Читать книгу: «Безнадёжность»

1.

Шёл третий месяц полёта. Ровно шестьдесят пять дней назад Тритон – небольшой, но хорошо оснащённый космический корабль, предназначенный для продолжительных экспедиций за пределы солнечной системы, стартовал с отстроенного в начале двадцать третьего века практически с нуля лунного космодрома, ставшего после реконструкции главными воротами человечества в дальний космос. Легко преодолев слабую лунную гравитацию, он направился к границе солнечной системы, миновав которую взял курс на ничем не примечательную и малоизученную звезду Бернарда, расположенную у самого края освоенной сферы пространства на удалении в шесть световых лет от Земли.

Всё происходящее на борту в мельчайших подробностях фиксировалось высокоинтеллектуальной автономной системой управления с приятным женским именем Луиза, которая полностью контролировала полёт и абсолютно не нуждалась в присутствии на корабле человека. Отчёты ежедневно направлялись в центр управления космическим движением с помощью новейшей системы квантовой связи. Сообщения достигали Земли практически мгновенно, задерживаясь ровно на то время, которые требовалось компьютерам для дешифровки, интерпретации и доведения сигнала до той степени информативности, которая делала его понятным для другой умной машины, координирующей работу всего земного космического флота и точно также не нуждающейся в участии человека.

Являясь одним из самых современных экспедиционных кораблей земного флота, Тритон без особых усилий мог при необходимости в автоматическом режиме долететь до противоположного края галактики Млечный путь и вернуться обратно на Землю или продолжить путешествие вглубь вселенной. Земные технологии достигли такого совершенства и такой надёжности, что вполне могли бы считаться вечными, если бы не одно «но». Они, как и сто и двести лет назад, не были способны преодолеть самое непреодолимое из наложенных природой на материю ограничений. Свободу космических путешествий до сих пор сковывала фундаментальная физическая постоянная – скорость света.

Земная наука не была всесильной, но технический прогресс не останавливался ни на минуту, ежедневно работая над тем, чтобы настоящее превращалось будущее, а будущее в настоящее. На Земле сменилось уже несколько поколений с тех пор, как машины полностью освободили людей от всех видов труда, начиная с физического и заканчивая умственным. Они совершали научные открытия, выращивали пищу, производили товары и услуги, контролировали работу транспорта, систем жизнеобеспечения городов и внеземных космических баз, незаметно для людей превратившись из примитивной прислуги в чутких и заботливых опекунов, надёжно ограждающих своих подопечных от всех существующих и вероятных опасностей и неожиданностей, которые нестабильный человеческий мозг не был в состоянии предусмотреть. Освобождённый от рутины человек был предоставлен творчеству и самореализации, но по-прежнему оставался незаменимым в тех случаях, когда речь заходила о задачах, требующих нестандартных решений. И самой востребованной из сохранившихся профессией, как это не странно, оставалась профессия космонавта. К началу двадцать третьего века она входила в число тех немногих сфер деятельности, в которых человек занимал важное положение. А поскольку миссия Тритона как раз и относилась к числу нестандартных, на его борту в этот раз находился экипаж, состоящий из двух членов, один из которых являлся человеком.

План полёта был одновременно и прост, и сложен. Прост потому, что преследовал одну единственную цель – разобраться с вышедшим из строя гравитационным зондом, а сложен из-за того, что не включал в себя чётко прописанной последовательности действий, выполнение которых должно к ней привести. Слабый и неповоротливый человеческий интеллект по всем позициям проигрывал машинному при решении стандартных задач, но неизменно выходил на первый план в тех случаях, когда требовалось справиться с проблемой, не имеющей определённого алгоритма решения.

Александр считался настоящим ветераном космических путешествий и питал самые тёплые чувства к одиночным полётам. Он не причислял себя к числу общительных людей и не испытывал потребности постоянно терпеть рядом кого-то просто для того, чтобы время от времени обмениваться ничего не значащими дежурными фразами и плоскими шутками. Больше всего на свете ему нравилось наблюдать за космосом и размышлять о его загадках будучи предоставленным самому себе. Одиночество не являлось проблемой. Кто-то из древних философов как-то раз сказал, что из всех видов пустоты самая страшная та, которая живёт внутри человека. Тому же, чей разум наполнен образами и идеями, не может быть скучно в уединении потому, что ему всегда есть о чём поразмыслить. К счастью глупых людей в космонавты не брали, а общительность не входила в список обязательных требований, предъявляемых к людям этой профессии.

