Читать книгу: «Однажды я встретила волка», страница 3

Глава 5. Лик

Раз в четверть лунного цикла, за исключением новолуния, волколюды устраивают большую охоту, в которой принимают участие опытные воины и охотники. Такая охота – возможность повысить свой статус в клане и для молодняка. Однако участие в ней влечет за собой и риски: ошибка может стоить тебе положения, а то и места в клане.

Капан Гайрих. «Обычаи народов Фиэдеса» . Раздел «Зверолюды» , глава «Ритуалы волколюдов».

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

Лик открыл окно и вдохнул свежий вечерний воздух. Когда спадала дневная жара, их поселение в гуще ельника становилось райским уголком: с реки тянуло прохладой, и приходящая вместе с ней влага оседала на траве и иголках. Волчата любили это время – они с визгом уносились в заросли папоротника под сосновыми кронами и под строгим наблюдением нянь катались там до самой ночи, таская друг друга за хвосты и загривки.

Взрослые собирались возле костра. Сегодняшний сбор был особенно важен – ночью намечалась большая охота.

Лику стоило присоединиться к ритуалу, но он решил задержаться. В этот раз охоту придется вести ему. Он делал это уже десятки раз, но рядом всегда был отец. Сейчас поддержки ждать неоткуда, и груз ответственности навалился на первого воина всей своей тяжестью: если промахнется, может потерять положение сам и подставить Руумана.

И как же некстати ему встретилась та девчонка на берегу реки! Мало сыну вождя проблем, так теперь еще и её испуганное лицо не выходило из головы.

Со стороны костра раздавались гортанные песни. Пока что они были нестройными, но постепенно сливались в единый звук, ровный и чистый. То была песня Охоты, в которой волколюды возносили молитву своей богине, Всевидящей Луноликой, и Лик невольно заслушался. Вскоре и ему предстоит влить голос в хор сородичей.

– Это по-своему жутко и красиво, – раздалось задумчивое за спиной.

Лик вздрогнул и в последний момент удержался, чтобы не вцепиться незваному гостю в горло. Узнав голос, он раздраженно хмыкнул, и ответом ему стал смех, больше похожий на карканье.

– Какие же вы нервные, волчишки. Впрочем, ладно, ты молодец. Тайра бы точно кинулась.

– А ты умеешь подходить не сзади? – поинтересовался Лик у собеседника.

– Карра! – искренне удивился тот. – Во-первых, я не подхожу, а подлетаю, меховая ты голова. Во-вторых, зачем мне подлетать спереди, если я могу сзади? Так же веселее.

– Иногда хочется, чтобы твой озорной нрав подождал до лучших времен.

Сын вождя, наконец, оглянулся. На одном из оленьих рогов сидел черный, словно безлунная ночь, ворон и деловито чистил перья клювом. Заметив внимание волколюда, он еще несколько раз каркнул, как будто посмеялся.

– Желаешь поговорить – спускайся, – предупредил Лик. – Поверь, захочу – допрыгну.

– Ой, да кто сомневается. – Ворон раскрыл клюв. – Я к тебе по делу, между прочим.

– Какому? Наблюдать за большой охотой? Не думаю, что тебе это будет интересно.

Ворон закончил чистить перья и нахохлился.

– А может, за этим я и прилетел. И что, на правах большого мальчика из стаи зубастых ты не дашь мне посмотреть?

Он взмахнул крыльями и опустился на пол. В следующую секунду черные перья потускнели, уменьшились и словно втянулись в кожу. Морщинистые лапы превратились в босые ноги, растопыренные крылья стали разведенными в стороны руками. Клюв укорачивался, пока не исчез вовсе, превратив воронью голову в приятное юношеское лицо с взъерошенными черными волосами.

– Всегда поражался, как вы это делаете… – Лик передернул плечами, бегло оглядывая обнаженную худощавую фигуру. – Для нас перекинуться – непростая задача, а от птичьего человеческое тело отличается гораздо больше, чем от волчьего.

