Читать книгу: «Бьянка. Пять дней сентября»
БЬЯНКА. Пять дней сентября
Голландская драма
Однажды на узкой амстердамской улице меня сбил автомобиль. За его рулём был «Патрон», крёстный отец одного из городских районов. Он был родом из семьи простых честных трудяг, свято чтящих королеву, веру и закон, и благодаря упорству стал звездой велоспорта. Участвуя в велогонке «Милан-Санремо», он влюбился в финалистку знаменитого песенного фестиваля и привёз её в Голландию. Вместе с нею в Амстердам, в те далёкие времена вожделенный для итальянцев богатый город, просочились её родственники, члены синдиката. Он разбогател и превратился в Патрона, помогавшего каждому без исключения бедному жителю своего района.
Но жизнь не столь прекрасна и проста, как в сказке. С богатством на него свалились несчастья, незнакомые беднякам. И столкнувшись с ним на Старой Верхней улице, я невольно ненадолго заглянул в окружающий его противоречивый мир.
Все события и персонажи повести как литературно-художественного произведения являются вымышленными, и любое совпадение с реальными событиями и реально живущими или жившими людьми случайно.
Часть первая. Амстердам
I.
В то воскресное утро я лежал на диване, глядя в потолок. За окном распевался сосед, солист Стоперы, и старательно выводимые рулады, свежо звучащие поверх уличного шума, возвращали меня к тому, что через неделю я должен был возвращаться домой. Сегодня второе сентября, раз за разом думал я, и тебе, Ваня, пора домой.
Это была третья моя поездка в Амстердам. По мнению друзей и знакомых, живо участвующих в моей жизни советами и рекомендациями, первые две прошли совершенно бездарно: я ничего не привёз, не продал и не заработал. Сейчас, думал я, всё повторяется.
Я представил глаза друзей, не понимающих, как можно столько раз съездить в Голландию и не стать миллионером. Они не были за границей, где, им казалось, лишь ступи ногой на голландскую землю, и на тебя посыплются гульдены, доллары, товары и жирный навар. А я лишь транжирил за границей и упускал свой шанс, сходились друзья в общем мнении.
Хоть я считал по-иному, но всё же к третьей поездке сделал некоторые приготовления, впрочем, не имея особых планов. В предыдущий вояж мне удалось открыть голландский счёт. Я положил на него тысячу гульденов и получил чековую книжку, и вид этой книжки кружил всем головы. Мне советовали закупить в Амстердаме большую партию сахара или грузовик сигарет «Мальборо» и перепродать дома – в общем мнении это мгновенно принесло бы миллионы.
Кроме того, перед выездом я на всякий случай занял пять тысяч долларов у друга Серёги, чья мать заведовала отделением «Сбербанка» у Гостиного двора, отдал их знакомому голландцу, и по прибытию в Амстердам эти деньги были на моём счету. До сих пор я их не трогал, и сейчас лежал и думал, что же с ними сделать, чтобы стать миллионером. У меня была неделя.
Я снимал квартирку в центре Амстердама, на узенькой туристической Ауде Хоохстраат, или на Старой Верхней улице, соединяющей площадь Дам с блошиным рынком Ватерлооплейн. По воскресеньям рынок был закрыт, но поток туристов и бездельников не стихал ни на миг, он бурлил под моими окнами днём и ночью. Громкие крики и многоязычный говор стали частью моей жизни. Но зады улицы были тихими – моя парадная выходила в Заюдеркеркхоф, большой внутренний двор, где красовался придел старинной церкви Заюдеркерк с высокой колокольней, одной из амстердамских достопримечательностей. Я быстро привык к бою церковного колокола, отсчитывавшего время окрестностей…
Ударил колокол. Десять. Я набрал номер армейского друга из Воронежа.
Миша работал в автосервисе. Он был добродушным рыжим толстяком огромного роста с блекло-голубыми глазками и тонкими усиками, которые поминутно скручивал в верёвочку, шумным, но надёжным парнем. Все его звали Портосом.
Трубку взяла его мать.
– Здравствуйте. Можно к телефону Мишу?
– Миша поздно вернулся и спит.
– Я звоню из Амстердама. Он мне нужен по делу.
– Ваня, это ты? Почему сразу не сказал? Я разбужу Мишу. Только не втягивай его в историю. У него всё складывается хорошо и вроде бы женится.
