Читать книгу: «Поиски в темноте», страница 4

Глава 5

Ратлидж пошел было к машине, но потом передумал. Он вернулся к дому констебля и несколько раз постучал. Ему снова никто не открыл.

Женщина, которая деловито подметала дорожку у соседнего дома, прикрыла глаза от солнца и сказала:

– Если вам нужен констебль Трут, его нет дома.

– Вы не знаете, где его можно найти?

– Вы по делу или что-то случилось?

– Я хотел спросить его, как выращивать кабачки, – усмехнулся Ратлидж.

Соседка ухмыльнулась. Видимо, она нисколько не обиделась:

– До вечера он вряд ли вернется. Видите ли, наш констебль пока не женат, ну и не пропускает ни одной юбки!

– Значит, он часто не бывает дома? – с любопытством спросил Ратлидж.

– Его чаще можно найти там, где бывает дочка миссис Дарли. Ох, боюсь, водит она его за нос! А сама хочет выйти за Дэнни Маркера. Дэнни работает в Ли-Минстере, а в Чарлбери приезжает только по выходным.

Ратлидж понял, что соседка констебля – прирожденная сплетница…

– Я хотел поговорить с Трутом о том дне, когда рядом с Синглтон-Магна убили женщину. Вот интересно, не видели ли тогда в Чарлбери посторонних людей?

Соседка склонила голову набок и окинула его внимательным взглядом:

– Вы, случайно, не из лондонских газет будете?

– Нет, – словно извиняясь, ответил Ратлидж.

Соседка вздохнула:

– Так я и подумала. Должно быть, вы тот самый лондонский полицейский, которого ждали в Синглтон-Магна. – Она подождала, пока Ратлидж не представился. – К Уайетам приезжала гостья. Но ее привезли на машине. А пешком сюда никто не приходил, тем более женщина с детьми, я ведь понимаю, кто вас интересует. Для малышей такой путь неблизкий. Понимаете, о чем я? – Она не дала ему ответить. Ратлидж понял: хочет он того или нет, он узнает, что она думает о происходящем. – Их наверняка зарыли на кладбище. Где лучше всего можно спрятать трупы? Конечно, в свежей могиле.

– В Чарлбери недавно кто-то умер? – спросил Ратлидж, невольно удивляясь нездоровой радости соседки.

– Нет, – разочарованно вздохнула его собеседница. – Одна горничная пропала, но ее вряд ли убили. Миссис Багли говорит: нахалка она была, и хорошо, что пропала.

– Давно она пропала?

– Скоро пять месяцев… нет, уже полгода, – нехотя призналась соседка констебля. – Мне тоже показывали бумагу с фотографией той женщины и детей. Констебль Трут всем такие раздавал. У Бетти волосы были темнее, совсем она на ту женщину не похожа. И потом, она не была замужем, и детей у нее тоже не было. По крайней мере, мы ни о каких детях не знали! Правда, она была хорошенькой и хотела устроиться в жизни получше. Надоело ей, наверное, мыть полы да вытирать пыль… По-моему, она подалась в Лондон. Искать на свою шею неприятностей.

Ратлидж поблагодарил соседку и собрался уходить.

– Приезжайте к нам через месяц – тогда как раз музей откроется, – сказала она ему вслед. Ей хотелось привлечь его внимание. – И прием будет. Может быть, из Лондона приедут важные гости, правда, я сомневаюсь. Мистер Уайет уже умер. Какой смысл? Разве что из любопытства. Кому интересно разглядывать языческие статуи и чучела птиц? Я вас спрашиваю!

Краем глаза Ратлидж заметил, что у кладбища, под деревьями, кто-то стоит и смотрит на него.

– А вдруг…

Соседка хрипло хохотнула – как будто ворона каркнула:

– Нет! Быть того не может!

В последний раз махнув метлой, она скрылась за дверью своего дома. Решила, что последнее слово осталось за ней? И вытянула из него достаточно, чтобы поделиться с соседкой напротив?

Констебль Трут наверняка узнает о приходе Ратлиджа раньше, чем повернет ручку своей двери.

После долгого молчания ожил Хэмиш.

