Читать книгу: «Птица и Король», страница 2

– Сделку?

– Я связал тебя заклинанием сокрытия. Эта магия скрывает твою силу от глаз Возрожденных и всех, кто охотится на магов. Но она забирает мои силы, каждый день, понемногу. Сначала я думал, что смогу с этим справиться, но теперь… мои силы уходят быстрее, чем я рассчитывал. И теперь, – его голос совсем тихий, – мне почти нечего отдать.

Мне нужно время, чтобы осознать, что он говорит. Все эти годы он отдавал свою жизнь, чтобы защитить меня от того, чего я даже не знала.

– Зачем, отец? – вырывается у меня, и голос предательски дрожит. – Почему ты решил рассказать мне сейчас?

Он смотрит на меня долгим, вымученным взглядом, и на его лице проступает боль.

– Потому что я не проживу долго. С каждым днём моя жизнь уходит. И я не хочу оставлять тебя одну, не зная, как выжить. Я должен был подготовить тебя к этому, но боялся… боялся, что слишком рано скажу правду.

Мои глаза застилают слёзы, но я держусь, вцепившись в его руку.

– Что мне делать теперь? – едва шепчу я, чувствуя, как мир рушится под ногами. – Если тебя не станет, я останусь одна… Как мне защитить себя?

Отец долго молчит, а потом выдавливает из себя слова, будто это последние силы, что остались у него.

– Я научил тебя всему, что мог. Не только владению мечом, но и тому, как думать, как видеть ложь и чувствовать силу. Когда меня не станет, ты должна будешь выбрать, Абигейл, – его голос становится резче, – или подчиниться этому миру, как того требует закон Ильштрасса… или найти в себе силы пойти против него.

Отец наконец расслабляется в кресле. Его дыхание тяжёлое.

– Абигейл, ты не просто маг, – его голос глухой, словно каждое слово рвёт его изнутри. – В тебе скрыта древняя сила, о которой даже маги не хотят говорить. Ты – носитель духа Пожирателя Жизни.

От этих слов меня бросает в дрожь. С детства я слышала истории о Пожирателе Жизни – маге, что питается магией других, наделённом силой вытягивать жизнь из любого, кто осмелится стоять рядом. Это имя произносили с ужасом – тайное, запретное, как тень над всем Ильштрассом.

– Но как это возможно? – шепчу я, едва веря своим ушам.

Отец с трудом поднимает взгляд на меня. В его глазах я вижу боль и глубокую печаль.

– Ты рождена с этим даром, Абигейл. Это… проклятие, которое передалось тебе. Пожиратель Жизни – это не просто легенда, это сила, которая ищет себе сосуд. Редко, очень редко рождается человек, способный носить её. – Он замолкает, едва дыша, а затем продолжает: – Когда ты родилась, свет вокруг твоей колыбели вспыхнул зелёным. Ты, наверное, не знаешь, но закон Ильштрасса гласит: всех младенцев, озарённых зелёным светом при рождении, следует немедленно уничтожить, чтобы не допустить, чтобы Пожиратель вернулся в мир.

Я ощущаю, как ком встаёт в горле. В этом мире я всегда была лишена выбора, но теперь даже моё собственное рождение было окутано страхом и ненавистью. Вижу, как тяжело даётся отцу этот рассказ.

– Мама… Она тоже знала? – мой голос дрожит.

– Да, – отвечает он. – Именно поэтому мы заключили с ней тот самый союз, о котором мы редко говорим. Мы скрыли тебя от Возрождённых. Но знали, что однажды Пожиратель захочет пробудиться в тебе, что его магия будет искать выход.

– И кто такой этот Пожиратель? – вырывается у меня, хотя сердце подсказывает, что я уже знаю ответ.

Отец закрывает глаза, словно не хочет произносить это вслух.

– Его имя – Апоро, – говорит он, и от одного имени меня охватывает ужас. – Легенда гласит, что он – древний маг, чья душа обречена вечно искать тело, чтобы вернуться к жизни. Апоро живёт на грани между миром мёртвых и миром живых. Он возвращается через тех, кто рождён с даром Пожирателя. И теперь он – внутри тебя.

