Читать книгу: «Вся власть твоя»

© Лыкова А., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Summum jus – summa injuria¹.

Пролог

Асилум. Середина зимы

«Лучше бы Асилум горел».

Максимиллиан Метел Ланат, принцепс² императорской армии, смотрел с балкона тронного зала на разросшийся за века город. Дворец располагался на вершине невысокой горы, пологой с одной стороны; удобная дорога к нему петляла между желто-белыми домами. С другой стороны была отвесная скала, которую хлестало волнами штормовое море. С нее начиналась длинная цепь, убегающая далеко на север вдоль побережья. Тронный зал и открытые для гостей помещения выходили окнами на белокаменный гордый Асилум, растянувшийся от вершины до самого подножия горы. Вид открывался восхитительный.

Стояла мягкая, совершенно бесснежная зима, свойственная Асилуму. Невероятно темно-синее небо нависало над городом, в золотистом закатном солнце все цвета делались насыщеннее, а воздух наполнялся ароматом от окружающих город яблочных садов. Закрыв глаза, можно было представить, что гуляешь среди деревьев, ветви которых поникли от тяжести налитых соком поздних плодов очередного урожая.

Среди высоких зданий верхнего города полыхали листвой платаны, хотя остальные деревья оставались безудержно зелеными. Нижний город также утопал в ярких красках, только глиняные крыши едва-едва виднелись среди разноцветных крон.

Слишком мирная картина.

Метел смотрел на город, не отрывая взгляда, стараясь запомнить Асилум во всей красе. В приступе бессильной злобы, в полном отчаянии Максимиллиан судорожно сжимал рукоять меча, висевшего на поясе. Его тонкие губы изгибались в болезненной усмешке, а глаза жгло, будто в них насыпали песка.

Асилум пал.

Противник прорвался в город с небывалой легкостью. Дубовые ворота, призванные выдержать не один штурм, разлетелись в щепки в считаные минуты. И чужая армия – несколько десятков человек против целой центурии защитников города, только богов смешить – прошлась по мощенным белым известняком широким улицам. Поредевшие ряды солдат Асилума дрогнули и бросились за вторую стену, отделявшую нижний город от верхнего, будто та могла хоть кого-то задержать. Захватчики шли вперед, сметая все на своем пути, оставляя за собой безжизненные улицы. Не успевшие покинуть город люди были обречены. Метелу донесли, что враги достигли вторых ворот и смяли их так же легко, как и первые.

Асилум защищали жалкие остатки некогда могущественной армии, а малочисленное войско противника, наоборот, оказалось слишком сильным, и уповать приходилось на чудо. Но в чудеса Максимиллиан Метел не верил с тех пор, как старая няня перестала рассказывать ему на ночь сказки. Позже, когда он принял титул принцепса и приступил к выполнению обязанностей, Метел убедился: чудеса – не более чем древние затертые ритуалы, за ними ничего не стоит. А теперь эти самые сказки воплотились во вражескую силу.

Магия.

Одно это слово выводило принцепса из себя.

Сейчас Максимиллиану уже не верилось, что до войны он говорил Императору: с магами нужно не воевать, а строить добрососедские отношения, Асилуму не помешал бы отряд подобных… людей. Не принимал на веру доклады посольств из других стран, что с магами лучше не связываться.

Их враги были магами. Максимиллиан вырезал бы всех владеющих неведомыми силами, дайте только добраться. Нормальные люди должны полагаться на понятные всем силы: на меч, на выносливость, на человеческую доброту, на богов, в конце концов. А не на вылетающие из рук молнии или огонь, спускающийся с небес. Ничто не могло дать обычным людям такую власть над природой, магия должна была остаться таинством для избранных.

И никому в Асилуме не было дела, что творилось за горами. Хотя мореходы, рискнувшие пересечь бурное море, полное опасных течений, рассказывали, что там есть богатая страна Эя, приветствующая торговцев со всех концов обитаемого света. Но ее жители обладали магией. Максимиллиан собирал эти рассказы, а позже убеждал Императора, что стоит попробовать договориться с соседями. И ничего, что там каждый житель обладал запретным искусством, которым в Асилуме владели только жрецы с дозволения богов.