Александр решил, что хочет летать один с первого дня службы в космическом флоте. Он ценил определённость и порядок во всём, а одиночество считал единственным по-настоящему стабильным и надёжным состоянием. Оно не преподносит сюрпризов, не разочаровывает и не обещает ничего из того, что может не сбыться. Одиночество – это честно и это то, чего хотел для себя в космосе Александр. В его представлении отсутствие компании себе подобных означало не беспросветную скуку и повод для депрессий, как у других людей, а покой и свободу от необходимости учитывать чьи-то желания, сосредоточенность и возможность полностью погрузиться в свой внутренний мир. Одним словом, Александр получал от одиночных полётов ни с чем не сравнимое удовольствие и никогда он них не отказывался.

Правда уединиться на борту звездолёта с каждым годом становилось всё сложнее и сложнее. Руководство космического агентства активно внедряло роботизированные системы и решительно настаивало на включении в состав всех без исключения экспедиций, отправляемых за пределы солнечной системы, антропоморфных роботов. Считалось, что их присутствие вносит неоценимый вклад в создание комфортной атмосферы на борту корабля, придаёт уверенности живым членам экипажа и существенно снижает риски возникновения потенциально опасных нештатных ситуаций. Антропоморфные роботы умели всегда находиться под рукой, когда в них возникала потребность, и оставаться за кадром во всех остальных случаях, с изысканной ненавязчивостью устраняя любые реальные и потенциальные проблемы.

О том, что на этот раз отвертеться от синтетического попутчика не удастся Александру стало ясно уже с первых дней подготовки к полёту. В контракте даже содержался отдельный пункт, ставящий допуск к мисси в зависимость от согласия на участие в ней робота. Да и сама подготовка к экспедиции отличалась от привычных полуформальных процедур. Инструкторы долго и очень подробно растолковывали ему устройство гравитационных зондов и даже устроили углублённую экскурсию по сборочному цеху, в котором автоматы собирали один из таких аппаратов для отправки в дальний космос. Миссия финансировалась из бюджета программы по созданию первой в истории точки входа в гиперпространство и уже одно это придавало её высший уровень важности.

Александр даже немного гордился тем, что из множества более чем достойных кандидатов на место в экипаже Тритона комиссия выбрала именно его. Кто знает, может быть он останется в истории космонавтики как человек, устранивший последнее препятствие на пути человечества к другим галактикам. Сумасшедшая выдумка фантастов двадцатого века о том, что наблюдаемый мир на самом деле вложен в некое сверхпространство с количеством измерений, превышающим привычные четыре, через которое можно проложить короткую дорогу в любую точку вселенной, в двадцать первом столетии стала научной гипотезой, а в двадцать втором превратилась в полноценную физическую теорию, которую к началу двадцать третьего века лучшие учёные Земли разработали до такой степени, что появилась техническая возможность сформировать самую настоящую действующую червоточину.

И к моменту, когда корабль Александра стартовал с перегруженного коммерческими рейсами лунного космодрома, на окраинах солнечной системы – в окрестностях планеты Нептун полным ходом шло строительство межпространственного перехода – ворот, как сразу же называли его обыватели. Гравитационные зонды серии «Ариолус» являлись важной частью проекта. Они выполняли роль навигационных спутников и так же, как и те в двадцатом веке, должны были обеспечить точное позиционирование точки входа в подпространство в гравитационных полях космоса. Разница состояла лишь в том, что гравитационные зонды для достижения необходимой точности измерений пришлось разместить на максимально возможном удалении от границ солнечной системы. Группировка из двадцати четырёх автономных датчиков образовывала невидимую глазу циклопических размеров сферу с радиусом в шесть световых лет, заключившую в себя огромную даже по космическим меркам часть пространства.

Всё шло без сучка и задоринки до тех пор, пока один из таких «навигационных спутников», находящийся в окрестностях звезды Бернарда, не стал слабым звеном проекта. Именно его странное поведение послужило причиной, по которой Тритон отправился в полёт. Назвать происходящее с зондом поломкой в привычном смысле этого слова оснований не имелось поскольку вся поступавшая от него телеметрия выглядела совершенно нормально, а ни одна из его систем не только не отказала, но даже и не подавала признаков наличия механических или программных сбоев. И тем не менее вот уже несколько месяцев как расшифровки поступающих квантовых сигналов показывали, что зонд, который должен неподвижно висеть в строго определённой точке пространства, «пляшет» вокруг неё, непрерывно совершая не поддающиеся систематизации хаотичные движения, на которые с технической точки зрения даже не был способен. Проблема ставила в тупик любого, кто пытался решить её дистанционно, но оставаясь не устранённой, не позволяла приступить к испытаниям ворот, для первого запуска которых требовалась идеальная точность и слаженность работы всех элементов проекта.

