Читать книгу: «Пиф-паф, прекрасная маркиза!», страница 3

Глава 3

Василиса обошла весь дом, но никого постороннего не увидела. Точней сказать, она вообще никого и ничего не увидела. Ни мужика с крестом и бородой, ни бабушки в доме не обнаружилось. А часы показывали еще только начало седьмого. И понять, куда в такой ранний час могла запропаститься бабушка, Василиса никак не могла.

Ладно, гость. Гость мог и уехать. Но бабушка?

Присев на краешек бабушкиной кровати, Василиса уставилась на часы-ходики, которые мирно тикали на стене напротив. В доме было тепло и было ощущение, что хозяйка просто куда-то ненадолго вышла. Но куда могла пойти бабушка в такую рань? Не говоря уж о том, что в последние годы бабушка вообще избегала выходить, разве что на солнышке погреться, да и тогда далеко от дома не отходила.

И вдруг взяла и ушла. Ушла как раз в тот момент, когда позвала внучку приехать. Василиса провела рукой по бабушкиной кровати. У бабушки была старомодная привычка складывать подушки одна на другую, а потом все это великолепие закрывать сверху кружевной накидкой, чтобы получилась своего рода пирамидка. Внезапно Василиса нащупала что-то твердое. Потянув, она вытащила бордовую книжечку. Паспорт!

Заглянув в документ, Василиса убедилась, что паспорт принадлежит ее бабушке. И что он делает под подушкой? Для документов у бабушки было раз и навсегда отведено одно место. И Василиса знала, что документы в этом доме имеют право находиться лишь в верхнем правом ящике комода и нигде больше. Василиса еще раз обошла дом, убедилась, что бабушки нет, и пошла назад к тете Свете.

Та уже приготовила чай и с удовольствием пила обжигающий напиток, как любила, прямо из блюдца, прикусывая крохотным кусочком сахара.

– Как это нет бабушки? – удивилась тетя Света. – Не может такого быть!

– Ну, я тебе точно говорю!

– А ну-ка пошли. Посмотрим!

Если тетя Света надеялась, что к ее приходу бабушка тоже каким-то чудом возникнет у себя дома, то ее ожидало разочарование.

Тетя Света встала на пороге большой комнаты, где еще вчера вечером они с пропавшей Ниной Кузьминичной мирно ужинали, и, приглядевшись хорошенько, внезапно спросила:

– А что это там лежит?

– Где?

– А под столом.

Василиса взглянула в том направлении, куда указывала тетя Света, но ничего не увидела.

– Вот ты!..

Тетя Света подошла к столу, наклонилась и подняла обрывок бумаги, на котором виднелись твердые ровные буквы, складывающиеся в два слова: «Прошу простить…»

– Молодая, а ничего не видишь! – укорила тетя Света.

– Просто мне с моего места не было видно. И что это такое?

– Не знаю.

– Почерк точно не бабушкин.

Но, воодушевленная своей находкой, тетя Света уже развила бурную деятельность.

Она обнаружила также пропажу бабушкиных резиновых бот, которые старушка надевала, отправляясь в сад на прогулку. Именно эти разношенные образцы еще советской обувной промышленности были бабушке и по сердцу, и по ноге. Их она таскала в саду во всякую погоду, хоть зимой, хоть летом. Но так как вид у этих бот был очень уж непрезентабельный, трудно было предположить, чтобы бабушка надела их куда-то на выход.

Также странность была и с верхней одеждой. На вешалке не обнаружилось бабушкиного пальто, которое она носила только зимой. Демисезонное висело. Шуба тоже. А вот зимнего пальто не оказалось. На особенно лютые морозы у бабушки была припасена теплая шуба из мутона, на погоду потеплей – два разных пальто, ну, а летом она довольствовалась шерстяными вязаными кофтами, изредка в холодные дни обматываясь еще и пуховым платком.

Но все-таки на дворе уже была весна. И надевать зимнее пальто плюс разношенные резиновые боты было очень странно. И все-таки именно эти вещи выбрала бабушка, чтобы отправиться на прогулку с бородатым.