Чувствую, как холод пробегает по коже, а в сознании проносятся обрывки воспоминаний. Странные сны, голоса, мучающие меня в одиночестве. Всегда, когда я оставалась одна в тишине, в моём сознании раздавался чужой голос – манящий и зловещий. Это был он. Апоро.

– Я думала… я думала, что схожу с ума, – едва слышно говорю, не в силах поверить в то, что это правда. – Что голоса – это просто тени в моей голове.

Отец протягивает руку и кладёт её на моё плечо, словно пытаясь передать последние остатки своей силы.

– Нет, Абигейл. Это не безумие. Это он, и он ждёт момента, чтобы обрести свободу. В тебе – его сила, его тьма. Но он ещё не пробудился полностью. Пока он слаб, и ты можешь подавлять его, но однажды он станет сильнее. И тогда тебе придётся выбрать, сможешь ли ты справиться с этим проклятием.

Молча сжимаю руку на его плече, не зная, что сказать. Пожиратель Жизни, Апоро, дух, питающийся магией и жизнями… И этот древний маг в какой-то мере – я. Тишина разрывается еле слышным эхом его голоса, доносящимся где-то в глубине сознания, словно отголосок далёкого шёпота.

– Маленькая Абигейл… – раздаётся этот зловещий, почти соблазнительный голос, звучащий, как эхо.

Вздрагиваю, и голос исчезает так же внезапно, как и появился. Отец замечает мою реакцию, и в его глазах мелькает тревога.

– Ты слышишь его, да? – едва шепчет он.

Киваю, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Я думала, что всё это – лишь тени, порождённые моей фантазией, но теперь знаю, что это реальность. И в ней есть только одно спасение: отец отдал последние силы, чтобы сохранить мою тайну. Но как долго это может продолжаться?

– Поэтому ты должна выйти замуж за мага, – говорит он с неожиданной решимостью. – Если ты станешь частью союза магов через брак, они смогут помочь тебе справиться с Пожирателем. Только маги могут понять мага.

– Мага? – шепчу я, едва веря в то, что слышу.

Отец кивает.

– Твоя мать, я и Райн давно знали об этом, и все эти годы мы пытались сохранить тебя в безопасности. Вступив в союз с магами, ты получишь шанс защитить себя, когда меня уже не будет рядом.

Понимаю, что это не просто желание семьи. Это отчаянная попытка уберечь меня от силы, с которой я не в силах справиться одна. Возможно, он прав – быть рядом с магами, которые смогут научить меня контролировать Апоро, – это единственная надежда.

Отец медленно поднимается на ноги. Его тело слабеет с каждым движением, и я вижу, что он из последних сил сдерживает боль. Он уходит, оставляя меня в одиночестве.

Остаюсь одна в холодной тишине, и вокруг меня – пустота. В зеркале вижу своё отражение, и тени, мелькающие за моим плечом, – это не просто воображение. Это тень Апоро, это голос, это холодный взгляд мертвеца, притаившегося во мне.

Слова отца всё ещё звучат в ушах: «Ты не просто маг… в тебе Пожиратель Жизни». Проклятье, которое преследует меня с рождения, о котором я не знала до сих пор, теперь цепляется за каждую мысль, впивается в сознание, словно я уже не своя.

Злость пульсирует в груди, острыми толчками разливаясь по телу. Выбегаю во двор, чтобы хоть на миг остаться одна.

Как отец мог это скрывать?

Все эти годы я думала, что обычный человек, связанный законами Ильштрасса, словно раб, а оказалось, что я – нечто другое, опасное. Существо, от которого нужно избавиться. Чувствую, что всё во мне кипит. Рука сама тянется к мечу, и хочется выбросить его, вырвать из себя всю эту силу, если бы только это было возможно.

Где-то вдали слышу шаги. Оглянувшись, замечаю Райна, стоящего на краю двора. Его глаза прикованы ко мне, взгляд тревожный. Он подходит ближе, шаг за шагом, словно боится, что я могу взорваться от одного слова.

– Ты знаешь? – не выдерживаю я, и в голосе слышится всё, что мне хочется крикнуть: ненависть, гнев и отчаяние.

Райн кивает, и его глаза на мгновение опускаются. Вижу в нём отражение того же страха, что грызёт меня изнутри.

– Ты маг, Абигейл, – говорит он тихо, и я замираю, чувствуя, как всё внутри переворачивается.

