Читать книгу: «Лесной князь»
от автора
Муки любви часто застают врасплох, нежданно и негаданно. Достаточно одного взгляда, одного движения, одной встречи, чтобы навсегда пропасть в омуте любимых глаз…
Ты рождена воспламенять
Воображение поэтов,
Его тревожить и пленять
Любовной живостью приветов,
Восточной странностью речей,
Блистаньем зеркальных очей
И этой ножкою нескромной…
Ты рождена для него томной,
Для упоения страстей!
А.С. Пушкин
ПРОЛОГ. Страшная сказка
Российская империя, Санкт-Петербургская губерния,
поместье Пашковых,1749 год, Апрель
Вечерняя летняя прохлада опустилась на поместье. Шум вековых сосен и трели ночных птиц проникали в приоткрытое окно девичьей спальни. И лишь далекий лай дворовых собак то и дело нарушал тишину. Полумрак комнаты освещала одна-единственная свеча.
– Нянюшка, милая, расскажи сказку, – попросила маленькая Катюша, устремив пронзительный наивный взор на приятную полноватую старушку.
Евдокия Никитична поправила одеяльце у старшей девятилетней Лизоньки, которая уже лежала в своей постели, и, поцеловав русоволосую девочку в лобик и перекрестив ее, обернулась к Катюше.
– Все бы тебе, стрекоза, сказки слушать, – с любовью пожурила девочку няня, кряхтя, направилась к кроватке второй девочки и уселась на ее постель.
Семилетняя Катюша, уже чуть приподнявшись на локтях, приветливо улыбнулась Евдокии Никитичне, сверкая в темноте яркими голубыми глазками.
– Ложись на подушку-то, – велела ласково няня девочке и провела рукой по ее темноволосой головке, улыбнувшись в ответ. Катюша послушно опустилась и, вытащив тонкие ручки из-под одеяла, внимательно посмотрела на няню. – Ох, опять свои гляделки уставила, – пожурила ее старушка. – Говорила же тебе, не смотри так пристально да прямо. Девушка должна глаза долу держать.
– Отчего же, нянюшка? – удивленно спросила Катюша.
– Оттого что девичий стыд иметь надо. А твои-то глазки уж больно хороши да ярки, коханочка моя, – ласково заметила Евдокия Никитична, поправляя одеялко девочки и гладя ее по ручке. – Синь-то глазок своих небесных ты под ресничками прячь, а то леший увидит их да утащит тебя в чащу.
– Как это утащит? – испуганно пролепетала девочка.
– А разве лешие и вправду есть? – тут же подхватила замирающим голоском Лиза, чуть приподнявшись на кроватке и смотря в сторону няни.
– А как же, – кивнула со знанием дела Евдокия Никитична. – Он в дремучем лесу живет. Да людей, которые заблудились, к себе в чащу на болота заманивает, а самых красивых девок сам крадет.
– А батюшка говорит, что леших на самом деле нет и это все сказки, – вспомнила Лиза.
– Это потому, что он не видел его. А народ-то правду сказывает. Так что одни, яхонтовые мои, в лес не хотите.
– А как же землянику лесную собирать? – спросила Катюша.
– Берите с собой кого из дворовых или из девок сенных, а то матушка ваша очень печалиться будет, если леший утащит вас в свое логово. Он уж страсть как красивых девок любит заманивать в свои дебри.
– А зачем ему девки?
– Он их привораживает да в жены себе берет. Затем они лешайчат рожают. А девицы так и живут, горемычные, в лесу, ибо выйти из заколдованной чащи не могут, оттого что леший им тропы не показывает.
– А как узнать этого лешего, какой он? – поинтересовалась тихо Катюша, замирая от страха.
– Да люди сказывают, что облик его разный бывает. Может привидеться он ростом с дерево, а может и карликом. Одежи-то у него лохматые из шкур да коры лесной. На человека похож, только страшный да обросший весь. А глаза-то у лешего всегда зеленые, колдовские, такие, что могут заставить человека забыть обо всем и дом свой, и родню…
– Нянюшка, мне страшно. А вдруг нас тоже леший украдет? – пролепетала Лизонька, которая была хоть и старшей, но более боязливой, чем младшая сестра Катенька.