– Ушла, – озадаченно произнесла тетя Света. – Не иначе как тот мужик с бородой ее сманил.

Услышав это, Василиса возмутилась.

– Как же ты оставила вчера вечером бабушку один на один с этим типом!

– А они мне не больно-то большой выбор оставили, – фыркнула тетя Света. – Можно сказать, выставили они меня.

– Что ты такое говоришь?

– Да, да. Бабушка твоя и этот ее знакомец бородатый наедине поговорить хотели. А мне хотя и в вежливой форме, но убираться было велено. Что я могла поделать, коли твоя бабушка попросила меня уйти, а? Что? Взять и остаться?

– Когда это было?

– Я тебе уже говорила. В начале седьмого этот тип к твоей бабушке заявился. Потом я к священнику бегала. К семи часам я уже дома была, сериал про цыганскую любовь смотрела. Господи, хоть у кого-то счастье! Она-то красотулечка! Он тоже хорош. Жить бы да радоваться, но отцу шлея под хвост попала. Захотел дочку за старого да некрасивого замуж отдать. А она-то голубица чистая…

Пока тетя Света восторженно делилась с Василисой перипетиями чужой любовной драмы, девушка сосредоточенно думала. Так, ей бабушка позвонила около девяти вечера. Новости уже начались, значит, было начало десятого. А тетю Свету выставили почти за три часа до этого звонка. У бабушки и ее бородатого приятеля было достаточно времени, чтобы наговориться всласть, вспомнить общее прошлое, может быть, даже старую любовь.

Но когда Василиса осторожно упомянула об этом, тетя Света решительно воспротивилась.

– Нет, не было между ними ничего такого.

– Почему? Возраст не тот?

– Не в годах дело. Но можешь мне поверить, уж я бы заметила, если бы промежду ними было что-то такое.

Василиса вздохнула. В вопросах любовных отношений на тетю Свету можно было смело положиться. Эксперта более искушенного сыскать было трудно. Тетя Света недаром проштудировала горы любовных романов, пересмотрела километры кинолент про любовь и родила кучу детей от самых разных мужчин, чтобы хорошо разбираться, кто и кого любит, а кто просто… использует.

– Так вот, не могло быть у твоей бабушки с этим мужиком никакой любви. И не в возрасте дело. Для любви возраст как раз не показатель. Мужик этот лет на двадцать младше бабушки, разве для пылкого сердца – это время? Нет, тут другое. Не любили они друг друга никогда. Я бы почувствовала. Друзьями, может, и были – это да. А любовниками… нет.

– Ну, а что-нибудь этот человек говорил? Откуда он приехал? Зачем? Может быть, упоминал, что проездом в Карповке?

– Нет. Он ясно дал понять, что приехал за твоей бабушкой.

– И что, этот Прохор Кузьмич называл бабушку тетушкой?

– Да. То есть нет! Этот мужик сказал, что привез бабушке привет от Прохора Кузьмича. Значит, самого его как-то иначе звали.

– Прохор… Имя-то какое странное. Сроду не слыхала, чтобы кого-нибудь так звали.

Тетка Света пожала плечами. Прохор – имя и впрямь не из наших дней.

И тут в памяти у Василисы совсем неожиданно всплыло одно давнее воспоминание. Она – совсем еще крошка, сидит и рассматривает какие-то картинки. Это какая-то игра. Ровное картонное поле, на нем вырезанные из картона фигурки людей – мужчин и женщин, есть даже маленькие дети. Есть ульи с пчелами, мельница, какие-то хозяйственные постройки и жилые домики. Есть тут и деревья – плодовые и лесные, домашний скот – кони, коровы и быки, овцы и даже свиньи у корыта. Гуси идут на пруд. Куры клюют корм. У своих будок сидят кудлатые собаки.

Но самое главное – это сами домики. Все они очень нарядные, густо покрытые резьбой и цветочной росписью. Ставенки съемные, печные трубы тоже. Палисаднички перед домами густо засажены астрами и георгинами, между которыми яркими огоньками вспыхивает настурция. Кажется, что домики эти родом из сказки.

