Читать книгу: «Сказки для Яна»

Шрифт:

ISBN 978-5-4496-9994-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сказка про древний ветер

Есть где-то высокая-высокая гора, а на ней ничего нет. Ни леса, ни снега, ни дома. Только старые-старые камни, серые и холодные. А в этих камнях живет Древний ветер. Это самый первый ветер, прадедушка всех ветров. Он появился, когда планета еще была залита водой, и суша только-только думала о том, чтобы стать сушей. В те дни молодой и сильный Древний ветер гнал по воде волны, двигал по небу огромные тучи и приносил дожди. Он видел, как под водой колыхались первые водоросли, слышал, как первые живые существа, еще очень маленькие и слабые, начинали узнавать мир и самих себя. Этот ветер приветствовал самое первое дерево и дергал его за ветки, как девчонку – за косы. Он гладил шкуры древних ящеров и раскачивал колыбели первых птиц. Когда первая молния ужалила ствол дерева, этот ветер раздул первое пламя, а позже, намного позже – погасил первый костер, созданный людьми. Южный, Северный, Западный и Восточный ветра – его сыновья. Ураганы и смерчи – его внуки. Даже в легком летнем ветерке, отгоняющем комаров, есть частица дикого Древнего ветра.

Сейчас Древний ветер почти не спускается со своей горы. Дни он проводит в кресле-качалке, откуда следит за молодыми ветрами и смотрит, как меняется мир далеко внизу. Вечерами ветер вяжет длинные шарфы из облаков и вплетает в них нити дождя, бусины снега, конфетти запахов. Когда кто-то из его детей, внуков или правнуков прилетает на гору, ветер дарит ему новый шарф. Так и получается, что на севере вдруг проклевывается по весне цветок из жарких стран, а на юге откуда-то начинает сыпаться снег…

Если вдруг среди зимы ты почувствуешь запах моря и нагретого солнцем песка, не удивляйся. Это какой-то неосторожный ветерок пролетел мимо и задел тебя шарфом, который связал Древний ветер.

Сказка про темноту, которая боялась ребенка

Жила-была темнота. Каждый раз, когда заканчивался день, она на мягких лапках приходила в город и ложилась там, где не было света. Когда она приближалась к домам, люди тут же включали свет, и темнота ждала за окнами, чтобы ей разрешили войти. Наконец, люди откладывали книги, выключали компьютеры, словом, прощались с сегодняшним днем и забирались под теплые одеяла.

И темнота тихонько и очень вежливо просачивалась в комнаты. Здесь она устраивалась поудобнее и придумывала для людей сны. Особенно хорошие сны получались, если человек был счастлив и его ничто не беспокоило. Тогда и темноте было уютно и спокойно. Нервным и грустным людям спалось хуже, потому что они пугали темноту. Она очень старалась придумать для них что-нибудь приятное, но получалось плохо. Очень сложно что-то сочинять, когда рядом с тобой все время ворочаются, вздыхают, вскакивают, ругаются, включают и выключают свет.

Но больше всего темноту пугали детские спальни. Туда она всегда приходила особенно тихо и осторожно. Но дети все равно кричали, иногда плакали, и звали родителей, если оставались одни. Темноте было очень страшно. Так страшно, что она совсем не могла придумывать сны. Она пыталась играть с детьми в игру «что на что похоже», но от страха все очертания игрушек становились похожими на монстров, и дети кричали еще громче. Темнота очень радовалась, когда приходили родители и включали ночники. Тогда дети переставали плакать, а она могла забиться куда-нибудь в тихий угол и пересидеть там ночь. И даже придумать добрый сон.

Но однажды темноте повезло. Она сидела у окна детской и ждала, когда погасят свет и ей можно будет зайти. Темнота увидела, как в спальню зашел мальчик, держа за руки маму и папу. Он посмотрел на родителей и подошел к окну, где ждала темнота.

– Темнота, не бойся меня! – сказал мальчик – Я не буду тебя обижать. Ты можешь подойти ко мне и лечь возле моей кровати.

Темнота очень обрадовалась. Когда мальчик послушал сказку и в комнате выключили свет, она свернулась клубочком у кроватки. Мальчик протянул руку и погладил темноту. Темнота улыбнулась и тут же придумала для него замечательный сон. С тех пор они дружили и никогда не пугали друг друга.