– Кому жениться, тому и ночь не спится. На женитьбу не похоже, – засмеялся я.
– Это ты такой, Ваня, а у Миши иначе… Он у меня медведь. Уже бужу…
Через минуту Портос радостно заорал в трубку.
– Брат, ты как? Дурака не валяешь, как всегда? И когда назад? Ваня, а ты затарился товаром? И что за козёл блеет у тебя?..
– Привет, Портос. Это не козёл, это распевается мой сосед Энцо, оперный певец. Сегодня вечером у него премьера. А домой собираюсь через неделю. Потому ломаю голову, что делать. Может, надоумишь, что мне взять, чтобы был навар? Есть пять тысяч.
– Энцо Ферарри? Ха-ха-ха!.. Ваня, на пять штук бери тачку! А я встречу в Бресте!..
– Портос, брось шутить. На пять тысяч «Феррари» не возьмёшь. Да из Бреста гнать машину опасно, ведь таможню и трассу контролируют бандиты.
– Хе-хе, Ваня, эти бандиты не страшнее меня. Я приеду с «сайгой». Опыт есть, я уже перегнал две машины. Мы отскочим через Смоленск на Воронеж.
– Хорошо, Портос. Я подумаю. А что брать? Не «Феррари» же…
– Ваня, ну не будь дураком! Ты вспомни, как полковник Виноградов всегда кричал перед строем, что у нашего Вани самая большая голова во всём округе! Ха-ха-ха…
– И ещё он кричал, что очки это продолжение моей головы.
– Уха-ха… Ваня, ты единственный очкарик, которому я не отвесил тумаков! Знаешь почему? Потому, что твоя голова это Дом советов! Только ты какой-то непрактичный… Тебе бы чуток здравомыслия, брат!..
– Хорошо, я согласен, Портос. Дай мне, умнику с большой головой, практический совет. Что же мне привезти из Голландии, чтобы стать миллионером? Брать мне сахар или «Мальборо»?
– Ты не дури, Ваня! С сахаром и «Мальборо» тебя обдерёт таможня, дело даже до бандитов не дойдёт. А тачки это моя тема. Ко мне не сунутся – всех поубиваю. Бери только «БМВ». За пять штук ты сможешь найти «трёшку» в отличном состоянии. Только смотри, чтобы пробег был меньше ста. Или ищи «пятёрку» в удовлетворительном состоянии, чтоб салон в коже и спортивный руль. За эту «пятёрку» я сразу дам тебе десять.
– Хорошо, Портос, подумаю. Я перезвоню. Ты женишься?
– Если пригонишь «пятёрку» – то будет, на что гулять. Прогуляем весь навар! Ваня, ты не подведи! Невеста ждёт!..
– Я понял. Наш Мишка не пьёт лишка. Смажь свою «сайгу», боевой друг, заряди и держи наготове…
Что ж, машину так машину. Портос всегда был склонен к возне с железом, будь это армейский танк или старенький дребезжащий «Запорожец», на котором он прокатил меня этой зимой…
Я встал с дивана и подошёл к раскрытому окну. Внизу текла обычная жизнь туристической улицы. На разный лад трещали велосипедные звонки, кричали «держи вора!» и под россыпь фортепианных брызг рвался страстный, сладкий голос Энцо:
«Ах, вспомнить ужасно!
В храме Венеры со мною милая дева стояла;
в розах и в белой одежде чистой красою сияла.
Слышались брачные гимны, вкруг фимиам там курился;
сердцем я весь уносился в мечты о блаженстве любви…»
Всё было, как обычно, но сейчас жизнь улочки и замечательный сосед Энцо меня вовсе не интересовали. Мне нужна была соседка из дома напротив. Это была девица моих лет, жгучая брюнетка свободных нравов.
Мы познакомились в первый же день, как я заселился здесь. Тогда я выглянул из окна и увидел напротив совершенно голую девицу. Разделявшая нас улочка была узкой, и казалось, что она была совсем рядом. Чёрные, словно вороново крыло, волосы копной обрамляли набеленное лицо с большими синими глазами под густыми накладными ресницами. На мой вкус, вид её был вульгарен. Она расхаживала по комнате с журналом в руках, затем уселась в кресло перед распахнутым окном и закурила. Увидев меня, соседка дружелюбно помахала рукой.
– Ты кто?
– Я ваш новый сосед. Извиняюсь, что уставился, но не могу же закрыть окно, чтобы не видеть вас.