Домики можно менять местами, вообще, все детали в игре можно переставлять и комбинировать по собственному желанию и вкусу. Допустим, сегодня коровы пасутся на лугу, а завтра пастух погонит их уже на лесную опушку. А там и грибы, и ягоды, и орехи. Все детали были выписаны с большим тщанием и старательностью. И несмотря на то, что игрушка была явно очень старой, сохранилась она великолепно, разве что картон с обратной стороны пожелтел, и потому можно было сказать, что игрушке этой много десятков лет.

– Твоя мама играла. И я маленькая была, тоже в нее играла. Это отец для меня такой подарок к Рождеству своими руками сделал. И детальки сам вырезал, и расписал тоже сам. Большой был мастер детей радовать.

Василиса тоже очень любила играть в эту деревню. Бабушка сидела с ней рядом и объясняла, кто есть кто и где живет.

И до Василисы из далекого прошлого донесся сильный бабушкин голос:

– А вот домик Игнатия Петровича и жены его. А вот и Нина во дворе – дочка ихняя, чадо непутевое.

– А почему непутевое?

– Потому что слова родительского не слушала, наказов не выполняла. Вот и живет теперь одна-одинешенька, внучку-сиротку воспитывает.

– Как ты, бабушка?

– Да, как я.

И глаза у бабушки неизменно начинали подозрительно блестеть. Потом игра куда-то делась, Василиса выросла и про эту деревню не вспоминала до сегодняшнего дня. Но почему Василиса решила, что игре этой очень много лет? Да потому что бабушка ей так сказала. И еще потому, что на другой стороне было написано название деревни. И написано оно было старинными буквами еще через «ять». Василиса тогда уже разбирала азбуку, но такой буквы никогда прежде не видела. Буква ее удивила, она спросила у бабушки. И та объяснила, что так писали в прошлом веке.

– Как же она называлась? – нахмурила Василиса лоб. – Эта игра?

На память ничего не приходило. И когда уже Василиса совсем отчаялась, память вдруг смилостивилась над ней и выдала информацию.

– Малочаевка!

Тетя Света, которая как раз увлеченно повествовала о несчастной цыганской любви дочери барона и нищего бродяги, даже вздрогнула от ее крика.

– Что?

– Деревня, – попыталась объяснить ей Василиса. – Старая игра в виде деревни. И деревня эта называлась Малочаевка.

– И что?

– Я уверена, Нина, то есть бабушка, была оттуда родом. Она знала всех тамошних жителей. Она мне их так описывала… Вот, например, говорила Петр Матвеевич – он любит березовый квасок, каждую весну заготавливает несколько бочек березового сока и держит их у себя в погребе, выставляя летом всем желающим освежающий напиток. А вот Петька-дурачок, его Бог наказал за то, что в Страстную неделю на гармошке играть веселые частушки начал. Заболел мозговым воспалением, долго болел, насилу выходили. Вроде как здоров стал, а ума лишился. И еще много чего разного рассказывала.

Тетя Света пожала плечами.

– Твоя бабушка могла просто придумывать эти истории. Голова у нее всегда была ясная. И язык хорошо подвешен.

– Нет, я уверена, она ничего не придумывала. Рассказывала все, как есть. И эти люди действительно где-то живут. И этот Прохор Кузьмич… Я его тоже знаю! Только теперь поняла, отчего его имя показалось знакомым мне. Он в самом нарядном доме жил. Вроде как староста деревни был. Только я не понимаю…

– Чего?

– Этот Прохор Кузьмич и тогда уже старым был. Фигурку его я помню. Высокий такой, борода белая, в руках палка резная. Я его боялась. Брови у него такие густые были, и глаза очень строгие. И бабушка тоже его не любила. Всегда старалась его в последнюю очередь из коробки достать. А если получалось, так мы его вообще не трогали. Без него игра как-то веселей шла. А Прохора Кузьмича достанешь, все остальные замрут, испугаются, конец игре. Надо найти эту игру! Может, в ней ответ на наши вопросы.

Тетя Света усмехнулась.

– Фантазерки вы обе с бабушкой. Вот что я тебе скажу, Васька, надо не Малочаевку эту на чердаке искать, а в полицию бежать. Если бабушку твою мужик этот увел, их видеть должны были.

