Читать книгу: «Вихри сансары», страница 7

***

Он неистово стонал и метался в ее объятиях.

– Сколько, ты говоришь, тебе лет? – спросил Максим.

– Девятнадцать, – с недоумением ответила Майя.

– И у тебя не было до меня мужчины?

– Как видишь.

– Я женюсь на тебе, – с мальчишеской уверенностью сказал он.

– Это вовсе не обязательно. Что бы ни случилось, ты – мой любимый и единственный мужчина. Я ждала тебя, и вот ты пришел, мой принц.

– Ты святая, – прошептал он.

– Я самая счастливая, – ответила она, осыпая его поцелуями.

Они вновь слились с такой страстью, будто вся вселенная сосредоточилась в их объятиях.

***

Через неделю он сказал ей, что в Питер приехали родители, и он хочет с ними познакомить Майю и объявить о своем решении жениться.

– Да, – запнулся он. – Прости, я же не спросил о твоем согласии.

– Я тебе уже ответила, ты мой любимый и единственный мужчина, а в каком качестве состою я, для меня это не так важно.

Смотрины состоялись на следующий день. Максим устроил ужин в ресторане, где представил всех друг другу:

– Это мои горячо любимые родители: Вячеслав Николаевич и Антонина Петровна. А это – девушка моей мечты. Уверен, мои дорогие, вы одобрите мой выбор. О такой невестке можно только мечтать!

Майя сразу и безусловно понравилась родителям Максима. Красивая, кроткая, неглупая, очевидно уважающая Максима, она показалась лучшей кандидатурой для любимого сына, и они благословили их на брак.

Родители хорошо знали круг золотой молодежи, в который входил их сын, но осторожная, привыкшая не доверять жизненным перипетиям мать, как бы невзначай, спросила Майю:

– Я что-то не замечала вас раньше среди друзей Максима. Кто ваши родители, чем занимаются?

Майя коротко ответила:

– Не знаю. Я детдомовская.

Родителей словно подменили. Благость и умиление на их лицах сменились холодным безразличием. Остаток встречи они уже ни о чем не спрашивали Майю и быстро завершили встречу.

***

Отец Максима в советское время достиг высокого поста секретаря райкома партии по идеологии. Он, казалось бы, взял судьбу за загривок – жизнь состоялась, и счастливое будущее было обеспечено. Но пришел проклятый девяносто первый, когда все рухнуло в одночасье и с дипломом высшей партийной школы устроиться было некуда. Однако умение находить нужных людей, изворотливость и беспринципность помогли Вячеславу Николаевичу снова подняться на вершину власти. Поменяв три партии, не считая коммунистической, он стал представлять Бурятию в Совете Федерации.

Человек такой судьбы не мог позволить «приблудной собачонке», как метко, на взгляд Вячеслава Николаевича, выразилась его супруга, войти в их семью, и они заявили сыну о своем категорическом отказе.

– Но вы же дали свое согласие высокопарным «благословляем»! – возмутился юноша.

– Открылись непредвиденные обстоятельства. Они препятствуют вашему браку, – парировала мать.

Всегда покладистый до покорности, Максим решительно объявил:

– Выбирая между Майей и вами, я выбираю Майю.

– Кааак? – растерянно пробормотала Антонина Петровна.

– Окажешься на улице без копейки денег и примешь верное решение, – попытался урезонить Максима отец.

– Я уже принял, – ответил Максим, собрал вещи и ушел.

– Ты в своем уме? Ведь вся наша собственность записана на него, —Антонина Петровна озадаченно смотрела на мужа.

– Я в пылу спора как-то не подумал, – ответил Вячеслав Николаевич и сник, сделался жалким, как часто бывало с ним в критических ситуациях.

– Ладно, я что-нибудь придумаю. Здесь надо действовать по-умному. – Антонина Петровна о чем-то задумалась. Было видно, что в ее голове уже сложился коварный план.

***

Когда на ее пороге оказался Максим с чемоданом, Майя спросила:

– Ты куда-то уезжаешь?