– Вот поэтому и говорю вам, коханочки мои, глаза-то опускайте да одни не гуляйте по лесу, – объяснила няня с любовью.
– Но как же, нянюшка, а разве никто не может помочь этим несчастным девицам? – вдруг спросила Катюша, которая была довольно бойкой девчушкой. – Разве жених девицы не может убить этого лешего и вызволить ее из леса?
– Если жених отважится в заколдованную лесную чащу идти за невестой своей, то, конечно, может попытаться спасти девицу, если найдет ее. Но убить-то лешего невозможно, – завораживающим голосом произнесла няня. – Ведь он дух лесной… и обличья принимать всякие может… да и невидимым стать… одолеть его никак нельзя…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Буря
Купола горят, в волосах венец,
За спиной стоят братья и отец,
Верю я, Бог простит грех мой последний
Украду тебя я на глазах у всех…
Слова Е.Ваенги
Глава I. Мятеж
Санкт-Петербургская губерния, Капорский уезд,
усадьба Александровка, 1759 год, Ноябрь
Вечерний полумрак окутал имение Пашковых. Темная библиотека на втором этаже деревянного усадебного дома озарилась светом ярких факелов, горящих на улице. Дикие крики во дворе и стрельба заставили Катюшу быстро отложить книгу и подойти к окну. Сквозь иней через холодное стекло девушка едва разглядела множество незнакомых людей на заснеженной улице. Несколько дюжин бородатых мужиков в темно-серых зипунах, с ружьями и красными разгоряченными лицами, заполняли почти все пространство около дома, стреляя из ружей, и жестоко дрались с дворовыми слугами, которые выбежали на двор. Несколько нападавших были верхом.
Конец царствования Елизаветы Петровны ознаменовался неспокойным временем. Неимоверный гнет и бесправие народа, которые ужесточились в правление дочери Петра, привели к многочисленным бунтам и недовольству крестьян. В те годы во многих российских губерниях спонтанно возникали и множились разбойничали шайки, которые пополнялись беглыми крепостными крестьянами и солдатами-дезертирами. Атаманы бандитских отрядов требовали денег у помещиков, угрожая расправой.
Разбойники, вышедшие из народа, жгли усадьбы, мучили и убивали людей, бесчинствовали на реках, нападали на проезжих, оскверняли даже церкви. Крестьянские волнения вспыхивали повсюду, иногда под самым носом императрицы. Едва двор Елизаветы Петровны перебирался в Москву, поступали сведения об усилении разбоев и грабежей в Санкт-Петербурге. А когда государыня возвращалась обратно в столицу, тут же шли доклады о массовых бесчинствах и убийствах в Московской губернии. Правительство было вынужденно постоянно отправлять военные отряды на вырубку леса по обе стороны дороги от Петербурга до Москвы для обеспечения безопасности и усмирения недовольных крестьян. Однако все эти меры не имели должного эффекта, и разбойники, не боясь гнева государыни, вершили свой суд над неугодными им помещиками.
Катюша не раз слышала леденящие кровь рассказы о бесчинствах разбойников в соседних имениях и пораженно осознала, что теперь эти дикие люди напали на усадьбу ее родителей. Она вспомнила недавний случайно услышанный разговор отца с матерью. Василий Федорович Пашков был очень обеспокоен бесчинствами разбойничьей шайки, которая появилась в округе и уже совершила два зверских нападения на юге уезда. Отец Катюши уже договорился с соседними помещиками собрать небольшой отряд вооруженных людей для охраны владений. Но, видимо, не успел. И сейчас эти охальники ворвались именно к ним в имение.
Ошарашенным диким взором Катюша смотрела на улицу. Испуганные и безоружные дворовые мужики все же пытались остановить разъяренную шайку разбойников, которая, безжалостно расправляясь со слугами, стремилась прорваться ко входу в барский особняк, намеревалась разграбить господский дом. Бледным лицом девушка приникла к проталине на окне и, замерев от ужаса, следила за происходящим. Она отчетливо увидела двух разбойников, которые быстро разделавшись с дворником, добивали раненого кучера Илью. А несколько страшных взлохмаченных мужиков, вооружившись бревном, ломали входную дверь. Катюша испуганно отвернулась от окна и прижалась к длинной портьере, не в силах пошевелиться от охватившего ее страха.