Метел предлагал послать в Эю делегацию. И они послали – с богатыми дарами, обещаниями дружбы и мира и верительными грамотами, хотя Император был полон скепсиса. Но Эя, с которой они никогда не вели дел, вернула делегацию – вернее то, что от нее осталось, – домой в корзинах, под надуманным предлогом обвинив Асилум во всех грехах. И Максимиллиан понял, что ошибался.

Хочешь мира – готовься к войне.

Асилум оказался не готов. И в этом была полностью вина принцепса.

И все же Максимиллиан не ожидал столь подлого удара, считая, что они смогут договориться, разрешить разногласия, какими бы они ни были. Даже после провального посольства. Но маги не захотели говорить.

Они смертоносной косой прошлись по Асилуму, от границы до столицы. Войско Эи – смехотворные пара сотня людей – смелó выставленный у границы вооруженный до зубов легион. Максимиллиан не верил донесениям, что лучшие воины – а он по праву гордился солдатами Асилума – не смогли дать отпор. Тогда он впервые услышал, как кто-то сказал, а все подхватили: «магия». Сила богов обернулась против них.

Маги не знали пощады, их жертвами стали и воины, и мирные жители: женщины, дети, старики. Все они сгорали в магическом пламени, не в силах его потушить, захлебывались и тонули на суше… На пути войска Эи, зашедшего так глубоко на территорию Асилума, гибло все. Не было слов, чтобы описать зверства, которые творили враги. Магия в руках безумцев – самое страшное, что случалось с этим миром.

Максимиллиан оставил семью в безопасном, как ему казалось, селении, в родном поместье, под защитой двадцати опытных солдат, лучших из лучших, вдали от битв. И потом с тихим ужасом в сердце, но каменным лицом выслушал донесение, что те земли обратились болотом, а жители – его гнилью. Его жена, дочь императора Асилума, и дети-близнецы, маленькие сын и дочь, которые только начинали познавать этот мир, вероятнее всего, погибли. Он разом потерял всех горячо любимых людей, не имея возможности даже поехать туда, чтобы удостовериться в их смерти. Ему не оставалось ничего, кроме как направить все силы на то, чтобы защитить столицу, неприступный Асилум.

Безуспешно.

Метел отвернулся от гибнущего в обманчивой тишине города. Ему сдавило грудь от осознания того, что он ничего уже не мог сделать.

– Мáксим, – позвали его из глубины тронного зала, – подойди.

Принцепс повиновался, остановившись в двух шагах от возвышения, где на каменном троне с подлокотниками в виде львиных голов восседал Император, седой грузный мужчина с потускневшими глазами. Тронный зал с последними лучами заходящего солнца окрасился в кровавые тона. Зажечь светильники, чтобы прогнать подступающую тьму, было некому: Максимиллиан лично приказал слугам покинуть дворец.

– Мой Император, у вас еще есть шанс уйти.

Из замка шли тайные ходы, известные только правящей семье. Один из них вел прямиком из тронного зала к подножию скалы. Там, в небольшом гроте, расположилась маленькая пристань, где ждал готовый в любой момент отплыть корабль. Его подготовили сразу же, как враги подошли к стенам столицы.

Максимиллиан Метел Ланат отвечал за безопасность не только страны, но и дворца. Он знал, что корабль еще ждет их, на нем верные солдаты, специально отобранные и обученные.

– Нет, – отрезал Император. Он глянул на принцепса, жестом подзывая его, но Максимиллиан остался на месте. Император повел плечами, но ничего не сказал на столь явное неповиновение. После известия о гибели дочери и внуков он, казалось, потерял желание жить. – Нам стоит сдать город, и тогда, может, они проявят милосердие к выжившим. Значит, бежать у меня нет права.