В ходе бесконечной предполётной подготовки Александр чётко усвоил, поскольку невозможно не усвоить, выслушивая бесконечное количество наполненных предположениями инструктажей, не содержащих при этом ответов на самые простые вопросы, очевидный факт – инженеры понятия не имеют, почему и отчего зонду не сидится в своих точно прописанных в программе координатах и какие манипуляции придётся выполнить по прилёту на место, чтобы привести его в чувства. Проблема требовала решения на месте и грузовой отсек Тритона перед стартом под завязку забили запасными частями, с помощью которых сопровождавший в полёте Александра антропоморфный ремонтный робот мог не только устранить любую поломку, но и, при необходимости, без труда собрать новый гравитационный зонд. Тем не менее в агентстве посчитали, что человек всё равно должен находиться на борту космического корабля, направленного к неисправному Ариолусу, и Александр подходил для этой мисси больше, чем кто-либо другой из космонавтов, допущенных к дальним полётам, поскольку был до крайности дисциплинирован, любил одиночные задания и никогда не жаловался на недостаток общения.

2.

Полёт проходил штатно и даже скучно, ни в чём не отличаясь от десятков других полётов, выполненных Александром за свою долгую космическую карьеру, хотя и обещал стать самым продолжительным из них. Так далека от дома он ещё не улетал. Да и мало кто из людей мог похвастаться тем, что побывал на краю изученного космоса. Всё-таки экспедиция продолжительностью в более чем двенадцать лет – это серьёзное испытание для психики и здоровья человека. Корабль мчался к цели с околосветовой скоростью, не дотягивая до неё самую малость, как и положено физическому объекту, обладающему массой и подчиняющемуся, в силу этого, специальной теории относительности. Земля осталась где-то там далеко позади и наблюдая за космосом Александр уже не мог без помощи навигационной программы узнать Солнце среди тысяч других звёзд, заполнявших всё вокруг, куда бы он не обратил свой взгляд. В такие моменты он представлял себя древним мореплавателем, отважившимся на не каботажное плавание и очутившимся посреди бескрайних просторов мирового океана на равном удалении от окружающих его континентов. Он точно также вглядывался в темноту ночи, старясь разглядеть родной берег, с той лишь разницей, что его ночь была космической, вмещала в себя несоизмеримо большее количество звёзд, и эти звёзды, в отличие от земных, никогда не скрывались за тучами.

Шестьдесят шестые сутки полёта, как предыдущие шестьдесят пять, не отметились ничем примечательным. День Александра как две капли воды походил на любой другой день любого другого космического путешественника. Утром он занимался в тренажёрном зале. После обеда смотрел старые фильмы, ещё не испорченные нелепой компьютерной графикой, так неубедительно имитировавшей с помощью программных моделей и текстурных картотек игру живых актёров прошлого. Все эти люди в кадре уже давно умерли и умер мир, в котором они жили, а вместе с ними навсегда исчезла и их неповторимая, не поддающаяся математическому анализу харизма. Но благодаря кинематографу даже спустя сотни лет после их смерти атмосфера той жизни сохранялась и в неё можно было погрузиться, удобно расположившись перед киноэкраном. В течение дня он, как обычно, пару раз связался с центром управления полётами, посетил медицинский отсек, где автоматика просканировала его с ног до головы, чтобы отправить очередной ежедневный отчёт в базу медицинских данных агентства, несколько раз обошёл один за другим все корабельные отсеки, сделав исключение лишь для грузового, в котором находился не вызывавший симпатий 2Р, как он привык называть ремонтного роботов. И лишь вечером, покончив с обязательными делами, наконец добрался до панорамной сферы – небольшого наблюдательного отсека в кормовой части Тритона, усиленное остекление которого выступало за пределы обшивки корабля как огромная водяная капля. Там он выбросил из головы все дневные заботы и полностью растворился в космической пустоте.