– Нет, я переезжаю к тебе, начнем жизнь с трудностей и достигнем всего сами, – ответил он и вошел в тускло освещенный коридор коммунальной квартиры.

Говоря так, Максим лукавил – он прекрасно знал о фантастической сумме на его счетах.

На следующий день они подали заявление в ЗАГС и приобрели туристические путевки.

Под предлогом женитьбы оба досрочно сдали сессии и отправились в предсвадебное путешествие по Индии. Максим, желая очаровать Майю, разработал индивидуальный маршрут, стремясь в одной поездке показать ей самые драгоценные жемчужины этой удивительной страны.

***

Восторгу Майи не было предела. Она первый раз летела в самолете, первый раз выезжала за пределы Петербурга, первый раз отправлялась в путешествие. Все было впервые, волнующе и непредсказуемо.

Вылетели ночью, над облаками встретили рассвет. Земля, открывшаяся с высоты одиннадцати тысяч метров, восхищала и очаровывала. Заснеженные равнины сменялись зеленым лесным массивом, горы – морями, а над Пакистаном и вовсе возник лунный пейзаж с причудливыми завихрениями всех цветов радуги. Майя сидела у иллюминатора, то и дело призывая Максима взглянуть на чудесные картины и по-детски обижалась, когда он не разделял ее восторгов.

В бизнес-классе летела шумная компания мужчин – то ли бизнесменов, то ли бандитов. В середине полета они выдвинулись в эконом-класс и стали приглашать на веселье девушек. Пригласили и Майю; та деликатно отказалась. Настойчивые попытки продолжались, Майя реагировала все жестче. В конце пути ее навязчивый обожатель предпринял иную тактику. Он наговорил кучу комплиментов по поводу красоты Майи и мужественности Максима, закончив похвалы словами:

– Полагаю, ты, как настоящий мужик, играешь в карты. Пойдем, перекинемся.

Майя не решилась остановить Максима, и он купился. Перед самой посадкой Максим вернулся, потрясая пачкой долларов и, довольный, уселся со словами:

– Позвали играть, а сами играть не умеют.

***

В Гоа прилетели в середине дня. Бросили вещи в номер и побежали к морю. Оно недружелюбно ревело и в неистовстве бросалось на берег. Висел красный флаг, указывающий на запрет купания, но приехавшие россияне, большей частью нетрезвые, дружно ринулись в морскую пучину. Волны сбивали смельчаков с ног и выбрасывали на берег, но те вновь и вновь устремлялись в море.

Максим нежно взял Майю за руку, и они медленно вошли в воду. Их тут же накрыло волной. Не желая искушать судьбу, они легли на песок, куда докатывалась лишь морская пена. Жаркое солнце медленно проплывало по небу благословенной Индии.

– Как-то в детстве я читала рассказ, как индийские юноша и девушка влюбились друг в друга, но он был брахманом, сыном раджи, а она шудрой – дочерью простого рыбака. Кастовый закон препятствовал их счастью. Юношу женили на другой девушке. Обезумев от горя, дочь рыбака бросилась в бушующие волны и растворилась в морской пене. С тех пор морская пена – вот так, как нас сейчас, ласкает влюбленных. – Майя нежно погладила Максима по плечу. Он посмотрел девушке в глаза:

– Майя, ты понимаешь, что сегодня мы не просто встретим здесь в Индии Новый год, мы встретим здесь новую жизнь, ведь через какой-то месяц мы станем мужем и женой.

– А по мне мы уже давно муж и жена, – ответила Майя. – Муж и жена, ожидающие ребенка.

– Что?!. – радостно вскричал Максим, – что же ты мне раньше не сказала?

– Я окончательно убедилась в этом только перед самой поездкой и все не находила повода сказать об этом, а здесь, на берегу моря, как-то прозвучало само собой.

– Майя, любимая, дорогая, ты не представляешь, как я счастлив!!! Это срочно надо отметить!

***

Зашли в кафе, расположенное у самого моря. Впрочем, кафе это можно было назвать условно. Огромный брезент был натянут над столиками и креслами, сплетенными из камыша. За бамбуковой перегородкой располагалась кухня.