– Практика, – пожал плечами ворон. – А еще мы не зависим от всяких затмений, полнолуний и… что там у вас еще?

– Я рад тебя видеть, Тир, – Лик наконец позволил себе легкую улыбку, – но ты ведь и правда не просто поздороваться пришел? Принес какие-то вести?

– На этой неделе я не ворон, а какой-то почтовый голубь, – пожаловался Тир. – Все эти встречи – та еще морока, только и знай, что метаться между кланами с посланиями. Сам иногда не рад, что на побегушках у Совета Пяти.

– Так зачем назначать внеочередной сбор?

– Да ладно, ты что, не слышал о чужеземце?

Лик поморщился.

– Слышал. Это тот, пришедший с другого континента, который зачем-то ищет встречи с предводителями разных народов? Что в нем такого, что заставило Совет вытащить вождей в такое неспокойное время?

Дверь распахнулась, не позволив посланнику ответить: на пороге появилась Тайра. Она открыла было рот, чтобы окликнуть брата, но, увидев гостя, потеряла дар речи, а потом побагровела.

– Тир-р-р! – рявкнула она. – Пернатый ты засранец! Прикрой свой тощий зад в нашем доме!

Тир расхохотался.

– Тай, радость очей моих! – слащаво отозвался он. – Неужели ты смущаешься моей могучей красоты?

– Вали к своей Многоликой и показывай мослы там! Видеть твою костлявую тушу не желаю!

Лик хмыкнул и потер глаза.

– Чего ухмыляешься? – набросилась волчица на брата. – Какого дамнара ты вообще позволяешь ему вольничать в нашем доме?

– Тайра, успокойся. Тир принес вести, скорее всего, от отца. Тир, а ты накинь что-нибудь.

– Я налегке, – отозвался ворон.

Первая воительница зарычала, вытащила с хозяйской кровати шерстяное покрывало и бросила в гостя. Тир неспешно расправил его, сложил вдвое и обмотал вокруг бедер.

– Так что там про встречу кланов и чужеземца? – напомнил Лик, когда тот закончил прихорашиваться.

Вранолюд прочистил горло и сел на спинку кресла – и как только умудрялся удерживать равновесие в таком положении?

– Многого не расскажу, сам не все знаю. – Он почесал нос. – Мне велели передать, что встречу решено собрать двенадцатого дня месяца Зреяния. Там кланы решат, встречаться ли с чужеземцем. Кто он такой и откуда – мало известно. Говорят, не обычный человек другого континента, как все думали, а вроде как тоже со зверем…

– Сородич? – удивилась Тайра. – Из-за моря?

– Я его пока не видел и сказать не могу, – признался Тир. – Но с ним встречался глава клана Сангай. От него я слышал, что в нем есть какая-то сила, способная принести мир на эту землю.

– Если так говорят олени Сангай, стоит прислушаться, – пробормотал Лик.

– Даже Карена вылезла из своей пещерки в горах Кира-Нор, – хохотнул ворон. – Королева рысей собрала небольшой отряд и тоже отправилась на встречу.

– Это плохо. – Первая воительница закусила губу. – Пока она далеко, кошки могут окончательно потерять стыд. Они наверняка догадываются, что отец тоже не в клане…

Песня у костра стала громче и протяжнее. Лик прислушался: им пора было присоединяться к остальным.

– В любом случае, – продолжил посланник, – ждите Руумана к новолунию. Это то, что он сам просил передать. Еще велел напомнить, что ты, Лик, все еще за старшего и что советник Ирмар тебе поможет…

Сын вождя прикрыл глаза и едва удержался, чтобы не застонать.

– А у вас какие новости? – полюбопытствовал Тир. – Слышал, у вас здесь просто потрясающая свара с людьми! Я так давно с ними не общался. Покажете их поселение?

– Давай не сейчас, – попросил Лик. – После охоты. Ночь длинная, успеешь еще узнать все последние новости.

– И разнести их потом по всему свету, как сорока на хвосте, – пробурчала Тайра.