«Если здешний констебль только и делает, что бегает за юбками, он вряд ли заметил что-то важное», – сказал он.

«Зато его соседка заметит все, что нужно, не сомневайся», – мысленно ответил Ратлидж, медленно идя по улице и разглядывая Чарлбери. Как и во многих деревнях, здешние жители предпочитали заниматься своими делами и в чужие нос не совали. Да и весь Дорсет в ходе истории не отличался бурными событиями. Казалось, его жители довольны тем, что все идет как идет.

Рядом с церковью стоял крошечный дом священника; в палисаднике под окнами все цвело, а дорожка, ведущая к дому, была тщательно выметена. Ратлидж остановился, как будто любуясь, и покосился в сторону кладбища.

Стоявший под деревьями человек никуда не ушел. Ратлидж направился к нему. Ему показалось, что здешняя церковь выстроена в норманнском стиле. Его предположение подтверждала усеченная колокольня. Как будто строители неизвестно почему бросили работу и ушли. Скругленная апсида, узкие окна в толстых стенах… Внутри наверняка темно. Ни изящества, ни симметрии, только утверждение силы и мощи. В прежние времена такие церкви часто служили крепостями, если поблизости не было замков…

Краем глаза он следил за человеком, стоящим среди раскидистых деревьев. Относительно высокий, стройный… молодой. На лицо падает тень. Он что-то держит в сложенных ладонях…

Холодок пробежал у Ратлиджа по спине. Он разглядел, что незнакомец держит в руках птицу.

Обернувшись к нему, он крикнул:

– Вы знаете, когда построили эту церковь?

– Да, знаю, – ответил тот, выходя из-под деревьев на свет. – Это церковь ранненорманнского периода с поздними пристройками. Никто не позаботился о том, чтобы перестроить ее в соответствии с более поздними стилями. Поэтому за шестьсот лет она почти не изменилась. – Собеседник Ратлиджа говорил механически; наверное, его часто спрашивали про церковь и он повторял заученные фразы. Он показал Ратлиджу птицу, которая билась в его руках. – Залетела в церковное окно и ударилась. Если бы я не подоспел, ее бы съела кошка! – Он осторожно разжал пальцы; через миг освобожденная птица взмахнула крыльями и взлетела на ближайшее дерево. Незнакомец улыбнулся Ратлиджу. У него были широко расставленные голубые невинные глаза.

Лицо незнакомца обезображивал ужасный шрам, который начинался от переносицы и шел по лбу к виску. Рубец порос светлыми волосами, жесткими и щетинистыми.

– На фронте? – спросил Ратлидж тихо.

Его собеседник кивнул:

– Все спрашивают одно и то же… Разве я похож на солдата? – спросил мужчина серьезно, задумчиво.

– Да, – не сразу ответил Ратлидж. – У вас хорошая выправка.

Незнакомец горделиво улыбнулся:

– Да, выправка у меня хорошая, верно.

– Мне пора, – сказал Ратлидж. – Спасибо, что рассказали про церковь.

– Мой отец всю жизнь был здесь приходским священником, – сказал незнакомец Ратлиджу вслед. – Он умер от «испанки». Я знаю в церкви все уголки. Такие места знаю, которые не нашел даже он!

Ратлидж обернулся, посмотрел в открытое лицо и вдруг подумал о пропавших детях. Ему показалось, что слова его собеседника лишены двойного смысла. Он просто с простодушным самодовольством констатировал факт: хоть в чем-то он превзошел своего отца.

Идя к гостинице, Ратлидж чувствовал на себе взгляд странного молодого человека. Хэмиш смущенно пробурчал:

«Его не назовешь дурачком… но голова у него не варит. На твоем месте я бы не очень ему верил».

«Он выпустил птицу, – напомнил Хэмишу Ратлидж. – По-моему, такой не способен обидеть детей. Хотя, возможно, его убедили их спрятать…»

Проходя мимо самого большого в Чарлбери дома с пристроенным крылом, он услышал женский голос. Она звала мужчину по имени. Тот раздраженно отозвался:

– Нет, сейчас не приставай ко мне! Мне некогда!

