Читать книгу: «На грани»

На грани

Часть первая

I

Моё имя – Томас Джеймс Бальдбридж. Мне немного за сорок, а меня уже признали самым безумным человеком в Соединённых Штатах. Если бы не Пит – мой самый верный товарищ, то я бы закончил самоубийством ещё тридцать лет тому назад. Только благодаря ему я стал по-настоящему счастлив. Он открыл мне жизнь заново.

Я понятия не имею, как долго мой мозг сможет трезво оценивать действительность. У меня осталось примерно несколько дней. Максимум – неделя. И пока мой разум ещё объективно воспринимает реальность, я хотел бы попросить прощения за всё, что сделал не так или и вовсе не сделал, хотя должен был.

Несмотря на то, что я никогда не верил в Бога, я прошу простить меня за все грехи мои. Холли, жена моя, передай детям, что я их люблю и всегда любил, как и тебя, мой ангел. Во всём, что случится после того, как вы получите это письмо, винить только меня. Почтите моего старого друга Пита Рейда хорошей памятью. Навещайте порой его могилу, ведь вы знаете, что кроме нас у него никогда никого не было. Обещайте, что не бросите меня даже в сплошном безумии.

Это не просто рассказ о моей жизни, это – история безграничного и постоянного поиска счастья. Это путешествие в глубины человеческого сознания, с той философией мира, которая изначально была заложена в нём. Это – жизнь на грани.

II

С тех пор, как я впервые встретил Пита, многое изменилось. Мы стали совершенно иными, во всяком случае я. Но мне не хотелось бы торопить события, поэтому обо всём по порядку.

Жарким июльским летом 1960 года, под палящим солнцем штата Аризона в небольшом городке с фермой на окраине, началась моя жизнь. Я бы многое отдал, чтобы вернуться во времена яркого беззаботного детства, когда не знал горя и печали, чтобы вновь оказаться под опекой родителей. Тем не менее, того времени не вернуть, как и мне уже не стать прежним.

В тот день мои родители получили ожидаемую ими уже 9 месяцев дозу счастья. А я стал обречён на жизнь, граничащую с безумием.

Следующие годы до моего первого отъезда я воспитывался в довольно необычной семье. Совместите учителя музыки с терапевтом, и вы примерно поймёте моё положение. Тяжело расти в идеальной семье, когда ты далёк от идеала. Каждое моё действие поддавалось жесткой критике. А как только появилась возможность присоединить меня к искусству, я был вынужден обучаться игре на рояле. Но я не хочу жаловаться, ведь это время, пожалуй, было одним из лучших в моей жизни.

Ещё с далёкого времени детства меня поразил тот факт, насколько ограниченным может быть наше сознание. Так, например, только спустя долгое время я увидел тот самый Большой каньон, которым так славится штат Аризона. Мы не видим той красоты, которая находится рядом, и это поразило меня ещё в далёких семидесятых.

Впрочем, есть некоторые события из детства, при воспоминании о которых по коже мурашки бегут. Одним из таких событий стал мой первый юбилей. Сейчас я прекрасно понимаю, что это был всего лишь праздник, но когда тебе десять, мир воспринимается иначе. Что может быть лучше, чем поход в нетронутые человеком места природы?

Другим ярким воспоминанием для меня стала школа. Даже несмотря на всех моих друзей, которые знали, кем хотят быть, я так и не знал, к чему стремиться. Я предпочёл просто плыть по течению, поэтому моя жизнь не особо была наполнена событиями. Предсказуемость и однообразность бытия меня вполне устраивали. Но школа стала для меня ярким воспоминанием не из-за этого.

Всё переменилось, когда пришло время переходить в старшую среднюю школу. Новые люди, новые помещения и даже другие учителя. Меня, как человека, смирившегося с серыми буднями, это напрягало. Тем не менее, очень скоро я убедился, что все мои страхи были напрасными. Новые люди оказались вполне неплохими, а манера преподавания новых учителей оказалась гораздо лучше и интереснее. Особенно меня привлекло искусство. Хотя что ещё можно было ожидать от парня, который с шести лет играет на рояле? Это время перемен стало для меня отличным уроком и одним из источников радости, потому что следующей моей радостью была Нэнси.

С ней мы познакомились в школе, что не есть удивительно. Нэнси была шикарной рыжеволосой девушкой на год моложе меня. Её голубые глаза были подобны морю, утонуть в котором не составит никакого труда. Легкие и грациозные движения её тела могли свести с ума кого-угодно, а любое слово из её уст звучало подобно плоду, пробовать который хочется вновь и вновь.

Оглядываясь сейчас на тот период, я слегка недоумеваю, каким образом наши отношения могли не то что продолжиться, но и вообще существовать. Она была подобна ангелу, спустившемуся с небес, а я был словно змей-искуситель, который губит чужое счастье. Однако, я не сгубил ничье счастье, кроме своего собственного. И, как я упоминал ранее, познакомились мы в школе.

Одним прекрасным апрельским утром, когда солнце было спрятано за серые грозовые тучи, а ветер то и дело пытался унести хоть что-нибудь, я не спеша шагал в школу. То ли механически, то ли осознавая вероятность дождя, в тот день я захватил зонт и очень кстати: через пять минут начался дождь. Не особо желая намокнуть с утра пораньше, да ещё и на пути в школу, мне ничего другого не оставалось, как достать и раскрыть зонт. Теперь я был в безопасности.