Волшебник-неумеха

Однажды в стране, где жили только волшебники, в одной семье родился необычный мальчик. Назвали его Лиус, что значило «Светлый». Сначала он был самым обыкновенным ребенком. Лежал в волшебной колыбельке, улыбался маме и папе и учился быть человеком, как все дети. Но шло время, Лиус подрастал, и родители заметили, что мальчик совсем не умеет творить чудеса. Как он ни старался, ничего не получалось. Огонь в камине не загорался от его взгляда, ковер-самолет оставался на земле, и даже кролики не желали появляться в шляпе. Когда Лиус пошел в школу, учитель магии написал в его дневнике красными чернилами: «Нет никаких способностей к волшебству!»

Мальчик очень огорчился. Несмотря на то, что он не был волшебником, это был умный и любознательный ребенок. «Не переживай, – говорили ему родители – ты обязательно найдешь свое призвание». Лиус очень хотел им верить. И, хотя в школе ему было тяжело, никогда не прогуливал занятия. Так он рос, и вскоре из мальчика превратился в юношу.

Настало утро его совершеннолетия. Отец позвал мальчика к себе и произнес:

– Ты мой сын, и я люблю тебя таким, какой ты есть. Я верю в тебя и знаю, что ты многое можешь и умеешь. Но здесь, среди волшебников, ты найдешь только жалость к себе и не будешь счастлив. Мы скопили немного денег, возьми их и отправляйся в путь. Посмотри на мир и найди в нем себя.

– Обязательно пиши нам, – добавила мать – и помни, что мы любим и ждем тебя.

Лиус взял рюкзак, попрощался с родителями и отправился в путь. Шел он долго и неторопливо, с любопытством вглядываясь в мир вокруг себя. И, наконец, оказался в городе за пределами страны волшебников. Это был небольшой, но очень уютный городок. Люди здесь не летали по воздуху, а ездили на повозках. Животные не носили одежды, а еда готовилась в печи, а не творилась заклинаниями. Лиус сбросил рюкзак на землю и уселся под дерево, чтобы передохнуть. И только он закрыл глаза, как ощутил прекрасный аромат. Это был лучший запах из всех, что он когда-либо чувствовал. Не замечая усталости, Лиус вскочил на ноги и пошел искать, откуда он исходит. Вскоре юноша остановился у небольшой пекарни.

– Чем это так пахнет? – спросил он у пекаря.

– Неужели ты не знаешь? – удивился пекарь – Это печется хлеб.

– Как это – печется? – в свою очередь удивился юноша.

Пекарь отошел в сторону, и Лиус увидел огромную печь, в которой поспевали золотистые караваи.

– Вот это да! Должно быть, это очень искусное волшебство.

Пекарь расхохотался.

– Никакого волшебства! Только мастерство.

– Значит, и я могу так научиться? – обрадовался Лиус.

– Конечно можешь. Иди ко мне в подмастерья. Ты мне поможешь, а я тебя научу всему, что знаю.

Так Лиус стал учиться на пекаря. Сначала у него ничего не получалось, ведь он никогда не видел, как печется хлеб. Но добрый пекарь видел, что юноша старается, и был терпелив. С его помощью Лиус стал настоящим мастером.

Он добавлял в тесто корицу, ваниль и яблочный джем и научился печь не только хлеб, но и пирожные. Его выпечка так понравилась горожанам, что пекарня прославилась на весь город. Пекарь и Лиус поставили в пекарне столики и стулья, чтобы покупатели могли пробовать пирожные прямо там. Так пекарня превратилась в кафе. Вскоре они открыли еще несколько кафе-пекарен. У Лиуса появились ученики. Но юноша тосковал по дому и по отцу с матерью.

Старый пекарь заметил, что его друг становится с каждым днем все грустнее.

– Что тебя беспокоит? – спросил он однажды.

Лиус рассказал ему, что у него на сердце.