– Глазей сколько влезет. Вот – смотри!.. Красивая грудь? Я дома. Ты откуда?
– Из Ленинграда.
– Это где?
– Я из Советского Союза.
– Где это?
– Ммм… А Россию знаете? Слышали о царе Петере?
– Русланд? Бьюсь об заклад, тебя зовут Иваном.
– Да. А я бьюсь об заклад, что если у вас есть друг, то он Ян.
– Да, мой бой-френд Ян. А я Ким.
– Вы всегда голая?
– Нет, ню я только дома. Одеваюсь на работу. Работаю внизу, в магазине, – Ким показала пальцем вниз. – Заходи и что-нибудь купи.
– Вы много зарабатываете?
– По-разному. Есть сезон и вне сезона.
– Но сколько вам платит хозяин?
– Я сама себе хозяйка. Магазин мой.
Соседка не видела ничего постыдного в таком домашнем наряде. Она не проститутка, а хозяйка магазинчика, думал я. Просто так живёт. Ходит дома голой. Что в этом странного? Это не Советский Союз, Ваня. Надо привыкать к голландским нравам.
Вечером я увидел, как к ней пришёл бой-френд. Ким встретила его в коротком халатике, но Ян скинул его и немедля принялся за дело. Соседка показывала невиданное для советского человека умение. Я взял видеокамеру и начал снимать. Через некоторое время Ким раскрыла глаза и увидела наставленный на неё объектив. Она подбежала к окну.
– Никакой съёмки! – она задёрнула занавеску…
На другой день я зашёл к ней в магазинчик, оказавшийся приятно пахнувшей барахолкой, и купил копеечный галстук, похожий на верёвку, и машинку «Самсон» для скручивания папиросок. Ким угостила меня дрянным голландским кофе, от которого меня тошнило, но я никогда от него не отказывался, чтобы не обижать хозяев.
С того дня наши отношения можно было называть добрососедскими. Я всегда мог спросить Ким, что и где можно найти в Амстердаме, а городские новости и сплетни она вываливала на меня сама, стоило лишь выглянуть в окно. Соседка была для меня справочником и газетой.
Сейчас нагая Ким курила у окна и глазела на улицу. Голая грудь дерзко торчала над сложенными руками.
– Ким, привет! Худеморхен.
– Хай, Ваня.
– Мне нужна газета бесплатных объявлений.
Ким встала и принесла газету.
– Вот, лови!
Она швырнула мне газету, но та не долетела до моего окна и, рассыпаясь листами, рассеялась по улице. Это Ким не обескуражило. Она принесла вторую, свёрнутую в трубочку и перетянутую резинкой.
– Держи, Ваня!
Газета стукнула меня по носу. Следом в окно залетела ручка. Заварив кофе, я уселся у окна. Это была «Виа-Виа», популярное издание объявлений со всех концов страны. Машин были сотни, и разобраться в этом хаосе было непросто. Наконец, мой взгляд остановился на коротком резюме. «БМВ-525 инжектор. Цвет бордо. Кожа. Минимальный пробег. Отдаю только в хорошие руки. 10000 гульденов. Барт. Наймеген».
– Ким, сколько ехать поездом до Наймегена?
– Два часа. Это далеко, на немецкой границе. Я – в магазин. Заходи, что-нибудь купи.
Ким стала одеваться и прихорашиваться перед зеркалом, а я взялся за телефон.
– Менеер Барт? Худеморхен, я по объявлению. Автомобиль продан?
– Вы прочли, что продаю его в хорошие руки? – ответил густой голос.
– Да, менеер Барт, прочёл. Именно потому звоню.
– Я слышу арию Поллиона из «Нормы». Вы любите оперу? На каком канале трансляция? Хочу послушать… И зовите меня просто Барт.
– Это не трансляция, Барт. Это мой сосед, солист Стоперы, а сегодня там премьера.
– О, как жалко, что не могу приехать. А вы идёте на «Норму»?
– Я бы сходил, но занят с головой поиском приличной пятой «БМВ» с инжектором, цвета бордо и минимальным пробегом. Точно такую, как ваша.