– Значит, ты знал? – в голосе прорывается нечто тёмное, что я больше не могу сдерживать. – Знала мама, знал отец… и ты. И ни один из вас не сказал мне.

Он вздыхает и, подойдя ближе, кладёт руку мне на плечо.

– Абигейл, это было единственным способом защитить тебя. Ты ведь знаешь, что в Ильштрассе магию не просто запретили – за неё убивают. У нас нет права на неё, и никому, особенно тебе, нельзя говорить о своих способностях. Но…

Райн замолкает и оглядывается, словно боится, что кто-то подслушивает.

– Что? – бросаю я, чувствуя, как внутри разгорается гнев.

– Сегодня в лесу неподалёку будет свадьба магов, – его слова звучат тихо, почти как шёпот. – Тайная церемония. Они собираются там не только для того, чтобы отметить союз, но и чтобы объединиться. Это редкий шанс увидеть магов такими, какие они есть на самом деле – обычными людьми, а не чудовищами, как их рисует Ильштрасс.

– Свадьба магов? – удивление перебивает гнев, и я смотрю на него, пытаясь осмыслить услышанное. – Они рискуют собраться в этой проклятой империи?

– Да, – отвечает он, кивая. – Они всегда рискуют. Но иногда это единственный способ сохранить то, что осталось. Ты сможешь увидеть, что маги такие же, как ты и я. Что, несмотря на страх, они остаются людьми. Я подумал… что, может быть, это поможет тебе.

Его слова задевают меня сильнее, чем я ожидала. Пытаюсь понять, к чему он ведёт, но внутри всё бурлит.

– И что это мне даст, Райн? Зачем мне идти туда, если, как ты сам говоришь, мне нельзя доверять своим силам? Чтобы снова почувствовать себя чужой?

Он смотрит мне в глаза, и его взгляд остаётся твёрдым.

– Ты не поймёшь, что это значит – быть магом, – отвечает он спокойно, – пока не увидишь их своими глазами. Они такие же, как ты, Абигейл. Они живут со страхом, но находят в себе силу бороться. – Он на мгновение сжимает моё плечо. – Я не прошу тебя раскрывать себя. Просто… посмотри. Увидь, что магия – это не проклятие, и ты – не одна такая.

Молчу, обдумывая его слова.

В голове звучат отголоски боли и ярости. Сама мысль о том, что существуют другие, кто не боится, кто продолжает жить, несмотря на этот жестокий мир, будит во мне странное чувство, словно проблеск надежды.

Глава 2

Крылья в крови, но не от боя – она охотится, и нет ей покоя

Верховный маршал! Докладываю о выполнении указов Императора по искоренению магов в завоеванных королевствах Олтгейм и Фьерзир. В результате рейдов выявлены и уничтожены 132 мага; арестовано более 200 подозреваемых в колдовстве. Женщины, обвинённые в магии, подвергаются жесточайшим пыткам для получения информации о возможных сообщниках.

Из депеши генерал-майора Эльрика фон Грея

Какого дьявола я туда иду?

Этот вопрос терзает меня уже целую милю, пока я продираюсь через лес, почти ничего не видя впереди. Капюшон накинут так низко, что я почти ничего не вижу по сторонам, плащ тяжёлый от снега, а руки коченеют, но разве это кого-то волнует?

Продвигаюсь сквозь лес, чувствуя, как холод пробирается под одежду и въедается в кожу. На мне тёмное, неброское платье, старый плащ и меховая накидка на плечах, чтобы хоть как-то согреться. Но ничто не спасает от злого ильштрассского мороза. Если уж говорить начистоту, мало что может защитить нас от этого снежного ада.

Мы с Райном идём молча. Он не оглядывается и не спрашивает, как я себя чувствую, и, по правде говоря, меня это устраивает. Вопросов и так хватает.

– Ты уверен, что эти маги существуют? – не выдерживаю я. – А то если они плод твоего воображения, то это просто издевательство.

– Уверен, – он бросает на меня короткий взгляд через плечо. – Ты сама увидишь. И они никакие не чудища!

Конечно, не чудища. Говори мне это ещё пару раз – может, и поверю. Но если я правда увижу магов, живых и прямо здесь, то это будет стоить вымокших до нитки сапог и замёрзших пальцев.

