Восхитительный абсурдный постмодернизм, да ещё и с отсылками к кинематографу. Почему же я поставила 4, а не 5? В своём дебютном романе сценарист “Вечного сияния чистого разума” решил взять читателей измором. Непросто долгое время восхищаться одним и тем же. Если раскрывая книгу, ты ещё чувствуешь новизну и свежесть, получаешь удовольствие от сюжета, аллюзий, упоминаний и чувства юмора автора, то уже после трёхсотой страницы просто теряешь эту способность впечатляться, и однообразие начинает утомлять. Хихикаешь по инерции, но чувствуешь, будто ты в заложниках у книги. Помнишь времена, когда вам было хорошо вместе, привязался к ней, вот и не бросаешь.
Жил себе на свете парень Б., преподавал кинокритику, писал тексты о кино, ныл и жаловался на неудавшуюся жизнь. И вдруг он узнал, что в соседней квартире живёт старик-кинорежиссёр, снявший фильм, который длится три месяца. Этот фильм становится главной идеей в жизни неудачника-героя: он должен показать этот шедевр всему человечеству. Но нелепому стечению обстоятельств плёнки с фильмом сгорают. И теперь Б. вынужден по кусочкам воссоздавать историю.
Б. вообще непросто приходится в современном мире. В моду вошла толерантность, терпимость, политкорректность. И герой изо всех сил старается показать, что он тоже в тренде. Так что заводит отношения с темнокожей актрисой, да ещё и рассказывает об этом на каждом углу. А ещё придумал новое местоимение для определения своей (и чужой) идентичности. Мы только начали привыкать, что есть люди, определяющие себя как “они” в единственном числе, как тут что-то новенькое — небинарное местоимение “тон”.
Кауфман вышел на метауровень и рассматривает проблему в проблеме. Хорошенько проходится по всем новомодным увлечениям: медитация, толерантность и т. д.. И сразу мой дисклеймер: называя всё перечисленное «новомодными увлечениями» я не преуменьшаю их значительность и не осуждаю людей, увлечённых этим. Меня просто веселят такие, как главный герой, слепо идущие за модой в стремлении всем понравиться. Чем меньше он хочет показаться, например, расистом или шовинистом, тем больше их напоминает.
В книге множество отсылок к кинематографу, просто услада для очей киномана. Ну кто ещё мог себе позволить сравнивать Кристофера Нолана с кофе из Старбакса? «Умный кофе для глупых людей». Даже стало немножечко обидно за одного из любимейших режиссёров :) Но Кауфману плевать на наши чувства, он просто получает удовольствие от того, что делает. Вряд ли такое смог бы провернуть писатель-дебютант. Но уже состоявшемуся талантливому Кауфману можно творить чуть больше дичи :)
По моему непопулярному мнению, мы должны прощать гениям их причуды. У художников должна быть свобода выражать и исследовать темнейшие закоулки своего подсознания.
Так вот вы какие, темнейшие закоулки подсознания Чарли Кауфмана.
Это мозгодробительный, сумасшедший и уморительный треш!!!
Если вам нравится ничего не понимать, потом каааак понять, но потом снова окончательно запутаться, а за этим вновь обрести зерно ясности, и так по кругу, то ЭТО ТО САМОЕ!!!
К слову, мне книга снилась и сводила с ума!
Но помните: держитесь крепче на поворотах!
Бывает, что человека контузит на войне. Бывает, кто-то сходит с катушек от личных драм. Кауфман в своём романе предлагает нам пофантазировать о том, как нормального, но очень впечатлительного и ведомого персонажа (тона) покалечило новой этикой и всякими прочими #metoo.