Принцепс поверженной страны вновь сжал рукоять меча, но потом расслабился. Они оба знали, что сдаться означало для них лишь смерть. Но Максимиллиан думал, что сейчас, когда жить уже было не для кого, это не так уж и плохо.

Смерть – достойный выход. Будь его воля, он погиб бы в бою с именем любимой жены на устах. И опозоренному проигрышем подобный исход стал бы спасением.

– Вы правы, мой Император.

Он склонил голову, прикладывая сжатую в кулак руку к груди. Глухой удар о доспех раздался в густой тишине громом.

– Я останусь здесь, Максим. – Правитель встал, подошел к зятю и положил тяжелую ладонь тому на плечо. Роста они были одинакового, но из-за того, что Император за последние годы сильно располнел и обрюзг, осунувшийся за пару недель войны Максимиллиан казался особенно хрупким на его фоне.

– Я должен быть там, внизу, – сказал Максимиллиан, глядя правителю прямо в лицо и отмечая, насколько болезненный у того вид, – защищать город мечом…

– Нет, сын мой, – сжал его плечо император. Он тяжело дышал, и каждое слово давалось ему с трудом. – Нет.

Его величество запретил Максимиллиану возглавлять атаку и приказал оставаться подле трона. Потому принцепс проводил время в преступном, по его мнению, бездействии, наблюдая, как гибнет город. Командовал войсками префект Туллий Сципион, один из лучших людей Максимиллиана, но даже у него не было шанса спасти Асилум.

– Я был бы рад отдать тебе трон, когда пришло бы мое время, – проговорил император, ослабляя хватку, неожиданно сильную для такого больного тела. – Но не выйдет… Не выйдет. Поэтому считай прихотью старого человека, что я отдаю тебе власть сейчас. – Он помолчал, а потом тихо добавил: – Да, Максим, власть в руках моя – вся будет твоя.

Метел горько усмехнулся. Простые слова не имели значения. Власть, данная богами над Асилумом, веками передавалась от императора к его прямому кровному наследнику. Ритуал проводили в главном храме, и боги устами жреца даровали преемнику Право на власть. Традиция, проверенная многими поколениями. И ничто не могло подвергнуть сомнению императорское божественное Право, переданное таким образом.

Император все еще держал руку на плече зятя, глядя тому в лицо. Будто чего-то ждал. Принцепс мог лишь утешить старика, он склонил голову и ответил обязательной, но такой лицемерной фразой:

– В руках моих – вся власть твоя.

Сейчас произнести ритуальные слова было проще простого. Максимиллиан Метел Ланат, если бы мог, принял Право владеть Асилумом и с радостью передал бы его своим детям, законным наследникам. Но сейчас – нет, сейчас в этом не было ни малейшего смысла. Клятва мертвеца мертвецу. Ни один из них не доживет до утра, и они оба это знали.

– Жаль, это лишь слова, – добавил принцепс.

Император молчал. Он медленно отошел от Максимиллиана и бросил взгляд на укрытый сумерками Асилум.

– Жаль. Возможно, стоило уговорить тебя уйти, – он сказал это так тихо, что принцепс едва услышал. Он хотел было уже возмутиться, что ни за что не бросит Императора, но тот властно поднял руку, призывая к молчанию, и твердо заявил: – Сдадим город.

– Слушаюсь… мой Император, – вытолкнул из себя Максимиллиан. Так или иначе, все было кончено, оставалось только подчиниться.

Он развернулся, чтобы уйти, но не успел сделать и пары шагов, как массивные дубовые двери распахнулись, створки с треском ударились о стены.

В проеме появилась одинокая фигура, закутанная в темно-синий с белым плащ до пола. Лицо незнакомца полностью скрывал капюшон, и из широких рукавов виднелись только сморщенные руки с длинными пальцами и черными ногтями. Стражи, призванные охранять тронный зал, лежали на полу без движения. Тела их неестественно скрючились. Опытные воины встретили не самую честную и доблестную смерть.