Едва уселись, подошел хозяин и, положив на стол меню, как бы между прочим, стал предлагать часы, драгоценности, кашемировые платки, шкатулки, ракушки и всякую всячину. Предложение прозвучало настолько услужливо, что неудобно было отказываться, и восторженный Максим набрал кучу не нужных им вещей.

Смеясь, молодые люди тыкали пальцами в меню, указывая на незнакомые блюда национальной кухни. Через мгновенье, словно их здесь специально ждали, стол был заставлен яствами, помещенными в ананасы, кокосы и банановые листья. Огромный краб занимал полстола.

– Думаю, нам этого не съесть до конца отдыха. – Майя во все глаза смотрела на изысканные блюда.

В ответ Максим усадил за стол обескураженного хозяина и пригласил официантов. Те с удовольствием разделили их трапезу. Завязался живой разговор, словно они знали друг друга многие годы. Официанты, отлично говорившие по-английски, из желания угодить клиентам переходили на русский, проявляя завидную осведомленность о жизни в России.

Быстро стемнело. Небо затянулось черной шалью, сквозь кружево которой пробивался свет далеких звезд. Весь вечер Майя с Максимом бродили по пустынному берегу. Лишь далеко на горизонте сверкали огни соседнего отеля.

Ближе к полуночи направились на новогодний ужин. Майя в вечернем наряде выглядела неотразимо. Подаренное Максимом длинное строгое платье подчеркивало ее безукоризненную фигуру. Вьющиеся шелковистые волосы спадали на округлые плечи. Ее красивое лицо, тронутое жарким южным солнцем, светилось радостью. Максим в галстуке бабочке был строг и элегантен. Окружающие, любуясь молодой парой, не могли скрыть восхищения.

Во время новогоднего вечера к ним то и дело подходили «друзья» из самолета и, называя Максима везунчиком, приглашали на игру в покер. Когда вернулись в номер, он буквально ускользнул из ее объятий, отправившись играть в карты.

Майя с тревогой ждала его до утра. Ее уже охватила легкая дрема, когда вернулся сильно возбужденный Максим. Он подошел к кровати и стал осыпать Майю купюрами, доставая их из разных карманов. Он чувствовал себя победителем.

– Ну не везунчик ли я! – воскликнул он и сам себе ответил. – Конечно, да – я выиграл почти десять тысяч долларов!

И увидев напуганное лицо Майи, добавил:

– Везунчик, еще какой, только везунчик мог повстречать такую умницу и красавицу. Ты, конечно, простишь меня за длительное отсутствие.

Майя кротко улыбнулась и нежно обняла Максима.

– Это такие несущественные мелочи. По большому счету я счастлива, потому что у нас все хорошо.

Через час за ними пришла машина, и они отправились в поездку по маршруту Дели-Агра-Кхаджурахо-Варанаси.

***

Прилетели в Дели. В аэропорту их встречал импозантный, как с экрана болливудского фильма, молодой человек.

– Меня зовут Аниш, – представился он. – Я буду сопровождать вас в Дели и Агре, а затем отправлю в Кхаджурахо.

Его голос звучал мягко и вместе с тем выразительно. Говорил он так артистично и предметно, что за его емкой короткой фразой просматривалось величие столицы, романтизм памятника любви и сдержанный эротизм Кхаджурахо.

Представились в свою очередь Майя и Максим.

– У вас красивое индийское имя, – заметил Аниш.

– Как индийское? – опешила Майя.

– Так звали мать Будды, так называют священный город Харидвар, где находится древний храм матери богов Майи.

– Вот-те на, – улыбнувшись заметил Максим. – Надо было приехать в Индию, чтобы узнать, что ты носишь имя матери богов.

– Чтобы не тратить время попусту, предлагаю прямо сейчас провести обзорную экскурсию, тем более, ваш отель находится в другом конце города, а уже после этого поселиться. Завтра предстоит долгий путь и масса впечатлений, так что вам надо как следует отдохнуть.

Аниш держался академично и так блистательно провел экскурсию, что Майя с Максимом ни разу не решились задать вопрос, хотя и без вопросов все было предельно понятно.