– А в деревню я тебя не поведу, – закончил брат. – Не хватало, чтобы ты там балаган устроил в лучших традициях вранолюдов.

Глаза Тира загорелись лукавым огоньком.

– А все-таки можно мне на охоту?

– Только если не будешь орать и высказывать мнение о происходящем, как в прошлый раз, – предупредил его Лик. – Идем. Нас заждались у костра.

* * *

Охота началась в полночь, когда луна показалась из-за облаков и укрыла равнину ровной голубоватой дымкой. Верхушки многолетних елей отливали серебром, но внутрь, в гущу леса, свет почти не проникал. Огромные волки скользили тенями между стволами деревьев. В воздух поднимался пронзительный вой – зов, означающий, что кто-то погнал добычу.

Те, кто участвовал в охоте этой ночью, разделились на два отряда. Первый держался южной половины леса, его повел Лик. На север, вдоль плато, отправился второй – во главе стоял первый охотник клана, Филлат Меткий. Тир, который все же напросился понаблюдать за обрядом, сопровождал группу Лика с воздуха.

Волки бесшумно двигались по лесной подстилке из иголок. Во тьме ели тянули свои лапы к охотникам, норовя щелкнуть кого-нибудь по носу. Звери опускали морды к земле и старательно ловили каждый запах. Их глаза вспыхивали золотом, отражая редкий лунный свет.

Как только Лик почуял добычу, он сразу же дернул хвостом и поднял морду, сделав знак остановиться. Волколюды навострили уши. Первый воин смерил взглядом каждого, безмолвно раздавая указания, и волки разбрелись в стороны, чтобы проследить за жертвой.

Тайра подошла к брату сзади и приоткрыла пасть. Её темная с пепельными подпалинами шерсть почти сливалась в темноте с еловыми лапами.

– Лоси – непростая добыча, – тихо сказала она. – Ты уверен?

– Если бы я пропустил их, некоторые могли бы посчитать это проявлением слабости.

Волчица потянула носом и прищурилась.

– Стадо небольшое, я не чую ни одного старого или больного. Придется целиться в молодняк. Но отбить будет непросто.

– Со нами первая воительница, – оскалился Лик. – Неужели не сможешь загнать для меня одного лосёнка?

Тайра фыркнула в ответ, а сверху раздалось хриплое карканье. Тир спустился на самую нижнюю ветку и склонил голову.

– Честное слово, этот ваш культ силы и превосходства меня поражает, – поделился он. – Зачем лезть на рожон, когда можно не лезть? Станет кому-то легче, если ты помрешь? Знаю, в клане есть претенденты на место главы, но им понадобится избавиться от тебя, Руумана и Тайры, которая еще может нарожать очаровательных волчат…

– Тир-р! – зарычала первая воительница.

– Прекратите, – огрызнулся сын вождя. – Тир, ты обещал не болтать.

– Понял-понял, умолкаю. – Ворон поднялся на ветку выше и оттуда заметил: – Все-таки вы, волки, немного странные.

Лик раздраженно повел ушами и прислушался к чутью, надеясь, что небольшая перепалка не спугнула лосей. Но те стояли на месте. Волколюд прикрыл глаза и еще раз потянул носом воздух. Теперь он знал, где находится каждый охотник из его отряда. Стадо окружили полукругом, и лосям оставалось только бежать вперед.

Первый воин издал низкий гортанный звук, отдавая приказ нападать. И стрелой метнулся к добыче.

Едва заслышав шелест травы, лоси бросились врассыпную. Волки понеслись им наперерез, собирая обратно в кучу. Они не нападали, но подпрыгивали, делая вид, что целятся в шею, клацали зубами у их длинных узловатых ног. Часть наиболее сильных и опасных противников отделилась, и стая умело отсекла её, уводя от остальных.

Среди оставшихся было двое лосят, их мать и взрослый самец. Лик находился к нему ближе всех и опасливо поглядывал на мощные раскидистые рога. Один удар такими без труда проломит череп даже волколюду. Нужно держаться на расстоянии и придумать, как отвлечь его от лосихи с детьми. Сзади донесся тонкий вой: один из молодых охотников оповестил остальных, что начался загон.

