Читать книгу: «Тирания справедливости»
Глава 1. Предопределенная судьба
Хрустнула глухим скрипом кость. Затем с отвратительным звуком порвались связки.
"Что же вы делаете, ироды!? – с надрывом крикнул истекающий кровью человек. – Да убейте меня уже!
Но его страдальческий тон потонул в массе разноголосых одобрительных криков и ухмылок. Толпа истязала «патриция» – чиновника и хозяина жизни, который, по мнению простого обывателя, виновен во всех их бедах. Каждый пытался пробиться в первые ряды, чтоб насладиться видом мучительной казни ненавистного человека. Руки и ноги страдальца выворачивали и ломали. Кто-то старательно бил по лицу несчастного, другой сворачивал голову, третий ногами калечил тело. Общими усилиями через две минуты бездыханное тело мешком свалилось на мостовую. Рядом уже лежала растерзанная толпой семья «патриция».
"Бежим! – крикнул какой-то горлопан. – Там еще один!"
Из подсвеченного синим фонарем окна дома в ста метрах от побоища уже доносились звуки насилия. Стихийная масса жаждущего крови народа хлынула по указанному направлению.
"Побежали! – крикнул отец своему сыну Фёдору. – Сейчас еще и поживимся чем-нибудь. Я научу тебя своему коронному приему – выдавливанию глаз… Конечно, если пролезу в первые ряды."
Федя замялся. Ему от души было противно смотреть на всю эту вакханалию. Смерть, пытки, изнасилования, грабеж и издевательства словно многотонными валунами наполняли его душу каждый год во время Инферналий— периода, когда простой трудящийся мог наказать власть имеющих, независимо от величины индигената, за все те беды и невзгоды, что каждый день испытывал уставший от тяжестей и лишений народ. Рабочие и служащие, примерно тянущие свою лямку за крохи денег и небольшого пайка еды, бессильно сжимали зубы в предвкушении того, как они "оторвутся" на угнетателях и поработителях, «выпустят пар», а возможно и поживятся за счет истерзанных «буржуинов».
В сумасшедшем экстазе жажды смерти и безумии абсолютного зла, словно зомби, они ринулись на новую цель.
Дальше события развивались в хаотическом сценарии: толпы людей дрались за пустяшные мелочи в доме, делили гардероб убитых, пытались вытащить предметы из дома. Более сильные просто вырывали их из рук, расталкивая локтями более слабых и спешили с добычей к выходу. Склоки за дележ имущества возникали тут и там. Выдирали даже монопластик стен и выворачивали автобликующие стекла окон. Все мало-мальски ценные предметы в 80% случаев портились после неоднократного дележа и схваток за их владение. Это напоминало какой-то скотский балаган и вызывало приступ тошноты у Фёдора.
Он предусмотрительно оставался на улице, пока отец в пьянящем экстазе крови и халявы пытался урвать что-либо из цепких лап толпы.
"Тюфяк!" – бросил он сыну, когда они возвращались домой. Проревела серена, и улицы города наводнились стражами порядка. Снова включились невидимые стены между разными округами жителей столицы. Одни индигенаты стали недоступны для других. Толпа, чувствовавшая себя до этого всесильной, вдруг превратилась в беспомощных и затравленных особей при виде вооруженных пикетов полиции, усиленных боевыми дронами и армейскими андроидами. Силы правопорядка спокойно пропускали утихомирившуюся толпу, разбредающуюся по своим жилищам. Проходя мимо очередного патруля отец Фёдора вжал голову в плечи так, что стал похожим на затравленного «терпилу», и Фёдор внутренне усмехнулся в пику сказанного отцом.
Дома мать готовила суп из пресной биомассы, которую строго по нормам дают рабочим кремнеполимерного комбината имени И. Пустова. Сестренка радостно и доверчиво прижалась сначала к отцу, затем и к Фёдору, изливая наивную, чистую нежность к двум родным людям. «Хорошо, что у детей пока осталась эта святая простота, чистая любовь и вера в добро. Оставайся такой же малой!» – подумал парень, устало садясь на стул возле обеденного стола.
– Как прошли Инферналии? – в предвкушении спросила мать Фёдора, худая, утомленная заботами и работой женщина, с темными кругами под глазами (следствие работы в цеху со свинцовыми рудами). – Надеюсь, мои добытчики порадуют нас в этот год?