Они ожидали экзотики и сполна ее получили, но их поразила современная архитектура новой части Дели. Этот контраст величественной древности и грандиозной современности изумлял и потрясал.

***

В путь отправились ранним утром на «Тойоте» представительского класса. Аниш одновременно выполнял функции гида и водителя.

– Присутствие лишнего человека зачастую обременяет, – объяснил он свое явление в двух лицах.

Дорога восхищала и поражала. Большой Дели тянулся несколько километров, и весь этот путь вдоль дороги они наблюдали ужасающую нищету. По десятку и более выползали из коробок люди, где ютились всю ночь. Не будь это зрелище так печально, их появление можно было бы сравнить с цирковым представлением. Изредка встречающиеся ветхие хижины на фоне потрёпанных коробок казались дворцами. Вся жизнь этих людей проходила здесь же, у дороги. Здесь, прямо на кострах, они готовили пищу, бросая в огонь все, что попадало под руку, большей частью жутко дымящий пластик. Здесь они что-то мастерили, шили, здесь же мылись и стирали. Местные цирюльники расставляли свои принадлежности и артистично брили и стригли клиентов.

Пригородный пейзаж утлых лачуг сменился экзотической сельской местностью с крестьянами, работающими на полях, водоносами, слонами и запряженными буйволами повозками. На опушках немногочисленных лесных массивов безмятежно паслись антилопы.

Когда Максим сокрушался по поводу того, что не успел что-то снять на видеокамеру, Аниш услужливо съезжал на обочину дороги со словами:

– Мы никуда не спешим и можем остановиться в любой момент.

Вдоль дороги двигалась вереница женщин в ярко-красных сари с огромными медными кувшинами на головах. Это было красочное зрелище, и Аниш остановился по собственной инициативе. Максим вышел и начал было снимать, но женщины запротестовали. Видимо самая старшая обратилась к Анишу, и тот, смеясь, перевел:

– Они просят за съемку по десять рупий каждой. Если хотите, можете дать по пять, они будут счастливы.

Максим дал переговорщице сто рупий, и стайка из пятнадцати живописно одетых женщин устроила грандиозную фотосессию, сопровождая ее пением и танцами.

– Таких живых, колоритных фотографий и видеокадров у меня в жизни не было! – восхищался Максим. – Смотри, Майя: будь ты в сари, ты бы ничем не отличалась от этих красавиц.

Аниш сказал, что в селе сегодня свадьба, и эти деньги, немалые для сельских жителей, они подарят невесте.

– Аниш, – спросила Майя, – а как женятся и выходят замуж в Индии?

– Мне приятно, что вас интересуют обычаи Индии, – улыбнулся гид. – В нашей стране более восьмидесяти процентов индуистов и около двадцати процентов буддистов, сикхов, мусульман и христиан. Последние женятся по своим обычаям, а что касается индусов, или индуистов – это те индийцы, которые проповедуют индуизм – они безоговорочно женятся, как того требует традиция. Брак детей – это забота мамы. Именно она ищет сыну невесту, исключая те случаи, когда о браке детей договорились еще в раннем детстве или сразу после рождения. Правда, в таком случае и браки заключаются чуть ли не в десять лет, однако это происходит все реже. Так вот, находит мама невесту, причем обязательно исповедующую индуизм, обговаривает с ее мамой все детали, и вместе они направляются к брамину, который составляет астрологические карты жениха и невесты и дает заключение по поводу благоприятности или неблагоприятности брака. Кроме того, он указывает дату бракосочетания.

– Так это же может быть будний день, – изумилась Майя.

– Да хоть так нелюбимая европейцами пятница, тринадцатое, – шутливо заметил Аниш. – Для данного союза это будет самый благоприятный день.

– Ну, предположим, брамин указал на неблагоприятность союза. Можно этим пренебречь? – спросил Максим.

– Можно, но кто захочет обрекать своих детей на плохую карму? Проще найти другую невесту. И ищут. Во всяком случае, мне не известны ситуации, когда вопреки предостережениям брамина брак заключался. Даже деловые намерения отменяют.

– Что значит «деловые»? – уточнил Максим.