Вскоре из-за угла показался владелец голоса в грязном комбинезоне. Одной рукой он держал стремянку. Он куда больше походил на подсобного рабочего, чем его помощник, который поддерживал стремянку с другого конца. Однако светлые волосы и светлая кожа, покрасневшая от жары, выдавали его. Он не привык заниматься тяжелым трудом на свежем воздухе. Человек прислонил стремянку к стене и крикнул:

– Нет, пусти меня первого! Это сэкономит время!

Он принялся взбираться по ступенькам. Ловкость свидетельствовала о большом опыте.

«Дом Уайетов? – спросил себя Ратлидж. – Только в нем хватит места для музея, пусть даже и крошечного».

Из галантерейной лавки быстро вышла женщина; она передала небольшую коробку другой женщине, помоложе, которая толкала коляску. Они вдвоем проводили Ратлиджа взглядами и начали негромко переговариваться. Весть о его прибытии быстро распространилась по деревне. В таких местах событий мало, и любые сплетни и слухи разносятся будто ветром.

Интересно, почему здесь не ходят слухи о детях Моубрея?

Ответить на последний вопрос не мог даже Хэмиш.

Ратлидж сел в машину. На окраине Чарлбери он встретил местного констебля – крепкого моложавого мужчину с рыжеватыми волосами. Его жесткий форменный воротник был расстегнут от жары.

Остановившись у обочины, Ратлидж подождал его. Констебль подошел к машине и обратился к нему довольно высокомерно:

– Чего-то хотите, сэр? – Он довольно бесцеремонно оглядел Ратлиджа с головы до ног. Хэмиш недовольно заворчал; и он дал меткую характеристику и самому констеблю, и его предкам так, как это принято в горах Шотландии.

– Инспектор Ратлидж из Лондона. Я искал вас, Трут! – сухо ответил Ратлидж. Констебль прищурился, но и только. – Я объезжаю местность между Чарлбери и Синглтон-Магна, стараюсь отыскать любые улики.

– Здесь вы ничего не найдете, – ответил Трут. – Насколько мне известно, сюда жена Моубрея не добиралась. И самого обвиняемого, Моубрея, мы здесь не видели. Да он бы и не успел так далеко зайти, верно? Тем более по жаре. А уж дети вряд ли выдержали бы такой путь, о чем он наверняка знал. И потом, у нас в Чарлбери не так много чужаков, особенно этим летом. А у Моубрея здесь нет ни родных, ни знакомых – я опросил наших. На всякий случай я заходил во все дома, хотя точно знаю, что он не местный.

Ратлидж подумал: трудно что-то найти, если заранее уверен в том, что этого не существует в природе.

Полицейскому несложно прийти к неверному выводу, если все улики как будто указывают в одном направлении. Часто все подтверждается. Но если речь заходит об убийстве, клубок характеров и тайн иногда может увести следствие в любую сторону – или указывать в десять мест одновременно. Если полицейский заранее не готов рассматривать вместе с очевидными версиями самые невероятные, грош ему цена!

– Может быть, их кто-то подвез. На телеге или в двуколке. Или в автомобиле.

– Если кто их и подвез, то не из местных. – Констебль нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Говорил он без выражения, как будто обращался к дураку. – И потом, если их подвезли, значит, они сейчас уже очень далеко от Чарлбери. С чего им заходить сюда, если они без труда могли уехать хоть до самой границы с Сомерсетом?

– Не на крыльях же они летели! Если их даже подвезли, как они добрались, куда хотели, минуя Чарлбери или Стоук-Ньютон? Особенно если их подвозил кто-то из окрестных фермеров! Он не мог проехать по деревне в своей телеге, чтобы его никто не видел!

– Через Чарлбери проезжает много подвод и двуколок, – признал Трут. – Только без пассажиров! Я и об этом поспрашивал. Никто из наших не подвозил женщину или мужчину с детьми, которые шли из Синглтон-Магна.

– Тогда почему мы так и не нашли другие трупы? – спросил Ратлидж, и не думая хвалить констебля за усердие. На телеге или в двуколке можно спрятать нескольких человек, тем более – маленьких детей…

Трут обиделся. Лицо его покрылось густым румянцем.