Лес редеет, и мы подходим к поляне. Я выхожу из-за стволов и вижу: по периметру поляны стоят люди – обычные на вид, в плотных зимних плащах и тёплых накидках, но в их лицах читается нечто странное, неуловимое. Счастье, может быть? Грусть? Или и то и другое одновременно. Не вижу ни страха, ни ярости. Это странные люди для такого места, но назвать их магами можно разве что потому, что они здесь, зимой, прячутся на холодной поляне среди чёрного леса.

В центре стоят двое. На мужчине – простой, но опрятный плащ с меховым воротником, который обрамляет его лицо. Он кажется светлее, красивее, чем окружающая мрачная толпа. Светловолосый, с добрым взглядом – я сразу понимаю, что это и есть жених сегодняшнего вечера. Его взгляд прикован к невесте, и мне кажется, что даже если бы на нас обрушилась вся империя, он не отвёл бы от неё глаз.

Рядом с ним – девушка с рыжими густыми кудрями, выбивающимися из-под меховой накидки. На её платье переливаются серебристые узоры, и оно кажется слишком лёгким для такой ночи, словно холод её не волнует. На шее у неё серебряная цепочка, а в глазах – огонь, который может согреть кого угодно.

Они стоят так близко друг к другу, что я чувствую – для них этот лес, этот холодный Ильштрасс, вся жизнь здесь исчезает перед лицом этой ночи.

Их лица оживают при виде нас. Мужчина приподнимает голову, и его глаза встречаются с моими. В них нет угрозы, только доброта и спокойствие. Девушка – пронзительно красива и серьёзна. Они подходят ко мне, и Райн делает шаг вперёд, представляя нас.

– Абигейл, это Джозеф, – он кивает на мужчину, – целитель, сильный маг. А это Катрина, его невеста.

Джозеф протягивает мне руку. Её тепло, обжигающее и мягкое одновременно, передаётся через пальцы, и я чувствую странное, почти согревающее ощущение в груди.

– Приветствую, Абигейл, – говорит он, и в его глазах мелькает нечто мягкое. – Нам давно нужно было познакомиться.

– Приветствую, – отвечаю, стараясь держаться отстранённо, но не могу скрыть удивление.

Они не похожи на чудовищ. Только на людей.

Катрина молчит, но её цепкий, холодный и оценивающий взгляд словно проникает под капюшон, пытаясь понять, кто я.

– Не волнуйся, – вдруг произносит она резким, уверенным голосом. – Мы обычные люди. Просто знаем, что такое жить в страхе.

Смотрю на них, не в силах сдержать вопросы, которые давно бродят в голове.

– Если жизнь в страхе здесь так невыносима, – произношу я, не скрывая любопытства и, возможно, доли сомнения, – почему вы не уезжаете? Почему бы вам просто не покинуть Ильштрасс?

Джозеф и Катрина обмениваются взглядами. Он едва заметно сжимает её руку, как будто поддерживая в том, о чём они давно и много думали.

– Уйти? Да, мы могли бы, – отвечает Джозеф, и в его голосе звучит спокойствие, за которым прячется глубокая печаль. – Многие маги действительно покинули Империю. Но знаешь, Абигейл, жизнь вдали от дома – это не жизнь. Это скитание. Ты становишься тенью, вынужденной прятаться, лишённой корней, истории, потеряв всё, что когда-то любил. Ты не живёшь – ты просто существуешь, надеясь, что однажды сможешь вернуться. Но годы идут, и становится ясно, что вернуться не к кому.

Катрина кивает и добавляет:

– Мы остаёмся, потому что Ильштрасс – это не только страх. Это наша земля, наш дом, каким бы жестоким и неприветливым он ни был. Здесь наши корни, наша магия, наша история. Мы не просто маги, мы – дети этой земли, даже если она отвергает нас.

– Но не только поэтому, – продолжает Джозеф, приковывая меня к себе взглядом. – Мы остаёмся, чтобы показать другим, что есть и такой путь. Маги могут выжить здесь, могут бороться, могут поддерживать друг друга. Если мы все сбежим, кто тогда останется? Кто сможет сопротивляться? Мы верим, что однажды всё изменится, что наступит день, когда нас не будут гнать, как зверей. И когда этот день настанет, мы будем здесь, готовые принять свою судьбу. Мы хотим, чтобы и другие маги знали: мы есть. Мы не уходим.