Эти вечерние визиты в наблюдательный отсек позволяли Александру забывать на время об утомительном однообразии космического путешествия в полностью автоматизированном звездолёте. Отстранённость от управления полётом выматывала больше, чем физический труд. Как бы он ни пытался убедить себя в том, что чем-то здесь управляет, на самом деле это было не так. Корабль жил своей не всегда понятной жизнью, влиять на которую не особенно получалось и чаще всего он чувствовал себя не командиром отправленного в дальний космос с важной миссией звездолёта, а пассажиром комфортабельного круизного лайнера, болтающегося около какой-нибудь симпатичной звёздной системы, включённой в галактический справочник самых красивых мест вселенной. Лучший способ убить время в путешествии – управлять им и Александру отчаянно не хватало старомодного штурвала. Такого, за которым он отстоял сотни незабываемых часов в космической академии, осваивая навыки пилота. Время, проведённое в панорамной сфере, становилось глотком свежего воздуха, а полученные от созерцания первозданного космоса впечатления давали пищу для размышлений, которой с запасом хватало до следующего вечера.

Когда ты находишься где-нибудь за городом в кромешной темноте звёзды кажутся крошечными холодными огоньками в ночном небе. Они появляются после заката, горят до первых лучей рассвета, а потом гаснут. Но всё меняется, если удалиться от Земли на полтора триллиона километров. Огромная планета становится неразличимой невооружённым взглядом пылинкой, а единственным видимым объектом солнечной системы остаётся само Солнце – одна из миллиардов больших и маленьких, близких и далёких звёзд, щедро рассыпанных кем-то среди чёрной пустоты космоса. И сколько не всматривайся в него, взгляду будут открываться всё новые и новые звёзды. А ведь где-то там, в невообразимых далях есть ещё и те из них, чей свет не достиг галактики Млечный путь. Если бы абсолютно все эти сгустки света, существующие во вселенной, вдруг стали бы видны одновременно, то само пространство наверняка засияло бы как одна большая звезда.

Но сильнее всего Александра удивляло то, что всё это поразительное сверкающее великолепие демонстрируется вселенной для одного единственного зрителя и на миллиарды километров вокруг нет больше никого, кто мог бы оценить красоту застывшей симфонии света, завораживающей и подавляющей наблюдателя своей грандиозностью. Он ни на секунду не допускал даже возможности отсутствия у вселенной плана, согласно которому она живёт, и цели, ради которой появилась. Но чем больше он рассуждал об этом плане и этой цели, тем отчётливее понимал их непостижимость для человеческого разума, жёстко ограниченного рамками человеческой же физиологии и навязанных ею потребностей. Как бы ни старался человек мыслить объективно, он не выйдет за пределы примитивного набора приобретённых в течение жизни ассоциаций и даже встретив случайно среди явлений вселенной ответ на главный вопрос скорее всего просто пройдёт мимо, не заметив его.

Рассматривая окружающий корабль малознакомый и от этого непривычный космос, Александр в очередной раз потерял счёт времени и не заметил, как наступила полночь. Шестьдесят шестой день полёта закончился. Накопленная за время бодрствования усталость взяла своё. Хотелось спать. Он знал по опыту, что если ложишься после полуночи, то выспаться не удастся, как ни старайся. На следующий день голова будет шуметь, упадёт концентрация и всё равно придётся досыпать своё. Он вернулся в каюту, тщательно вычистил зубы, улёгся на жёсткую кровать и почти сразу же отключился.

Сон, приснившийся ему в эту ночь, был необычным, но знакомым, словно вернувшимся из далёкого детства, когда что-то подобное снится всем подросткам. Тело отрывалось от земли, поднималось на высоту птичьего полёта, а потом стремительно падало вниз и это падение сопровождалось не только ощущением страха высоты, как в детских снах, но и, почему-то, болью. Такой отчётливой и настоящей, что он даже проснулся… и обнаружил себя парящим посреди каюты, залитой бледным светом аварийного освещения. Вокруг беспорядочно плавали предметы обстановки и дрожащий шар воды из стакана, который он поставил перед тем как лечь на стол рядом с кроватью, а на лбу ощущалась свежая ссадина. Потирая ушибленную голову и пытаясь дотянуться до какой-нибудь поверхности, чтобы оттолкнуться от неё, Александр подумал, что не нужно было всё же пренебрегать фиксирующей сеткой. Видимо те, кто писал бортовые инструкции, не были также как он уверены в безотказности системы искусственной гравитации.

Сумев в конце концов оттолкнуться от выступающего над потолочными панелями вентиляционного раструба, он, перемещаясь от одного точки опоры к другой и параллельно осматриваясь в поисках возможных повреждений, отправился в рубку, чтобы разобраться с гравитационным генератором. Судя по отсутствию признаков выхода из строя других корабельных систем и привычному монотонному шуму, доносящемуся из силового отсека, двигательная установка работала штатно и это внушало надежду на то, что ничего серьёзного с кораблём не произошло и значит есть шанс снова вернуться в постель. Нужно только узнать, в чём там дело и перезапустить силовое поле. Но, как это чаще всего бывает, реальность редко соответствует ожиданиям, а простые на первый взгляд проблемы требует к себе намного больше внимания, чем мы планируем им уделить.