– Такие вопросы вам лучше обсуждать с инспектором Хильдебрандом, сэр. Не мое дело отвечать за него!

«Умываешь руки?» – подумал Ратлидж.

– Вы, конечно, правы, – произнес он вслух, понимая, что спорить сейчас бессмысленно.

Но по пути они с Хэмишем вступили в продолжительную дискуссию о способностях констебля Трута и его отношении к делу. Хэмиш не скрывал, что проникся к констеблю резкой неприязнью.

Вся цепь не лучше, чем ее слабое звено. А в цепи деревушек, которые стоят на том пути, который проделали Моубреи, слабым звеном оказалось Чарлбери. Констебли в двух других деревнях держались вежливо и деловито. Они знали себе цену, но не важничали.

Поразмыслив, Ратлидж решил вернуться в Чарлбери. В глубине души крепло нечто неясное, непостижимое. Чутье? Даже Хэмиш что-то почувствовал, хотя сказал только: «Ты мутишь воду, но не успокоишься, пока все не поймешь!»

«На Трута нельзя положиться, – ответил Ратлидж. – Он скажет все что угодно, лишь бы ему не пришлось перетруждаться. Он уверен, что у Моубреев нет знакомых в Чарлбери. Может быть, он прав. А если он ошибается?»

«Да, от этого никуда не деться, – согласился Хэмиш. – До тех пор, пока кто-нибудь не найдет ребятишек!»

Глава 6

Вернувшись в Синглтон-Магна, Ратлидж отправился в полицейский участок, но ему сказали, что Хильдебранд ушел на обед. Чтобы не ждать в мрачных душных помещениях, он спросил, нельзя ли ему еще раз поговорить с Моубреем.

Дежурный констебль, понимая, что должен, как канатоходец, балансировать между приезжим из Лондона и инспектором Хильдебрандом, покраснел и думал целых две секунды. Ратлидж прекрасно понимал, в чем дело. Констебль видел перед собой командира, с военной выправкой, который, судя по всему, привык к тому, что его приказы исполняются. Ратлидж не сомневался, что констебль проявит благоразумие. Так и вышло. Он предложил лично проводить Ратлиджа в камеру.

В камере с Моубреем они застали еще одного констебля, ужасно худого, похожего на чахоточного в последней стадии. Но голос у него был сильный и глубокий. Встав, он вежливо обратился к Ратлиджу:

– Он почти все время молчит, сэр. Сидит и смотрит в одну точку. Или плачет. Это хуже всего. Слезы катятся по лицу, а он не издает ни звука…

– Иди покури, – велел ему первый констебль, и охранник сразу вышел. Его походка говорила о многом. – Мы сменяемся каждые два часа, – понизив голос, объяснил он. – Иначе тут начнется бунт. Охранять такого заключенного – не самое простое задание.

– Да. – Ратлидж повернулся к Моубрею и негромко, но решительно заговорил: – Мистер Моубрей! Я инспектор Ратлидж из Лондона.

Опущенная голова взметнулась вверх. Ратлидж увидел искаженное ужасом лицо.

– Значит, вы нашли их? – еле слышно спросил Моубрей. – Они… погибли?

– Нет, мы их не нашли. И вот о чем я хочу вас спросить… Трудно искать тех, кого мы никогда не видели. Пожалуйста, опишите своих детей. Вспомните, как они выглядели, когда вы увидели их на станции.

Моубрей покачал головой:

– Нет, прошу вас, не надо… я не могу… просто не могу!

– Нам очень важно знать, как они выглядели, – не сдавался Ратлидж. – Вам показалось, что они здоровы и веселы… или болезненные, запуганные?

Моубрей зажал уши ладонями и стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Нет! Не надо! Пожалуйста, не надо!

Ратлидж был безжалостен. Дело необходимо сделать.

– Дети растут быстро. Как по-вашему, ваша Мэри была хорошей матерью? Она заботилась о детях? Они хорошо питались? А может быть, она пренебрегала ими, дети росли худые, бледные…

Моубрей снова вскинул голову; глаза, полные слез, полыхнули гневом.