Катюша была младшей дочерью отставного поручика Василия Федоровича Пашкова, дворянина Петербургской губернии. Бабушка Катюши по материнской линии была турчанкой, которую взял в плен Гаврила Кудашев, дед Катюши, при осаде турецкой крепости во время русско-турецкой войны при правлении Петра Великого. Впоследствии пленная турчанка приняла православие и вышла замуж за Гаврилу Даниловича. А затем родила ему трех дочерей, в числе которых была и матушка Катюши, Анна Гавриловна. В 1739 году Анна обвенчалась с Василием Федоровичем Пашковым и переехала жить в Москву. Спустя год у четы родилась дочь, которую назвали в честь императрицы Елизаветой. Эта была хорошенькая девочка с русыми волосами и голубыми глазами. А в 1741 году Анна Гавриловна подарила мужу еще одну девочку, которую назвали Екатериной, в честь покойной бабушки. Выйдя в отставку в 1745 году, Василий Федорович Пашков поселился со всем семейством в родовом имении в сорока верстах от Санкт-Петербурга, недалеко от городка Тосно.
От своей бабушки-турчанки Катюша унаследовала яркую необычную внешность. Красота младшей дочери Пашковых еще с детства пленяла всех вокруг. У девушки были темные густые волосы, большие миндалевидные глаза с черными бархатными ресницами, яркие губы, мягкая поступь, гибкий стройный стан и несколько кошачьи движения восточных женщин. Глаза небесно-голубого цвета, бледное лицо, изящные руки, тонкие черты лица, таинственное очарование домашней теремной девушки были переданы ей с русской кровью предков.
Василий Федорович души не чаял в младшей дочке, постоянно ласкал и баловал ее. Анна Гавриловна сама занималась воспитанием девочек и почти все свое время проводила с Лизой и Катей. За покладистый, приветливый нрав хозяйских дочек любили все дворовые. Через семь лет у Пашковых родился долгожданный мальчик. Саша, именно так назвали сына Пашковы, был веселым, резвым мальчуганом и ни на секунду не оставлял в покое старших сестер. Жизнь в поместье Пашковых проходила спокойно и умиротворенно. И счастливая семья не могла даже на миг представить, что вскоре это радостное время закончится.
Вновь бросив испуганный взор вниз на улицу, Катя увидела, что разбойники наконец одолели дубовую входную дверь и ворвались внутрь дома. Она знала, что отец с матерью в гостиной, как обычно по вечерам, пьют чай. Лиза, наверное, у себя в комнате, как и маленький Саша. Девушка быстро подбежала к едва прикрытой двери и заперла ее на ключ. Прислонившись к закрытой двери библиотеки, она начала прислушиваться к звукам снаружи. Тяжелые шаги, шум ломающейся мебели, дикий вой дворовых служанок и стоны доносились до ее ушей. Невидящим ошалевшим от ужаса взглядом девушка смотрела перед собой, чувствуя, что время неумолимо бежит и приближает ее к кровавой развязке. По рассказам дворовых Катюша прекрасно знала, что разбойники обычно убивали всю семью помещика и редко кого оставляли в живых. В следующий миг ее поразили громкие крики прямо за дверью. Похолодев до кончиков пальцев ног, она устремила испуганный взор на дверную ручку, которая сильно задергалась.
Взгляд Катюши заметался по темной комнате с единственной зажженной свечей на камине. Она лихорадочно думала, что делать. Единственное решение, которое пришло ей в голову в этот момент, заставило стремительно сорваться с места. Она бросилась к письменному столу и, схватив нож для бумаг, засунула его в карман легкого белого платья. Лезвие продырявило ткань, но осталось в платье девушки, зацепившись рукояткой за низ кармана. Катюша поклялась себе, что не даст убить себя так просто.
Едва она спрятала нож, как дверь в библиотеку с грохотом распахнулась и на пороге комнаты показалась фигура мужчины. Катюша, стоящая у стола, резко развернулась на звук. Прищурившись, она вперила напряженный взор на человека, вошедшего в мрачную библиотеку. Темные, распущенные по плечам волосы, загорелое лицо и черные глаза мужчины были очень хорошо знакомы девушке. Ошарашенно гладя на вошедшего, Катюша прошептала:
– Это вы, месье?
