солдат погибли. Думаю, что потери противника не меньше, если не больше. Однако, по донесениям тайных агентов, неприятель снаряжает новый флот, чтобы высадить десант на побережье нашего королевства. Его величество, король Лилипутии, полагаясь на вашу силу и храбрость, повелел мне обрисовать вам истинное положение дел…»
Я поблагодарил госсекретаря за оказанное доверие и просил передать его величеству мое глубочайшее почтение.
«Доведите до сведения короля, – сказал я своему гостю, – что хотя мне как иностранному подданному не следовало бы вмешиваться во внутренние дела чужого государства, однако я в долгу у его величества за спасение и дарованную мне свободу. Я готов не щадя жизни защищать его особу и всех лилипутов от любого врага, грозящего вторжением в пределы королевства!»