– Она хорошая мать и всегда была хорошей матерью! Ничего не желаю слышать против моей Мэри!

– Должно быть, ее вы узнали без труда… и детей тоже? Девочка, должно быть, вытянулась, как тростинка, – в таком возрасте, как у нее, это часто случается…

Упорство не помогло Ратлиджу. Моубрей судорожно втянул в себя воздух и вскинул руки вверх, как будто отражал удары.

– Говорю вам, я не мог их обидеть… они живы! Я любил их… хотел их растить… Ради всего святого, я любил их!

Ратлидж коснулся плеча узника, стараясь не смотреть в его глаза, которые видели перед собой ад.

«Как глаза Хэмиша, если вдруг обернуться и заглянуть в них…»

Хрипло и часто дыша, Ратлидж вышел из камеры. Мысли у него в голове путались. Констебль шагнул было на порог, где остановился.

– Надо же, при вас он разговорился… а я никак не мог его заставить!

– Ни к чему хорошему это не привело! Вы идете?

– Я должен подождать, пока вернется Хиндли, – ответил дежурный констебль. – Если не возражаете…

– Конечно. Я сам найду дорогу. – Ратлидж прошел по коридору, слушая свое хриплое дыхание. На крыльце он столкнулся с Хильдебрандом.

– Вид у вас такой, словно вы привидение увидели, – заметил Хильдебранд, пристально глядя на Ратлиджа. – Что случилось?

«Я туда не вернусь! Во всяком случае, сейчас!» – сказал себе Ратлидж, а вслух ответил:

– Ничего не случилось. Но я хочу поговорить с вами там, где нас никто не услышит. Может быть, прогуляемся до станции?

Недовольный, распаренный, Хильдебранд еле поспевал за быстро шагающим Ратлиджем.

– Я почти все утро провел на жаре, – ворчал он. – Неизвестно, что будет раньше: мы найдем трупы или я умру от солнечного удара. И не только я – половина моих подчиненных!

– Именно об этом я и хочу с вами поговорить. По-моему, на станции Моубрей не видел ни жены, ни детей…

– Не говорите глупостей! – оборвал его Хильдебранд, останавливаясь и глядя на Ратлиджа в упор. – Конечно, он их видел и именно поэтому впал в ярость!

– Черт побери, да послушайте же меня! По-моему, ему только показалось, будто он видел свою жену… а на самом деле он просто видел похожую на нее женщину с детьми. Дети, как он их описал, были ровесниками его детей на фотографии… Такие, какими он их запомнил. Но ведь он не видел их три года! И вот женщина с детьми так живо напомнила ему родных, что он пришел в замешательство. Но тут поезд тронулся, и он не сумел разглядеть лица женщины и поговорить с ней. К тому времени, как он вернулся в Синглтон-Магна, он был убежден, что видел их, что его жена и дети каким-то образом выжили. После того как он их не нашел, у него случилось помутнение рассудка. Он решил, что жители городка вступили в сговор и спрятали от него Мэри и детей. Он все больше распалялся…

Хильдебранд смотрел на него исподлобья. Он явно был не в том настроении, чтобы слушать бредни приезжего…

– Похоже, старина, это у вас от солнца мозги расплавились! Он потому и погнался за женой, что узнал ее. Ее он убил, а детей нам нужно разыскать…

– Моубрей вполне мог убить женщину, – согласился Ратлидж, с усилием беря себя в руки. – Но всякий раз, как мы расспрашиваем местных жителей о пропавших, мы даем понять, что ищем жену и детей Моубрея. А их никто не видел! Если бы мы знали фамилию женщины… детей… или их спутника… возможно, мы услышали бы другие ответы!

– Фамилию их спутника? То есть если он женился на ней и она взяла его фамилию? По-вашему, в таком случае мы сразу их найдем, если будем говорить всем: «Слушайте, мы ищем герцогиню Мальборо, вот ее фотография, а вот ее дети». И тогда какой-нибудь скучающий лакей наверняка ответит: «Она поехала навестить свою кузину в Лайм-Риджис, мы не ждем ее домой еще несколько дней!» Потом лакея придется долго убеждать в том, что его хозяйка вовсе не в Лайм-Риджис, что ее убили!