Кинокритику-сценаристу-писателю-лектору-личности-со-множественными-идентичностями не повезло жить в США в начале XXI века в неуютной шкурке белого цисгендерного мужчины. И уж искупает он это изо всех сил (хоть и не еврей, ведь евреям это свойственно. но он не еврей, хоть его фамилия и похожа на еврейскую. и фамилия его матери похожа. и сам он вылитый еврей. но не еврей. но он не против евреев). Например, его девушка - афроамериканка (и если бы каждый прохожий знал об этом, ему бы, конечно, жилось куда лучше на него бы не смотрели свысока, как на угнетателя, но, к сожалению, он не может вставить это в каждый свой разговор, например, в такой, в котором он покупает колу в придорожной закусочной. ой, нет, оказывается, может). И сам он воук (пробудившийся), всё понял и осознал, и настолько против дискриминации, что прям противее всех дискиминируемых вместе взятых. А уж сколько монографий он об этом написал!
Ладно, признаемся: ему было бы неуютно в любой шкуре:
Но я хожу на йогу только ради физических нагрузок. Не ношу специальные трико и не слушаю эту церемониальную восточную белиберду, которой инструктор предваряет каждое занятие. Даже шорты и футболку не ношу. Серые брюки и белая рубашка с воротником на пуговицах — это по мне. Ремень. На ногах черные оксфорды. Из заднего правого кармана плотно выпирает бумажник. Я считаю, это многое обо мне говорит. Я не такой, как все. Я не модник. Точно так же я одеваюсь, когда по оказии, чтобы расслабиться, тянет прокатиться на велосипеде в парке. Никаких костюмов из спандекса с логотипами. Мне не нужно, чтобы кто-то думал, будто я серьезный велосипедист. Мне не нужно, чтобы обо мне думали хоть что-нибудь. Я еду на велосипеде. Вот и все. Если вам так хочется что-то думать, ради бога, но мне все равно.
Делом своей жизни тон (если вы до сих пор не поняли, это обезгендеренное местоимение, жалкие отсталые ублюдки) мнит восстановление в памяти и сохранение для Истории Кинематографа фильма афроамериканского режиссёра, который он «открывает» случайно. Потому что такой вот он, понимает в уникальном, знает толк в редкостях, анимации, артхаусе, переосмыслении и всём прочем. И эти поиски превращаются в прогулку по чертогам разума этого побитого жизнью и женщинами (жена, дочь, девушка, издатель, директор колледжа, директор магазина, китаеамериканка - становитесь в очередь, кто следующий кинет камень в нашего Б. Розенбергера Розенберга?).
Критики пишут, что эта книга «очень смешная». По мне - это очень едкая, грустная сатира над обществом и современностью, из которой читатель-неамериканец (даже притом, что перевод прекрасный и сноски наличествуют) поймёт едва ли треть.
Отдельное место в книге занимают автонападки на творчество некоего «омерзительного недосценариста» Кауфмана, которые встречаются на каждых 50 страницах. Не перебор ли с самокритикой в первом же романе, дорогуша? Напиши уже автобиографию или запишись к психотерапевту (спойлер: Розенбергу это таки не помогло. хоть он и не еврей. хотя евреям обычно помогает):
Структура фильма точна, как швейцарские часы (и неслучайно наручные часы играют в нем такую важную роль!). Сравните это с тем бардаком, что пишет Чарли Кауфман. «Персонаж» — это фильм, который Кауфман мог бы написать, если б умел планировать и структурировать сценарии, а не выдумывать их на ходу, тяп-ляп набрасывая на бумагу сырые идеи безо всяких критериев качества, кроме идиотского «будет круто, чел». Подобный подход мог бы сработать, если бы в душе у него было хоть какое-то представление о человечности. Кауфман же его лишен и потому забрасывает своих персонажей в ад безо всякой надежды на понимание и искупление
Подводя итог: это явно что-то свежее и интересное. Хотелось бы понять больше, но, кажется, без шансов, учитывая всю эту нашу культурную пропасть. Но интересно. Но непонятно. Но спасибо, Чарли Кауфман, всё равно, пеши есчо.
Лучше всего книгу опишет фраза из нее же:
“... чудесные, причудливые вещи, перегруженные социальной сатирой, набитые причудливыми мыслями, раскардашами и прибамбасами. Безмерно восхитительно.”