Их слова пронзают сердце. Я вижу перед собой не просто людей, привыкших жить в страхе, а тех, кто осознанно выбрал этот путь – жить и бороться, несмотря на риск и боль. Их вера в своё место в Ильштрассе словно оберегает и согревает, и мне становится легче дышать.

Смотрю, как Джозеф и Катрина снова становятся лицом к лицу, и он берёт её за руки. Его голос звучит так тихо, что кажется, будто он говорит только для неё:

– Катрина, сегодня, как и всегда, я клянусь быть твоей силой и щитом. В мире, где нет для нас места, ты – мой дом. Пусть моя магия станет твоей защитой, пусть наша связь станет крепче любых стен, которые имперцы могут возвести, чтобы нас разлучить.

Катрина сжимает его руки. Её голос – крепкий, твёрдый, наполненный уверенностью и теплом:

– Джозеф, я клянусь хранить этот союз так же, как ты хранишь нас. Где бы мы ни были, в каком бы месте, я всегда выберу тебя. Пусть эта ночь и эти люди станут тем светом, который защитит нас от тьмы вокруг. Пусть моя магия станет твоим путём домой, куда бы ты ни пошёл.

Они смотрят друг на друга, и в этот момент лес словно замирает. Я чувствую, как их слова проникают в меня, оживая где-то глубоко внутри, пробуждая мечту о том, что однажды и я смогу почувствовать нечто подобное. Их слова кажутся опасными, запрещёнными, но в то же время живыми. Настоящими.

Замечаю, как Джозеф проводит рукой по лицу Катрины, убирая прядь её рыжих волос за ухо, и на его лице отражается нечто, что трудно описать словами. Он смотрит на неё, как будто весь мир – это только она. А она, улыбаясь, смотрит на него с ответной нежностью. Затем он касается губами её лба, и его шёпот, тихий, словно молитва, разносится по поляне:

– Пусть этот союз станет для нас путеводной звездой, ведь мы идём против всего мира.

Катрина отвечает, касаясь его руки и глядя в глаза с уверенностью, которой хватает на двоих:

– Пусть этот огонь согревает нас, Джозеф. Пусть наша магия станет нашим оружием, нашей свободой и нашим домом.

В этот момент Джозеф и Катрина словно растворяются друг в друге, их лица приближаются, и они целуются. Поцелуй наполнен нежностью и любовью, и я едва сдерживаюсь, чтобы не отвернуться от их искренности, которая почему-то меня трогает.

Пока я размышляю об этом, что-то в воздухе меняется, будто дыхание ночи стало грубее, тяжелее. Я замираю, и сердце сжимается от тревожного предчувствия.

Внезапный свист, похожий на крик, раздаётся с поляны, и я замечаю, как лица магов искажаются от страха. Серые Плащи, тени в капюшонах и Возрождённые с клинками, пронзающими темноту. Я сжимаю меч отца – единственное, что может мне хоть как-то помочь.

– Убирайся с поляны! – кричит мне Райн, но я уже не слышу его слов. В воздухе звенят клинки, раздаются крики.

Не раздумывая, вытаскиваю меч и бросаюсь вперёд, встречая первого Плаща, который направляется ко мне. Мы сталкиваемся, и наши мечи пересекаются с пронзительным звуком, от которого вибрация проходит по всему телу. Он смотрит на меня, и в его глазах горит ненависть.

– Чёрт тебя дери, – шиплю я, отталкивая его.

В этом бою нет ничего, кроме резких движений и глухой боли. Ещё один Плащ приближается, и я блокирую его выпад, но чувствую, как силы утекают.

Их слишком много, слишком, чёрт возьми, много.

Один из них бьёт в плечо, и я едва сдерживаю крик боли. Лезвие пронзает кожу, и горячая кровь тут же заливает рукав. Но я не сдаюсь, отступаю и делаю новый выпад.

Свет факелов освещает хаос: Катрину сбили на землю, она отбивается, но Серые Плащи окружают её. Я вижу, как Джозеф пытается прорваться к ней. Его руки светятся магией, но этого мало. Клинок одного из Возрождённых пронзает его грудь, и он падает, захлёбываясь в крови. Мне хочется закричать, но я едва могу дышать, когда новый удар заставляет меня упасть на колено. Силы покидают меня.