– Что ж, раз так… Машина мне дорога, я её берёг. Состояние ажур… Я должен посмотреть на вас, но вечером на неделю уезжаю в Германию. Вы можете приехать до семи часов? Вам придётся пропустить Беллини…
– Да, я буду. А Беллини не убежит – он всегда в моём сердце. Как поётся в «Норме»: «Не решусь я никогда наш храм оставить…»
– Бог мой, вы поёте, словно Рубини, – похвалил меня Барт. – Приезжайте. Жду вас.
Что-то мне подсказывало, что это объявление для меня. Барта следовало убедить, что его машина попадает в хорошие руки. Я должен немедленно ехать в Наймеген.
Записав адрес, я начал собираться. Белая шёлковая сорочка и самый строгий тёмно-синий костюм… Оглядевшись в зеркале, я повязал приличный галстук в золоте с синим и довершили картину соломенной шляпой и тёмными очками «Диор» в черепаховой оправе. Ещё раз осмотревшись в зеркале, я сбежал вниз и зашёл к Ким…
В магазинчике Ким густо витал тяжёлый аромат парфюма. Слева по стене шёл ряд с поддельными дорогими джинсовыми марками, справа висело дамское барахло. Ким сидела за конторкой, закинув ноги на прилавок, и полировала ногти. За её спиной был стенд с разной мелочью.
– Хай, Ким. Как я выгляжу?
– Как настоящее дерьмо, Ваня. Это твой стиль. Видно, что приехал из провинции. Или из Советского Союза. Ни капли вкуса. Ужас… И зачем таких впускают в Схипхоле?
Она скорчила рожицу, затем подошла, сдёрнула с меня галстук и забросила его в мусорную корзину.
– Это «Диор», Ким…
– «Диор» на тебе словно седло на корове, – отрезала соседка. – Ужасный фасон.
Вильнув бёдрами, Ким скрылась в подсобке. Через миг она принесла оранжевый галстук, повязала его и толкнула меня к зеркалу. С этим галстуком я выглядел дерьмово, но очень по-голландски. Я был сам себе противен.
– Вот сейчас ты красавчик. С тебя шестьдесят гульденов, – сказала Ким.
– Эта мерзкая оранжевая тряпка не стоит и гульдена, Ким. Вот, возьми четвертак по-соседски.
– Нет, Ваня. Цена шестьдесят. А по-соседски пятьдесят. И не благодари. Это в знак дружбы.
– Прима, Ким. Сейчас бери двадцать пять, остальное завтра. Мне надо переварить дикий голландский колорит.
– Может, в Ленинграде не поймут, но здесь все девицы твои. Как говорят голландцы – хоть чем-то ты будешь напоминать мужчину. Ха-ха-ха… Привыкай, Ваня.
– Худ, Ким. Позвони на вокзал и спроси время поезда в Наймеген.
Ким позвонила.
– Сегодня воскресенье, Ваня. На дороге ремонт, и поезда ходят с большими промежутками. Ближайший рейс через двадцать минут, а следующий вечером в семь.
– Ни одного рейса до вечера? Я успею на метро, Ким?
– Ваня, ты совсем не ездишь подземкой? Наша станция уже месяц, как закрыта на ремонт.
– Боже, в первый раз мог проехаться в голландском метро, и такая незадача. А велосипед привязан у королевского дворца. Ким, вызови такси!
– Какое такси, Ваня? Лучше беги! Вокзал рядом, а наша улица не проезжая. Потому на такси доберёшься за полчаса, а добежишь за пятнадцать минут. Ты беги через красные фонари. Успеешь, если не будешь глазеть на голых девиц в витринах. Вот… Полюбуйся, чтобы не отвлекаться…
Ким вывалила из выреза грудь, потрясла ею и вытолкала меня на улицу.
II.
Старая Верхняя улица с нашей стороны не проезжая, повсюду висят запрещающие знаки. Никогда не видел на ней машин, но сейчас за спиной резко завизжали тормоза. Я обернулся и в тот же миг уткнулся лицом в капот зелёного автомобиля.
За рулём сидел высокий худощавый голландец средних лет, спокойно, без тени беспокойства или тревоги смотревший на меня серыми, пронзительными глазами.
– Садитесь и едем, или отойдите с дороги, – невозмутимо промолвил он.
На шум выскочила Ким.
– Ваня, ты цел? Что стоишь столбом? Садись в авто! – закричала она.
– Спешка приводит к аварии. Куда отвезти вашего сынка, мифрау? – вежливо осведомился водитель. – В госпиталь?
– Идиот! Не остри, а во весь дух мчи к поезду до Наймегена. И попробуй не успеть!