Ратлидж глубоко вздохнул:

– Если бы мы знали, кто пропал без вести, нам было бы с чего начинать. Да. Вы правильно поняли, что я хочу сказать.

– Но ведь мы все знали с самого начала! – возмутился Хильдебранд. – И вы не убедите меня в том, что жертва – не миссис Моубрей. Я не верю в совпадения! – Первое впечатление оказалось верным. Хильдебранд подумал: инспектор Скотленд-Ярда все-таки надоеда, который любит совать нос в чужие дела.

– Никакого совпадения здесь нет. У него случилось помутнение рассудка. Он увидел женщину из окна поезда, решил, что перед ним его жена. Он не успел как следует рассмотреть ее, а к тому времени, как пешком вернулся в Синглтон-Магна, он нисколько не сомневался в том, что видел свою Мэри. Он находит женщину на окраине городка и убивает ее, потому что к тому времени может думать только об одной женщине: своей жене!

– Позвольте спросить, для чего бедняжке понадобилось идти из города пешком? И если она не миссис Моубрей, то откуда она вообще взялась? Как ее фамилия? И почему ее никто не разыскивал? Ответьте!

Все безнадежно. Ратлидж, уже готовый напомнить Хильдебранду о том, что дети за три года должны были вырасти и измениться, решил, что сейчас инспектор останется глух к его доводам. Поэтому он сказал:

– Ответить вам я пока не могу. Заметьте, пока! Но ваши поисковые отряды не найдут то, что ищут, хотя я готов помогать всеми силами, лишь бы раскрыть это убийство.

– Убийство уже раскрыто, странно, что вы не заметили! Что делает Моубрей за решеткой, почему его день и ночь охраняют, чтобы он не покончил с собой? Дело раскрыто! Если вы не можете помочь, хотя бы не путайте меня, не мутите воду и не занимайтесь домыслами, которые… так же бессмысленны, как полет вон с той крыши.

– По своему опыту… – начал Ратлидж.

– Чушь! – Хильдебранд отвернулся от него, но тут же снова посмотрел на Ратлиджа, упрямо выпятив подбородок. – Дело веду я! Вас прислали из Лондона, чтобы найти детей. Или их трупы. Вы должны помогать мне, если поиски придется вести на других участках! Пока поисковые отряды прочесывают всю округу под палящим солнцем, вы гоняетесь за призраками. Делайте свое дело, а остальное предоставьте мне!

Ратлидж решился на последнюю попытку.

– Слушайте… Если вы отдадите Моубрея под суд в таком состоянии, как сейчас, присяжные потребуют доказательства того, что он сделал, – точнее, что он сделал по вашему мнению. Где орудие убийства? Где мотив? Где возможность совершить преступление? Присяжным нужно будет убедиться в том, что дети действительно погибли, погибли от его руки. Ведь несчастному грозит смертный приговор; никто не хочет осудить невиновного. Его адвокат обложит вас со всех сторон и развалит ваше дело задолго до окончания процесса. Он докажет, что Моубрея можно заставить признать под присягой, что он – Джек-потрошитель или русский царь. А если мы ошибаемся… в чем-то конкретном…

– Вы уже знакомы с Джонстоном, защитником Моубрея? После гибели сына он стал другим. Сейчас он, можно сказать, стоит одной ногой в могиле. Джонстон не будет очень уж стараться и разваливать дело. Его совесть будет спокойна, если Моубрея отправят не на виселицу, а в сумасшедший дом. И то если ему хоть чуть-чуть не все равно! Как только мы найдем остальные трупы, никакой суд присяжных в Англии не оправдает Моубрея! – Пройдя десять шагов, Хильдебранд второй раз круто развернулся. Он так злился, что не мог успокоиться. – Делайте то, ради чего вас сюда прислали! Здесь вам не Корнуолл, вы не найдете на моем участке темных, мрачных тайн, и вы мне дело не развалите!

Он ушел, размахивая руками; ему явно хотелось кого-то или что-то ударить, чтобы ослабить напряжение. Ратлидж смотрел ему вслед, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. Хильдебранд перешел дорогу и скрылся в «Лебеде».