– Ну, это когда в интересах бизнеса объединяются две семьи. Или, скажем, родители хотят выдать свою дочь с ярко выраженными физическими недостатками и ищут претендента среди низких слоев населения.

– Случается и такое? – удивленно спросила Майя.

– Такое случается всегда и везде, – почти оправдываясь, ответил Аниш.

– А если невеста не понравится сыну, он всю жизнь проживет с женщиной, которая ему неприятна? – возмутился Максим.

– Во-первых, каждая мама любит своего сына и желает ему счастья. Во-вторых, она хорошо знает вкус своего сына. Ну и наконец, если быть до конца откровенным, то стоит признать, что многие современные мамы берут на себя грех и показывают фотографии невест. А моя мама как бы невзначай сообщила мне адрес, и прежде чем было принято окончательное решение, я украдкой «подсмотрел» свою невесту. Причем она мне так понравилась, что я не спал несколько ночей из страха, что наш союз окажется неблагоприятным и астролог не даст на него добро, – поделился своей историей молодой человек.

– В России я встречал индийцев, женатых на русских. Получается, что они нарушили традицию и обрекли себя на плохую карму? – поинтересовался Максим.

– Эти индийцы могли быть не индусами, а мусульманами или христианами, и тогда они ничего не нарушили, но если они индуисты, то в следующей жизни они, безусловно, получат плохую карму, – объяснил Аниш. – А в этой жизни, чтобы зло не распространилось на его родственников, вся семья, весь род отрекается от такого человека. Впрочем, в 1995 году верховный суд Индии обозначил условия, при которых неиндус может стать индусом, однако далеко не все брамины согласились с этим. Лично я считаю, что индуистом может быть только индиец, это национальная религия. К европейским кришнаитам, приезжающим в Индию, да еще так забавно отправляющим религиозные обряды, мы относимся как к ряженым, с сочувствием, но при этом с уважением.

– А имеет ли значение в современной Индии кастовая принадлежность при заключении брака? – спросил Максим.

– Да, – подтвердил его собеседник. – Конечно, не так, как сто лет назад, когда никому и в голову не пришло бы поженить брахмана с шудрой, но имеет. Собственно, как и во всем мире. Это только в последние десять-пятнадцать лет европейские принцы стали жениться на официантках, а раньше такие союзы сопровождались грандиозными скандалами. Вам про касты чуть подробнее рассказать? – поинтересовался Аниш у своих гостей. Те дружно закивали. – Ну, слушайте. По индуистским канонам все индусы разделены на четыре касты, на санскрите «варна», что переводится как «цвет». Даже теперь кожа у брахманов, представителей высшей касты учителей и священнослужителей, хоть немного, но светлей. За ними идут кшатрии – воины и правители, вайшьи – земледельцы, торговцы, предприниматели и шудры – слуги и рабочие. В каждой из этих каст есть деление на сотни подкаст, определяющих статус и род занятий. Вне этой кастовой системы находятся неприкасаемые. Если представители низших каст, включая неприкасаемых, будут смиренно терпеть лишения, стойко переносить все тяготы судьбы, то они смогут улучшить свою карму и в следующей жизни занять более высокое положение. Как, впрочем, и наоборот. Формально деление на касты отменено в 1948 году и считается вне закона, но, думаю, вы не раз увидите презрительное отношение к неприкасаемым, – с оттенком грусти в голосе закончил он свой рассказ.

– Аниш, а правда, что в индуизме после смерти мужа вдова должна совершить акт самосожжения? – помолчав, спросила Майя.