– Проклятые твари! – выкрикиваю, цепляясь за меч и с трудом поднимаясь, но не успеваю: новый удар обрушивается на меня, и перед глазами всё темнеет.

Мир вокруг тускнеет, но я успеваю заметить тёмные фигуры, врывающиеся на поляну с другой стороны. Один из них, тот что выше, даже не ускоряет шаг – движется так, будто всё происходящее вокруг его не касается. Его люди сразу же бросаются на Возрождённых, их клинки мелькают в свете огня, будто чёрные молнии.

Передо мной сцена бойни: маги сражаются отчаянно, но против Серых Плащей у них нет ни единого шанса. Двое неизвестных валят одного из Возрождённых на землю и, не раздумывая, пронзают его клинками. Несчастный кричит. Маги, оставшиеся в живых, отступают, но тот высокий идёт прямо в центр поляны.

– Убейте их всех, – звучит его холодный голос, перекрывающий грохот боя.

Один за другим маги падают, и кровь заливает снег под ногами. Я не могу ни сдвинуться, ни отвести взгляд. С ужасом вижу, как двое его людей схватили Катрину. Её лицо исказилось от боли и страха, но она не сдаётся, даже когда её ноги подкашиваются. Раненный Джозеф ползёт к ней, протягивая руки.

– Катрина! – кричит он, но его слова теряются в стонах умирающих.

Высокий замечает этих несчастных, и его лицо остаётся холодным, как сам Ильштрасс. Он подходит к девушке, его глаза – серые, как холодный лёд, но в них мелькает искра любопытства, пугающая меня. Он смотрит на неё, словно на куклу, не более.

– Убей её, – говорит он одному из своих людей, и тот, не раздумывая, наносит Катрине смертельный удар. Она вскрикивает, кровь стекает по её губам, и Джозеф тянется к ней, но не успевает – её тело падает на снег, а этот монстр уже отворачивается, как будто ничего не произошло.

– Нет! Ты мерзавец! – выкрикиваю я, чувствуя, как злость захлёстывает с головой.

Крик оглушает меня саму, но я вижу, что его ледяное лицо не дрогнуло. Он идёт дальше. Его люди добивают оставшихся магов. И вдруг он замечает Райна, моего брата, который сражается с одним из его стражников, защищая Джозефа. Высокий подходит к нему, не торопясь, и одним движением сбивает Райна с ног, словно тот – просто соринка на его пути.

– Нет! – кричу, кидаясь к нему, забывая обо всём, кроме ярости, бурлящей во мне. – Оставь его!

Высокий поворачивается ко мне, и на мгновение его взгляд встречается с моим. В этом взгляде ни тени сожаления, лишь ледяное спокойствие. Он смотрит на меня, словно решая, имеет ли моя просьба хоть какое-то значение. Секунду он молчит, потом его губы кривятся в едва заметной усмешке.

– Хорошо, – бросает он холодно, как будто одаряя меня подачкой. – Он поживёт… пока.

Высокий, приподняв руку, даёт знак своим людям.

– Держите её, – говорит он, и голос его звенит, как металл.

– Какого чёрта… ты кто вообще? – едва выговариваю, не в силах справиться с удивлением и страхом.

Он молча подходит ближе, и его взгляд ледяной.

– Это не твоё дело, – резко произносит он, не отрывая взгляда.

– Чёрт бы тебя побрал, – вырывается у меня, но голос хриплый, слабый. Я уже не чувствую свою раненую руку, кровь стекает по пальцам, и мне кажется, что её запах затмил всё вокруг.

Он подходит ближе и жестом велит своим людям держать поле. Двое, крепкие и угрюмые, встают по бокам. Один из них, светловолосый, подхватывает меня под локоть. Его рука сильная и твёрдая, но он делает это с равнодушием, которое едва ли можно назвать заботой. Светлые волосы другого едва касаются его лба, а глаза, тёмные и колючие, осматривают поле.

– Стоять! – бросает тот, что держит меня, будто я должна что-то понять из этого беспощадного приказа.

Сдерживаю бурлящую ярость, высматривая брата. Но обзор закрывает высокая фигура.

