Цитаты из книги «Рони, дочь разбойника», страница 5
– Слышите, кони? – крикнул Бирк. – Теперь мы вам дали имена, тебя зовут Хитрюга, а тебя – Дикарь. Это значит, что отныне вы наши, хотите вы этого или нет.Хитрюга и Дикарь этого не хотели, сомнений тут быть не могло.
– Этот хитрюга в самом деле пытался тебя цапнуть, когда ты ему давала хлеб?– Спроси его, – хмуро ответила Рони.Она с огорчением посмотрела на жеребца, который бесновался пуще прежнего.– Хитрюга – хорошее имя для коня, – сказала она. – Так я его и назову.
– Я давно тебя жду, – сказал Бирк, и она снова почувствовала, как радость вспыхнула в ней, радость, что у нее есть брат, который ее ждет.
Вокруг шумели деревья. Очертя голову нырнула Рони в весну. Многоголосая весна яростно звенела, и сама Рони была так переполнена этим весенним звоном, что вдруг закричала, как птица, пронзительно и громко, а потом объяснила Бирку:
– Я должна выкричаться, не то взорвусь! Ты слышишь весну?
Дуже легко без потреби все зіпсувати.
Наверно, любая мать может это почувствовать. Все они чувствуют, когда их ребёнок нуждается в чем-нибудь.
– У меня скоро уши лопнут от вашей брани и нытья. Если вы больше не выносите друг друга, то убирайтесь ко всем чертям.После этого они притихли, и Ловиса нашла для каждого полезное занятие.
Он был озабочен. Он хотел, чтобы Рони восхищалась им и любила его точно так же, как он восхищался ею и любил ее. А теперь она, видите ли, кричит: «Ни за что на свете!» – и не желает стать атаманом, как ее отец. Маттис почувствовал себя несчастным. Ведь должен же он как-то ее убедить, что дело, которым он занимается, хорошее и справедливое.
– И отец мой был атаманом, и дед, и прадед, знай это. Да, вот так… Да и я не опозорил свой род. Я тоже атаман, и, можно сказать, самый могучий атаман во всех лесах и горах. И ты, дочь моя, тоже станешь атаманом, когда вырастешь…
– Я?! – вскрикнула Рони. – Ни за что на свете! Я не хочу, чтобы люди негодовали и плакали.
– Ты должна понять, Рони. Так уж все устроено на свете. Так было испокон веку, и обсуждать тут нечего.– Чего уж тут обсуждать, – поддакнул Лысый Пер. – Но только люди почему-то никак к этому не привыкнут. Они так негодуют, рыдают и проклинают нас, что любо-дорого смотреть!
– Ты такое невинное дитя, доченька моя, что пока я тебе еще толком ничего об этом не говорил.– Толком?… Скажи лучше, и словом не обмолвился, – снова встрял Лысый Пер. – И нам не велел.– Эй, старик, не пора ли тебе баиньки? – спросил Маттис.