Максимиллиан схватился за рукоять, готовый защищать императора до последней капли крови, несмотря на приказ капитулировать. Но неведомая сила не позволила ему обнажить меч, полностью лишив возможности двигаться. Так он и застыл в напряженной позе, бессильно проклиная магию.

Император с поистине царственным величием вернулся к возвышению и сел на трон. Он понимал – все кончено. Им не позволят даже с честью сложить оружие.

Один маг. Всего один. С другой стороны – этого оказалось достаточно.

Мощь волшебства пугала.

Маг откинул капюшон, обнажая лысеющую старческую голову. Еще один взмах руки – и все светильники в зале зажглись. И сразу стало видно, что сухое лицо старика покрыто розовыми пятнами, а глаза блестят.

– Нам незачем воевать, – сдержанно, с чувством собственного достоинства проговорил Император. Голос его звучал твердо. Император все еще хотел защитить свою страну. – Мы… мы…

Договорить он не смог, потому что маг едва заметно шевельнул рукой, и лицо Императора посинело. Рот стал беззвучно открываться и закрываться, как у выброшенной на берег рыбы, руки взметнулись к шее в бесполезной попытке высвободиться.

Метелу оставалось только смотреть, как умирает его правитель. Через мгновение все кончилось.

– Нет!

Нечеловеческим усилием Максимиллиан заставил себя, преодолевая охватившую все тело боль, сделать шаг. У него даже получилось избавиться от колдовского ступора и броситься на мага, но тот лишь усмехнулся и что-то шепнул.

Мир для принцепса померк.

I

Эя. Поздняя весна

В первый день последнего весеннего месяца – месяца лип – в Совете творилось что-то невообразимое. Благочинные мужи, властительные Магистры Эи, с самого утра спорили до хрипоты. День прошел в жарких дебатах, и, хоть был довольно поздний час, солнце еще не ускользнуло за пики гор на горизонте и стояло высоко, позволяя спорщикам не прибегать к амулетам освещения. Из анфилады окон Зала Совета, расположившегося на последнем этаже высокой пятигранной башни из редкого мрамора нежно-кремового цвета, открывался поистине чудный вид на Эгрисси, центральный полис Эи, и на дальние горы. Иллий, Пятый Магистр Эи, оторвал измученный взгляд от посеребренных нетающими снегами пиков на горизонте. Устав от бессмысленных призывов к остальным выслушать доводы рассудка, он теперь молчал, мрачнея с каждой утекающей минутой в массивных водяных часах.

С быстрой победоносной войны с Асилумом прошло несколько долгих недель. Не просто было решиться на наступление, но Совету Магистров не оставили выбора. Веками Асилум скрывал за горной грядой коварную мощь, и никто даже не подозревал, в какой опасности пребывали все жители Эи.

Лунный камень. Хрупкий, не выдерживающий ударов. Из него в Асилуме мастерили безделушки и украшения, которые преподнесли в дар Эе. Послы Асилума наверняка и сами не знали, что тем самым напугали Магистров. И поплатились за это.

То, что было для Асилума безделушками, в умелых руках превращалось в сильнейший инструмент против самих магов. Он усиливал магию, нарушая незыблимые законы равного обмена.

«Целые копи, – ответили послы на вопрос, достаточно ли в их стране этого прекрасного материала. – Лунный камень ценится всеми, мы его продаем».

«Они продают его нашим врагам», – решили Магистры и, отобрав лучших воинов для похода, напали с началом зимы, чтобы Асилуму никто не помог с моря. Они ожидали отчаянного сопротивления, но, к их удивлению, страна пала за считаные недели. И к месяцу вьюг, когда зима только набрала силу, все кончилось. Плодородные земли со всеми залежами драгоценного камня оказались завоеванными. Властитель Асилума и его полководцы даже не подозревали, каким оружием обладали, чтобы дать достойный отпор.