– Ты кто вообще такой? – шиплю, глядя на него. – Думаешь, если надеть плащ потемнее, все начнут тебя бояться?

Он не отвечает, а вместо этого нагибается ко мне. Пальцы крепко держат подбородок, чтобы я смотрела ему прямо в глаза. В его взгляде холод, презрение и что-то ещё – насмешка?

– Ты слишком дерзка для той, чья жизнь полностью зависит от моего решения, – говорит он с усмешкой.

Дёргаюсь, пытаясь высвободиться из его хватки, но сил почти нет. Он отпускает меня, а взгляд его становится ледяным, ещё более жестоким, чем мне могло показаться вначале.

– Ты мне не приказывай, – шиплю я, чувствуя, как злость возвращает хоть каплю контроля. Но боль и слабость всё-таки берут верх.

Он молчит. Его лицо непроницаемо, но в глазах проскальзывает интерес. Потом он кивает одному из своих людей, который садится передо мной и достаёт из мешка сухую травяную смесь и воду. Мужчина обрабатывает рану, и я стараюсь не издать ни звука. Боль понемногу отступает. Замечаю, как тот другой стоит в стороне, смотрит на меня, как на неприятную помеху.

– От этой царапины ты не умрёшь, – говорит он, будто это моя вина, что мне плохо, словно я сама себе устроила бойню.

– Как великодушно с твоей стороны, – выдавливаю, задыхаясь от обиды и бессилия.

Он смотрит на меня спокойно, и во взгляде нет ни жалости, ни намёка на сочувствие.

– Думаешь, я рисковал своими людьми ради тебя? – в его голосе сквозит насмешка. – Ты просто случайно оказалась на моём пути.

– Ах, так ты из тех, кто любит позировать под защитников короны? – криво усмехаюсь, чувствуя, как руки вновь дрожат от злости. – Ну что ж, тогда «спасибо» от дочери графа Олтгейма будет тебе приятно.

Он отворачивается, делая шаг в сторону, и его человек, закончив перевязывать меня, поднимается. Встречаюсь с тем высоким взглядом, и он по-настоящему пугает. В этом взгляде нет ничего человеческого. Словно внутри – пустота.

– А теперь слушай меня внимательно, – говорит он резко и бескомпромиссно. – Я спас тебя не из чувства долга или благородства. – Он усмехается едва заметно. – Нет, все слабые должны умереть.

Кулаки сжимаются. Эти слова вызывают во мне такое яростное отторжение, что я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него.

– Ты мерзавец, – говорю, едва выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. – Думаешь, ты сам лучше?

Его холодный взгляд снова скользит по мне, и в глазах вспыхивает странный огонёк.

– Лучше я или нет – это не тебе решать.

На мгновение наши взгляды встречаются, и я чувствую, как ледяной холод пробирается под кожу. Его люди поднимают Райна и ставят его рядом со мной. Мой брат, обычно такой уверенный, сейчас смотрит на всё это с плохо скрываемым ужасом. Возможно, он, как и я, никогда не видел столько крови. Я вижу, как его губы поджаты, а лицо – белое, как снег под ногами, но он держится, и в этот момент единственное, чего я хочу, – это защитить его от ужаса.

Вглядываюсь в лицо незнакомца перед нами и замечаю деталь, которую не сразу поняла, – его тёмные волосы, такие же чёрные, как мои, падают на лоб, повторяя его форму. Мы похожи. Оба черноволосы в Ильштрассе. Эта мысль, словно змея, скользит в голове, заполняя её отвращением.

– Катрина! – раздаётся истеричный крик Джозефа.

Поворачиваю голову и вижу, как жених, израненный, ползёт к телу своей невесты. В его глазах – нескрываемый ужас, страх и горе, от которых сжимается сердце. Он берёт её за руку, едва сдерживая слёзы, но его сотрясает громкий крик – что-то среднее между болью и отчаянием. Маг выкрикивает имя любимой снова и снова, как будто надеется, что она ответит.

Высокий резко поворачивается в сторону целителя, и его лицо искажается от едва заметного раздражения.

– Заткнись, – шипит он.