Водитель открыл переднюю дверь, и я упал рядом с ним.
– Держите свои очки, – отрывисто сказал водитель и завёл мотор.
Машина резко рванулась назад, и я ударился лицом о переднюю панель. Под звуки итальянской канцоны, рвущейся из колонок, мы лихо мчались задним ходом по узенькой Старой Верхней. Прохожие в панике отпрыгивали, а велосипедисты спешивались и жались к стенам домов. Вслед неслись проклятия, но сладкий голос из колонок заглушал их, превращая жестикуляцию прохожих в кинематографическую ленту.
Мы перескочили широкий мост через Кловенирбургвал и промчались задом ещё метров пятьдесят.
– Держите очки, – снова сказал водитель.
Он резко затормозил, затем влетел в узкий переулок у бывшего монастыря Марии из Вифании, разорвав тишину старинного уголка хриплым голосом итальянки. «Касабланка-касабланка…» неслось из динамиков. «Касабланка, касабланка…» отдавались ухабы в моём теле.
– Вы мчитесь, словно от чумы! Сбросьте скорость, или мы не доедем до вокзала, – прокричал я сквозь музыку.
– Вы придерживайте очки и помалкивайте…
Водитель снова вдавил ногу в тормоз и резко вывернул влево, чуть не снеся стайку велосипедистов.
– Вас остановит полиция, и я ни за что не доберусь до вокзала, – снова закричал я.
Будто ожидая мой призыв, из-за угла выскочил полицейский, размахивавший руками.
– Держите очки!..
Машина замерла перед полицейским, словно вкопанная. Водитель достал из перчаточного отделения портмоне, вытащил из него пятидесятигульденовую купюру и неспешно свернул в трубочку. Чуть-чуть приспустив стекло, он сунул деньги полицейскому.
– Вот, возьмите. И отойдите с дороги, вы мешаете…
Он снова нажал на газ, и мы вылетели на канал в красных фонарях, полный толп туристов. Заслышав рёв и фырканье автомобиля, они рассыпались перед нами в стороны. Ещё раз крикнув об очках, водитель резко свернул и, перепрыгнув через ступеньки, взлетел на пешеходный мостик, вырулил на противоположную сторону, где промчался против движения и выскочил на оживлённый односторонний Зеедайк, ведущий к вокзалу.
Прибавив газу, мы змейкой понеслись навстречу плотному потоку машин, велосипедистов и туристов, непостижимым образом лавируя в этом столпотворении. Дома, витрины, пешеходы мелькали, словно в калейдоскопе. Вслед нам неслись проклятия. В конце Зеедайка перед нами снова возник полицейский. Водитель хладнокровно повторил трюк со свёрнутой купюрой.
Нам следовало пересечь оживлённую набережную принца Хендрика. Мой водитель не собирался ждать красного. Машина зафырчала, резко ускорилась и стрелой вонзилась в табун мчащихся железных коней. Я закрыл глаза. Проскочив сквозь плотный поток машин, мы с воем вылетели на привокзальную площадь и резко остановились. С автобусных и трамвайных остановок на нас вовсю глазели окаменевшие от ужаса люди.
– Данкевел. Остановите. Здесь я выйду.
– Подождите. К поезду до Наймегена удобно выйти в северном крыле вокзала.
Взвыв мотором, мы понеслись по трамвайному пути, перепрыгнули через бордюр разделительного островка и замерли у стоянки такси. Канцона смолкла, и в опущенное окно ворвались звуки привокзальной жизни.
Полдюжины таксистов, сдёрнув с голов кепки и картузы, подбежали к нам.
– Хай, патрон! Что случилось? – нестройно приветствовали они моего водителя.
Он вышел из машины и голосом, не допускающим возражения, распорядился:
– Ян, узнай, когда и с какой платформы отходит «интерсити» до Наймегена. А ты, Вим, беги в кассу, возьми «ретур» и принеси к поезду.
– Патрон, поезда в Наймеген отменены. Ремонт пути у Амерсфорта.
– Я привёз клиента к рейсу, отходящему через пять минут. Узнайте точно.
– Патрон, все рейсы до вечера отменены. Послушай…
От вокзала несся приятный женский голос:
– Уважаемые пассажиры! В связи с ремонтом путей скорый поезд до Наймегена в двенадцать часов девять минут отменяется. «Интерсити» до Наймегена отменяется… Приносим извинения за доставленные неудобства… Следующий рейс до Наймегена будет в семь часов девять минут…
– Извините, но поезда нет. Скажите своей мамочке, что я доставил вас вовремя.