Катюша отчетливо узнала француза, который служил у них в доме пару месяцев назад гувернером. Ее батюшка нанял Франсуа Лавазье для обучения детей французскому языку и танцам. Катя недоуменно моргнула несколько раз. Менее всего она ожидала увидеть его здесь теперь.
– Многоуважаемая Екатерина Васильевна, мое почтение, – сказал слишком галантно Лавазье по-французски и как-то по-шутовски поклонился девушке.
Франсуа, вооруженный пистолетом и палашом, прошел в библиотеку, а за ним в комнату ворвались еще несколько бородатых мужиков в меховых шапках. Катя попятилась назад и уперлась ягодицами в письменный стол. Настороженно глядя на бывшего гувернера, она не могла понять, что месье Лавазье делает среди этого сброда убийц.
– Еще одна курочка! – прохрипел один из мужиков и двинулся к девушке.
– Стоять! – процедил угрожающе Франсуа по-русски. Разбойник, с опаской посмотрев на француза, остановился.
– Вы готовы поехать со мной? – спросил вдруг Лавазье снова по-французски, смотря немигающим горящим взором на девушку.
– Нет, конечно, – выпалила Катюша так же по-французски, не понимая, почему он спрашивает ее об этом.
– Неужели вы не понимаете, отчего эти люди ворвались в ваш дом? И кто стоит за всем этим? – продолжал Лавазье глухо. Катя молчала и лишь пристально смотрела в жуткие ненормальные глаза Франсуа. – Этих варваров привел я! Именно я! Из-за вас! Ваш отец выгнал меня! Вы думали, что я отступлюсь от вас? – Лавазье говорил по-французски, и Катя поняла отчего, чтобы простые мужики не поняли их разговора. – Я заключил соглашение с разбойником Кучковым, который живет грабежами на усадьбы. Я сказал ему, что ваш отец несказанно богат. Василий Федорович унизил меня, но теперь я отомстил ему! И сейчас он лежит с перерезанным горлом на лестнице! – Катя в ужасе ахнула и инстинктивно сунула руку в карман, где лежал нож. – Но нынче вы будете моей! – закончил Франсуа свою жутковатую речь и сделал несколько шагов по направлению к девушке.
В голове Катюши вихрем пронеслись давние воспоминания. Зимой этого года, после восемнадцатилетнего дня рождения Катюши, едва появившись в доме Пашковых, Франсуа Лавазье начал очень деликатно намекать Катюше на свое расположение к ней. Он все время пытался остаться с нею наедине, выслеживал ее везде, сопровождал на прогулках. Когда же Лавазье начал открыто флиртовать с ней, девушка не на шутку испугалась страстных порывов француза. Катюша пожаловалась отцу. После довольно жесткого разговора с Василием Федоровичем двадцатисемилетний Лавазье немого поубавил свой пыл, но лишь на время. Спустя пару месяцев она узнала, что Франсуа просил отца отдать ее ему в жены, но Пашков ответил категорическим отказом, пригрозив французу-гувернеру увольнением. Лавазье опять затаился и вел себя с девушкой вполне достойно. Но иногда Катя замечала темный горящий взгляд француза, направленный в ее сторону. Инстинктивно Катюша опасалась Франсуа, чувствуя, что он не отступился от своих страстных желаний и мыслей относительно нее.
Вскоре ее отец стал открыто заявлять, что девушке необходимо подыскать достойного жениха, как Лизе, которая уже была обручена. После этого Лавазье начал устраивать Кате сцены ревности. Пару раз он тайком начинал выяснять с ней отношения прямо в саду, где она часто гуляла по утрам. А спустя какое-то время тайком проник в ее спальню и попытался поцеловать девушку. Тогда Катя подняла такой крик, что в ее комнату сбежалась вся дворня во главе с Василием Федоровичем. Ее матушка, Анна Гавриловна, начала истошно кричать, что в доме нет покоя и девочек нельзя оставить без присмотра. Отец, отвесив наглому французу насколько увесистых оплеух, гневно выгнал Лавазье из поместья, запретив приближаться к их усадьбе.