«А что я тебе говорил?» – начал Хэмиш.

«Ничего не желаю слушать!»

Ратлидж развернулся и зашагал в гору, к выгону. Под деревьями было прохладно.

Виновен ли Моубрей в убийстве жены? И убил ли он собственных детей? Или в комнатке при доме местного врача лежит тело совершенно посторонней женщины, по нелепой случайности очутившейся на пути безумца? А как же дети… и мужчина, который был с ними? Существуют ли они или всплыли из темных пучин горя, вызванных в воображении по прихоти воспаленной памяти?

Ратлидж чувствовал: здесь что-то не так. Что-то таится в глубине, как труп подо льдом! И потом, когда придет время, тайна поднимется на поверхность и укажет на убийцу обвиняющим перстом…

«Начальник здешней полиции хочет, чтобы все ответы были гладкими, как подарок на день рождения, перевязанный лентами и завернутый в серебряную бумагу, – заметил Хэмиш. – Ему все равно, что произошло на самом деле. Постарайся не злить его и не путаться у него под ногами. Из него получится опасный враг!»

«Мы должны подумать об убитой женщине, – напомнил Хэмишу Ратлидж. – И о мужчине, который сидит за решеткой. – Но чем он поможет Моубрею, даже если докажет, что убийца – не он? Непосильное горе сломило беднягу… Ратлидж посмотрел на воронов, которые каркали на дереве над его головой. – Не думаю, что мы найдем детей», – задумчиво продолжал он.

«Тогда где же они?» – поинтересовался Хэмиш.

«В безопасном месте», – ответил Ратлидж, хотя ни за что не смог бы объяснить, откуда у него такая уверенность.

* * *

Он пообедал в «Лебеде», наслаждаясь роскошью уединения. Было почти два часа; в углу медленно возилась молодая официантка. Зевая, она насыпала сахар в сахарницы, а затем принялась собирать со столов солонки и перечницы. Внешне она была очень похожа на горничную Пег. Может, они сестры? Тихо позвякивали серебряные крышки. Глядя на нее, Ратлидж перебирал в голове все подробности дела.

До обеда он успел сходить на железнодорожную станцию и попросил начальника расспросить своих коллег на линии, не находили ли бесхозные чемоданы на конечной остановке.

Быстро и уверенно застучал телеграфный ключ; потом наступила тишина.

– Возможно, чемоданы нашел проводник задолго до конечной остановки, – сказал начальник станции.

Ратлидж задумался. Проводник, ссадивший Моубрея с поезда, был человеком опытным; судя по материалам дела, его уже допросил лично Хильдебранд. Он первым заметил бы любые бесхозные вещи, которые обнаружились тогда же или позже.

Начали приходить ответы. Начальник станции покачал головой:

– Бесхозных вещей не находили. Ни в тот день, ни вообще на той неделе.

– Запросите все промежуточные станции…

– Все? – изумленно спросил начальник станции, глядя на Ратлиджа в упор.

– Все, – ответил Ратлидж. К сожалению, они получили такие же ответы. Потерянного, бесхозного багажа не обнаружено.

– Возможно, у них было с собой совсем немного вещей, – сказал начальник станции. – Вдруг они куда-то ехали всего на один день? Для начала было бы неплохо выяснить, что именно мы ищем.

Ратлидж покачал головой:

– Сам не знаю. Если придут еще какие-нибудь сообщения, я остановился в «Лебеде». Сразу дайте мне знать! – Он понимал, что его надежды, скорее всего, не оправдаются.

Обедать он пошел поздно; начальник станции тоже заторопился.

– Жена ждет меня к обеду, – сообщил он, выводя Ратлиджа из своего маленького, захламленного кабинета. – Она не любит, когда я опаздываю!

– Передайте, что вам пришлось помогать полиции, – ответил Ратлидж и пошел дальше.

Версии начали возникать за едой. Он обдумывал их, повторял, вертел так и сяк, чтобы убедиться, что он прав.

Что бы ни случилось здесь, в Синглтон-Магна, нельзя забывать об убитой женщине.

С этого неоспоримого факта и надо начинать.