– Она мне не мамочка. Просто соседка.
– Слава богу. Её палец в рот не клади, откусит по локоть. Может быть, отвезти вас в госпиталь? Но только не назад на Ватерлооплейн. Домой вас отвезёт такси, а вечером вернётся и доставит на вокзал. Знаете ли, не хочу встречаться с вашей соседкой. Какая-то дикарка…
– Чёртова голландская железка, – невольно взорвался я. – Мне нужно срочно быть в Наймегене и в семь уже отправиться назад. Только и слышно хвастовство о том, что голландские поезда ходят, как часы. Маленькая гордая нация! А чем вы гордитесь, если поезд вовсе не ходит? С полудня до семи ни единого рейса!.. А самолёта нет. Или ждёте, что помчусь на велосипеде?..
– Извините. Я никак не могу отвезти вас туда. У меня дела. Поезжайте сами. Бак полный, достаточно в оба конца.
Мой водитель бросил на капот связку ключей. Я взглянул на него. Он не шутил.
– И когда вернуть машину?
– Как вернётесь. Сзади написан номер телефона. Позвоните по нему.
– Где сзади? – не понял я.
– Протрите глаза и взгляните на задний номерной знак. Там номер телефона моего гаража.
– Ясно. Как вас зовут?
– Я Дирк. Я патрон.
– «Патрон»?
– Патрон это хозяин, – встрял один из таксистов. – Патрон это большой баас. Очень-очень большой.
Я сел в машину.
– Менеер Дирк, вам не интересно моё имя?
– Вовсе нет. Меня беспокоит, как вы доберётесь до Наймегена. Просто езжайте по делу и много не думайте. Автомобиль спортивный. Будьте осторожны, идите на третьей, этого будет достаточно. Выезжайте из города по Хаарлемской дороге, так быстрее. С Амстердамского кольца берите направление на «А2» до Утрехта. Там строят тоннель под центром города и кругом объезды, потому не пропустите поворот на «А12» – это дорога на Арнем. Если проскочите, то идите до Гельдермальсена и оттуда держите курс на Тиль по «А15». Не проспите Гельдермальсен, или вы уйдёте на другую сторону Ваала. Запомнили?
– А почему я просплю поворот?
– Тогда счастливого пути…
– Придерживай авто, или окажешься в Германии!.. – услышал я вслед. – Если пристанет полиция, то дай им полтинник!..
Я не патрон и потому аккуратно выбрался на окружное амстердамское кольцо, приноравливаясь к автомобилю. Это была «Ланчия», я впервые сидел за рулём прославленной марки. Я много читал о том, что итальянцы изобрели цифровую приборную панель, и сейчас это чудо века мерцало передо мною зелёными, красными и чёрными строками. Я нажал на кнопку радио и быстро просканировал волны.
– Радио «Классика ФМ», – прохрипел женский голос.
Я чуть прокрутил настройку волны, и диктор продолжила с самой изысканной интонацией:
– Сегодня вечером Национальная опера представляет оперу выдающегося итальянского композитора Винченцо Беллини «Норма». Предлагаем вашему вниманию арию «Каста дива» в исполнении Марии Каллас…
«О, богиня! Взор твой ясный озаряет лес священный,
Обрати к нам лик прекрасный, нас улыбкой подари.
Укроти порыв мятежный и умерь пыл дерзновенный;
На земле мир безмятежный, как на небе, водвори…»
Вести автомобиль было удовольствием, но моя голова была занята предстоящей встречей с Бартом. Если мне удастся купить «БМВ», то поездка не только оправдается, но и станет финансовой основой для последующих. Надо позвонить Сереге и посоветоваться.
Заслушавшись Каллас и убаюканный ровным бегом машины, я не заметил, как проскочил поворот на Арнем. «Ланчия» неслась на третьей скорости, словно сумасшедшая, незаметно набирая сто восемьдесят, и только тогда становилась заметной скорость. Я сбрасывал обороты, чтобы через пять минут снова видеть на спидометре сто восемьдесят, и вспомнил совет придерживать авто. Конечно же, таким и должен быть спортивный автомобиль. Но думал я не о том, хорошо ли иметь такую игрушку, а о том, как купить подержанный «БМВ», чтобы если не начать дело, то иметь возможность выезжать сюда.