После того происшествия Катюша больше не видела Франсуа Лавазье. Но сейчас она поняла, что он продолжал свои гнусные попытки завладеть ею.
– Опомнитесь, что вы делаете? – попыталась образумить девушка Франсуа.
– Меня уже не остановить! – отчеканил зло Лавазье. – Вы и только вы виноваты в том, что я стал негодяем! Раньше я был другим, хотел жить честно, заработать деньги и вернуться обратно во Францию, купить дом, землю, жениться. Но вы сделали из меня чудовище. Вы были слишком жестоки со мной. Я любил вас, а вы… смеялись над моими чувствами! Но теперь вы меня не отвергнете! Теперь вы…
– Хватит уже болтать! – взревел вдруг один из мужиков, который не понимал ни одного слова из разговора француза и девушки. – Или девка идет с нами, или мы ее прикончим, как и ее сестру!
Франсуа бросил предостерегающий взгляд на мужиков.
– Подожди! – угрожающе заметил Лавазье на русском, обращаясь к мужику, и, вновь повернувшись к девушке, приблизился к ней и тихо по-французски произнес: – Ваш единственный шанс спастись, пойти со мной, – увещевательно предложил Лавазье по-французски. – Мы уедем во Францию, и вы будете счастливы со мной.
– Я никуда не поеду, – отрезала Катя по-русски.
– Молчите! – закричал Лавазье и, схватив ее за руку, закрыл девушку своим телом от остальных мужиков. – Вы не понимаете! Они убили всех! Ваших родителей, сестру, брата. Они звери! Только я могу спасти вас!
Похолодев от его слов, девушка ощутила, что горло пересохло. Осознание его страшных слов поразило ее, и она ощутила нестерпимую боль в сердце, отказываясь верить, что ее родных действительно убили. И этот страшный человек, который был повинен в смерти ее любимых людей, требовал, чтобы она уехала с ним? Но это было просто дико! Катя подняла на Лавазье жутковатый прекрасный взор и прошептала:
– Вы лжете…
– Выйдите на лестницу и убедитесь, ваши родные мертвы!
Он говорил так уверенно и дерзко, что Катя ощутила, что он говорит правду. Сжавшись от ужаса, девушка неистово дернулась от него в сторону и, отбежав от Лавазье, хрипло вымолвила:
– Вы этого и добивались, чтобы я зависела от вас! Вы мне противны! Вы убийца! Я лучше останусь здесь и умру с моей семьей, чем отдамся вам, мерзавец!
Она увидела, как бородатый коренастый мужик обнажил свой палаш и ждет момента, чтобы расправиться с ней. Франсуа вновь схватил ее за руку и оттащил девушку в угол, загородив ее своим телом. Склонившись над Катюшей, он нервно прохрипел:
– Подумайте, Кати! Зачем вы хотите умереть? Я небеден. Во Франции я очень нравился девушкам, отчего же вы не хотите стать моей?
Катя молчала и лишь смотрела на него разъяренным испепеляющим голубым взором. Как он не понимает, что она никогда не станет женой убийцы ее родителей?
– Нет, – тихо одними губами прошептала она, чувствуя, что голова безумно гудит.
– Я люблю вас. Вы самая прекрасная девушка на свете, – продолжал Лавазье страстно, стискивая сильнее ее руку. – Послушайте меня, я спасу вас. Неужели вы действительно хотите умереть здесь?
Катюша перевела яростный затравленный взор за спину Лавазье и увидела, что второй мужик тоже вытащил палаш. Нет, она не хотела умирать. Ведь она была еще так молода. Ей было всего восемнадцать. Она так хотела жить, дышать, выйти замуж, родить детишек и жить счастливо. Но теперь из-за этого обезумившего человека ее жизнь превратилась в кровавый жуткий кошмар, в котором не было места ее мечтам. Неожиданно в напряженном до предела сознании девушки всплыла одна фраза, которую когда-то давно произнес ее батюшка:
– Когда обстоятельства или люди сильнее тебя, котенок, смирись, подчинись. Выиграй время. А потом у тебя будет возможность, и ты сможешь все.