– Есть такой обряд… Называется он «сати» и является свидетельством любви к своему мужу. Опять же сила его заключается в том, что он освобождает обоих супругов от всех грехов. То есть в следующем своем рождении оба они рождаются с чистой кармой. В религиозных текстах сати упоминается исключительно как похвальный обряд. Поэтому, естественно, мужчины всегда были заинтересованы в сати, и когда много веков назад этот исключительно добровольный обряд стал исполняться не всегда, его сделали принудительным. – Аниш замолчал и сделал глоток воды из пластиковой бутылки. Было видно, что эта тема волнует его. – Еще с конца восемнадцатого века, – продолжил он рассказывать, – европейские колонизаторы пытались препятствовать этой традиции, а около тридцати лет назад были приняты законы, по которым участники сати подвергаются уголовному преследованию. Несмотря на это, последнее публичное самосожжение произошло совсем недавно – в 2006 году, а в глубинке они происходят и сейчас. Надо заметить, что жизнь вдов и по сей день является тяжкой. На них предпочитают не женится, их присутствие где-либо является дурным знаком. Часто их изгоняют из семьи, и они вынуждены попрошайничать, чтобы выжить. Словом, ореол неблагоприятности вокруг вдов все еще не изжит.

Большая часть пути проходила по скоростной трассе Великих Моголов. При обгоне водители торжествующе сигналили тем, кто оставался позади. Украшенные, как новогодние елки, грузовики болезненно переживали обгон и долго ревели вдогонку.

– Традиция, однако, – смеясь, заметил Максим.

***

На пятом часу пути въехали в Агру. Город, преимущественно состоящий из домов не выше трех этажей, вмещал в себя около двух миллионов людского населения, бесчисленное количество наглых обезьян, изымающих у людей все, что могло приглянуться зверькам, и тысячи коров, разгуливающих с глубокомысленным видом там, где им заблагорассудится.

– Агра, – начал рассказ Аниш, – имеет древнюю и богатую историю. Основанная в пятнадцатом веке, на протяжении двух столетий она была столицей империи моголов, завоевавших почти всю Индию. Средневековая Индия состояла из нескольких десятков небольших государств. Их владыки, раджи и махараджи, бесконечно враждовали друг с другом и, обескровленные в этой борьбе, зачастую становились жертвами завоевателей. В одиннадцатом веке в Индию вторглись мусульмане и к тринадцатому веку захватили весь север страны, где создали Делийский султанат. После вторжения в Индию Тимура султанат стал распадаться, и к шестнадцатому веку его потомок Акбар, гробница которого расположена неподалеку в пригороде, создал империю Великих Моголов со столицей в Агре. Кстати, туристы из России говорят, что Тимур был русским, это так? – неожиданно спросил Аниш.

– Вероятно, они имели в виду то обстоятельство, что основатель династии Тимуридов Тамерлан, этот железный хромец, завоеватель мира, был родом из Самарканда. Это узбекский город, но относительно недавно Узбекистан входил в состав Советского Союза, так что русские действительно находятся в некотором историческом родстве с Тимуром, – попытался сгладить великодержавный шовинизм новых русских Максим.

– Какой ты умный, – улыбнулась Майя, обняв Максима.

– Будущий дипломат все же, а не хухры-мухры, – отшутился он.

– Расцвет империи приходился на внука Акбара – Шах-Джахана, – продолжал Аниш. – При нем империя достигла высшего великолепия в архитектуре, венцом которого стал Тадж-Махал. Могущественная империя Великих Моголов покорила почти всю Индию и простиралась до Бенгальского залива. Сегодня в оставшееся время предлагаю посмотреть форт Агры, а завтра без спешки посетим Тадж-Махал.

Возражений не последовало, и Аниш повез их в крепость.

Построенный шахом Акбаром в середине шестнадцатого века Красный форт походил на крепость лишь снаружи. Внутри хмурой и непривлекательной внешне цитадели, окруженной глубоким рвом, были сады и богато украшенные драгоценными и полудрагоценными камнями дворцовые помещения.

– Три столетия он был резиденцией правителей Великих Моголов и постепенно превращался из крепости во дворец, – пояснил Аниш.

Обошли белоснежную Жемчужную мечеть, прогулялись по прохладным виноградным садам, посидели у бассейна, прошлись по дворцовым помещениям и направились в Жасминовую башню. Вошли в небольшую комнату, усеянную вмонтированными в стены маленькими зеркалами. Из ее окна открывался вид на дворец Тадж-Махал.