Внезапно я увидел, что выскочил на мост через Ваал и понял, что поворот на Гельдермальсен тоже проспал. Съехав с трассы, я двинулся наугад в восточном направлении и через несколько километров оказался на развилке. Прямо передо мною был Маас.
Сделав круг по ротонде, я остановился у придорожного дома, во дворе которого два голландца грузили в прицеп свежесрубленные ветви.
– Худемиддах. У вас был шторм?
– Худемиддах, – отозвался старший. – Мы живём на сквозняке между Маасом и Ваалом. Здесь всегда коль не шторм, так ветер. Полста лет здесь живу – всегда дует. Хоть бы раз принесло сто гульденов…
– Зато вы пышете здоровьем. Пожалуйста, подскажите направление на Наймеген.
– Езжайте сюда, на вест, и через девять километров будет трасса «А2». Там направо, а перед Гельдермальсеном следуйте по «А15».
– Данкевел. Я только что оттуда. Не хотелось бы возвращаться.
– Тогда езжайте прямо на ост по «N322» до указателя на Тиль. Там переберётесь через Ваал и попадёте на «А15».
– Отец, зачем же пересекать Ваал? – вмешался второй голландец. – Это спортивный автомобиль, на нём проще и быстрее доехать по этой стороне. Менеер, всё время держитесь «N322» и через полчаса будете в Наймегене.
– Ехать большой дорогой – правильно жить. Нестись закоулками – что-то таить…
Многозначительно промолвив, старик с подозрением посмотрел на «Ланчию».
– Откуда у вас автомобиль? – спросил он. – Это ваш или чужой?
– Это машина друга. Я взял её на день сгонять в Наймеген.
– А кто ваш друг?
– Его телефон на заднем номере. Его имя Дирк. Если позвоните, то зовите патроном.
– Патроном? У моей жены ружьё и патронташ с патронами…
Старик вытащил из кармана блокнот и ручку и подошёл к «Ланчии».
– По этой дороге угнанные автомобили перегоняют в Германию, – пояснил его сын. – Скажите, ведь это «Дедра»?
– Что такое «дедра»? – переспросил я.
– Это новая модель «Ланчии», и её до сих пор нет в продаже. Нужно быть миллионером, чтобы иметь её. И давать покататься на день, – добавил парень.
– Я об этом не знал. Сел да поехал. Мне что «Дедра», что зебра – всё едино.
– Я видел «Дедру» только на фотоснимках. Можно посмотреть салон и мотор?
– Да, конечно. Вы любитель спортивных редкостей?
Парень кивнул и заглянул в салон машины.
– Это и есть та самая цифровая панель… Поразительно!.. – восхищению парня не было предела. – Вы не слушайте отца и следуйте строго по «N322». В самом конце дороги будет указатель на центр Наймегена.
– Ваш отец позвонит в полицию?
– Временами отец получает вознаграждение за помощь в розыске угнанных авто, но не думаю, что сейчас позвонит. Это не тот случай. Ведь угонщики не слушают «Классику ФМ».
Из колонок всё ещё пела Каллас, и я тронулся в указанном направлении. Узкая дорога несла меня между двумя великими реками, о которых я много читал. По Ваалу шли большие корабли и баржи, груженные песком, грунтом и камнями – то голландцы занимались извечным делом отвоевания земли у моря. Изо дня в день, из года в год, из века в век они насыпали землю, по клочку увеличивая свою жизненную территорию. Этот труд был бы похож на сизифов, но я мчался по цветущему рукотворному краю. Справа и слева были ухоженные поля, разбитые на правильные наделы. И этот плодородный грунт тоже был насыпан поверх болот и камня.
Я мчался среди сельского рая и думал о патроне. Он был для меня загадкой. Кто же он, простой на вид, но властный характером? Имеющий дорогой спортивный автомобиль и без колебания отдавший его незнакомцу? Ведь «Ланчия» только появилась, но не поступила в продажу. Хозяин по-голландски «баас», а патрон это итальянское слово. Дирк явно имеет отношение к Италии, думал я. Или он поклонник итальянского стиля? Судя по фигуре, он спортсмен. Гонщик? Чемпион?
Через полчаса я увидел указатель на центр Наймегена, там быстро сориентировался и нашёл дом Барта. Было полтретьего.