« Рано », – прошипел про себя воин.

Самец неожиданно рассвирепел и качнулся в сторону хищника. Лик отпрыгнул и в ответ щелкнул зубами рядом с его ногами. Копыто просвистело в опасной близости от волчьего носа, но его хозяин не отступил. Лось взревел и стал напирать на врага, тесня его дальше от сородичей. Лику пришлось извернуться и сбавить скорость, чтобы не быть растоптанным.

Впрочем, он достиг цели – увел самца от лосихи. За дело взялась Тайра, которая коротко взвыла и заставила её уйти в сторону, наскакивая и цепляя бока клыками.

Лик закрутился под ногами самца, не давая ему прохода. Тот ревел, фыркал, но никак не мог угнаться за проворным волком – не просто так сыну вождя дали прозвище Стремительный. В конце концов лосю это надоело: он наклонил голову и прицелился хищнику в бок. Волколюд чудом успел отпрыгнуть в сторону, и рога с глухим стуком ударились о ствол ели.

Наверху раздалось громкое « Карра! », и Тир камнем упал на широкую лосиную морду. Зверь оглушительно заревел и замотал головой по сторонам, пытаясь сбросить надоедливую птицу. Ворон вцепился когтями в мягкий нос и принялся стучать клювом между глаз. Лик отскочил подальше и огляделся: Тайра увела лосиху, а вместе с ней и остальную стаю. Пора было догонять их.

Коротко тявкнув, волк метнулся между узловатых ног и припустил туда, где раздавался вой и вопли лосихи. Тир, напоследок долбанув неприятеля по морде, полетел за другом.

– Ты мне жизнь должен, – важно заявил он. – Теперь не жалеешь, что взял меня на охоту?

Лик фыркнул, но ничего не ответил: его мысли были заняты добычей. Если стае удастся управиться и с самкой, и с двумя её детьми, это будет отличной наградой для всего клана.

* * *

Загнать лосят оказалось легко. Когда Лик добрался до стаи, теплые тушки уже лежали на земле без движения, а вокруг них крутились старшие охотники, отгоняя молодняк. Тайра, навострив уши, вглядывалась в ельник. Губы её мелко подрагивали, то и дело обнажая клыки.

– Лосиха сбежала, – оповестила волчица брата, когда тот поравнялся с ней. – Странно, что она бросила детей. Но я её хорошо потрепала. Можем догнать и добить, если разрешишь.

Первый воин осмотрел добычу. В целом, еды было достаточно, но если лосиха сильно ранена, долго все равно не протянет. Терять её, когда он сам выдержал битву со свирепым самцом, казалось кощунством. Волколюд обменялся взглядами с остальными, приказывая оставаться на месте и охранять лосят, а сам поманил за собой Тайру и скользнул в ельник. Отважная довольно рыкнула и бросилась вдогонку.

Раненное животное они нагнали быстро. Лосиха решила, что её не преследуют, и сбавила скорость. Исправлять ошибку было уже поздно: Лик второй раз за ночь оправдал свое прозвище Стремительный. Один прыжок – и он очутился у нее на спине, повалив на землю, а зубы сомкнулись на жилистой шее. Лосиха затихла быстро.

Тайра оказалась рядом с братом мгновением позже. Она прижала уши и коснулась носом его плеча.

– Сегодня никто не посмеет сказать, что ты плохой охотник. А если и рискнет, я лично откушу ему язык.

Лик соскочил на землю, облизывая окровавленные губы. Солоноватый привкус вызвал в нем знакомое волнение; по телу прошла дрожь, когти впились в мягкую землю. На миг волку показалось, что он вот-вот взлетит. Пришлось зажмуриться и тряхнуть головой, проясняя мысли. Рано расслабляться. Отпраздновать удачную охоту он сможет потом.

Тир опустился на широкую еловую лапу неподалеку и уставился на мертвую лосиху глазами-бусинами.