– Вам, безусловно, в общих чертах известна история любви Шах-Джахана, завтра я буду подробно об этом рассказывать. Сегодня лишь скажу, что когда сын Шах-Джахана сверг с престола отца, он поместил его вот в эту комнату. Повернитесь спиной к окну, встаньте в любую точку комнаты, и вы непременно найдете зеркало, отражающее дворец. Шах-Джахан смиренно принял превратности судьбы, попросив сына только об одном: вмонтировать в стены зеркала, чтобы безутешный шах ни на минуту не терял из поля зрения образ дворца, где покоится его любимая.

Для своего погребения Шах-Джахан мечтал построить на другом берегу реки Ямуны, прямо напротив Тадж-Махала, точно такой же дворец, только из черного мрамора. Его мечтам не суждено было сбыться. Через семь лет заточения он умер и был погребен рядом с возлюбленной Мумтаз.

***

Устроились в отеле и решили прогуляться по улочкам вечерней Агры.

Навязчивые торговцы буквально затаскивали их в магазины и предлагали товары с непременным требованием померить, потрогать, попробовать и, не видя никакой реакции молодых людей, снижали цены в два-три раза. Это было забавно, так как ценник изначально был до смешного низким. Максим, ради развлечения, иногда шокировал торговцев, платя за товар первоначально заявленную сумму. Те же, отказываясь понимать нелепость сложившейся ситуации, с неистовством предлагали еще большую скидку и без всякого удовольствия продавали товар по первоначально обозначенной высокой стоимости.

Зашли в ювелирную лавку и стали разглядывать украшения. Девочка лет пяти подставила к витрине стульчик, выбрала колье с сережками и надела их на Майю.

– Как мило, – заметила та, – и ведь со вкусом выбрано.

С этими словами Майя стала снимать украшения, но девочка активно запротестовала, не давая этого сделать, а когда ее упорство не возымело успеха, она расплакалась.

– Ну как здесь не купить! – рассмеялся Максим. – Что мы вам должны?

Аниш стал ругать хозяев, те лишь невинно разводили руками и повторяли: «Три тысячи долларов, три тысячи, три тысячи…»

Максим, пытаясь придать своему лицу безразличный вид, полез за карточкой, Майя, оказавшись в неловкой ситуации, зарделась. Аниш скомандовал:

– Не вздумай платить, я буду торговаться, здесь так принято.

Долго торговались, то и дело театрально устремляя руки к небесам, наконец, договорились о семистах долларах. Все пожали друг другу руки и, довольные сделкой, разошлись.

Аниш стал отчаянно извиняться.

– Это мусульмане: индусы никогда бы не научили ребенка такому трюку. Конечно, можно было торговаться и дальше, но они пристыдили меня, спросив, кто мне дороже – иностранцы или соотечественники? Это реальная цена. Это изумруды и бриллианты в золоте. Я знаю, в России такие вещи значительно дороже.

Анишу нужно было зайти в местную туристическую компанию, и они попрощались до завтра.

Майя с Максимом подошли к магазину, где продавали национальную женскую одежду. На улице у входа, вопреки привычной картине, не было никаких зазывал. В роскошно оформленной витрине, словно живые, стояли манекены в ярких одеждах. Майя взяла Максима за руку и повела в бутик.

На пороге их встретила немолодая благообразная женщина. Поприветствовав гостей традиционным поклоном, она усадила их на диван и предложила напитки. Когда обнаружилось, что молодые люди свободно говорят на английском, завязался разговор об истории Индии и ее традициях. Хозяйка магазина по имени Пунита была поражена осведомленностью Майи в тонкостях индийской культуры.

– Позволю себе спросить, в чем причина такого пристрастия? – осведомилась она.

– Никаких причин, кроме той, что я ощущаю себя индианкой, нет, – ответила Майя.

– А знаете ли вы, что носите индийское имя? – кротко поинтересовалась Пунита.

– Да, мне поведал об этом наш гид, но причина, по которой мне дали такое имя, мне не известна: я сирота.

– А знаете ли Вы, что означает это имя?

– Аниш – наш гид сказал, что так звали богиню, – ответила Майя.