– Вот у других дети как дети… – начал отец, грозно глядя на Фёдора. Он сделал паузу, чтобы утихомирить разрастающийся в нем гнев. Пожалуй, это было единственное достойное уважения свойство этого неотесанного, далекого и весьма низменного человека. Нет, Фёдор любил его как отца, но не терпел его личность. Это был самолюбивый, сластолюбивыйсибарит, с полной чашей самомнения. Коллеги считали его посредственным работником, скудоумным типом, всегда бравшимся за самые ответственные обязанности, но неизменно терпящим поражения в них. Его животная, похотливая сущность еще в детстве сломала психику Фёдору сценами приставания к матери и практически не скрываемому от глаз ребенка соитию родителей.
Мать терпела и не любила отца. Социальный искусственный интеллект назначил ей парой этого человека по максимально высоким шансам на жизнеспособное потомство. Слабой, не пользующейся популярностью, забитой родителями и неуверенной в себе женщине сложно было противостоять самоуверенной и напористой сущности отца. Но даже она понимала всю его ничтожность, просто за все эти годы смирилась со своей судьбой низкосортной хранительницы очага для еще более низкосортного супруга. Мать виновато прятала глаза перед детьми, из под полы клала в карман сыну и дочери приготовленные из остатков биомассы вкусности с добавлением сахара и патоки. Фёдор все понимал. И мать было ему очень жалко.
Вся его жизнь протекала словно какой-то тягучий, ужасный сон. Вставая рано утром от трезвонящего сообщения личного помощника, он с ужасом возвращался в настоящее, искренне желая окунуться обратно – в сон забытья.
Маленькая комната семейного блока в десять квадратных метров была настолько тесна, что четыре человека практически сидели друг у друга на головах. Утром кровати уходили в стену, появлялась кухонная мебель, небольшой, весьма твердый диванчик и голографическая панель – вот и весь нехитрый семейный скарб.
Быстрый завтрак все той же надоевшей биомассой, бедно сдобренной искусственными усилителями вкуса, и Фёдор, семнадцатилетний юноша, отправился в Гвалтитору, учреждение, где скоро, когда исполнится восемнадцать лет, ему придется навечно покинуть семью и отправиться на служение «Разумным». Сканирование изменений психофизиологического развития человека с рождения до совершеннолетия, тестирование по современным методикам, изучение геномного состава крови, круглосуточное наблюдение за ним в течение всей жизни с помощью «чипа контроля» помогло сформировать социальным искусственным интеллектом абсолютно точный диагноз будущего предназначения индивида для максимальной пользы обществу.
При мыслях о будущем он содрогался в конвульсиях от беспомощной ярости. Он больше никогда не увидит родителей, а самое главное не увидит свою маленькую сестренку, которая тоже, в свое время, закрутится в механизмах «стабильного общества благоденствия и возможностей», как называли мироустройство «Глашатаи». Как только отец или мать, а может и оба сразу, перестанут выполнять нормы выработки, им сначала урежут пайки, а затем и вовсе утилизируют для освобождения жилплощади, которую займет очередная ячейка общества.
Фёдора поражало то, что узаконенное убийство было неизбежным финалом жизни каждого. Нужно было с детства знать, что как только иссякнут силы трудится, приедет торжественный караул сенатских поэтов, воздадут честь и хвалу принесшему столько пользы обществу человеку, нарядят в атласный халат с гербом Республики и с пышными обрядами отправят на переработку в удобрения для скудеющих почв. Так, по словам нарративных идеологов, происходит круговорот души в природе, и она, выйдя из праха, возвращается в прах, воплощаясь в новой жизни.
Но Фёдор знал, что это жестокая ложь. Однажды, еще проходя службу молодым отроком в консисдатере, он почти случайно обнаружил в огромных кучах хлама прошлых веков, находившихся в законсервированных катакомбах под древними подвалами городской Ратуши, несколько бумажных книжек. Бумажных! Он никогда не знал, что существуют бумажные варианты хранения информации. Они были такими теплыми, согревающими морально и физически. Приятные на ощупь, тоненькие, почти истлевшие странички, словно беззащитные бабочки колыхались у него на руках под действием подземных сквозняков. Это было так поразительно, что ярким впечатлением врезалось в память Феди.