Катя напряженно размышляла над своим положением. Что проку, если она будет и дальше упрямиться и ее убьют? А если согласиться уехать с Франсуа, она останется жива и после сможет убежать от него? Уверенность в правильности выбора крепла в ней. Уже через миг Катюша приняла тяжелое решение и холодно коротко прошептала:
– Я поеду с вами.
С ненавистью она посмотрела в темное лицо Франсуа. Он измученно улыбнулся ей в ответ, почти не веря в то, что девушка согласилась. Властно обхватив Катюшу за талию, он приказал:
– Пойдемте, Кати…
Проведя Катюшу мимо вооруженных мужиков, Лавазье вывел ее в коридор. На лестнице они наткнулись на труп слуги. От жуткого вида окровавленного тела старика, которого девушка знала с самого детства, Катя похолодела и быстро зажмурила глаза, позволив Лавазье увлечь себя вниз по лестнице. Кругом хозяйничали разбойники, а те немногие из слуг, которые еще были живы, жались по углам или пытались перевязать раненых. Увлекаемая настойчивой хваткой Лавазье, который так и удерживал девушку за талию, словно боялся, что она исчезнет, Катюша почти спустилась вниз, когда заметила наверху мерзкую сцену. Один из разбойников-мужиков тащил в сторону спален брыкающуюся и кричащую девушку-горничную. Осознание того, что кровожадный убийца намерен учинить плотское насилие над своей жертвой, появилось в больном сознании Катюши, став очередным ударом, и она судорожно сглотнула.
Лавазье дотащил Катюшу до конца лестницы, и тут взор девушки уперся в окровавленные тела родителей, распростертых на полу. Оцепенев, она расширившимися от боли и ужаса глазами уставилась на безжизненных отца и мать, ощущая, что сейчас лишится чувств. Темно-бордовое платье матери было такого же цвета, как и кровь, которая заливала ее горло и грудь. Женщина лежала на спине, а ее стеклянные глаза было открыты. Василий Федорович находился рядом, и его мертвая рука удерживала ружье, которое было все в крови. Тошнота подступила к горлу Катюши, и она пошатнулась, едва не потеряв сознание. Но сильная рука Лавазье поддерживала ее за талию и не дала ей упасть.
– Не смотрите, – выпалил над ее ушком Лавазье по-русски.
Как будто в кошмарном сне Катюша перевела взор от мертвых родителей на лицо человека, который был повинен в их гибели и ощутила, что хочет вцепиться в него и немедленно выцарапать глаза. Однако девушка прекрасно понимала, что не может этого сделать, ибо в этот миг мерзкий француз был единственной ее защитой от диких людей, которые шныряли по ее родному дому. Лавазье по-собственнически держал ее за талию и велел идти дальше.
– Подождите, – глухо прошептала Катюша, заметив в окровавленной руке матери черные четки.
Она высвободилась из объятий Лавазье и стремительно наклонилась над Анной Гавриловной. Осторожно прикрыв пальцами глаза матери, девушка быстро вытащила черные гранатовые четки, состоящие из двадцати небольших камней, из руки покойницы и судорожно сжала их в ладони. Катюша помнила, что эти четки принадлежали еще ее бабке-турчанке. Изначально черный гранат был одним большим камнем и служил драгоценной подвеской. Но затем, когда бабушка приняла православие, она приказала расколоть камень на двадцать одинаковых частей и сделать из него четки. Анна Гавриловна очень любила этот гранатовый оберег своей матери и почти никогда не расставалась с ним. Поэтому неудивительно, что в последний миг жизни черные четки были с ней. Катюша благоговейно положила четки в карман платья, осознавая, что это, возможно, последняя вещь, которая будет служить ей напоминанием о родителях. Когда-то давно ее матушка рассказывала, что этот камень, гранат, из которого были созданы четки, обладает магическими свойствами. Он способен вызвать сильные страстные желания, которые порой оборачиваются против владельца. Но если человек преодолеет все преграды и несчастья на своем пути, то оберег непременно принесет ему удачу в любви и сделает своего владельца счастливым.