История о том, как неудачливый кинокритик Б. Розенберг-нееврей-тон находит шедевр, который изменит всю его жизнь, выходит на минутку в супермаркет за водичкой и единственный экземпляр этого фильма сгорает, оставив после себя один лишь кадр из всей киноленты. А автор этого шедевра мертв, так что шансов воскресить фильм практически 0.
Отсюда начинается путешествие сквозь время, пространство и мысли. В последних мы увязаем, путаемся и в итоге тонем, мысли Б. становятся нашими, а наши - его, все искажается до неузнаваемости и нет уже возможности понять, где здесь реальность, а где - плод воображения. Или это все реальность? Разные реальности. Кто знает...
Книга захватывающая, динамичная и неповторимая. Таких “прибамбасов” больше вы нигде не увидите. Это и сатира на современность, и роман о поиске истинного “я”.
Чарльз Стюарт Кауфман — американский сценарист, режиссёр и продюсер, который снискал репутацию одного из самых оригинальных сценаристов конца XX и начала XXI веков. Обладатель «Оскара» за лучший сценарий.
Сценарий к легендарному фильму «Вечное сияние чистого разума» был написан именно Кауфманом. Я влюбилась в роман «Муравечество» с первой страницы. Здесь невероятный текст, наполненный смыслом и отсылками к культурным и историческим событиям.
Эта книга заставляла меня смеяться. Много. Чего стоит Транк, который на самом деле Трамп, но в далёком будущем его называют Транком. Этот самый Транк имеет свою робототизированную копию, с которой спит. В прямом смысле.
Мне кажется, что так над Трампом не стебался ещё никто. Главный герой постоянно всех убеждает, что он не еврей, но очень хорошо к ним относится, но он не еврей!
И он не расист, ведь у него есть прекрасная девушка афроамериканка, о которой он старательно рассказывает всем темнокожим людям. Кауфман с юмором показывает лицемерную толерантность главного героя, который при этом жутко боится, что кто-то посчитает его евреем.
А что с остальным сюжетом? Сложно описать 700 страниц, особенно таких.
Б. знакомится с очень старым афроамериканцем (я выделяю это только по той причине, что это выделяет главный герой), который всю свою жизнь снимал один фильм. Этот фильм идёт 3 месяца. Главный герой начинает его смотреть и понимает, что его жизнь никогда не станет прежней.
С этого момента начинается невероятное путешествие, в котором будут и игры со временем, и какие-то сюрреалистические сны, и двойники, и Транки (Трампы). Много раз я думала, что главный герой болеет Альцгеймером, что он лежит в коме, что он сошёл с ума.
И всякий раз новая теория ломала прошлую.
Гностик; Фиксация на боли; Худой, бледный, миоп — набор среднестатистического сноба; Не забыть мне наши разговоры! Словно сошёл со страниц атласа больной туберкулёзом; Слова, слепленные из слюны и крови. — Ночь, космос, земля, жизни зарождение; Бог стоит рядом с небесным шатром; Лупой светит; Щенки — люди, в коробке, завёрнуты в грязное полотенце; Светит не Бог, люди не звери; Дело не в том, что видится мне в моменты болезни;
Гно-о-озис
, почувствуй на языке. — Гонка — это безумная гонка; Гной, что капает с тучи чёрной; Мы муравьи, ищущие падаль под солнцем; Жмём на педаль, чтоб обогнать бактерий прожорливых; А кто-то светит ну муравечество, несмотря на протяжные стоны; Это не Бог, ведь люди Им не были созданы. — Он достал расчёску, зачесал волосы; Хороший пробор, взятый из журнала модного; У него два билета в музей истории; Мы пошли туда, позабыв про "Бигль", которому более не рассекать уж волны.