Тогда контрольный чип в голове тут же начал противно пищать, передавая информацию полицейским службам о незаконном проникновении на запретную территорию. Но Федя успел до подхода андроидов-полицейских прочитать несколько страниц и спрятать стопку листов из книги.
Его наказали трехдневным заключением в спецприемнике, полностью обездвижив тело в неудобном аналоге смирительной рубашки. Сутки в ней можно просидеть, терпя неудобства, но вот далее затекшие конечности не могут сдвинуться ни на миллиметр, ощущаются сотни врезающихся в тело иголочек от недостатка кровоснабжения. Пытка была ужасающей и те, кто так сидел десять суток и более сходили с ума. У них загнивали конечности от недостатка крови, а струпья и пролежни покрывали все тело.
Но Федя был мальчик стойкий. Выстраданные листочки старинной книги подарили ему обрывочные впечатления о прошлом мире, о свободе выбора работы и профессии, счастливой старости, разнообразии пищи, путешествиях и отдыхе, развлечениях, о многом другом, что потеряло человечество.
Тогда, в детстве он был слишком наивным. Считал, что покой и нега не дана никакому представителю общества, и все люди должны трудиться, не покладая рук. По головизору показывали как «Патриции» с умным видом денно и нощно решают трудные задачи и проблемы человечества, «Сенаторы» думают о судьбах простых людей, «Глашатаи» стараются донести множество знаний и информации для трудового населения, «Архонты» придумывают самые гуманные законы, «Магистраты» в поте лица руководят службами, «Центурионы» зорко следят за порядком и внешней безопасностью и многие, многие другие представители «сливок общества» ежедневно несут свою нелегкую вахту, чтобы простые труженики могли хорошо поесть, уснуть в комфорте, не переживая об опасностях окружающего мира.
Но уже на первых этапах обучения в Гвалтиторе он понял, что это показуха, которую транслируют прикованным к своему жилью и рабочему месту представителям низших слоев общества. Огромная масса народа служила фундаментом для роскошной, даже непотребно развратной и гедонистической жизни верхних слоев общества. Выжимая все соки, эти небожители не ведали никаких трудностей, плотно оседлав серую массу своим контролем и горами лживого очковтирательства.
Но никто Федю не слушал. Один раз, заикнувшись об этом в разговоре с родителями, он понял, насколько их внутренний мир думает в унисон с официальной пропагандой. На следующий день он был вызван на разговор в дисциплинарный комитет – «чип контроля» работал без сбоев. Инакомыслие жестоко пресекалось и Федя, дабы снова не ощутить цепких объятий душной смирительной рубашки, отговорился тем, что наплел историю про листовку, краем глаза увиденную на заборе. И действительно, подобные листовки то и дело выклеивались бандами «отЧИПенцев» (людей, выкинутых системой контроля из рамок человеческого сообщества и вынужденных скрываться от вездесущих охранных андроидов словно крысы, по мрачным подземельям и катакомбам), которые составлялись оппозицией существующему порядку.
Светловолосый и голубоглазый, высокий и мускулистый Федя чисто эстетически нравился менторам и наставникам. К тому же спокойный, ровный, но твердый характер, а также некоторая закрытость и неболтливость внушали только позитивное впечатление о молодом человеке у окружающих. Ну и в дополнение, ответственное отношение к обязанностям заставляло старших все чаще доверять подопечному. Поэтому в заведении Федя был на хорошем счету и его быстро простили за инцидент.
В Гвалтиторе, обители духа «Разумных», готовили будущих слуг для представителей верхушки интеллигенции и ученых – довольно влиятельной группы высшей богемы Республики. Функциональные учреждения, типа Гвалтиторы, не имели рамок между представителями разного уровня индигенатов, в отличие от районов проживания и досуга.
С одной стороны Феде повезло, что он не пошел по стопам родителей, медленно умирая от тяжелой, вредной и опасной работы на горно-обогатительных комплексах. Им едва стукнуло сорок, но выглядели они дряхлеющими стариками.