Словно в каком-то бреду, Катюша позволила Лавазье вывести себя на улицу. Нервное ненормальное состояние девушки удерживало ее лихорадочные дикие мысли в узде. Слезы застыли в ее больших глазах, а мертвенная бледность лица сочеталась с пунцовыми горящими щеками. Краем глаза она увидела, что по двору бегают вооруженные разбойники, что-то крича. В передней Катюша успела захватить лишь теплый пуховой платок, который накинула на плечи. Ноябрьский легкий морозец вмиг остудил ее горячее лицо, и Катя сразу же озябла. Лавазье, заметив это, снял свой камзол и укутал в него девушку. Неразбериха, царившая вокруг, дала им возможность беспрепятственно выйти со двора. Разбойники не обращали внимания на француза, зная, что он служит их главарю и на хорошем счету у него. Она шла, поддерживаемая твердой рукой Лавазье, мимо мертвых тел дворовых, узнавая в каждом из них знакомого. Тошнота вновь подступила к горлу, но Катя заставила себя глубоко дышать. Слезы уже душили ее, но из последних сил она старалась сдержаться и не заплакать.
Чуть поодаль, у березы, был привязан рыжий жеребец. Катя позволила французу посадить себя на коня по-мужски. Франсуа запрыгнул в седло позади нее и, обхватив девушку рукой за талию, натянул поводья. Катюша нащупала в правом кармане своего платья нож и судорожно вцепилась в его рукоятку.
– Я обещаю, что помогу вам забыть весь этот ужас, – прошептал ласково Лавазье, наклоняясь над ее ушком. Катя сжала челюсти, дабы сдержаться и тут же не всадить нож в этого мерзавца, осознавая, что еще не пришло время и надо отъехать немого подальше от основной шайки разбойников. Спустя некоторое время их рыжий конь выехал со двора и неспеша поскакал по дубовой аллее усадьбы. А ненавистный француз все шептал у ее виска: – Мы поедем ко мне. Мой домик в…
Лавазье не успел договорить. Так как почувствовал острую, нестерпимую боль в боку. Катюша, повернувшись к нему, резко вытащила окровавленный нож из его живота. Она видела, как глаза Лавазье пораженно округлились, и он уставился непонимающим взором на темноволосую девушку с ледяными глазами. Его руки стали ослабевать, и через секунду он выпал из седла, теряя сознание. Катя, пытаясь удержать выпавшие из скрюченных рук Лавазье поводья, нечаянно уронила на землю окровавленный нож и камзол, который был на ее плечах.
С грохотом рухнув на землю, француз испустил громкий крик отчаяния. Катя чуть замешкалась, пытаясь усмирить испугавшуюся рыжую лошадь. Наконец ей удалось натянуть поводья, и девушка, умело ударив ногами в бока коня, направила лошадь вперед. Она поскакала в сторону усадебных ворот прочь от Лавазье, который, хрипя, лежал на мерзлой земле. Она почти достигла ограды, как раздался выстрел. Катя почувствовала, что конь под ней дрогнул. Затравленно обернувшись, она увидела, что Франсуа держит в руке пистолет, из которого только что выстрелил в животное. Раненая лошадь начала падать, и Катюша едва успела соскочить с нее, чтобы не быть придавленной животным.
Звук выстрела привлек внимание разбойников. Катя невольно обернулась. Видя, что мужики смотрят в их сторону, она бегом устремилась прочь через усадебные ворота. Лишь на миг отметив, что охальники проворно направились к раненому французу, девушка, высоко приподняв светлую юбку, стремительно побежала в сторону леса, который виднелся вдалеке. Она слышала, как ей вслед стреляют, но понимала, что находится еще слишком далеко и пули разбойников не могут достать ее. Отметив, что часть разбойников устремилась в ее сторону, она ринулась дальше, сознавая, что у нее нет другого выхода, кроме как бежать от этих диких людей. Уже преодолев большую часть расстояния до леса, Катюша обернулась назад и увидела зарево пожара, которое охватило весь усадебный дом, дом ее родителей, в котором она родилась когда-то. Но девушка, яростно кутаясь в теплый платок, бежала дальше и дальше в сторону лесной чащи, пытаясь скрыться от жестоких людей, которые устремились вслед за ней.
