Обычно Снегурочка сияла от радости при их встрече и первой спешила читать письма, написанные самыми маленькими ребятишками. Рассматривала рисунки, писала им ответы. А сейчас что с ней произошло?
Снеговик придерживает перед дядей Лёшей дверь в кабинет Деда Мороза.
– Здравствуй, Алексей, – встаёт из-за стола дед Мороз и подходит к нему.
– Здравствуйте, – дядя Лёша опускает возле стены свой тяжёлый мешок и уважительно жмёт в знак приветствия руку деду Морозу.
– И это всё? – удивляется Мороз. – Я думал, Снеговик пошутил про два мешка.
– И даже больше скажу, я уверен, что это проделки Кощея! – высказался с лютой ненавистью Снеговик. – Или Серый волк, или Баба Яга, или все вместе взятые. Ух, я им! – сердито пригрозил кулаком.
– Зачем им детские письма? – усомнился Мороз.
– Как зачем? Что бы на снегурочкины серебринки променять! – воскликнул Снеговик.
– Серебринки? Извините, а что это такое?
– Это её подарок, – вежливо пояснил дяде Лёше Мороз. – С каждым годом она всё сильнее расстраивается, что писем присылают всё меньше и меньше. И она решила подарить всем свои чудеса. На волшебном полотне вышивает серебреными нитками уникальную для каждого человека снежинку. А в новогоднюю ночь, серебринки превратятся в настоящий снег, и, коснувшись человека, подарят ему счастье. Какое счастье, зависит от желания, которое загадают взрослые и дети, пока бьют часы. Вот так.
– Я правильно понял, что каждая серебринка уникальна и предназначена для одного человека? Так это же получается миллионы серебринок нужно вышить. Снегурочка точно успеет?
– А как я успеваю за месяц столько игрушек мастерить, ты не спрашиваешь, – посмеялся Дед Мороз. – Внученька целый год трудится. Я уверен, она справится с этим в срок.
– Справится, то справится, но как серебринки коснутся тех, кто в доме за столом праздник встречает? Сейчас же мало кто в Новый Год на улицу выходит, – нерешительно спросил дядя Лёша.
– Серебринка обязательно до своего человека долетит. Через камин, приоткрытое окно, щёлку в двери, – объяснил дед Мороз.
– Да, и Кощей хочет их украсть! Он коварен, – не прекращал Снеговик.