Если же смотреть с другой стороны, то теперь он мог стать представителем тысячи и одной профессии прислуги высокоумных, занудных и самовлюбленных представителей науки, от лабораторной мыши и донора органов до испытателя новых препаратов и живым краш-тестером современных летающих аппаратов. Нет, конечно, были и другие, более долгоживущие профессии, но судя по тому, что набор в Гвалтиторе за последние годы сильно вырос, говорит скорее о нехватке прислуги, чем о заметном повышении IQ у нового поколения граждан Республики.
Облака серого смога кружились внизу, простираясь отвратительно-грязным ковром на необозримую даль, обволакивая подножье горы Булатная, одну из нескольких молодых десятитысячников планеты Земля. Федя стоял в комнате, где открывался потрясающий вид с шестьсот двенадцатого этажа башни Гвалтиторы, сжав руки замком за спиной, и терпеливо ждал кондакт-верстмастера, запрокинувшего голову в глобальный документопоток инфосферы планеты, готовя ему направление на службу. Трясущийся от невероятной скорости обмена данных, он натужно комбинировал потоками, составляя наилучший вариант размещения Фёдора на основании более шестнадцати тысяч физических, двадцати восьми тысяч интеллектуальных, тридцати двух тысяч психологических и еще на куче разнообразных, известных только ученым, параметрах.
Скучный вид серого дизайна утилитарной конторы низшего звена навевал скуку и сон, но Федя спокойно терпел, поскольку сегодня его познакомят с куратором, который в ближайшие три года будет его «натаскивать» делать то, что нужно «во благо общества».
– Молодой человек, – раздался скрипучий голос кондакт-верстмастера. – Вам в комнату 4123, седьмой сектор, этаж 726. Поторопитесь, потому, что вы опаздываете.
– Но я же пришел ровно в назначенную секунду и стою тут уже битый час, – спокойно, но твердо произнес Федя.
– Вы хотите сказать, что я виноват в вашей задержке? – с напором произнес седовласый старик. Федя не стал отвечать, а быстро пошел в заданном направлении. Кто он такой, чтобы перечить бюрократии Республики. Кто знает, может вместо составления диаграммы способностей старик общался с друзьями, раскладывал покер или смотрел запрещенный контент. Говорят, что мариновать посетителей это конек среднего звена исполнителей, пустивших корни в свои удобные стулья и кресла, ставших полностью анатомическими за годы ерзанья по ним. Океанический планктон пережил миллиарды лет и несколько критических глобальных вымираний, а уж офисный – уж точно более живучий.
"Вы беспримерно задержались! – строго сказал повелительный голос младшего сатрап-инструктора Третьей канцелярии Вопросов научной адаптации, куда отправили Фёдора. – Вы понесете заслуженное наказание! Главное в служении обществу и человечеству это дисциплина! Пропустить начало утренней идентификации!? Молодой человек, вы с плохого начинаете! Я вас предупреждаю!»
Занудный голос младшего сатрап-инструктора стал действовать Феде на нервы, но говорить истинную причину своего опоздания он не стал. Привычка брать огонь на себя часто приводила его к проблемам, но оправдываться и прятаться за ошибками других он не любил.
"В качестве наказания сегодня вы проведете санитарную обработку естественнонаучных ристалищ, оставленных вчера неубранными бакалаврами биологии. Завтра, если я вас увижу не к шести часам утра, то отправлю в академию ксеноинженерии, пусть из вас слепят кикимору для Парка развлечений сказочных героев или цепного хомохалка для охраны складов. Мне такие экземпляры не нужны…" – брюзжание и истерики потерявшего всякий контроль личного куратора остались позади за закрытой дверью.
Обратившись к интерактивной доске, Федя узнал, где находятся эти естественнонаучные ристалища, и есть ли их аналоги или дублеры. К счастью, была лишь одна локация, где имеются подобные научные лаборатории.
Автоматические системы контроля послушно открывали двери лифтов и подъемников, горизонтальных капсул и пневмотранспортеров, пока Федя не добрался до минус тридцатого этажа. Личная криптокоманда младшего сатрап-инструктора открывала двери по пути проштрафившемуся юнцу. Но шаг влево или вправо – блокировка панелей доступа или захват этажными хранителями до появления стражей порядка. Да и у Феди в голове не было никакого желания бежать от уже предопределенной судьбы, с которой он неохотно, но все же смирился.