– Вот это я больше всего люблю в вашей охоте, – поделился он. – То, с какой грацией вы настигаете добычу. Это было красиво, друг.

– Спасибо, – ухмыльнулся Лик.

– А моя доля будет? – Ворон нетерпеливо подпрыгнул на ветке.

– А за какие-такие подвиги? – огрызнулась Тайра. – Ты что, загонял лосей вместе с нами?

Герой охоты оскорбленно вскинул голову и разинул клюв.

– Я, чтобы ты знала, Лику шкуру спас!

– Чего-о?

– Прекратите сейчас же, – поморщился воин. – Тай, он и правда помог мне с тем самцом. Ему причитается.

– Ну, раз ты так говоришь… – проворчала та себе под нос.

Их перепалку прервал шорох кустов. Тир каркнул и поднялся выше. Лик ощетинился, вместе с ним оскалилась сестра. Их носов достиг незнакомый запах – запах чужого волка.

А потом перед ними выскочил зверь с серебристо-серой шкурой и светлыми отметинами на морде.

Лик даже растерялся.

Чужаком оказалась волчица. Увидев детей вождя, она застыла, как вкопанная, и её когти впились в землю. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга; удивление в желтых глазах незнакомки сменилось ужасом, и она попятилась обратно в кусты.

– Это что еще за фокусы? – рассвирепела Тайра, обнажив клыки.

– Ба, да она ж не ваша! – отметил Тир, как будто это было не очевидно.

– И… извините… – пролепетала волчица и попятилась еще быстрее. – Я не знала… я просто… я пойду…

Когда она сорвалась с места, Лик, наконец, опомнился. И рявкнул Тайре:

– Уведи стаю!

– А ты?

– А я за ней. Кто-то же должен вразумить эту дуреху.

Глава 6. Митьяна

Известно, что человеческое тело состоит из примерно 206 костей, это число может колебаться на незначительную величину. Тогда как у волка насчитывается около 320 костей. Это наталкивает на мысль, что при трансформации волколюда из зверя в человека некоторые кости срастаются, а при обратном процессе ломаются. Доподлинно это не известно, так как процесс трансформации зверолюдов, все еще не изучен до конца.

Выдержка из зачетной работы студента академии Куубер по теме «Магические и физические способности волколюдов»

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

С того злополучного похода в лес прошло уже два дня. Рана на руке Митьяны зажила – как ей казалось, неестественно быстро. Травницу это пугало не меньше, чем проклятия, которые, судя по историям деревенских, могут её настичь.

Прошлым летом пастуха Сарана, отца Пилара и Келара, укусил волколюд. Мужчина подумал, что волк хочет отбить у него скот и набросился с палкой, не обратив внимания на испуганный скулеж собаки. Волк рассвирепел и вцепился ему в руку. Между кланом и деревней чуть не вспыхнула война, некоторые всерьез опасались повторения трагедии трехсотлетней давности, и, чтобы предотвратить ее, понадобилось несколько дней переговоров.

Первое время Саран чувствовал себя нормально. Укус практически зажил, пастух снова начал работать. А потом с ним стало твориться нечто странное. Он жаловался на головную боль, следом – на никому не слышимый голос, который нашептывал ему всякий вздор. В конце концов, он стал вспыльчив, злился по любому поводу, поколачивал сыновей, каялся и плакал. Жители решили, что Саран сошел с ума, и решили запереть его в доме на отшибе. Но одной ночью мужчина выломал дверь и сбежал в лес, а позже его тело, изуродованное клыками хищников, нашел Гидер. В тот день деревенские молились богам – кто матери-защитнице Иине, кто богу-воину Сунаду – чтобы оградили от беды и избавили их земли от зла.

Пока что с Митой не творилось ничего странного. Она не сходила с ума, как пастух Саран, не чувствовала боли или слабости – работа по дому спорилась. Зера то и дело навещала подругу, помогала с хозяйством, рассказывала смешные истории. Ей мнилось, что после неудачного похода за травами знахарка растеряна и расстроена, так что озорница всеми силами старалась поднять настроение.