– Куда же бабушка без паспорта денется?

– То-то и оно, – многозначительно произнесла тетя Света. – Куда? А между тем куда-то она делась.

Василиса со страхом взглянула на тетю Свету. Одно дело самой тревожиться за бабушку. Но куда хуже, когда рядом кто-то подтвердит твои опасения.

В полиции, куда обе перепуганные женщины прибежали спустя четверть часа, их встретили неласково.

– Что это вы удумали? Ну, ушла ваша бабушка с этим человеком, так ведь, сами говорите, они же знакомы. Проводить его пошла или еще за какой надобностью вышла. Нечего в набат бить раньше времени.

Напрасно Василиса твердила про звонок бабушки, про ее упоминание о дальнем странствии, в которое ей предстояло отправиться и в которое она не могла двинуться до тех пор, пока не поведает внучке какой-то тайны. Напрасно тетя Света объясняла, что бабушка Нина не выходила со двора уже много лет, а без особой надобности и вовсе из дома не высовывалась.

Полицейские лишь бессмысленно таращились на тетю Свету, которая повторяла одно и то же.

– Конечно, теперь-то теплее стало, солнышко пригревать начало, она у южной стены на лавочке любила посидеть. Но чтобы уйти! Да еще мне ничего не сказать, такого она бы никогда не сделала.

– От нас вы чего хотите?

– Объявите в розыск! Объявите план «перехват». Пусть ваши сотрудники останавливают и досматривают весь транспорт, который выезжает из нашего района или даже области.

Но полицейские лишь посмеялись над женщинами, велев возвращаться домой и ждать свою бабушку назад.

– Вот если через семьдесят два часа не появится, тогда приходите, обязаны будем принять у вас заявление. А раньше никак.

– Семьдесят два часа! – ахнула тетя Света. – Это трое суток получается? Да за это время с бабушкой Ниной могут сто раз расправиться! И что вы за полицейские после этого, если даже одну бабку найти не можете!

Полицейские ничуть не обиделись, лишь посоветовали женщинам провести собственное расследование.

– Если этот ваш бородатый с крестом был, вы к нашему священнику обратитесь. Небось, знакомы друг с другом.

– А если нет, тогда на автостанцию в Бердяево поезжайте, там водителей автобусов, которые через нашу Карповку проезжают, поспрашивайте. Коли мужик без машины был, они с бабкой из Карповки могли только на рейсовом автобусе укатить.

Вот и все, чем помогли полицейские в розыске пропавшей старушки. Этим женщинам и пришлось удовольствоваться. Тетя Света сказала, что постоит на автобусной остановке, поспрашивает водителей насчет приметного бородатого мужика с подбитым глазом и старушки с ним. А Василисе было решено идти к священнику, побеседовать с ним.

– Может, уже вернулся.

После этого женщины разошлись в разные стороны, договорившись встретиться дома у тети Светы через пару часов.

Василиса отправилась в сторону храма, который как раз отпирал сторож. Он зорко глянул на девушку, но, не усмотрев в ней никакой опасности, подобрел лицом.

– Тебе чего?

– Священника бы повидать.

– Эка хватилась. Он вчера вечером как по делам уехал, так с тех пор и ждем. Не возвращался еще.

– Как же быть, – задумалась Василиса. – Мне с ним поговорить нужно.

– А насчет чего хоть? Если венчание записать или крестины, так это и я могу. Дату выберем, час назначим, а дальше уж отец Иоанн сам разберется, что и к чему. Так что у тебя?

– Я просто поговорить хотела.

– Ну, если просто, тогда жди, покуда не вернется.

– А как долго ждать?

– Обещал к вечеру быть.

Василиса еще немного подумала, а потом спросила:

– А вы не знаете, к вашему священнику какой-нибудь гость не приезжал?

– Какой еще гость? – насторожился сторож.

– Такой… бородатый. С крестом на груди. И вроде как в рясе. Во всяком случае, в черном.

Про рясу она специально придумала, чтобы сторож уверился, что интересующий Василису человек имеет какое-то отношение к церкви.

И сторож попался на уловку.

– Если в рясе, стало быть, священник, – важно подтвердил он. – Но не было у нас никого. А ты где же его видела?

– У бабушки.

– А кто твоя бабушка?

Василиса ответила. Но сторож был человеком новым, в Карповке он возник одновременно с возводимым в поселке храмом, так что имя старожилки Нины Кузьминичны ровным счетом ничего ему не говорило.

– Не знаю такой, – покачал он головой. – В церковь-то твоя бабушка к нам ходит али как?

– Куда там. До калитки едва доходит.

– Сама бы привела, – укоризненно сказал сторож. – Старому человеку в храме побывать – большая для души польза.

– Она дома молится.

– Дома одни староверы молятся да протестанты. Да и те по воскресеньям вместе собираются.

Сторож еще долго рассуждал, как нужно вести себя людям, чтобы оказаться достойными царствия небесного. Получалось что-то очень уж скучно и муторно. Надо было все время молиться, поститься, время проводить в размышлениях о Боге или в крайнем случае можно было трудиться, но опять же не ради обогащения или пропитания, а во славу Божью. Жить так, может, для души было и полезно, но вроде как на строгой диете.

Василиса быстро заскучала с таким собеседником. Она бы с радостью удрала, но сторож стоял так, что перегораживал ей выход. Василиса уже поняла, что сторож не видел никакого бородатого мужика от Прохора Кузьмича, а потому потихоньку начала отступать, надеясь как-нибудь улучить момент и протиснуться мимо сторожа. Но сторож ее телодвижений не понимал. Он относился к породе тех редкостных зануд, которые слышат только самих себя и способны даже самое благое дело превратить в сущую каторгу.

Он стоял в дверях и все зудел и зудел, что молодежь нынче совсем распустилась, что нравы нынче совсем развратные, что молодежь только и думает, что о развлечениях непотребных, а больше ни о чем. От нечего делать Василиса стала разглядывать иконы. Внезапно внимание ее привлекла икона, на которой был изображен маленький, седенький и сгорбленный старичок. Лицо его с каким-то особенным лучистым взглядом было добрым и всепрощающим. Рядом с ним был нарисован большой бурый медведь, доверчиво берущий еду из рук святого.

Василиса внимательно разглядела и икону, и святого. А потом перевела взгляд на соседнюю, где в полный рост стоял совсем другой святой – высокий старец с пронзительным и строгим взглядом.

– А почему у этого дедушки крест на груди другой? – спросила Василиса, перебив сторожа на середине фразы.

Тот замер, потом обернулся и глянул на икону, привлекшую к себе внимание девушки.

– Эх ты, невежда, – укорил он ее. – Тут Сергий Радонежский изображен. Слышала о таком?

Василиса на всякий случай кивнула головой. Если сказать правду, что не слышала и не знает, сторож, чего доброго, вновь примется ее просвещать. А у нее времени на его лекцию совсем нет. В том, что лекция будет именно такой, Василиса даже не сомневалась.

– Но крест у него другой, чем у этого.

И она указала на святого с медведем.

– Серафим Саровский уже после церковного раскола жил, потому и крест такой, – отвечал ей сторож. – А Сергий Радонежский еще до Куликовской битвы по всей нашей Святой Руси был известен. Он Дмитрию Донскому победу вымолил, а через это и всей Руси от Мамая освобождение. А эта битва, голубушка, задолго до Петра Алексеевича прогремела.

– А кресты у них все-таки почему разные? Они же оба наши православные святые?

Сторож взглянул на нее вроде как даже с жалостью.

– Совсем истории не знаешь, да? До Петра одна вера была – старая или староверческая, а после Никон с Петром по-новому книги богослужебные переписали. Ну, многие верующие от такого дела возмутились. Смута даже была. Но с царем разве поспоришь? Кто с новыми правилами не согласен был, тот преследованиям подвергся.

Но Василиса не сдавалась:

– А кресты-то почему разные?

– Почему-почему, вот заладила! Разные, и все! Говорю же, изменения были сделаны. И в богослужении, и в молитвах, и в крестном знамении. Раньше-то двумя перстами крестились, а после тремя стали – щепотью, во имя Пресвятой Троицы. Ясно тебе теперь?

Но хитрой Василисе, которая затеяла весь этот разговор со одной-единственной целью, уже удалось ловким маневром так развернуть сторожа, подведя к иконам, что он отступил со стратегически важного направления. И теперь уже не сторож, а сама Василиса оказалась возле дверей храма. Никто больше не преграждал ей путь! И торопливо буркнув прощальные слова, она выскочила из храма, только ее волосы, стянутые на затылке в длинный рыжий хвост, и мелькнули перед глазами ошеломленного сторожа.

– Вот ведь бестия, – пробормотал он. – И чего приходила? Эх, одна маета от этих рыжих.

И он занялся своими делами, совсем выбросив из головы странную визитершу.

Глава 4

Зря спешила Василиса. У тети Светы новостей тоже не было. Она напрасно проторчала на остановке. Никто из водителей не мог припомнить, чтобы увозил из Карповки еле стоящую на ногах старушку с рослым бородатым сопровождающим.

– Значит, не уезжали они на автобусах. Больно уж приметные оба, сели бы в автобус, водитель их обязательно бы запомнил.

– Как же они тогда уехали?

– На попутке! Машин-то нынче сколько развелось.

– В темноте стояли и ловили попутку?

Бабушка и днем-то из дома не выходила, что уж там говорить про темное время суток. Не стала бы она так рисковать даже ради какого-то там Прохора Кузьмича.

– Ну, такси вызвали.

Но Василиса как-то сомневалась. Разве не логичней было бы уехать на рассвете? Переночевать, да и в путь. И ведь бабушка звала ее приехать. Прямо говорила, что должна перед отъездом доверить ей некую тайну. Тогда-то Василиса поняла слова бабушки иносказательно, но теперь ясно, что бабушка говорила буквально. Она не помирать собиралась. Она и впрямь собралась в дальний путь, но перед этим хотела повидать Василису и что-то ей передать.

– Почему же уехала, не простившись? Хоть бы записку оставила! Или знак какой.

Василиса пораскинула мозгами. Если тот бородатый мужик силой увез бабушку, надо поискать какие-то следы. Бабушка всегда учила Василису, что против грубой мужской силы у женщины есть оружие, которое каждой дается при рождении, – хитрость.

– Мужчины против нас что дети. Любого, даже самого умного, ты всегда вокруг пальца обвести сумеешь, рыжая ты лиса.

Волосы у Василисы всегда были длинные, густые и рыжие. В школу бабушка заплетала Василисе две неизменные косы, которые доставляли девочке немало хлопот. Чтобы отучить мальчишек дразниться и дергать себя за косы, Василиса даже научилась драться. И отбивалась от мальчишек с таким успехом, что бабушку пару раз вызывали в школу, подумать только, за драку, которую ее внучка учинила с кем-нибудь из мальчишек! И хорошо, что всегда рядом с Василисой была ее верная подруга Анька.

Вот те на! Стоило Василисе подумать про Аньку, как та сама возникла на пороге.

– Ты приехала!

– Привет!

Девушки кинулись в объятия друг друга. Василиса была не только обрадована, но и несколько смущена. Почему? Ну, когда-то Василиса подавала большие надежды. Училась на одни пятерки. А Анька еле-еле тянула на тройки-четверки, редкие пятерки в ее дневнике всегда были личной заслугой Василисы. И, в отличие от подруги, Анька из Карповки не уехала, замуж вышла за местного паренька.

И какое-то время Василиса считала, что здорово обошла подружку. Она-то в Питере, а Анька застряла в Карповке. Но время шло, и как-то постепенно оказалось, что вперед вырвалась именно тихая Анька. И дом они с мужем построили красивый, двухэтажный, и с достатком все было в порядке, и в семье подрастало уже двое малышей – мальчик и девочка. А у Василисы до сих пор не было ни собственного угла, ни ребенка, ни даже мужа приличного.

Но Аньку она все равно была искренне рада видеть. А уж Анька и вовсе по простоте душевной не скрывала своих чувств. Она и визжала, и обнимала, и целовала Василису.

– Почему о приезде-то не сообщила?

Василиса объяснила, как получилось, что она оказалась в Карповке, и Анька притихла.

– Впервые слышу, чтобы Нина Кузьминична куда-то собиралась ехать.

– То-то и оно, да вот исчезла. И где искать ее, не представляю.

Анька одобрила намерение Василисы обыскать все в надежде обнаружить какое-нибудь указание от бабушки.

– Потому что, если мужик этот увез твою бабушку против ее воли, она обязательно должна была оставить тебе указание, где ее искать. И оставить в таком месте, где этот гад бы нипочем не догадался его искать!

– В доме я уже вроде все осмотрела. Только обрывок какого-то письма. Но почерк явно не бабушкин.

– А в сарае? В бане? В дровнике? В туалете, наконец? Всюду смотрели?

Тетя Света с Василисой были вынуждены признать, что схалтурили и осмотрели только дом. А ведь, как у всякого уважающего себя собственника, у бабушки на участке стояла еще масса хозяйственных пристроек. Тут тебе и курятник, и коптильня, и амбарчик с многочисленными припасами. И погреб с картошкой. И еще много чего, куда Василиса пока не заглядывала.

Анька загорелась осмотреть все, где бабушка могла оставить какой-нибудь знак.

– Ты, мама, тоже с нами иди. Ты с Ниной Кузьминичной каждый день общалась. Лучше можешь сказать, что и где она могла спрятать.

– Начнем от калитки.

К этому времени уже совсем рассвело. И к своему удивлению, у калитки, помимо следов самой Василисы и тети Светы, женщины сразу обнаружили несколько мужских следов. Все они были свежими.

– Сколько же их тут топталось? Двое? Трое?

– Одна подошва в рубчик. Вторая вроде как в крестик. А на третьей и не поймешь, какой рисунок, совсем стертая.

– Может, это бабушкина подметка? Она любит все донашивать, пока не развалится.

– А размер-то, посмотри, какой! Бабушка тридцать седьмой носила, к старости на тридцать восьмой перешла, чтобы с носком обувь надевать, ноги у нее мерзнут. А тут не меньше сорок второго. Это мужские следы!

– А бабушкиных следов вроде как и нет, – растерянно произнесла Василиса.

– Затоптали, наверное.

Женщины насчитали как минимум три комплекта мужских следов и очень этому удивились. Откуда у пожилой пенсионерки столько посетителей мужского пола?

– Ладно, один бородатый. А остальные кто?

Бабушка Василисы вела жизнь крайне уединенную. Было у нее когда-то несколько приятельниц, не очень близких, но все же. Да все они к настоящему времени уже померли. А уж с мужчинами бабушка и вовсе никаких дел не имела. И вдруг такой наплыв.

– Теперь у ворот посмотрим.

У ворот оказалось еще интереснее. Нет, внутри, во дворе, ничего стоящего не наблюдалось. Зато на улице женщины обнаружили колею от машины, которая, судя по свежему следу, побывала тут совсем недавно. Не позднее минувшей ночи.

– Тетя Света, ты, когда вчера вечером от бабушки уходила, машину эту видела?

– Нет. Но это такси могло быть, на котором бородатый приехал. Таксист пассажира высадил и дальше уехал. Хотя я в доме была, а звука подъехавшей машины не слышала.

– И ты же говорила, что он на автобусе прикатил, – вспомнила Василиса.

– Разве?

– Ну да. Еще сказала, что у него на автовокзале драка с каким-то мужиком случилась. Он ему нос и ребра сломал, пока автобуса ждал.

– И что?

– Раз автобуса ждал, значит, на нем потом и поехал.

Тетя Света пожала плечами.

– Может, не на прямой автобус сел. Если до Бердяева, то оттуда на такси добираться. А может, и вовсе не стал своего автобуса дожидаться. Подрался – и решил сваливать от греха подальше. Лично я на его месте так бы и поступила. На вокзалах всегда ментов полно, могли замести за драку. Небось, быстренько с каким-нибудь таксистом договорился, их там много крутится. На такси сел и поехал в Карповку. А машину я могла не слышать, потому что окна закрыты, телевизор включен, да еще я на кухню выходила, а там окна во двор выходят, ничего с улицы не слышно.

Такой вариант нельзя было отбрасывать. Но при более внимательном обследовании стало ясно, что машина простояла у дома не один час. Справа со стороны водительского кресла на земле валялось несколько свежих окурков, то есть кто-то сидел в машине, курил и ждал, когда из дома вернутся его товарищи.

– Точно машины не было, когда ты уходила от бабушки?

– Точно! Уж машину бы я заметила.

Василиса задумчиво покачала головой.

– А я, когда под утро приехала, видела тут колымагу.

– Что же ты молчала!

– Только она не тут, у ворот, а чуть дальше по улице стояла.

– А как она выглядела?

– Я толком не разглядела. Какая-то «пятерка» или вообще «копейка».

– А цвет?

– Цвет я вообще не разобрала. Темно же было. Мне показалось, темно-зеленая или темно-синяя. Но могла быть и темно-серой или вовсе коричневой.

– Посмотрите сюда, – позвала тем временем Анька к следам машины. И когда они подошли, сказала: – Бородатый с крестом на пузе, которого мама видела, приехал на этой машине или кто другой, но глядите, те следы, которые мы нашли у калитки, идут туда как раз от этой машины.

Две пары действительно следов шли от машины к калитке, а вот третья пара приблизилась совсем с другой стороны.

– Это получается уже четверо мужчин! – воскликнула тетя Света. – Двое приехали на машине, один пришел пешком.

– И еще один, который прикатил с первыми двумя, но остался сидеть за рулем и курить.

Всем стало как-то не по себе от такого оживленного движения на обычно тихом бабушкином участке. Что было нужно всем этим людям? И куда делась бабушка?

– Пошли дальше посмотрим.

И женщины принялись бродить по участку, внимательно глядя и под ноги, и по сторонам. Анька, та даже задирала голову, словно надеясь, что бабушка оставила какой-нибудь знак на ветках старых разросшихся яблонь и слив. Но ничего кроме старой тряпки, занесенной сюда ветром и запутавшейся в ветках, не увидела.

На всякий случай Анька подцепила эту тряпку палкой и сбросила на землю. И тут же закричала:

– Идите сюда!

Найденная вещь оказалась не просто тряпкой. Это была мужская куртка, порядком потрепанная, испачканная в грязи и помятая. Тетя Света неожиданно сильно заинтересовалась.

– Дайте-ка мне получше рассмотреть.

И внимательно осмотрев находку, заявила:

– Похожа на ту, что была на нашем бородатом, когда он вошел к Нине Кузьминичне в дом.

– И как же его куртка могла оказаться на дереве?

Это было очень странно. Но все-таки не более странно, чем исчезновение бабушки. Больше ничего интересного найти на участке не удалось. Земля тут была почти всюду покрыта дерном, на котором разглядеть какие-либо следы было невозможно. Женщины по очереди осмотрели баню, блок хозяйственных построек вместе с летним туалетом.

– Ничего нет.

Оставалось одно-единственное место, куда женщины пока не заглядывали. Это был сарайчик, в котором хранилась всякая бытовая утварь, которой не нашлось места в доме. Сарайчик был крепким строением, его поставили уже на памяти Василисы, он был моложе дома и сохранился лучше. Когда-то бабушка планировала пускать летом дачников, чтобы немного подзаработать для себя и внучки, и поэтому поставила домик. Но наплыва желающих поселиться в дощатой времянке так и не случилось. За все время у них останавливалось два или три постояльца, и ни один из них не вернулся на следующий год. Видимо, местных красот было все же недостаточно, чтобы компенсировать отсутствие бытовых удобств.

– Закрыт сарайчик-то, – заметила тетя Света. – Замок висит.

– Все равно. Зайдем!

Тетя Света сходила в дом за ключами, но обратно вернулась с обескураженным видом.

– Нет ключа.

– Ты хорошо смотрела?

– Всегда на одном и том же месте висели все ключи. И от сарая там же. На крючке у двери. А сейчас ключи от дома на месте, а от сарая нет.