Джозеф даже не слышит его. Он целиком поглощён горем, рыдает. Его голос разносится эхом по всей поляне. И тогда незнакомец, не выдержав, делает шаг вперёд, достаёт меч и, не моргнув, пронзает мага клинком. Джозеф падает на тело Катрины, захлёбываясь последним вздохом, и кровь его окрашивает снег рядом с ней.

– Ты мерзавец, – шиплю, не в силах сдержать ярость. Зубы сжаты так, что я почти слышу треск. – Какое же ты дерьмо…

Незнакомец смотрит на меня сверху вниз. Его лицо бесстрастное, словно я – просто насекомое, осмелившееся бросить ему вызов. Уголки его губ поднимаются в кривой усмешке, от которой меня буквально выворачивает.

– Вот что я скажу тебе, дочь графа Олтгейма, – говорит он насмешливо. – Убирайся домой, под крылышко папочки, и не высовывайся до рассвета. Если хочешь жить, не вздумай показываться из комнаты.

Не знаю, как остановить гнев, рвущийся наружу, но его слова сковывают меня, как цепи. Стою, не отрываясь, глядя на это ледяное лицо, и чувствую, как он медленно и методично стирает с меня всё, что могло значить хоть что-то.

– Пошёл к чёрту, – выдыхаю, но в его глазах ничего не меняется.

– С удовольствием, – усмехается он, – только сделай всем одолжение: проваливай.

Райн, ошеломлённый, хватает меня за плечо, утаскивая в сторону. Его взгляд молчит, но в нём немой крик: Абигейл, пожалуйста, давай уйдём отсюда.

Мы отступаем в лес, и я чувствую его руку, крепко сжимающую моё плечо. Брат, хотя и напуган, делает всё, чтобы увести меня отсюда. И, честно говоря, сейчас я не в состоянии спорить.

Иду, почти не чувствуя себя, но брат крепко держит меня за плечо, будто боится, что я рухну или снова побегу обратно. Лес тянется бесконечно, каждый шаг отдаётся болью, но хуже всего тишина. Ночной воздух кажется неестественно пустым после всего, что я только что видела.

Мы наконец останавливаемся под высоким ельником, его густые ветви немного защищают нас от резкого ветра. Я оборачиваюсь к Райну, сердце замирает от мыслей, которые пронзают меня, будто клинки:

– Райн… он приказал мне вернуться домой, – произношу, и слова звучат так, будто я не до конца осознаю их значение. – Но он ведь не просто так сказал мне убраться. Он… он идёт в Олтгейм, ты понимаешь?

– Нет, – отвечает Райн. Его лицо напрягается, но он сразу старается взять себя в руки. – Нет, Абигейл. Замок под охраной, и ты знаешь, что туда просто так не войти. Этот ублюдок может тут кого угодно резать, но у нас есть армия, и не такая уж и маленькая.

– Он маг, Райн, – перебиваю, чувствуя, как паника снова подступает. – Ты видел его людей? Их всего трое, и они перебили всех магов на той поляне. Если он решит идти в замок, армия его не остановит, понимаешь?

Но Райн усмехается, как будто я сказала что-то абсурдное.

– Абигейл, да, он маг, но их всё-таки трое. Трое против целого замка с армией – ты понимаешь, как это звучит? Им нужно будет прорываться через стены, через стражу. Это невозможно.

– Невозможно, говоришь? – я не могу скрыть отчаяния, но слова брата немного успокаивают. В конце концов, Райн прав: даже если Высокий и маг, вряд ли его магия настолько сильна, чтобы одним движением сокрушить защиту Олтгейма.

Киваю, хотя холод внутри не проходит до конца.

Наконец мы выходим на тропу, ведущую к замку. Когда высокие стены крепости поднимаются в ночи, я чувствую себя хоть немного защищённой. Лес остаётся позади, а вместе с ним и кошмарные образы, которые мне не хотелось бы запомнить.

Внутри замка всё тихо и спокойно, как и положено в такой час. Факелы бросают тусклый свет на стены, на резные колонны, освещают длинный коридор, ведущий в жилые покои. Райн всё ещё рядом. Его рука уверенно ложится на моё плечо, направляя к комнате. Когда мы заходим, он осторожно закрывает дверь, не торопясь уходить, и я чувствую, что он просто хочет убедиться, что я в безопасности.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает он, словно боится, что его голос нарушит хрупкую тишину.