Ранним утром десятого дня месяца Зреяния Митьяна отправилась навестить Радию. Хозяйка долго уговаривала её остаться и позавтракать со всеми, но травнице отчего-то не хотелось есть и она отказалась. Поблагодарив за предложение, она поспешила к выходу, открыла дверь…

И прямо на пороге ударилась головой о чью-то широкую грудь.

Митьяна отступила и потерла ушибленный нос. От человека перед ней пахло терновником и хвоей. Она подняла глаза, встретила взгляд незнакомца… и сдавленно охнула.

Не человек это был, а волколюд. Дочь охотника сразу его признала – это его она видела несколько дней назад, когда он с главой клана Лииш приходил в деревню.

– Боги… – прошептала она, – простите…

В доме послышался звон: Радия выронила оловянную миску.

– Лик? – Староста Дирк вскочил с места. – Почему ты здесь?

Волколюд не сводил глаз с травницы, отчего той стало совсем неуютно. Он пристально посмотрел на её правую руку, едва заметно скривил губы и шагнул в дом.

– Извините, что без приглашения, – обратился гость к старосте. – Хотел предупредить о сегодняшней ночи.

У Митьяны перехватило дыхание. Сердце заколотилось в груди, как сумасшедшее, и, забыв попрощаться с хозяевами, девушка соскочила с крыльца и побежала в сторону дома.

Голос, звучавший до этого на берегу реки, она тоже узнала.

Травница смогла остановиться, только когда очутилась в сенях и захлопнула за собой дверь. Горло перехватило; хотелось закричать и заплакать, но вместо этого она молча сползла спиной по двери и поджала под себя дрожащие ноги.

Значит, это сын вождя. И он тоже узнал Миту, иначе бы не разглядывал её руку.

Прошло немало времени, прежде чем травница успокоилась и выровняла дыхание. Сейчас ей не стоит высовываться. Волколюд наверняка зол на нее за то, что она нарушила запрет. А если он прямо сейчас рассказывает старосте о том, что маленькая человеческая врунишка ушла в лес, а не на равнину, как убеждала всех? Староста точно разозлится.

Во рту у Митьяны пересохло. Она сунулась в бочку с водой и обнаружила, что не наполнила её с утра. Обругав себя за непредусмотрительность, знахарка поднялась и на ватных ногах вышла на улицу. От одной мысли о том, что нужно сходить к роднику рядом с домом старосты, ей даже поплохело.

Краем глаза дочь охотника уловила движение. Она обернулась и чуть не упала: волколюд возвращался в лес и проходил мимо её ворот. Мита вжалась спиной в стену дома и проследила за ним взглядом, и на короткий миг ей показалось, что её заметили. Это заставило её отпрянуть в тень.

«Получается, это Лик мне тогда помог, – вдруг подумала травница. – Из воды вытащил и на равнину вынес. А я его даже не поблагодарила».

От этой мысли Мите стало стыдно. Он, между прочим, и сам рисковал, помогая человеку. А она боится выйти и сказать «спасибо”. А потом еще удивляется, почему волколюды недолюбливают деревенских.

Травница заставила себя отлипнуть от стены и дойти до калитки. Широкая спина Лика уже скрылась за поворотом, и, чтобы не потерять его из виду, девушке пришлось перейти на бег. Коса хлестала её по плечам, и она перехватила её дрожащими руками, прижав к груди. Нагнать волколюда ей удалось только у самого выхода из деревни, где уже начиналось душистое море равнинных трав.

Волколюд остановился. Мита тоже. Сердце продолжало бешено колотиться.

– Ты чего-то хотела? – холодно поинтересовался сын вождя, даже не обернувшись.

Травница моментально растеряла все слова. К горлу подкатил ком.

– Я… – Она сглотнула. – Извини… Я хотела сказать… вернее, поблагодарить.

Лик, наконец, повернул голову. Его темные глаза смотрели прямо на Миту, и та с трудом удержалась, чтобы не броситься наутек.

– За что?

– Как за что? За помощь… там, у реки… Это ведь ты был? Я не ошиблась?