Пойти против вердикта социального департамента, который, освобождая миллионы людей от рутинной работы по исследованию, размещению и подготовке новых шестеренок в слаженный механизм общественного порядка, делая просто идеальную работу, решится не всякая влиятельная группа в высших иерархиях правительства Республики. Поэтому уже давно все решения по назначению низших слоев общества на мелкие должности взял на себя программно-аппаратный центр вычислительной техники министерства социальной политики.
Ристалище представляло собой огромный стадион, где молодые отпрыски влиятельных индивидуумов, решивших посвятить свою судьбу науке, наслаждались жизнью на крайне щедрую зарплату, войдя в категорию «Разумные». Здесь они проводили состязания наиболее жизнеспособных особей, выращенных разными конкурирующими академическими группами. Своего рода вариант боев без правил для мутировавших живых организмов под наблюдением студентов-биологов. В подобных состязаниях находились уязвимые точки, технические недостатки, недоработки в действиях, тактические промахи в атаке и защите, сравнение скорости и силы в уроне и много других факторов. Молодые ученые искали идеальное средство, а точнее организм, позволявший недорого, но крайне быстро истреблять врагов Республики.
Ролики от яростных схваток самых причудливых организмов иногда попадали в инфосферу планеты и собирали миллиарды просмотров, будоража воображение мощью, свирепостью и животным бесстрашием. Части тел, кровь, шерсть и клочья кожи летели в разные стороны от сцепившихся в смертельной схватке тел. Очень редко из боя выходил один победитель, чаще всего один из них умирал раньше, а другой успевал лишь недолго насладиться победой и погибал от смертельных ранений через определенное время. Бывало, успевали усыпить и залатать раненого, и на основе данного индивида продолжали модификацию организмов. Давным-давно хотели поставить шоу из подобных боев в прямом эфире, но аналитики подсчитали, что это поднимет уровень агрессии людей на опасный процент, что точно приведет к проблемам, а возможно и к бунту.
Федя удрученно стал отбывать свое наказание, управляя машиной-автоуборщиком, скидывая части тел и остатки тушь в сепаратор для переработки. Тонны мяса и костей ожидали утилизации в объемном бункере. Запыхавшись и умаявшись, Федя хотел было увезти весь биомусор в специализированный утилизатор в стене, как увидел, а точнее почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Взгляд его переместился на площадку выхода существ из лабораторного комплекса. За ним наблюдал какой-то важный тип в костюме ученого старшего звена. Заметив взгляд Феди, он быстрым шагом направился к юноше, вскользь пробормотав кому то по голосовой связи: «Нашел подходящий экземпляр, готовьте операционную! Пока дождешься этих бюрократов, вся работа будет насмарку! »
Федя увидел перед собой примат-мастера «Разумных» – кто-то из руководителей сектора или направления и похоже, обладатель первого-второго, а то даже и третьего индигената. Тот бесцеремонно взял его под руку и потащил за собой.
– Переходишь под мое руководство! – безапелляционно заявил ученый и добавил не терпящим возражения голосом, – Быстро пошли за мной!
– Э-э-э… полегче! – Федя крутанул руку, вырываясь из захвата. Хотя перед ним и был старший ученый, но, все же, он был уже прикомандирован к другой группе. Тем более, такое хамское отношение, словно к скотине, он терпеть не мог. – Я уже прикреплен к Третьей канцелярии вопросов научной адаптации. У меня приказ!
Примат-мастер раздраженно скорчил гримасу призрения. Как это раб решил ему перечить и противиться? Однако внутренние инструкции Гвалтиторы нужно было соблюдать. Похимичив в своем планшете, ученый активировал свою подпись под документом о переходе права на молодого рекрута в его лабораторию. Сверкнув еще раз презрительной ухмылкой, он ткнул в лицо Феде удостоверяющим сертификатом, что только он его нынешний хозяин.
«Быстро! Ты и так потратил мои драгоценные секунды!» – сказал он, волоча Федю.
А тот после показанного документа лишь подчинился приказу, обмяк и затих, смирившись перед судьбой.
Как только они очутились в лаборатории, несколько подбежавших ассистентов тут же уложили Федю в медицинскую капсулу. Включили сонный газ, и он тут же вырубился. Сквозь проваливающееся сознание он успел уловить несколько предложений речи примат-мастера: «К сегодняшнему вечеру мне нужен готовый экземпляр. Нужно испытать мое новое изобретение… »