Роман известного оскароносного сценариста и режиссёра Чарли Кауфмана о кинокритике Б. Розенберге – солидный такой «кирпичик» на 700 страниц, который читается одновременно и легко, и сложно. Вся книга – это своеобразный поток сознания главного героя, того самого Б. Розенберга, который при каждой встрече старается напомнить, что он не еврей (во что окружающие мало верят, учитывая фамилию ГГ и его большой нос) и что к нему лучше обращаться микс, вместо мистер (так он подчёркивает свою гендерную неопределённость, старательно скрывая свою принадлежность к мужскому полу и вообще считая, что правильнее вместо местоимений «он» и «она» говорить – «тон», то есть «никакой»). У него есть афроамериканская подружка, о чём он тоже постоянно всем сообщает. И в начале романа он отправляется по редакционному заданию во Флориду, но там знакомится с пожилым режиссёром Инго (наоборот читаем «огни», а огонь будет играть в дальнейшем развитии сюжета определяющую роль), снявшим единственный анимационный фильм хронометражем в 3 месяца, на который потратил 90 лет. Неожиданно (хотя почему неожиданно, ведь режиссёру было уже более 100 лет) Инго умирает, и ГГ оказывается обладателем киношедевра, единственным зрителем которого теперь является собственно сам ГГ. При транспортировке многочисленные бобины с плёнками сгорают, остаётся только один кадр и единственная фигурка осла (тоже символичный образ, отсылающий нас к библейской легенде об осле, который отговаривает Валаама проклинать евреев; опять же, имя Валаам созвучно имени ГГ – Балаам). Сам же Б. Розенберг получает во время пожара многочисленные ожоги и долго находится в коме. Очнувшись, он пытается вспомнить фильм и обращается за помощью к психотерапевтам и гипнотизерам. Собственно, это только экспозиция романа, а дальше начинается настоящая психоделика, так как нам вместе с ГГ приходится путешествовать по закоулкам его разума, встречаться с его двойниками, постоянно рефлексировать, чтобы восстановить память, оказываться в прошлом и будущем, встретиться с муравьём Кальцием из будущего в миллион лет, который
«в лаборатории изобретает вечные двигатели и различные препараты в помощь человечеству – в смысле муравечеству».
В этом путешествии не всегда понимаешь, где ты сейчас находишься и что, собственно, происходит: это реальность, грандиозная фантасмагория, кадры из фильма Инго, сон ГГ, плод больного разума? Герой постоянно движется, с ним всё время что-то происходит, он выпадает из одной ситуации и тут же оказывается в другой. Можно, конечно, предположить, что автор таким способом показывает нам сумасшествие ГГ, задавшегося целью восстановить киношедевр Инго и потерявшего в процессе всё: семью, работу, друзей. Но это не точно. Вообще, этот роман надо читать, как минимум, дважды. С первого прочтения все смыслы и аллюзии не ухватить, настолько он многогранен. И говорить о нём можно тоже бесконечно, ведь роман объёмен не только в физическом, но и в символическом смысле.