Юноша ответил не сразу. Он внимательно изучал её лицо, руки, сжимавшие косу, дрожащие ноги, а потом неожиданно усмехнулся.

– Я выдал себя взглядом на раненную руку?

– Голосом, – призналась она. – Я слышала твой голос там…

– Слышала… – эхом повторил волколюд. – Зачем вообще туда сунулась?

Митьяна не ждала расспросов, а потому растерялась.

– Ну… я… мне ягоды нужны были… на отвар.

Лик махнул рукой, и она замолчала.

– Тебе повезло, что там оказался я, а не кто-то другой из клана. В следующий раз может повезти меньше. Не лезьте, куда вас не звали. – Последние слова он произнес резче прочих, и травница вздрогнула.

Дождавшись запоздалого кивка, Лик отвернулся и направился в лес. Мита проследила за тем, как он исчезает среди трав, а потом поплелась домой. День только начался, а ей уже хотелось без сил рухнуть на лавку и проспать до следующего утра.

* * *

К вечеру у Митьяны разболелась голова. Она наводила порядок на чердаке, расставляя короба и мешки с остатками трав, развешивая свежие пучки полевых цветов под крышей, когда поняла, что от слабости у неё трясутся руки. Солнце садилось, последние его лучи заглядывали на чердак через небольшое окно, подсвечивая пылинки и сухую труху. Мита сложила остатки в коробку, пообещав разобраться с этим завтра, умылась, натянула рубашку для сна и упала на лежанку, которую соорудила из соломы и мехов в углу чердака.

В сон она провалилась почти сразу, но видения в нём были беспокойными. Поначалу вокруг царила липкая темнота. Девушка шла наугад и спотыкалась о невидимые преграды; чем дольше бродила, тем сильнее уставала. Тело горело и плавилось, его била дрожь, как в лихорадке, и Мита даже сквозь сон подумала о лекарстве. «Неужели все-таки простудилась в реке? – размышляла она. – Или устала просто?» Знахарка пыталась проснуться, чтобы дойти до полок с травами, но тело не хотело слушаться.

Постепенно мрак стал меняться. Он уже не был таким липким и душным, в нём появились странные отблески, похожие на чьи-то цветные тени. Митьяна невольно потянулась за ними. Тени постепенно складывались в очертания незнакомых людей: обступив в несколько рядов пылающий костер, они покачивались в такт языками пламени, и свет плясал на их смуглых лицах. Темнота наполнилась гортанной песней, и от неё у дочери охотника внутри все задрожало. Она зажала уши, но звуки продолжали проникать в голову. Ей осталось лишь зажмуриться и побежать прочь со всех ног. Песня не отставала.

Силуэты у костра сменились могучими елями, чьи верхушки серебрились в свете луны. Гортанная песня затихла, а вместо неё темноту разрезал пронзительный вой. Миту окружили звери. Они рассекали мрак вокруг, словно стрелы, оставляя за собой желто-рыжие шлейфы. Где-то вдалеке раздался рев, и испуганная травница шарахнулась в сторону. Рядом возникла цветная дымка, и в ней она разглядела двух животных – волка и лося с раскидистыми рогами, над которыми рваной тенью металась птица, похожая на огромного ворона.

Увиденное так потрясло Миту, что она попятилась и поскользнулась босыми ногами на чем-то склизком и мокром. Тело окутал холод, как будто она снова упала в быструю реку. Она замахала руками и ногами, пытаясь подняться; цветные блики смешались перед глазами в один пестрый ком. Мита замотала головой, попыталась встать, но почему-то не смогла и уперлась руками в твердую землю…

* * *

Когда травница распахнула глаза, на чердаке было темно. Через небольшое окошко лился ровный лунный свет, оставляя на полу синеватые тени. Все вокруг было каким-то серым и блеклым, но знакомая по снам цветная дымка окутывала весь чердак. В нос ударил резкий запах сушеных трав.