3.

Добравшись до центральной консоли управления, Александр обнаружил, что помимо системы искусственной гравитации, на корабле не работает дальняя связь, в грузовом отсеке сместилась часть груза, а Луиза перешла в защищённый режим и лихорадочно пытается прийти в себя, выполняя одновременно множество непонятных, но судя по всему чрезвычайно сложных вычислений. На экране с головокружительной частотой мелькали какие-то таблицы, начинались и заканчивались отсчёты, вырастали и исчезали цветные шкалы, оживали объёмные и плоские графики, появлялись схемы узлов и систем звездолёта. Консоль ввода не реагировала ни на какие запросы и казалось, что ещё немного и из вентиляционных отверстий блока процессоров повалит дым, так сильно они были загружены.

Убедившись, после нескольких безрезультатных попыток вмешаться в работу автопилота, в своей полной неспособности повлиять на происходящее, раздосадованный Александр пристроил упорно стремящееся подняться к потолку рубки тело в кресло командира корабля, будто в насмешку размещённое инженерами прямо перед центральной консолью словно бы сидящий в нём человек и вправду был главным на этом летающем компьютерном мега мозге. Он смотрел на главный экран и старался понять хотя бы часть из того огромного массива разнообразной информации, которую компьютер выбрасывал на него, работая над решением возникшей на борту проблемы.

Когда сидеть без дела надоело, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и заодно ещё раз убедиться в отсутствии серьёзных повреждений, он отправился на осмотр корабля. Результаты обследования обнадёживали. Если не считать плавающих тут и там незакреплённых предметов обстановка на борту была вполне штатной. Ничего из того, что могло бы угрожать его жизни, обнаружить к счастью не удалось. Пролетая мимо грузового отсека, он заглянул и в него. Робот невозмутимо и методично расставлял по местам сдвинувшийся груз и тут же закреплял его металлическими тросами и магнитными фиксаторами. Помощь ему явно не требовалась и Александр вернулся в рубку.

Луиза продолжала напряжённо работать, но по всему было видно, что самая активная фаза процесса пройдена. Мелькание информации на главном экране почти прекратилось и вместо скачущих графиков на нём теперь отображались основные параметры полёта. Александр быстро пробежался по ним глазами. Всё выглядело несколько серьёзнее, чем он предполагал. То, что случилось с Тритоном, не было похоже на программный сбой или последствия попадания микрометеорита. С кораблём произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Что-то, что вряд ли получится исправить простой перезагрузкой системы. Но больше других среди выдаваемой компьютером информации повод для беспокойства давали курс и скорость полёта. Они слишком сильно отклонялись от нормы. И если с курсом всё было более или менее ясно, Тритон сбился с него и двигался совсем не туда, куда должен был, то данные о скорости выглядели по-настоящему нереально.

Отклонение от курса, путь даже и такое существенное, которое имело место сейчас, могло быть вызвано каким-то техническим или программным сбоем, с которым так или иначе можно будет разобраться. Такие случаи бывали и раньше. Техника есть техника, и она может в любой момент выйти из строя, какой бы совершенной не была. Но законы физики в любом случае должны оставаться незыблемыми, на то они и законы. В противном случае в мире просто на просто исчезла бы всякая определённость и наступила эра вечного хаоса. И тем не менее, если верить выведенным на экран на данным о скорости, именно их в текущий момент Тритон и нарушал.

Корабельные системы измеряли скорость двумя способами. Первая – абсолютная скорость определялась относительно локальных координат, то есть точек пространства, в которых корабль находился некоторое время назад. Обычно именно с этой скоростью звездолёт двигался к Земле или удалялся от неё, ведь где бы не находилась при этом родная планета, все без исключения межзвёздные перелёты совершались от неё или к ней. Прямые путешествия между другими космическими телами ещё не практиковались. Они были сложны с точки зрения навигации, да и соответствующих потребности у людей на достигнутом уровне освоения вселенной не имелось. Вторая – относительная скорость измерялась, как это и следует из её названия, относительно центра галактики Млечный путь и во всех случаях была меньше первой, поскольку вокруг него корабли тоже ещё не летали, а специальную теорию относительности с момента её открытия Эйнштейном в начале двадцатого века никому до сих пор нарушить не удавалось.