«Это шедевр? Это шарлатанство? Я просвещен или одурачен?» Эта фраза как нельзя лучше характеризует мое состояния после прочтения данной книги. Как я должна себя чувствовать после завершения книги: как человек который постиг тайны, недоступные другим, или как дурак, потративший время на сумбур? Честно говоря, пока так и не поняла как относиться к «Муравечеству». Я не могу сказать, что мне не понравилось, хотя главный персонаж – тот еще м**ак, и его не жалко, даже когда автор над ним издевается по ходу всего повествования. Книга явно более близка американскому читателю, там много отсылок к современной политической и социальной ситуации в Америке ( как минимум в силу отсутствия в России рабства с участием афроамериканского населения), но по итогу это касается почти всех. Если задуматься это отличная сатира на современное общество в целом. Сейчас всем людям, особенно людям, которые вынуждены быть на виду у остальных, постоянно приходится размышлять о том, что, когда и в каком контексте сказать можно, что нельзя, за что ты можешь отхватить тонну негатива от всего мира, за что тебя могут наоборот полюбить и увеличить твою популярность в разы. Главный герой постоянно сам себя корректирует, поправляет. В книге гиперболизирована проблема сексуальных меньшинств, национализма, расизма – как и в мире в целом. Нельзя говорить ничего не подумав: обидеться, даже засудить тебя могут за каждое нечаянно оброненное слово, которое даже не имело целью обидеть кого бы то ни было. Если отбросить тему политики, Транков( читать про них было и смешно и грустно, клоунада та еще) то проблемы в книге общемировые – как не сойти с ума в стремлении быть толерантными ко всему и вся, как не перейти все границы в желании угодить каждому обиженному, независимо от того, адекватна эта обида, или выдумана на пустом месте. И главный вопрос: насколько хотя бы творчество и искусство может говорить, то что хочет, или там теперь тоже надо действовать лишь так,как положено? Один момент: в процессе чтения из-за всего бреда, что происходит в этой книге посылы автора не так уж заметны, потому что Транки нападают, Слэмми им противостоят, или они все вместе нападают на всех остальных, но боже, кто эти все остальные? Суть в том, что действительно не стоит доходить до сумасшествия в своем желании угодить вообще всем. Потому что никто пока не понял, как развиваться в этом тупом обществе вечных страхов общестевенного мнения, попыток быть для всех милыми и хорошими. Не знаю как в общем, а в искусстве необходимость запихивать представителей ЛГБТ сообществ, афроамериканцев, евреев, и прочих обижаемых ранее меньшинств в каждый момент исключительно, чтобы не прослыть «нетолерантным говнюком» не приведет ни к чему хорошему. Книга – манифест автора на тему того, что не надо перегибать. Ну наверное, мы же не в курсе, что точно хочет казать автор, но для меня это так. И действительно у нас в России книга не многим будет понятна, потому что проблемы Транков и афроамериканского населения нам не так близки, да и к тому же в России в принципе мало кто берется за обсуждение этих тем, многое спускается на тормозах, либо тоже переходит в гиперболизированную проблему. У нас и своих проблем хватает, понятное дело. Но все мы можем попасть в подобную ситуацию. В ситуацию, в которой высказать мнение отличное от толерантного сообщества, даже если мысль верна и адекватна, значит подписать себе приговор и подвергнуться общественному остракизму. Люди, к сожалению, перестали различать, где юмор, а где реальные унижения. Горькая истина, суровый реализм – комедия как жанр становится все более опасной, потому что не факт, что тебя поймут так как должны понять. Это своего рода тоталитаризм. Я ни в коем случае не говорю, что расизм и угнетение меньшиств любого рода это нормально. Ни в коем случае. Но очень огорчает, что не найдена та золотая середина, тот здоровый социум, в котором все будет хорошо. Пока нет. Муравечество, что с нас взять.
Бить в бубен, пока не сведёт скулы; Жарить мясо, чтобы от запаха текли слюни; Кричать облакам комплименты, целовать солнца руки; Подпевать чайкам, греться на песке, закопав в мириады песчинок ступни. — Хлопать в ладоши долго, собирать капли дождя; Думать о солёном море, в шахматы играть с лепестками сакуры; Всё оттого что устал, оттого что научился у людей замкнутости; Я не от них закрылся, а от подлинной радости. — Все сказки расколдовали, а смех теперь просто химия; Но это же просты жанры, разрешите им конкурировать; Если живёте просто, то и живите в своих квартирах; Все думают теперь одинаково, считая себя прозорли́выми. — Я тоже живу в этом модусе, впитывая ценизм и злобу; А потом рыскаю по полкам, пытаясь найти "Звёздные войны; Соглашусь с вами, однако, не должны мошенники дурить голову; Но религия стала наукой, утратив свой истинный голос. — В мире, где все согласны, а поэзия стала политикой; В мире том стало скучно, ведь про "чудо" все позабыли.
Отзывы на книгу «Муравечество», страница 2, 19 отзывов