– Имя Майя имеет глубокий теологический смысл, означающий иллюзорность бытия вселенной. По индуистским уложениям единственная реальность – это Брахман, а все остальное майя – иллюзия, мир страданий. Но спасение приходит через познание и озарение. Вы призваны в этот мир, чтобы выстрадать и получить великое озарение.

– Так хорошо это или плохо? – спросил Максим.

– Как и весь мир, – уклончиво ответила Пунита.

– Дайте вашу руку, – с нежной улыбкой произнесла она, как если бы говорила: «Будьте любезны, возьмите, пожалуйста».

Эту редчайшую способность – просить с интонацией предложения божественного дара – Майя никогда не встречала. Здесь, в Индии, даже нищие просили подаяние так кротко, с таким стремлением дать, а не взять, что Майе хотелось заглянуть в маленькую ладошку нищего, чтобы увидеть, какое же сокровище ей предлагают.

Пунита пристально рассмотрела левую ладонь, потом правую, потом снова левую, порывалась что-то сказать, затем резко встала и произнесла:

– Я знаю, что вам нужно, – и, извинившись перед Максимом, повела Майю в примерочную комнату.

Через несколько минут из нее вышла божественной красоты индианка и направилась к Максиму. Заметив стремительное движение девушки в свою сторону, он пристально в нее всмотрелся. И лишь тогда, когда незнакомка спросила: – Ну, как я тебе? – он по голосу узнал свою Майю.

– Не может быть, – нараспев произнес ошеломленный Максим. – Превосходно, восхитительно, сказочно величественно! Берем, берем, не снимай, в этом и пойдешь.

На ней было классическое индийское сари, не повседневное, а праздничное.

– Это одежда невесты, но не свадебная, а та, что она носит перед свадьбой, – заметила Пунита.

– Сколько я вам должен? – спросил Максим.

– Нисколько, это мой подарок Майе, она апшегун (обреченная).

Последнее слово Пунита произнесла на хинди.

– Что-что? – не понял Максим.

– Во апшегун, – повторила та и удалилась.

Наступила томительная пустота, ощущение праздника вдруг улетучилось, как дым от благовоний.

– Что она тебе сказала? – спросил Максим.

– Ничего, – ответила Майя, – просто молча одевала меня в одежды, словно специально приготовленные для меня, и делала макияж.

Только теперь Максим понял, почему он совершенно не узнал ее. Никогда не прибегавшая к макияжу Майя была с густо обведенными черной тушью глазами. На лбу между бровями пестрел ярко красный бинди. И без того большие карие, всегда влажные, словно она только что перестала плакать, глаза Майи, были таинственно прекрасны, но теперь, красота эта вызывала ощущение трагизма.

Ситуация становилась нелепой, и они вышли из магазина. Шум автомобилей и оживленный гам прохожих скоро вывел их из оцепенения и, счастливые, они пошли по вечерней Агре, крепко взявшись за руки.

Все оборачивались на эту прекрасную пару влюбленных, не скрывая восхищения. У индийцев, однако, возникало непонимание, граничащее с осуждением – ведь она, безусловно, была индуской, а он – явным европейцем. Подобные союзы в Индии все еще считаются недопустимыми…

***

Утром Максим проснулся от душераздирающего крика Майи. Он разбудил ее и спросил:

– Что случилось?

– Мне приснился страшный сон, – задыхаясь, проговорила Майя. —Мы летим в самолете, а вокруг нас белые, как молоко, облака, и ты говоришь: «А хочешь, я домчу тебя до Индийского океана на облаке?» – «Хочу, конечно, хочу», – почти кричу я в порыве счастья. Ты открываешь дверь самолета, и мы запрыгиваем на проплывающее мимо облако. Солнце светит так ярко, что слепит глаза, мы бегаем с тобой, как дети, дурачимся, и вдруг ты соскальзываешь и падаешь вниз. Я, не задумываясь, бросаюсь вслед за тобой, и меня охватывает ужас. Стремительное падение леденит тело и буквально выжигает душу. Да, да, душу! Я вижу свое тщедушное, летящее вниз тело и ощущаю, как душа моя сгорает, подобно комете, и мне нестерпимо больно. Страх и отчаяние терзали меня до тех пор, пока я не проснулась.