Митьяна поднялась со своей лежанки. Солома и меха сбились в кучу, и теперь её самодельная постель казалась слишком маленькой. Тело все еще хранило остатки странного жара и ломоты, и в голову пришла мысль заварить и выпить ромашку.

Попытка подняться не увенчалась успехом: спина, которая никак не могла распрямиться, отозвалась резкой болью. Ноги тоже не слушались. Травница часто заморгала, чтобы избавиться от надоедливой пелены, но та не желала исчезать. Отчаявшись, Митьяна захотела удариться лбом о пол, но нос почему-то столкнулся с ним раньше, чем она ожидала.

Пришлось открыла глаза. Несколько мгновений знахарка тупо таращилась на свои руки, которые уже таковыми не были. Остались только лапы. Волчьи лапы, от которых исходила тонкая золотистая дымка.

Мита попыталась закричать, но вместо крика из её горла вырвался испуганный вой.

Где-то в деревне залаяла собака.

«О, боги, что это? Что происходит?»

Травница запаниковала и попятилась. Раздался треск: с ближайших полок повалились корзины, и она не глядя наступила на них, переломав плетеные каркасы и растоптав сухие стебли в труху. Испугавшись, новоиспеченная волчица отпрыгнула в сторону. Теперь чердак наполнился грохотом падающих мисок и глиняных чашек. Мита отпрянула к окну, споткнулась о мешки с сеном, кувыркнулась и больно ударилась челюстью о деревянный пол. Каждое её движение сопровождалось шумом: чердак был слишком тесный для звериного тела.

В сарае встревоженно закудахтали куры. Лай не прекращался, и проснувшийся хозяин недовольно прикрикнул на собаку. Это был голос Нита, Митьяна узнала его, несмотря на то, что дом молочницы находился на другом конце деревни. Странно: дочка охотника мало что различала перед глазами, кроме цветных бликов, чувствовала себя почти что слепой, но при этом слышала каждый шорох, каждый взмах птичьего крыла и множество чужих голосов. Её нос улавливал несметное количество запахов: травы на чердаке, корова в сарае у деда Казира, собачья шерсть, томящиеся в чьей-то печи наваристые щи. К ним примешивались и совершенно незнакомые ароматы, от которых кружилась голова и хотелось взвыть.

Запоздало Митьяна сообразила, что в деревне ей оставаться нельзя. Собака Нита продолжала заливаться, и неизвестно, когда муж молочницы заподозрит неладное и поднимет народ, чтобы все выяснить. Волчица заметалась по чердаку, пытаясь найти выход. В узкий ход в полу она не пролезала, да и по крутой лестнице бы не спустилась; оставалось только окно, к которому она и подскочила. Сообразить бы только, как его открыть и выбраться наружу.

От цветные бликов стало подташнивать.

Мита несколько раз ткнулась носом в задвижку, поскребла её когтями, но никак не могла подцепить. Собака стала лаять реже, но проснувшиеся куры и не думали замолкать. Травница мысленно обругала себя за привычку запирать окно на чердаке и попробовала взять задвижку в зубы. Не с первой попытки, но ей это удалось: засов поддался, окно открылось, и Мита кубарем выкатилась из него прямо в кусты черноплодной рябины.

Теперь ей предстояло выбраться из деревни. Вот только куда?

Волчье тело казалось Мите неуклюжим. Лапы не слушались и заплетались в траве – она не понимала, как управляться сразу с четырьмя. Морда казалась слишком длинной, и ветки больно хлестали её по носу. Когда она выкарабкалась из рябиновых кустов, палки, листья и стебли вьюна, обвивавшего стволы, застряли повсюду в её шкуре. Волчица подскочила к калитке и едва не сбила её с петель.

Чутких ушей достиг еще один недовольный окрик – Нит все-таки вышел на крыльцо, чтобы усмирить собаку. От мысли, что хищника могут заметить в деревне, Мита задрожала и бездумно припустила по дороге, меся лапами пыль. Сама того не осознавая, она побежала на равнину, прямиком в лес Лииш, туда, где были волколюды – пожалуй, единственные, кто мог бы ей помочь.