– Ну что ж, – вздохнул пекарь – Мне жаль отпускать тебя, но я не могу тебя удерживать. Благодаря тебе я теперь богат, а твои ученики уже многое могут сами. Половина того, что мы заработали за все время, по праву твоя. Вот тебе в придачу мой совет. Отправляйся домой и открой там свою пекарню. Пусть в вашей стране знают, что такое запах свежего хлеба.

Лиус поблагодарил своего друга и учителя, и на следующий день собрался домой. Отец и мать очень обрадовались его возвращению и сиянию его глаз. Они сразу поняли, что их сын нашел себя. Лиус, не долго собираясь, построил свою пекарню. Сначала никто не понял, зачем ему маленький одноэтажный домик и большая глиняная штука, похожая на шкаф. Но потом от пекарни потянулся запах свежеиспеченного хлеба и сладких пирожных. Любопытные волшебники, которые всегда все делали только магией, заполнили пекарню. Они никогда еще не пробовали такой вкусной выпечки. Даже самые искусные из них не смогли повторить то, что Лиус делал простой деревянной ложкой и скалкой. Так волшебник-неумеха стал великим кондитером. И те, кто чувствовал аромат свежей выпечки из его пекарни, набирали его полную грудь и неизменно говорили:

– Это волшебно!

Сестрица-Луна

Рано-рано вставало над миром Солнце, расправляло свои помятые за ночь лучи и тянуло их к земле. А там, на земле, просыпались люди и звери, деревья и травы, цветы и насекомые. И тянулись вверх, к Солнцу, приветствуя его и желая доброго дня. Так было всегда. Всегда Солнце смотрело с небес, как суетится и движется все живое. Но однажды весной Солнце поглядело на землю и вдруг загрустило. Солнечный свет, прежде яркий и радостный, потускнел. Встревожились звери, птицы, деревья, травы и насекомые. Даже камни стали лежать как-то обеспокоенно. Взволнованный ветер прокатился над землей и юркнул в уши Волшебнику. Тот отложил флейту и поднял глаза к небу.

– Солнышко, Солнышко! – позвал Волшебник – отчего ты грустишь? Что у тебя на душе?

– Посмотри вокруг – ответило Солнце – ты увидишь множество деревьев, людей, птиц, зверей. Даже крошечные муравьи живут большой семьей. Только у меня никого нет. Одно я на небесах.

Задумался Волшебник, почесал затылок, взлохматил свои рыжие волосы и вдруг улыбнулся:

– Это ли беда?

Взял он комок земли, добавил солнечного света, белизны водяной лилии и блеска океана, смешал все это и метнул в небо. Так у Солнца появилась младшая сестрица – Луна. Вместе они просыпались по утрам и умывались мягкими предрассветными облаками, вместе тянули лучи к земле, радуя и вдохновляя все живое. По вечерам Солнце и Луна зажигали звезды и садились пить чай, вспоминая прошедший день и строя планы на день грядущий. Они были очень счастливы.

Прошло несколько лет, и Солнце стало замечать, что Луну уже не радуют ни облака, ни земля, ни звезды. Сестра была грустна и задумчива.

– Что случилось с тобой, родная? – спросил встревоженный брат.

– Я люблю землю, и деревья, и цветы. Я люблю людей и животных, и даже насекомых. Но они не замечают меня. Они видят лишь твой свет, и только тебе шлют свою любовь и свое восхищение. А я теряюсь в яркости твоих лучей, и никто не помнит, что в небе есть еще и я.

Солнце, как могло, утешало сестру. Но все было напрасно. Тогда оно поманило к себе ветер и нашептало ему весть для Волшебника.

– Не суди Луну строго – сказал Волшебник – Она женщина, а женщинам важно, чтобы их замечали. Кажется, я знаю, как вернуть ей улыбку.

И Волшебник оставил Солнцу день, а Луне подарил ночь. И она засияла, таинственно и волшебно. Поэты посвящали ей стихи, а музыканты – песни. Во славу Луны распускались ночные цветы, море забиралось выше на берег или, наоборот, отступало прочь, светлячки начинали свой волшебный танец. Луна была счастлива. И Солнце было счастливо, хоть и реже видело сестру. Но если вы как-нибудь приглядитесь к дневному небу, вам, возможно, удастся увидеть бледный диск, почти не различимый на голубом фоне. Это сестрица Луна пришла навестить брата.

Охотник и жар-птица

Жила-была жар-птица. Жила она в самом сердце дремучего леса, в большом дупле старого дуба. Днем жар-птица спала, а ночью летала по лесу, клевала жучков-паучков и собирала зернышки. А когда наедалась, пела. Тихонько, вполголоса, так, как мог бы петь огонь в печи. И лес слушал, как могла бы слушать кошка, пришедшая погреться у огня. Так было долгие годы, и казалось, что будет всегда.

Но однажды, несчастливой летней порой, забрел в чащу леса охотник по имени Беренс. Он с самого утра бродил по звериным тропам, добыл много дичи и очень устал. Соорудив из веток шалаш и устроившись на мягком мху, охотник заснул. Среди ночи его разбудило сияние и потрескивание, будто бы рядом горел огонь. Беренс перепугался – неужели лес горит? – и выглянул из шалаша наружу. Прямо над ним, на толстой ветке, сидела жар-птица, и пела, подняв голову к небу. Замер охотник. Потянулся было к ружью, но стрелять не стал. Лежит на мху, любуется, песню слушает, и тепло у него на душе становится. А птица допела песню, наклонила голову и увидела охотника. Тут же – вжик – упорхнула прочь, одно только перо на земле осталось. Лежит, сверкает, будто крохотный огонек. Поднял Беренс перо и удивился – отчего же холодное? Спрятал он его к себе за пазуху и пошел домой. А там положил перо в подсвечник, и стал его по вечерам ставить на стол вместо свечи. Жил он один, гостей у него почти не бывало, а те, кто бывали – люди простые, сказки любили и про перо молчали.

Но беда не спала, ждала своего часа. Как-то вечером проезжал той дорогой купец. Время было позднее, до дома далеко, он и постучался к охотнику.

– Пусти, добрый человек, на ночлег.

Беренс знал, каково спать под небом на дороге, он пожалел и впустил купца. А перо убрать позабыл. Купец как перо увидел, глазами засверкал – продай диковинку!

– Нет, купец, ты уж прости, не продам, – отвечал Беренс. – Сколько ни обещай мне за него, все равно не сойдемся. Деньги ведь кончатся и забудутся, а перо – это чудо, оно всегда греть будет.

Разозлился купец, но виду не подал. Улыбается, головой кивает, а сам думает: «Ну, погоди ты у меня! Мне перо не досталось, так и тебе его не видать».

Утром, только рассвело, собрался жадный купец и помчался в столицу, прямиком к царю.

– Царь-батюшка, тут такое дело… Чудеса от тебя скрывают.

Царь же был еще жаднее купца. Встрепенулся он от такой новости, купца выслушал, пальцами по столу побарабанил, усы подкрутил и повелел: охотника – привести. И чтобы перо не забыл захватить.

Солнце почти коснулось земли, когда Беренс вошел во дворец. Он был высок и широкоплеч, а старую охотничью шапку носил с не меньшим достоинством, чем царь – свою корону. В тронном зале преклонил охотник колено и обратился к царю:

– Что угодно тебе, царь-батюшка?

Царю охотник сразу не понравился. Он недобро прищурился и ответил:

– Правда ли, что у тебя есть перо чудесное, что горит оно, будто пламя, но руки не обожжет?

– Правда, царь-батюшка.

– Где ж ты взял его?

Беренс был человек простой и честный, от царя горя не ждал, вот и рассказал ему все, как было. Тут уж царь совсем разозлился: как так, обычному охотнику чудеса являются, а его, царя, стороной обходят? И говорит он охотнику:

– За то, что чудо утаил, должен ты мне эту птицу добыть. А не добудешь – голову с плеч сниму, обратно не пришьешь.

На том и отправил царь Беренса восвояси, а чтобы он не сбежал, приставил к нему двоих дюжих парней, из дворцовой охраны. Так втроем они в избушку и вернулись.

На следующее утро стал охотник в лес собираться, и царские прислужники вместе с ним. Только к лесу они не привыкли, и чуть отошли от дороги, забоялись. Оглядываются, друг на друга натыкаются, даже чуть было не подрались. Усмехнулся охотник в усы и говорит им:

– Вот что, братцы. С таким шумом мы волшебную птицу не то, что не добудем – не увидим. Дальше я один пойду. А вы тут, на тропе меня подождите.

– А откуда нам знать, что ты не сбежишь? – спрашивают прислужники.

– А вот вам мое честное слово. Для вас, может, такое слово мало значит, а у нас, простых людей, не так много и есть, кроме этой самой честности. Мы ее бережем.

Нахмурились прислужники, но послушались. Больно уж их лес густой пугал. А Беренс шагнул в деревья и будто исчез.

Целый день бродил охотник по чаще, пока не пришел на то место, где встретил жар-птицу. Лег он под дерево, притаился и ждет, сон от себя гонит.

Вот уже совсем стемнело, даже молодой месяц скрылся в облаках. Вдруг видит Беренс – летит жар-птица, будто пламя по веткам скачет, потрескивает, но не жжет. Вспорхнула она на толстый сук прямо над охотничьим укрытием, подняла голову и запела. Тут охотник сеть и набросил.

Забилась жар-птица, заметалась. А потом посмотрела на Беренса и говорит ему:

– Отпусти меня, добрый человек! Во всем лесу знают, что ты не жадный, лишнего не берешь и зверей зазря не обижаешь. И меня не обижай, отпусти на волю.

– Да я бы и рад, – отвечал охотник. – Только царь меня самого тогда живым не отпустит.

И рассказал он жар-птице о своей беде. Задумалась чудесная птица, жаль ей стало охотника.

– Хорошо, – говорит. – Пойду я с тобой к царю. Но ты меня ему не отдавай, пока он не пообещает, что в клетку меня сажать не станет, и даст летать на воле, сколько захочу. Тогда я стану жить во дворце, и каждый вечер буду ему петь.

Кивнул Беренс и снял сеть. Жар-птица тут же прыг ему на плечо, будто живой огонь вспорхнул. Испугался охотник, что его обожжет, вздрогнул, а птица засмеялась:

– Не бойся, самой мне не загореться. А вот если человек пропоет возле меня трижды: «Огонь, огонь, огонь», перья мои вспыхнут по-настоящему, и ничто это пламя загасить не сможет, пока я того не пожелаю. Все сгорит, что я захочу. Но ты об этом никому не говори, а сам не забывай, может быть, пригодится.

С этими словами жар-птица нырнула ему за пазуху, устроилась теплым комочком и затихла. Так они из лесу и вышли. А там их уже царские прислужники поджидали. Всю ночь они не спали, сидели на тропе и боялись леса. Хотели было костер развести, да не знали, с чего начать. В итоге оба замерзли и разозлились. Поэтому, когда охотник вернулся, схватили его под руки и потащили сразу к царю. Даже позавтракать не дали.

А у царя как раз в тот день был день рождения. Пир на весь мир, гости из разных стран, послы с подарками… Все сидят за столами и расхваливают царя. Вот туда, в тронный зал, и ввели охотника. Прошел он по залу, мимо столов, мимо гостей, прямо к царю, преклонил колено и молчит. Царь его и спрашивает:

– Ну что же, выполнил ли приказ? Добыл ли жар-птицу?

Гости за столами так и ахнули. Замерли и ждут, что же дальше будет. А охотник ему отвечает:

– Добыл, царь-батюшка.

– Да где же она?

– Я ее тебе отдам, но ты прежде пообещай, что в клетку ее не посадишь, обижать не будешь, и летать позволишь, где она захочет.

Зароптали гости за столами: как так, простой охотник царю условия ставить посмел! Нахмурился царь. Хотел было крикнуть, чтобы повязали Беренса и в темницу бросили, да уж больно ему жар-птицу получить хотелось. «Ладно, – думает. – Казнить его я всегда успею». Покачал царь головой, пальцем погрозил:

– Как со мной говоришь, а? Негоже, негоже. Но сегодня я добрый, так и быть, прощаю. Пусть летает птица, мне не жалко.

Охотник кивнул, поднялся во весь рост и выпустил птицу. Взлетела она к потолку, как живое пламя. Сияя и переливаясь, облетела весь зал по кругу и села на плечо царю. Гости разом про все забыли, сидят и на нее любуются. А царь не забыл. Снял он птицу с плеча, будто бы разглядеть получше собрался, и раз – спеленал ее своей мантией. Птица бьется, выбраться не может, а царь кричит своим стражам:

– Хватайте наглеца да в темницу! Будет знать, как царю дерзить! А утром – казнить!

Повязали охотника, он и сказать ничего не успел. Птицу в клетку посадили. И дальше пировать.

Вот лежит Беренс в темнице на соломе, а темница – она и есть темница. Темно в ней, ни окошечка, ни просвета, только дверь дубовая. Лежит и думает, что дальше делать. Похлопал по карманам, вытащил трубку, набил табаком, а разжечь-то и нечем. Огниво, видно, где-то в лесу потерялось. Вздохнул охотник, вспомнил огненную птицу и пропел задумчиво:

– Огонь, огонь, огонь…

И вдруг вспыхнуло что-то под его курткой, у самого сердца, будто горящий уголь попал. Заплясал огонь по воротнику, по рукавам, так, что едва успел охотник из куртки вывернутся. И вот чудеса: лишь сбросил он ее на пол, рассыпалась куртка пеплом. А из пепла вылетело маленькое пламя – перо жар-птицы. И легло к ногам охотника.

«Ничто мое пламя не загасит, пока я того не захочу. Все в нем сгорит, что я пожелаю», – вспомнил охотник слова жар-птицы.

– Мне ведь ты сгореть не пожелаешь? – Спросил охотник в темноту и поднял перышко.

Оно было чуть теплым. Но когда он поднес его к дубовой двери темницы, перо разгорелось ярче, и дверь обратилась в пепел. Освещая себе путь пером, Беренс шел по подземному коридору, пока не добрался до лестницы. У самой лестницы стоял страж. Перо снова вспыхнуло, да так ярко, что пришлось зажмуриться, и, казалось, стало больше, будто огненный щит вдруг вырос в руке. Страж бросил оружие и побежал, куда глаза глядят. А охотник отправился в тронный зал.

Во дворце было темно, почти все спали, а те, кто не спал, бросали все и в страхе убегали, когда Беренс подходил ближе. Двери тронного зала распахнулись перед ним, и он увидел клетку, а в ней – жар-птицу. И почти уже дошел до нее, когда дворцовая охрана, которая собралась в большой отряд и набралась, наконец, храбрости, его схватила. Выпало перышко из рук охотника, улетело, так, что не достанешь. Но клетка была совсем близко, и жар-птица в ней расправила сияющие крылья.

– Огонь, огонь, огонь, – пропел охотник.

И вспыхнуло пламя, и понеслось по дворцу, разгораясь все ярче, все горячее. Взобралось оно на крышу, опустилось в подвалы, сожгло роскошные шелка занавесок, дорогую древесину столов, расплавило царскую корону. И развеялся шикарный дворец по ветру, будто его и не было. А все его обитатели, сонные и напуганные, остались стоять на пепелище. Пламя не причинило им вреда, потому что жар-птица не хотела им зла. Взвилась птица в небо, отыскала царя и села перед ним на землю.

– Ты наказан за жадность и обман, но ты все еще царь на этой земле, – сказала жар-птица. – Построй себе новый дворец, но пусть он будет скромнее сгоревшего. Продолжай править, но не вздумай отбирать у людей то, что им дорого. И впредь держи данное слово. А не то снова окажешься на пепелище.

Царь огляделся вокруг и заплакал. А птица уселась охотнику на плечо, и они ушли прочь.

Говорят, что охотник покинул царство, и выстроил себе другую избушку, на краю другого леса, женился, и живет, горя не знает. И перышко до сих пор у него. По вечерам он ставит его не стол, вместо свечки.

А царь? Царю, пока не выстроил себе дом, пришлось жить у добрых людей. И люди были действительно добрые, потому как жадный царь, пока царствовал, много дел натворил, и только по-настоящему добрый человек мог его простить. Пока он так жил, много думал, много учился. И когда дворец был готов, царь вошел в него уже совсем другим человеком. В памяти людей он остался умным, добрым и справедливым правителем.