Барт оказался толстым седовласым джентльменом. Поздоровавшись, он пригласил меня в дом.
– Вы третий покупатель и мне уже нравитесь, – сразу же сказал Барт. – Всё, кроме галстука, прилично. С таким галстуком в оперу не пойдёшь, но его можно снять. Выбросьте его в мусорный бак, а я подарю вам другой. Тогда считайте, что «пятёрка» ваша. Я переоденусь, и мы прокатимся на моей старушке, чтобы оценить её. И споём Беллини.
С этими словами он оставил меня на попечении жены, приятной сероглазой дамы.
– Вы откуда? – спросила она.
– Из Ленинграда. Из Советского Союза. Из Русланда, – уточнил я, зная о том, что голландцы не сильны в географии.
Хозяйка рассмеялась и внезапно затараторила на хорошем русском.
– Неужели из Русланда? А ведь мы с Бартом четверть века прожили в Ленинграде. Мы даже там встретились и женились. Вы же знаете «Совморфрахт»?
– Да, конечно же, знаю. Это наш морской монстр.
– Барт был представителем голландских стивидоров, а я работала в консульстве. А женились мы в ЗАГСе на Английской набережной. Это было дёшево, стоило всего лишь три рубля. Барт, Барт, – закричала она, – наш гость из Ленинграда!
– Очень приятно, – сказал я. – Тогда попросите Барта сделать мне скидку. Вы же знаете, как это важно для русского. Скидку в пятьсот гульденов, или даже тысячу.
– Барт, сделай нашему русскому гостю скидку! Возьми на тысячу пятьсот меньше! – со смехом прокричала хозяйка. – А я угощу вас блинчиками по-русски.
– Данкевел, мифрау. Блинчики это то, чего здесь не хватает.
– Зовите меня просто Анной. У нас принято без церемоний. Мы пять лет на пенсии. Как только вышли на отдых и уехали, так у вас произошла перестройка. Невозможно представить ваши перемены. Хотели бы съездить и посмотреть, но не знаем как.
– Я Иван. Посетить Союз сейчас просто. Я пришлю приглашение. Где вы жили в Ленинграде?
– Мы снимали небольшую уютную квартиру в Конюшенном переулке, рядом с консульством.
– Сейчас там ужасная разруха, Анна. Все дома облезли и осыпаются, балконы падают на голову, а дорога и тротуар в ухабах. Зимой не пробраться. Словно в блокаду.
– Ну это не страшно. Русские обязательно возродят своё величие. Ваш народ крепкий. Ленинград прошёл через блокаду, и память этого сильна.
– Данкевел, Анна. А я живу совсем недалеко, на Караванной.
– На Караванной? Ах, какой там кинотеатр! Вы, конечно, были там?
– У нас два кинотеатра. «Родина» и «Аврора».
– О, «Аврора»! Это словно бы музей. Там чудесные пирожные бизе. И ведь там подрабатывал тапером Прокофьев?
– Да, Анна. А Шостакович в «Родине».
– Ленинград незабываем. Там на каждом шагу какое-то открытие. Что вы любите в своём городе больше всего?
– Всё. Особенно белые ночи и Летний сад. Пушкинская строфа «И в Летний сад гулять водил» по-особому отзывается в душе каждого ленинградца…
В комнату вошёл Барт. Он бросил мне узкий синий галстук.
– Вот ваш новый галстук, Иван. Серебряно-голубой с лиловыми цветами. Наймеген это город цветов, и вы приобретёте респектабельный вид. Без столичных закидонов… Пахнет жареным луком. Что происходит, Анна? Чем вы занимаетесь с гостем?
– Хочу угостить Ивана блинчиками. Ты же знаешь, что русские закатывают в блины фарш с луком. Нужно много лука.
– Значит, тест «пятёрки» откладывается. Так вы из Ленинграда? Удивительно. Ведь я уже хотел отключить телефон и не отвечать на звонки. С утра был вал звонков. Словно бы вся Голландия решила купить мою старушку.
– Зачем же вы дали объявление?
– Это не я дал. Дочь решила избавиться от старого автомобиля и забрать деньги на свои нужды. Я очень удивился, когда утром начали без конца звонить. «Пятёрка», вроде бы, старая и не нужна, да продавать жалко. Словно родная, словно часть души. Вам я продам её, ведь вы пожертвовали оперой, чтобы приехать за ней…