Дело оставалось за малым – чтобы Асилум признал Магистров. Казалось бы, все просто: Император погиб, его наследников постигла та же участь, тела их были преданы огню, а прах – подобающему погребению в усыпальнице в горах вблизи столицы. Принцепса, зятя императора, Совет по прихоти Второго Магистра пленил – показать народу Асилума, что и в Эе принято сохранять жизнь, если нет причин ее забирать. Магистры даже предотвратили разграбление столицы и погромы, что учинили солдаты как Асилума, так и Эи, и показательно казнили мародеров и насильников.

Ничто не мешало тому, чтобы само Право на Асилум перешло к новым властителям. Жители завоеванной страны принесли присягу. Они будто бы не заметили смены знамен, знать и богачи пошли на сделки с завоевателями. Морские торговые пути оказались приятным бонусом к победе, а глубокие, богатые минералом, незаменимым для любого мага, шахты оказались под контролем, и Совету более ничего не надо было.

Но взбунтовалась сама земля. Всю оставшуюся зиму и весну Асилум лихорадило. Морские шторма небывалой силы, знакомые Иллию только по историческим хроникам, поражали воображение; смерчи проходили по селениям и полям, уничтожая все на своем пути. Потом пришли немысленные холода, которых не наблюдалось даже зимой, и загубили плодовые деревья, выморозили землю, сковали море льдами. Совет Магистров ожидал этого, был, казалось, готов. В прошлом, в века больших войн, такое случалось не раз. Земля, лишившаяся законного правителя, должна была рано или поздно смириться с новой властью. Это Магистры понимали. Они дали время, чтобы Асилум принял их. Но из рек исчезла рыба, из лесов ушли животные, а припасы в городских кладовых попросту сгнили. Асилум настиг голод. Это и стало последней каплей, чтобы народ взроптал. Хотя людское волнение мало тревожило Магистров.

Вместе со стихиями неистовствовал и лунный камень. Вместо того чтобы усиливать магию, он стал ее убивать. Магистры не сразу это осознали. Обрадованные новым материалом для магических экспериментов, они не учли изменившиеся свойства камня, а затем стало поздно. Камень все набирал мощь. Небольшого осколка хватило бы, чтобы лишить любого из Магистров сил, не говоря уж об остальных жителях Эи.

Это пугало.

И вместо того чтобы думать, как справиться с бедами, постигшими Эю вслед за покорением Асилума, Магистры решали судьбу плененного принцепса Асилума, Максимиллиана Метела Ланата. Они жарко спорили об этом с тех пор, как поняли, что Асилум не признал в них законных правителей. Да, Иллий понимал, почему обсуждение судьбы плененного врага – и врага ли? – занимало столько времени.

Совет Магистров издревле правил Эей. Он всегда состоял из пяти сильнейших магов страны, символизируя четыре стихии и одного человека, что покорил их все. Принимая титул, Магистр лишался имени и клялся служить интересам Эи. Иллий помнил, как впервые накинул поверх белого хитона синий с коричневой оторочкой гиматис³, положенный по новому статусу. Как, полный сил и желаний, страстно мечтал изменить жизнь в Эе к лучшему, ратовал за каждого жителя, будь тот стар или млад, силен магически или слаб настолько, что не мог сотворить даже самого простого заклинания. Помнил и верил, что каждый Магистр имеет те же помыслы и чаяния. Все они, без исключения, любили свою родину.

Совет правил Эей с позволения богов, и стоило предполагать, что Право на Асилум с того же позволения имела императорская семья. Магистрам, как никому другому, было известно, что Право на землю невозможно отдать просто так. Магистры годами изучали магию Права на власть. Его можно было получить по наследству, по призванию или завоевать. Каждый из Магистров в свое время клялся кровью перед богами Эи, это подпитывало уже их Право. Все, что они слышали про Асилум, все, что они успели изучить за краткий срок, пока готовили вторжение, а также опыт прошлых завоеваний – все давало им основания полагать, что Право на Асилум носило такой же или очень схожий характер. И Магистры думали, что все, что они сделали в Асилуме: убили императора, его семью и всех кровных родственников, провели необходимый ритуал, – все это позволило бы им претендовать на Право владеть захваченной землей. Но этого не случилось, Асилум не покорился им, будто они что-то упустили.

– Он не нужен Совету, – в который раз повторил Третий Магистр, суховатый мужчина в возрасте с резкими чертами лица. Его синий с красным узором гиматис будто бы горел в лучах закатного солнца. Как и огненная стихия, символ его титула, Третий Магистр был вспыльчив и хитер. И – Иллий признавал это – довольно уперт. – Не стоило сохранять ему жизнь.

Третий Магистр развернулся корпусом к молчащему Второму, по прихоти которого принцепсу Асилума сохранили жизнь. Иллий тоже посмотрел на того. Седой старик сидел неестественно прямо. Прикрыв глаза, он наблюдал за спорщиками. Лицо его выражало отрешенное спокойствие. Он был как воздух, незаметным, но незаменимым.

– Согласен с Третьим, мы не должны давать ему выбора. Казнить, и с концами, – высказался Четвертый, одного возраста с Иллием. Крепкий и высокий, с кожей чуть темнее, чем у всех, он выглядел и куда моложе остальных. Они с Третьим удивительным образом всегда говорили вместе, поддерживали друг друга, а порой и заканчивали друг за другом фразы, чем выводили из себя почти весь Совет. Их стихии были несовместимы – огонь и вода, – но каким-то чудом дополняли друг друга.

Второй Магистр вздохнул, приложил сморщенную старческую ладонь с почерневшими ногтями ко лбу и проговорил:

– Он может оказаться тем, кто имеет Право.

Повисло молчание.

– Он не кровный родственник, как бы Император передал ему Право? – возразил Третий.

– Проблема в том, что мы действительно не знаем, успел ли он передать Метелу Право. – Иллий, пожав плечами, встал с кресла, на спинке которого был искусно вырезан треугольник с горизонтальной чертой посередине. Он подошел к стоявшему посреди зала Третьему. Все, что Иллий знал о магии, о Праве – все говорило о том, что это невозможно. Не с Метелом.

Пленника допрашивали, с магией и без. Каждый по отдельности, все вместе, Магистры оставляли его без внимания на долгие недели и начинали допрос заново. Бывший принцепс Асилума сперва молчал. Потом посылал их к богам, смеялся в ответ на любой вопрос, будто сошел с ума, говорил на отвлеченные темы. Затем замкнулся, отвечая тюремщикам односложно, честно и совершенно бесполезно. На новость о постигших родину несчастьях он без единой эмоции сказал, что кто бы сейчас ни владел Асилумом, он не хочет отдавать землю захватчикам. Но было ясно одно: если Метел что и знал, то никоим образом не собирался делиться знаниями с Советом. Даже зелье, развязывавшее языки самым отъявленным упрямцам, не принесло результата.

Иллий был тем, кто говорил с пленником последним. Магистр рассказал тому, что творилось в Асилуме: про голодные бунты, которые жестко подавили, и лютый холод. И по реакции Метела так и не понял, имел ли тот представление, кто владел Правом на Асилум. Создавалось впечатление, что некогда гордый воин совершенно раздавлен.

– Ритуала передачи не было, – добавил Второй, погружаясь в воспоминания. – Или, – он хмыкнул, – мне удалось его прервать.

– Это ничего не означает. Казнить его, и принадлежит ему Право или нет, оно станет нашим. – Третий вернулся к своему креслу, но садиться не спешил. – В камеру-забудку его, и с концами…

Иллий, оставшийся единственным стоящим в центре зала, чувствовал, что все чего-то ждут от него.

– Казнь ничего нам не даст. Возможно, мы что-то не знаем. – Одно предположение о том, что Магистрам может быть что-то неизвестно, возмутило Третьего и Четвертого; они вскинулись, чтобы горячо возразить, и лишь легкое движение руки Первого Магистра остановило их. Иллий кивнул и продолжил: – Второй сказал, что Право могли передать без ритуала, не по крови или родству. Это возможно, мы знаем несколько таких прецедентов в прошлом. Что мешало императору Асилума передать Право кому-то другому? Он понимал, что Асилум обречен, зачем ему вверять страну тому, кто погибнет вместе с ним?

Иллий много думал об этом. Что, если магия признает передачу Права только в честном бою? Убивать безоружного поверженного врага – бесчестно. Оставить его гнить в забудке, одиночной замурованной камере, без воздуха, света и надежды – глупо. Пятый Магистр кинул быстрый взгляд на Первого, убеленного сединами старца, сидевшего на каменном, даже с виду неудобном кресле. Глава Совета молчал, Иллию даже показалось, что тот прикрыл глаза.

– По донесениям, с момента штурма из города по морю отчалил корабль… – задумчиво протянул Четвертый, чем заслужил неопределенный взгляд от Третьего, который все же сел и теперь воевал с рукавами, складки которых не хотели ложиться так, как ему хотелось.

И все они знали, что не могли быть уверены в гибели наследников Императора. Да, Второй лично позаботился, чтобы укрытые вдали от столицы дети ушли к богам, но вести из Асилума были слишком тревожными.

– Метел действительно может что-то знать, – заметил Иллий. Солнце ушло за горные пики, и в зале стало темно на пару мгновений, пока амулеты один за другим не подожгли светильники, развешанные по стенам. Иллий подождал, когда загорится последний, прежде чем продолжить: – Я предлагаю подвергнуть его Суду.

– Невозможно! – хором ответили Третий и Четвертый.

– Отличная идея, – поддержал Иллия Второй.

Первый молчал.

– Представьте: пленник отдается на волю богов. Умрет – или попытается выжить. Спасется – или станет бесправным рабом.

Иллий рисковал, предлагая провести Суд. Еще никогда на его памяти нынешний Совет не приговаривал к Суду чужестранца. Все просто: преступникам предоставляли возможность уйти на все четыре стороны, назначали определенное время, за которое те могли скрыться, и спускали на него всех собак. Любой мог остановить беглеца, и, если это случалось, несчастный преступник становился рабом, полностью подчиняясь воле нового хозяина – того, кто способствовал его поимке.

– Мы обязаны предоставить пленнику выбор, пускай и иллюзорный. После того как мы протащили его через всю страну в клетке, как дикого зверя, после того как продержали его в заточении, мы должны ему хотя бы это. Будет видимость того, что это не бесчестное убийство. А если Право действительно у Метела, возможно, именно так мы получим желаемое, и неважно – будет жив пленник или встретит смерть.

Магистр вспомнил пустые глаза Метела. Он видел его на днях и заметил, что тот потерял интерес ко всему. Иллий добавил про себя, что совершенно не уверен, что выберет принцепс Асилума. А если и выберет Суд, то едва ли сумеет убежать от стражи.

Второй поддержал Иллия:

– Если у него есть Право, оно непременно перейдет к новому хозяину. Если нет – так мы действительно узнаем все, что хотим.

Иллий чуть заметно повел плечами. Он сомневался, что пленный принцепс скажет больше даже под узами рабского ошейника.

И если все же Метел не владелец Права? Что будет тогда? Магистр не знал ответа на эти вопросы, но не переставал ими задаваться. И вряд ли кто-то в этой комнате не думал о том же.

– Это даст нам одобрение народа Асилума, который не простит позорную смерть принцепса. Выбор должен сделать сам Метел.

Не сейчас. Если и стоило убить Метела, лучше было сделать это при штурме Асилума. Иллий сжал кулаки.

– Про него уже и думать забыли, – фыркнул Третий.

– В Асилуме неспокойно. Незачем баламутить и так мутную воду. – Второй поднялся с кресла. – Мне стоит поехать туда.

– Но!.. – попытался зачем-то снова возразить Третий. Иллий знал, что против поездки Второго он не имел никаких аргументов. Но, разгоряченный спором, не смог вовремя остановиться.

– Тихо, – велел Первый Магистр, облаченный, в отличие от всех, в белые одеяния. Все затихли. В мудрости главы Совета никто не сомневался. – Назначьте Суд на пятый день текущего месяца. Озвучьте условия и, если пленный откажется, устройте закрытую казнь. Второй, после поезжай в Асилум, ты прав. И… – старец умолк, обвел цепким взглядом всех собравшихся.

– Нам не нужны герои, – сказал Четвертый, – но…

– И пусть перед Судом предстанет кто-то еще. Мы не будем сообщать, кто совершил какие преступления. Объявите, что преступники опасны. Все они должны… потом исчезнуть. Никто не должен усомниться в чистоте наших намерений. И, – Первый помолчал перед тем, как закончить, – нам нужен тот, кому мы можем доверить власть над принцепсом.

Третий переглянулся с Четвертым.

– Думаю, я знаю такого человека.

Иллий лишь покачал головой. Суд даст право управлять Метелом любому, кто сможет задержать пленника. Выбранный человек должен быть целиком и полностью верен Эе, доверять Совету, подчиняться ему.

Он догадывался, кого предложат. Но где-то в глубине души знал – боги будут не на их стороне.

Центральный рынок славного города Эгрисси сверкал в солнечных лучах. Несмотря на то что уже перевалило за полдень и торговля пошла на спад, народа на рыночной площади оставалось прилично. Торговцы, страдая от почти летнего пекла, столь нетипичного для весны, прятались под навесами и лениво зазывали покупателей. Прилавок с рыбой, представлявший из себя огромный жбан с мутной, пропахшей тиной водой, пользовался особой популярностью. Но покупатели скорее искали около него прохлады, чем действительно интересовались рыбой. Замученный раб, приставленный смотреть за товаром, отгонял детишек, задумавших поплескаться в воде. По приказу хозяйки, стоявшей за другим прилавком, этот же раб отлавливал рыбешку покупателям. Лучшую, конечно, уже разобрали в первые утренние часы, и к середине дня уже почти ничего не осталось. Еще немного, и жизнь на рынке поутихнет.

Ора Ия, стройная, как тростинка, востроносая девушка, поудобнее перехватила тяжелую корзинку для покупок. Она решила нарочно прийти на рынок в столь поздний час, собираясь купить трав, деньги на которые копила почти весь прошлый семестр, варя зелья и зачаровывая простенькие амулеты на продажу. Помимо всего прочего Ора собиралась заглянуть в лавочку, про которую ей шепнули в Академии. Травы она могла купить и поближе и, уж если говорить прямо, дешевле. Все дело было в двух маленьких флакончиках с невероятно редкой лунной эссенцией, которую почти невозможно достать. Необычайная субстанция, усиливающая магию. Ора только слышала о ней, а состав, как ни пыталась, разузнать не смогла, все держалось в секрете. Совет Магистров никогда еще ничего не охранял столь рьяно, как оборот этой эссенции. Контрабанда в Эе строго каралась, причем доставалось и нечистым на руку продавцам, и покупателям. Городские стражи под руководством нового командора хранили бдительность. Поговаривали, только торговец в неприметной лавочке с южного края рынка может достать товары в обход всех запретов.

С ним Ора и связалась, опасаясь каждой тени. Лунная эссенция позарез нужна была ей для научной работы. И потому, когда мальчишка-посыльный принес записку, что заказ прибыл и ожидает, Ора засобиралась за покупками, с вечера погадав на костях на успех своего мероприятия.

Кости сказали, что пятое число месяца лип станет для Оры днем, который изменит ее жизнь. Убрав грубые костяные фигурки в специальный мешочек, девушка приготовила все необходимое для похода на рынок. И весь день с утра не знала покоя, уговаривая себя, что спешка только навредит, ее суетливость привлечет ненужное внимание стражи. Нет, она с деланой невозмутимостью завершила утренние дела, подготовила пару заказов для соседей и только в восьмом с рассвета часу накинула плащ – слишком жаркий для такого погожего дня, зато с капюшоном, который мог бы скрыть лицо, – и покинула дом.