Уже стемнело. Крупные мягкие снежинки падали вниз, покрывая мерзлую черную землю белым покрывалом. Катя не осознавала, куда бежит. Единственные чувства, которые владели девушкой, – это страх смерти и желание спастись от безумных кровожадных людей, которые убили ее семью и теперь преследовали ее. Она приблизилась к лесу. Черная мрачная лесная чаща не пугала ее, и она устремилась в нее, как в спасительный мир, ощущая, что именно здесь сможет укрыться от расправы обезумевших разбойников. Снег усилился, и она, пробегая мимо вековых сосен, почти не видела ничего под ногами, натыкаясь на маленькие кустарники и деревья. Сумрак окутал лес, вокруг было темно и холодно. Девушка слышала крики людей, которые шли по ее следу. Но животный страх и желание выжить вели Катюшу все глубже во мрак.
Платок упал с ее плеч, но она не заметила этого. Холод сковал ноги, облаченные в домашние тряпичные туфельки, и верх обнаженных плеч, но она продолжала бежать между деревьями. Крики становились все слышнее. Катюша понимала, что ее нагоняют. От стремительного непривычного бега девушка уже задыхалась и из последних сил пыталась двигаться, пробираясь сквозь деревья. Иногда она спотыкалась и падала, но тут же вставала и снова заставляла себя быстрее перебирать ногами, зная, что иного спасения нет. Спустя некоторое время Катюша уже не чувствовала ног, которые посинели и закоченели от холода.
В какой-то момент, снова запнувшись и упав на ледяную, покрытую снегом землю, Катюша ощутила, что сил больше нет. Дыхание ее срывалось, а тело дрожало от холода, пронизывающего все ее члены. Девушка затравленно обернулась. Далекие факелы приближались. Она осознала, что спасения нет. Еще немного, и она окажется у них в руках. И все будет кончено. На миг она представила, как сейчас обессилено упадет, и толпа безумцев растерзает ее так же, как и ее семью.
Из последних сил Катюша вновь поднялась на закоченевшие, сбитые корягами окровавленные ноги и дернулась вперед, сделав несколько шагов. Но длинная юбка зацепилась за ветку дикой малины и потянула девушку назад. Жалобно вскрикнув, Катя дернула ее, и из глаз впервые за этот страшный вечер хлынули слезы.
– Все, это конец… – прошептала она сама себе замерзшими бескровными губами.
Судорожными трясущимися руками проворно отцепила юбку и снова побежала, спотыкаясь и оглядываясь на шум, который слышался позади. Она уже разбирала матерные слова жутких мужиков, которые шли за ней. Ноги ее погрязли в небольшом сугробе, и Катюша затуманенным ошарашенным взором посмотрела вперед. Снег лежал в чаще тонким покровом. Она пробиралась сквозь белую пелену, но ноги ее не слушались и вязли в сугробах. В боку дико кололо, а в горле было так сухо, что она задыхалась.
Снова повернувшись на факелы, что были позади, Катюша невольно наткнулась на дерево. Почти падая, девушка протяжно болезненно застонала от удара, но вдруг почувствовала, что какая-то сила приподняла ее за плечи. Повернувшись обратно к дереву, Катюша подняла глаза вверх и похолодела. Высокая темная фигура человека или лесного существа в лохматых одеждах, заросшего и страшного, привела ее в леденящий ужас.
В голове Катюши забилась дикая мысль о том, что она наяву видит лешего, того самого, о котором когда-то давно в детстве рассказывала ей няня. Тут же вспомнив страшные сказы о лесном духе, девушка замерла в жутком оцепенении, отчетливо видя светящиеся темно-зеленые глаза высокого лесного существа, которые поглощали ее своей силой и светом. Вдруг в сознание девушки ворвались звуки выстрелов ружей, и Катюша затравленно осознала, что преследователи совсем рядом. В каком-то диком кошмаре она вмиг поняла, что теперь этот страшный лесной дух или человек, который был выше ее на целую голову, – единственный, кто может спасти ее от расправы безумных людей. Не понимая, что делать, и лишь ощущая животное бешеное желание выжить, она устремила свой взор на заросшее темной бородой лицо человека-духа и из последних сил прошептала замерзшими губами:
