Читать книгу: «3 Нижнекамские истории о любви (сборник)», страница 2

– Поехали! – попросила Даша. – Я все-таки боюсь, что нас могут перехватить по дороге.

– Теперь пусть попробуют сунуться!

Даша посмотрела на меня и задумалась. После некоторого молчания, глядя на стремительно летящую под колеса дорогу, она тихо сказала:

– Мы ведь ничего не знаем друг о друге. Поэтому я хочу, чтобы ты рассказал о себе.

Я пожал плечами. – Не знаю, что конкретно тебя интересует, но попробую. Характер, в общем-то, у меня спокойный. По образованию и по профессии я математик. Работаю в академическом институте. Получаю весьма скромную зарплату. Пока живу вместе с родителями.

– А ты был женат?

– Нет, не был, – улыбнулся я в ответ. До сих пор был убежденным холостяком. Теперь ты не изменила своего решения выйти за меня замуж?

– Нет, – ласково посмотрела на меня Даша. – Я согласна выйти замуж за скромного математика, если он обещает любить меня всю жизнь.

– Это я тебе обещаю, – твердо и уверенно ответил я.

– Ты налетел на меня как ураган, закружил и унес. Мне даже во сне такое не снилось, – улыбнулась Даша.

– А ты любила кого-нибудь? – с деланным равнодушием спросил я.

– Любила. Одного красивого мальчика…

Даша взглянула на меня и, видя, как тень пробежала по моему лицу, засмеялась. – В пятом классе. А потом он с родителями уехал из села, и я его больше не видела. Я после школы поступила в техникум легкой промышленности в нашем городе. Потом работала на фабрике художником по тканям. Когда фабрику закрыли выучилась на парикмахера и вернулась в село. Тебя устраивает такая будущая жена?

– Вполне, – я обнял ее свободной рукой за плечи и осторожно спросил:

Даша! А если бы мы не встретились, тебя заставили выйти замуж за Коляна?

– Нет, – отрицательно покачала она головой. – Я уже готовилась покончить с собой, только что-то меня все удерживало до последней минуты. Теперь я поняла что! – она прижалась щекой к моей руке и замолчала.

Через несколько минут Даша снова заговорила:

– Я всегда мечтала о настоящей любви! Помню, в восьмом классе я прочитала книжку про жен декабристов и позавидовала им – какая у них была необыкновенная любовь. За своими любимыми они пошли на каторгу, на верную гибель. И тогда я решила – никогда не выйду замуж за нелюбимого человека. Ты знаешь, – посмотрела она на меня с улыбкой. – Я когда увидела тебя, то вначале испугалась. Мне очень похожий на тебя человек несколько раз снился и вдруг ты появляешься. Я знаю, тебя мне бог послал, потому что я столько настрадалась…., – она недоговорила и прикусила губу.

Тетя Зина действительно оказалась доброй женщиной. Оглядев меня долгим, любопытным взглядом и внимательно выслушав нас, она неожиданно легко согласилась нам помочь.

– Так и быть. Я распишу вас. И свидетелей найдем. Только смотрите, не забудьте потом меня на свадьбу пригласить.

– Что вы, тетя Зина, – растроганно сказал я. – Мы с Дашей вам первой пришлем приглашение.

Даша весело улыбалась, очень довольная тем, что я с первого взгляда пришелся ее любимой тете по душе.

Через три дня мы приехали в Москву мужем и женой. Родители, конечно, сначала были страшно удивлены. Но мама сразу нашла с Дашей общий язык, та ей очень понравилась. А отец сказал мне через несколько дней:

– Ты, парень, попал в хорошие руки. Береги ее.

Олег глубоко вздохнул и посмотрел на нас с виноватой улыбкой:

– Вы извините – я вас оставлю.

Он ушел. Мы с Михаилом, остались одни. Немая тишина окружала нас. Даже собаки почему-то замолчали. В воздухе появилось ощущение какой-то неясной тревоги и настороженности. «Пожалуй, завтра погода точно переменится», – подумал я и с недоумением заметил, как вдруг изменился мой приятель. Он неожиданно сделался печальным и задумчивым. Видимо, какие-то нерадостные мысли охватили его. Думая, что мне теперь лучше уйти, я сделал попытку тихо удалиться. Но он движением руки остановил меня:

– Побудь со мной еще немного…

И глубоко вздохнул.

– Знаешь, ведь со мной в молодости тоже произошла подобная история, Я тогда только из армии вернулся. Устроился на работу в Москве, поступил в вечерний институт, а домой в деревню приезжал раз в месяц. И вот как-то случайно, я познакомился с одной девушкой из соседней деревни. Вместе на поезде из Москвы ехали. Не сказать, чтобы такая уж красавица, но довольно симпатичная, веселая и обаятельная. Она в колхозном клубе работала после окончания культпросвет училища. В общем, влюбился я в нее без памяти. Да и она в меня тоже. Такая любовь между нами вспыхнула, я думал, что сгорю в ней со всеми потрохами! Обо всем забыл, даже учебу забросил. Веришь, выходного дня дождаться не мог. А раньше до деревни приходилось добираться на перекладных. Поездом, два раза автобусом, потом пешком ещё пять километров. В общем, к вечеру в субботу доберешься, а утром в воскресенье обратно, чтобы в понедельник с утра быть на работе. Вот так, перевел он дыхание и сделал небольшую паузу. – Продолжалось почти два месяца… А она, оказывается уже просватана была. За одного местного лесника. Он на пять лет был меня старше. Щупленький такой, угрюмый, как бирюк. Но родители у него по тем временам были богатые. Отец его торговлей лесом занимался в леспромхозе. Мне бы тогда взять, да увезти ее, как Олег, в Москву. Устроить на работу. Она на любую работу согласна была. Сняли бы частную. А я, дурак, решил дождаться обещанной мне комнаты в общежитии. Я тогда на стройке работал, вкалывал до седьмого пота. Молодой был, здоровый… Тем временем бывший жених ее, лесник этот, меня люто возненавидел. Видимо, он тоже ее сильно любил. Меня предупреждали дружки его, да я всерьез их угрозы не воспринимал. Мимо ушей пропускал. Думал, все обойдется. Но не обошлось… Помню, четверо их было. Видимо, он им хорошо заплатил. Перехватили они меня ранним утром на дороге, увели подальше в глухой лес, да привязали к дереву. И так оставили на целый день.

– Как это они могли тебя схватить? – удивился я. – По-моему, ты один мог их раскидать.

– Против лома нет приема, – усмехнулся приятель. – Дали сзади по голове, я и отключился. Вначале они по-мирному разговор начали. Короче, очнулся я привязанным к дереву. Ты не можешь себе представить весь тот ужас, который я тогда испытывал. Рядом с деревом находился огромный муравейник, и эти твари – муравьи, крупные, я еще таких не видел, ползали по всему телу. Я думал – ну всё! В конце концов, они меня сожрут. Эти сволочи, что к дереву привязали, даже рот мне не заткнули. Знали, что орать тут бесполезно. На несколько километров – ни одной живой души. Поздним вечером, когда я уже совсем до отчаяния дошел, они приехали. Все с ружьями, отвязали меня и велели про неё забыть, если ещё хочу остаться в живых. Я, честно сказать, не выдержал этого испытания. Прямо надо сказать, струсил. Стал убеждать себя, что еще, мол, молодой – вся жизнь впереди. А пока жениться рано. И, в общем, перестал я туда ездить. Думал, со временем всё забудется. А потом оказалось, что я жестоко ошибся! Как ни старался, так и не смог ее забыть. Да было уже и поздно, она вскоре от обиды вышла замуж. А я так и не смог свою жизнь устроить. Женился раза три, да что толку? Не выходила та, первая, из головы. Так и живу с тех пор один, как ты знаешь. Никому раньше про это не рассказывал. Стыдно было в своей трусости признаться.

– А где твоя бывшая возлюбленная сейчас, не знаешь? – с сочувствием спросил я.

– Там же. В той деревне, где и жила. Давно, между прочим, вдова. Муж у ней умер от воспаления легких. Один сын у нее погиб в Афганистане. Другой служит моряком на Дальнем Востоке. Насколько знаю, живет она одна с своей матерью. Я иногда приезжал в родные места и издали смотрел на нее. А близко подойти, тем более заговорить, духу не хватало. Знаю, не простила она меня. А так, если бы хоть какая-то надежда была… Но я точно знаю, надежды нет и быть не может.

– А я думаю, что если ты всё ещё любишь её, то надо обязательно поехать к ней и поговорить! Тебе же есть, что ей сказать.

– А ты, пожалуй, прав! – встрепенулся Михаил Семёнович. – Я и сам думал об этом не раз, да все какого-то толчка не хватало. Пусть будет, что будет! – оживился он. – Обязательно съезжу к ней.

На следующий день с раннего утра полил сильный, затяжной дождь и мы решили уехать вместе с Олегом и Дашей… Потом я не видел своего приятеля больше года. А недавно опять встретился с ним в Москве.

– Как там молодые поживают? Олег да Дарья? – с нетерпеливым любопытством спросил я.

– Хорошо живут, – улыбнулся он. – Они сейчас в Америке. Олег все-таки опять уехал. К сожалению, его тему в институте закрыли, как всегда – из-за отсутствия средств. Для содержания чиновников, которых сейчас в России больше, чем в советские времена, деньги всегда находятся, а для науки – нет. Так вот у нас самые талантливые, молодые «мозги» и утекают за границу. Кстати, чуть не забыл, у них дочка родилась. Знаешь, копия отца!

– Ну что же, я рад за них. При случае передавай от меня Олегу большой привет. Ну, а сам – то ты как? Что-то изменилось в твоей жизни?

– Да нет, – смущенно покачал головой приятель, сразу поняв, о чем я спрашиваю. – Ничего не изменилось. У меня так и не хватило духу поехать к ней. Не могу в глаза ей посмотреть… Видно, не судьба нам… – Он, не закончив фразу, отвернулся в сторону.

Я промолчал. Да и что я мог сказать? Что судьба судьбой, а человек человеком?

Рифкат Гатупов
Любовный роман

Прелюдия

«Жизнь не хочет невинности.

Каждая жизнь вынуждена стать виноватой…»

Ганс Фалла да.

«У нас дома в далёкие времена».

На улицах был ветер.

Он то закручивал недавно выпавший снег, густо лежащий на земле, вверх и осыпал им голые ветви заснувших деревьев, то вдруг, внезапно свирепея, бросал его прямо в лицо людям, идущим по дороге.

Ничто не мешало ветру гулять по заснеженным улицам и проноситься со скоростью урагана через весь город в пустынные просторы полей.

Город лежал в низине, прямо на юго-запад от него, километрах в пяти лежал большой нефтехимический комбинат, строительству которого, начавшемуся в начале шестидесятых годов, и был обязан город своим рождением. Да и не только рождением, но и своей свободной планировкой, ибо он был открыт всем ветрам и продувался буквально насквозь, благодаря чему в городе практически не чувствовался тяжёлый запах газа. Над химкомбинатом, называемым в просторечии «химдым», вечно стояло облако дыма, который, однако, рассеивался в воздухе, не доходя до города. Правда, иногда дым и запах газа чувствовались и в городе.

Километрах в семи, по северной стороне, протекала река, не то чтобы большая, но явно и не маленькая, которую всегда отмечали на географической карте, иногда с названием, иногда без оного. Она, в свою очередь, впадала в другую реку. А та была много больше, значительнее и многоводнее. Это была известная на весь мир река, по берегам которой стояли большие города, вошедшие не только в историю страны, но и в жизнь каждого человека. Река эта, как всем известно, впадает в Каспийское море.

Город находится в километрах сорока, если ехать по шоссейной дороге, от своего знаменитого соседа, превзошедшего его в последнее время своей славой, хотя и бывшего в недавнем прошлом небольшим провинциальным городком, в котором сейчас строится громадный автомобильный комплекс. Город уже отстал от своего собрата, как по численности населения, так и по общему виду. В нём есть всего лишь одно двенадцатиэтажное здание, много девятиэтажек, ещё больше пятиэтажных. Есть даже три четырёхэтажных дома. Есть также аттракционы и магазины, кинотеатры, музыкальное училище, двенадцать школ, ПТУ, техникум, вечерний институт, но, к сожалению, в нём пока ещё нет своего спортивного комплекса.

Через весь город, по его главным улицам, с одного конца доходя до деревянной пристани на реке, а с другой стороны – до последних очередей строящихся заводов, ходят трамваи, что и является основным видом передвижения, кроме автобусов. Конечно же, горожане уяснили принцип «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения», и поэтому на улицах очень много легковых машин. Всё это в совокупности и составляет город.

Если въезжать в город со стороны химкомбината, особенно, ранним летним утром, то это просто незабываемое зрелище. Когда машина начинает спускаться с возвышения, то далеко впереди внезапно появляется чарующее зрелище. На фоне укутанных сиреневой дымкой высоко поднимающихся над водой лесистых берегов реки вырастает белоснежный город, устремлённый в небо. Лучи утреннего солнца ласково и нежно освещают его, показывая в самом выгодном для него свете. Справедливости ради следует сказать, что при въезде со стороны реки город также не менее красив.

При въезде в город стоит большая стела, поставленная в ознаменование десятилетия города. На ней, на сером граните, вырезан герб города.

Самая разительная черта города, отличающая его от соседей, это обилие зелени. Везде между асфальтовыми дорожками трава, деревья и кустарники.

Но сейчас зима, и поэтому город, если бы по нему не ходили люди, казался бы абсолютно безжизненным. Серые и жёлтые коробки, особенно зимой, не показывают особых признаков жизни. Только люди, живущие в городе, работающие в нём, шагающие по его просторным улицам, и составляют его существо…

Глава первая

1

На улице был ветер. Он поднимался ввысь и рвал в клочья, пытаясь их разогнать, серые облака, низко нависшие над городом. Опять опускался вниз и кидал комья рыхлого и мокрого снега в закрытые окна, в высокие столбы, в голые деревья. Ветер пытался распахнуть двери и ворваться в подъезды. И мешал передвигаться по дороге людям, с напором сбивая их с ног, благо, что везде были ледяные лужи.

На подоконнике одного из жёлтого цвета домов, которые выходили на проспект Строителей, на пятом этаже сидел одинокий человек мужского пола, шестнадцати лет от рода, и хмуро смотрел в окно. Его звали Андрей Шестопалов.

Он сидел на подоконнике, смотрел в окно и отчаянно тосковал. Сегодня была пятница, и в пять часов должен был состояться классный вечер, посвященный дню Советской Армии. Потому-то Андрей и тосковал. Лену он сегодня не встретил, и не надеялся больше её увидеть, ему почему-то казалось, что у их класса вечера не будет.

Андрей взял ручку, сунул её верхний конец в рот, и опять уставился в окно. На улице поскользнулась женщина в красном пальто, еле-еле удержала равновесие и поспешила перейти на газон. Андрей смотрел за ней, пока она не прошла за дом. Все люди куда-то торопились, то и дело проходили парочки, но никого знакомого не было видно.

Тяжело вздохнув, Андрей придвинул поближе к себе листок бумаги и записал на нём:

 
И тогда бы точно
Мне не полюбить.
 

Там уже выше было написано две строчки:

 
Мне бы жить спокойно,
Сердцу приказать не бить.
 

Кажется, вышло одно четверостишие, – подумал он. Довольно хорошее. А что дальше написать? Уже второй год, втайне от друзей и родителей, Андрей занимался тем, что писал стихи. И сейчас пытался написать очередное, благо, что сейчас на него снизошло поэтическое вдохновение, да и настроение было отвратительное.

 
И люблю я тебя безгранично,
И дарю сотни лет,
Нет, надо немного по-другому:
И люблю я тебя безгранично,
И дарю я тебе сотни лет,
Чтобы вечная жизнь твоя личная…
 

Рифму надо… Чтобы вечная жизнь твоя личная, как же продолжить? Дарила людям свет? Чтобы в вечную жизнь свою личную, жизнь свою личную… молода ты была… Была как поэт? свет? Лет не подойдёт. Чтобы в вечную жизнь свою личную ты жила молодой как весенний цвет… Что-то не получается. А, ладно! По улице шла ватага ребят в тёмных полушубках, у всех в зубах – сигареты, и все они задирали прохожих. Омлет… Лет, лет… Нет, не выходит почему-то.

Андрей сложил листок пополам, слез с подоконника, ручку сунул во внутренний карман пиджака, а бумагу сунул в пятый том зелёного собрания сочинений Шолохова и поставил книгу обратно на полку в книжный шкаф. Потом допишу, – подумал он. Надо позвонить Мише, узнать у него – пойдёт ли он сегодня на вечер. Может быть, не ходить? Впрочем, девчонки могут обидеться.

Он подошёл к телефону, набрал номер.

– Алло, Миша! Позовите, пожалуйста, Мишу… Алло! Мишка, привет! Как дела? На вечер пойдёшь? Время-то ведь уже пол – пятого. Ну…., понятно. Но ты всё же, я надеюсь, пойдёшь на вечер? Ну, ладно, я скоро зайду к тебе.

Прошёл на кухню, налил себе чай из чайника, добавил кипятка, шесть ложек сгущёнки, перемешал и выпил. Вымыл чашку и, взглянув на часы, заторопился. Быстро оделся и вышел из квартиры… На улице было холодно, ветер, казалось, насквозь пронизывал всё, и доходил почти до самых костей. Страшный колотун. Неужели и сегодня ничего не выйдет?

Андрей зашёл в соседний подъезд и поднялся на второй этаж. Нажал на кнопку звонка. Миша ещё не думал одеваться. Андрей постоял немного, поджидая его, но, в конце концов, не выдержал и отправился в школу, на что Миша крикнул вслед: Тише едешь, дальше будешь.

Погода на улице уже переменилась. Ветер стих, было тепло, светло, и с небес падал мягкий снег. За несколько пролетевших секунд тысячи снежинок осели на пальто и шапку Андрея. Андрей почему-то любил такую погоду, когда на улице было относительно тепло, и когда падал мягкий пушистый снег.

Было так приятно идти по дорожке, запорошенной снегом, идти, оставляя за собой следы, идти, и думать о Лене. Снежинки падали на открытое лицо, на волосы, выпирающие из-под зимней бельковой шапки-ушанки, они падали, застывали и постепенно таяли, оставляя после себя влажные капли воды.

Показалась школа.

Андрей увидел, что у входа стоят ребята, и постепенно замедлил шаг. Поднялся вверх по ступенькам и, поглядев в освещенные окна медпункта, прислонился к колонне, придерживающей портик. Дамир грустно смотрел себе под ноги, видимо изучая свой левый ботинок. Стёкла его очков отражали падающий на них свет. Дамир слегка скривил рот и взглянул на Андрея.

– Ну, что же, пошли на вечер?

– Там ещё ничего нет, – отозвался стоявший рядом Фарит, – девчонки проигрыватель не принесли.

– А где вечер-то будет? В классе?

– Да, актовый зал нам не дали, столовую тоже.

– Холодно здесь, – сказал зачем-то Андрей, и пнул ногой снег на крыльце.

– Пошли, – Витя мотнул головой в сторону двери, – хотя, лично мне, не холодно, вообще-то.

Андрей посмотрел на его новенький чёрный полушубок и без лишних слов вошёл в школу. Отряхнул снег со своих ботинок. Витя и Фарит обошли его и бегом поднялись на второй этаж. Слышно было, как они грохочут в коридоре. Наверху послышался голос Тани.

– Зайдём в библиотеку? – Андрей вопросительно посмотрел на Дамира.

– Да. Надо посмотреть на старые НФ.

В библиотеке была только Таисия Павловна.

– Как? Что вы здесь делаете?

– Вечер будет сегодня, ко дню Советской Армии.

– А как же мой Миша?

– Он придёт попозже. Собираться изволит…

– Наверно, причёску укладывает? Как же…

– Угу. Я не выдержал и сбежал.

Ребята разделись.

Дамир прошёл между стеллажами и остановился у другого края, нагнулся к нижней полке, покопался немного и вытащил три потрёпанные брошюрки. Любовно осмотрел их, и снова вышел на свет.

Андрей сидел за столом и листал подшивку журнала «Октябрь» за 1964 год. Таисия Павловна заполняла какую-то карточку.

– Что-нибудь интересное?

– Да нет, просто так смотрю.

Дамир указательным пальцем быстро поправил на носу очки и, в который уже раз принялся перечитывать седьмой выпуск «Научной фантастики».

Распахнулась дверь библиотека и на порог появляется Миша, в кожанке и весь, засыпанный снегом. Он оглядел помещение и приветственно вскинул руку.

– Привет!

– Пойти сначала отряхнись, – сказала Таисия Павловна.

– Только не здесь! Выйди в коридор.

Михаил сделал шаг назад, резко отряхнулся и, похлопав себя по бокам, топнул ногой по полу. Стёкла угрожающе зазвенели.

– Прекрати!

– По – жалуй-ста…

Миша скинул куртку, шапку и, вытащив из кармана маленькое зеркальце и расчёску, тщательно расчесал свои чёрные, густые и длинные волосы. Затем подошёл к Дамиру и хлопнул его по плечу.

– Что сидим? – и, обращаясь к Андрею, сказал, – я же говорил, что не надо торопиться. Поспешишь – людей насмешишь.

– Я ещё не ходил туда. У них, кажется, проигрывателя нет.

– Ха! И не будет. Я уверен, что Набоб его и не принесёт.

– А что Володи не видно? – спросила Таисия Павловна.

– Он сегодня учится, – буркнул Михаил, и более мягким тоном обратился к ней, – мам, у тебя ведь есть проигрыватель?

– Да. Ну и что?

– Ну, мам…

Михаил сделал многозначительный жест.

– Ты нам, мы тебе…

– Я вам, а вы мне? – смеясь, сказала Таисия Павловна.

– И не думай, я не дам вам ломать последний проигрыватель…

– Ну, мам…

– И не думай.

В дверь постучали.

– Да, сказал Миша негромко.

– Да, чёрт возьми! – гаркнул он.

Дверь открылась и в библиотеку зашла Надя.

– Ребята, что же вы? Мы вас ждём, а вы…

– Хорошо, сейчас идём, – сказал Дамир.

Андрей ничего не сказал, посмотрел на Надю и встал со стула.

– Пошли.

Надя шла, о чём-то разговаривая с Дамиром. Андрей шёл позади Миши.

Послышался стук входной двери. Андрей резко обернулся и увидел несколько вошедших в школу девушек. Послышались их голоса. Андрей стрепетом узнал Лену.

Она была в зимнем пальто белого цвета, и в белых же зимних сапожках. Лена тоже увидела Андрея, тем более, что он буквально застыл на месте.

– Ну, чего же ты? – спросил Миша, тоже остановившись.

– Иди, я сейчас буду.

Лена с одноклассницами прошла мимо Андрея. Вскользь удостоила взглядом. Он начал подниматься по лестнице сразу же вслед за ними.

Девушки, поднявшись на второй этаж, свернули налево. По их разговору Андрей понял, что их класс тоже проводит вечер, посвященный дню Советской Армии. У входа в кабинет стоял Коля, он о чём-то шептался с Галей.

– Привет, – сказал Андрей и пожал руку Коле.

– При-и-ве-т, – протянула Галя и с вызовом посмотрела на него.

Андрей прошёл в класс.

Ребята укладывали парты друг на друга у самой стенки, соблюдая место для торжественной части и для танцев. Девушки-одноклассницы стояли у стола и о чём-то тихо беседовали. Миша стоял, прислонившись к стене у окна, и задумчиво смотрел на Таню. Она улаживала свою причёску. Дамир торчал перед доской и рассматривал поздравительную надпись разноцветными мелками: «Дорогие мальчики! Поздравляем Вас с днём Советской Армии!»

Тамары Владимировны в классе ещё не было.

Зашли Азат, Коля и Галина. Андрей на пару с Азатом подхватил одну из последних парт и водрузил её наверх. Затем остановился и посмотрел на Дамира. Тот оглянулся и подошёл к Андрею.

– По-моему, ничего хорошего не будет.

– Да, – тихо ответил Андрей.

Они подошли к Мише, и встали рядом, обхватив его с обеих сторон за плечи.

– Что такой сумрачный?

– Да нет, почему же? Я ве – сё – лый… – попытался улыбнуться Миша, и искоса взглянул на Татьяну. Дамир глянул туда же.

Андрей невозмутимо смотрел на Михаила и по досаде, появившейся у него на лице, догадался, что Таня болтает с кем-нибудь из ребят. Так и есть, – она общается с Колей. Он вслушался. Разговор шёл о каких-то фотографиях.

Миша саркастически усмехнулся и с видом обиженного демона повернулся к Дамиру.

– Давай, выйдем, подышим свежим воздухом.

– Я вообще-то…, ну, да ладно, пошли.

– А ты, Андрей?

– Я сейчас приду.

Миша с Дамиром вышли из класса.

Татьяна вынужденно прервала разговор на короткое мгновение, и бросила быстрый взгляд вслед уходящим ребятам. По лицу Николая скользнула лёгкая тень недовольства, но он с удвоенной энергией продолжил конфиденциальную беседу. Михаил как раз обернулся и встретился глазами с девушкой. Недовольно передёрнул плечами и захлопнул за собой дверь.

Андрей со скучающим видом подошёл было к учительскому столу, но девушки не подпустили его туда. Тогда он тоже вышел. И вовремя.

Миша, размахивая руками, горячо и убеждённо доказывал Дамиру какую-то совершенно невозможную теорию. Но внимание Андрея привлекло другое.

Неподалёку от них стояла Лена с девушкой из своего класса. На ней была блузка в горошек, та самая, в которой она была на бале – маскараде под Новый год, и синяя, с расклешенными краями юбка до колен. Это было тринадцатого декабря, играли в рыбака и рыбку. Он с Виктором поймал Лену. Правда, тогда Андрей ещё не знал, как её зовут.

Схватили её за руку, Витя немного смутился, и так стояли, пока девушку у них не увели подружки. Андрей смотрел тогда на неё, на её лицо, глаза, держал в своей руке её холодную ладошку, и касался её длинных пальцев с нежной кожей, ощущая необыкновенный трепет в своей душе. Ему хотелось так стоять хоть до скончания века. Но Лену скоро увели.

Сейчас она была ещё лучше, чем тогда, и Андрей, подойдя к Дамиру, прислонился к стенке и стал смотреть на Лену. Она о чём-то тихо рассказывала своей однокласснице. Но при этом несколько раз вскидывала глаза на Андрея, и явно заинтересованно смотрела на него. Андрей поймал на себе взгляд Миши и слегка отвернулся от Лены.

Девушки постояли ещё несколько минут, потом они повернулись и зашли в свой класс, кабинет биологии. Там слышался шум, голоса – очевидно, что празднование было в самом разгаре.

Я сегодня провожу её, – подумал Андрей. Должен же я когда-нибудь объясниться. Я люблю Лену, точно люблю. А иначе, почему же у меня так замирает сердце, когда мы встречаемся глазами, почему я чувствую потребность видеть её, слышать её голос, ощущать её присутствие, и всегда быть с нею рядом. Может быть, это любовь…

Когда я смотрю на неё, то мне хочется обнять её, целовать её губы, её щёки, её глаза, хочется поднять её на руки, нести её на руках, и так идти, идти, идти… Она это понимает, особенно, когда я смотрю на неё. Она понимает все мои мысли. Почему она так избегает меня? А я не могу заставить себя подойти к ней и заговорить. Я не могу этого сделать. Нет, сегодня я обязательно провожу её, и я ей всё объясню, и скажу ей, что я не могу жить без неё, без её светлой улыбки и чудесных глаз. А какого цвета у Лены глаза? Я никак не могу этого понять…

Миша хлопнул его по плечу.

– Что задумался? Горестной печалью обречён…

– Я думаю, что жить нам осталось совсем немного, и перед смертью мы будем вспоминать всё, что с нами было в юности.

В дверях показались Валерий с Аней.

– Ну, как проигрыватель? – иронически ухмыляясь, спросил Миша.

– Да не работает он у меня, пытались отладить, но ничего не вышло.

– Танцев, очевидно, не будет? – сказал Дамир и, слегка улыбнувшись, посмотрел на Валерия.

– Нет, почему же? – ответила Тамара Владимировна, появившись за их спинами.

– Здравствуйте, ребята. В шкафу должен быть проигрыватель. Мы на нём слушали в прошлом году «Времена года» Чайковского. Помните?

– Как же, – пробурчал Михаил.

– Вот ключ, Миша, попробуй открыть шкаф.

Михаил старательно пытался в течение пяти минут открыть шкаф, но ничего не выходило. Он хотел уже с силой надавить на ключ, так, чтобы замок бы или сломался, или открылся, но Дамир успел его вовремя остановить.

– Что, не открывается? Наверно, ключ не подходит, – с этими словами Тамара Владимировна взяла ключ у Миши и вошла в учительскую. Через некоторое время, показавшееся Андрею вечностью, она вынесла другой ключ.

– Вот, наверное, этот.

Миша легонько всунул ключ в замочную скважину, легонько повернул ключ против часовой стрелки на 270 градусов, и дверка распахнулась. В шкафу, на второй полке снизу стоял какой-то потрёпанный проигрыватель, отдалённо напоминавший тот, который был в прошлом году.

Рафаэль с Валерием, всё время стоявшие рядом с Мишей, подхватили проигрыватель и поднесли его к стенке, где был розетка от сети. Там специально оставили одну парту, около неё стояли Коля с Галей.

Таня взяла со стола пачку пластинок и пошла в тот же конец. Миша проводил её ироническим взглядом.

Андрей поймал себя на ощущении какой-то нереальности всего происходящего, и своей абсолютной непричастности ко всему этому. Словно всё это происходило во сне или в кино. Он участвовал во всём, и в то же время смотрел на всё это откуда-то со стороны, с позиции постороннего человека.

Всё вокруг вызывало лишь зрительный интерес, как будто я стою и смотрю театральное представление. То, что здесь происходит, интересно, трогает мои чувства, но мне как-то интересно это лишь с позиции стороннего наблюдателя. Такое ощущение, как будто я не здешний.

Странно, но такое же было и тогда, тем летом, когда мы всем классом ходили в поход в лес. Особенно странно было вечером, – когда я сидел и смотрел на костёр. Яркие языки пламени уходили высоко в ночную мглу, слегка трещали ветки, голубовато-красное сияние озаряло ребят, умиротворённо сидящих вокруг огня. Чёрно-синее небо было усеяно миллиардами сверкающих капелек-звёзд. Вокруг стояли громадные, с густой листвой широкие тёмные деревья, и где-то неподалеку слышались сладкие соловьиные трели.

Соловей то умолкал, то вновь начинал выщёлкивать свою такую прелестную в этот чудесный июньский вечер песню.

Я сидел на мягкой шелковистой траве, приятно холодившей мои руки, которыми я опирался о землю, и смотрел на пламя костра.

Среди всех зрелищ наиболее прекрасное – это огонь. Все люди признают это, и, наверное, первая полу-собака, полу-волк, впервые пришедшая к чел о веку-охотнику, подошла именно заворожённая пламенем и теплом огня, приручённого в виде костра.

Жар костра согревает мне ноги, а спиной я касаюсь холодной и тёмной ночи. Приятное чувство, очевидно похожее на то, которое испытывают англичане, когда они сидят в своих холодных сырых комнатах в промозглые туманные лондонские дни и, протянув ноги к тёплому весело трещащему камину, наслаждаются ароматом горящих сухих дров. А может быть, и не сухих дров…

И когда, подняв горящие палки и дымящиеся головешки, мы стали бегать по поляне, именно тогда меня и постигло впервые то чувство нереальности происходящего. Оно и есть, и его нет, это толи сон, толи явь. Но это было так чудесно, такой отдых был и телу, и душе, что просто невозможно было всё это выразить словами. Для этого просто надо подобное пережить самому. А слова, все слова – это всего лишь ложь. Камуфляж реальности. Наверно, то же самое испытывают верующие люди тогда, когда они достигают религиозного экстаза.

Андрей оторвался от своих мыслей, и снова вернулся в реальный мир, и понял, что несмотря на то, что он целиком воцарился в себя, он, оказывается, внутренним зрением видел всё, что вокруг происходит. Проигрыватель не работал, и теперь все были в жуткой растерянности. Праздника не получалось. Один лишь Миша с хитрым видом смотрел на собравшихся одноклассников. Да, точно, ведь у Таисии Павловны есть проигрыватель.

Андрей толкнул Мишу в бок и кивнул на дверь. Миша опять улыбнулся, чрезвычайно хитро, и подошёл к Тамаре Владимировне. Что-то ей зашептал, почти на ушко. Посмотрел на Андрея, как бы приглашая его с собой, но он отрицательно покачал головой.