Нэнси же, кажется, вовсе не боялась намокнуть. Выражение её лица оставалось настолько спокойным, насколько это было возможно, и если бы позже я не узнал её довольно близко, то сказал бы, что она даже обрадовалась дождю. Видимо, совесть и сочувствие проснулись во мне, потому что спустя несколько минут, как она появилась в поле моего зрения, я всё же подошёл к ней. Нас под зонтом стало двое. Собрав в единое целое все крутившиеся в моей голове чувства и мысли, я начал разговор:

– Вот гляжу на вас и спорю сам с собой в догадках: заставил ли вас дождь расстроиться или же напротив, он вам по нраву?

– Пожалуй ни то, ни другое, – ответила она. Я удивлённо взглянул, но Нэнси продолжила: – Печально, конечно, что у меня с собой не оказалось зонта, но будь у меня зонт, кому бы я сказала «спасибо» за спасение?

– Не стоит благодарностей, – едва выдавил я из себя, но тут же продолжил, – мне кажется, что на моём месте так поступил бы каждый. Меня, кстати, Томас зовут. Надеюсь, нам по пути?

– Очень приятно, Томас. Меня зовут Нэнси, и если таким образом ты хотел спросить, куда я иду, то путь свой держу в школу святого Мартина. Уроки, знаешь ли, ждать не станут.

– Неужели? Вот же совпадение! – восторженно вырвалось у меня. – И как мы только не встретились раньше?

Вот чёрт, что я несу? Мой мозг, наверное, уже тогда отключился. Примерно в такой форме вопросов и ответов мы и дошли к нашей школе. Дождь к тому времени уже закончился. Миновав входную дверь, мы распрощались, а Нэнси поблагодарила ещё раз меня за помощь с надеждой встретиться в другой раз.

Проходя школьным коридором, я поймал на себе восхищённый и в то же время довольно удивлённый взгляд Джима – одного из моих одноклассников. Слегка недоумевая, я спросил:

– Что?

– Ты знаешь, кто это был? – слегка вздрагивая ответил он на вопрос вопросом.

– Девушка, которой я помог.

– Ты и правда не знаешь?

– Не знаю чего?

– Нэнси Грин – дочь директора этой школы. Она учится совершенно иначе, понимаешь? Это редкость, когда она бывает здесь. Девушки вроде нее учатся в частных школах, не так, как мы с тобой. Уж её-то семья может себе это позволить.

– Мне она показалась вполне обычной и простой, – ответил я, в надежде разубедить Джима в его взглядах.

– Держись от нее подальше, Том. И это не угроза. Это мой тебе дружеский совет.

К счастью, фразу его прервал звонок на урок. Так началу дня я ещё никогда не радовался. Могло ли быть утро лучше этого? Для меня – нет. Я радовался всем сердцем и от счастья не находил себе места. Вспоминая тот день сейчас, я понимаю, что начало наших отношений намного превзошло конец. Так вот она какая, первая школьная любовь? Сердце стучало так сильно, как только это было возможно, будто сейчас выпрыгнет из груди, а вот разум перестал работать с того самого момента.

Как это очень часто бывает, счастье не продлилось долго. Прошло три недели с того самого дня, как я встретил её. Как вообще между нами могло что-либо быть? Это были всего лишь небольшие встречи, разговоры и интересное времяпровождение. Спустя три недели, три самых счастливых недели за всю мою тогдашнюю жизнь, которые я упустил, я получил письмо от Нэнси:

«Дорогой Томас, по той причине, что я уезжаю в другую страну, предпочту сказать тебе всё это сейчас. Только не злись и не отчаивайся.

Мне кажется, что это были прекрасные дни, прекрасное время, проведённое с тобой. Как это свойственно большинству, ты хочешь большего, что не является возможным. При всей моей расположенности и симпатии к тебе, дальнейшее развитие наших отношений невозможно. Мы слишком разные, понимаешь? Моя семья решает всё за меня, а я – лишь пешка на шахматной доске. Всё предопределено: что я буду делать, с кем жить…

Я понимаю, что этим делаю тебе очень больно, но мне от этого не легче. Забудь меня, хорошо? Не пытайся отыскать меня и даже не думай о том, что всё наладится. Всё кончено. Прости за ту боль, которую я причиняю тебе этим письмом. Надеюсь на твоё понимание. И помни: всё будет хорошо. Ты ещё найдёшь ту единственную.

Прощай, твоя Нэнси»

Раз за разом я перечитывал это письмо и чем более я понимал, о чём идёт речь, тем больше меня терзали сомнения, что письмо это писала именно она. Всё как будто спланировано, а зная её три недели, чего вполне было достаточно, я глубоко сомневался, что это её мысли, её слова. Неужели она так относится ко мне? Или её заставили это сделать?

Как бы там ни было, я должен был всё узнать. Несколько вопросов к моим знакомым, и я уже точно знал, где она живёт. Тем самым вечером я был около дома Нэнси, но у меня не было желания выдавать себя, поэтому, как только я услышал чей-то мужской голос, спрятался за высоким и массивным стволом дерева. В темноте было мало что видно, да и не это было сейчас важно. Очень скоро в разговоре я узнал голос Нэнси, а второй голос был слишком молод, как для голоса её отца. Я даже не подозревал, насколько то, что я сейчас услышу, изменит мою дальнейшую жизнь.

– Ты отправила то письмо?

– Да, он уже должен был его получить. Послушай, Теренс, а если он поймет, что я вовсе не в другой стране? Мне страшно, понимаешь? Ведь я разбиваю ему сердце…

– Но ведь я рядом, верно? Нам нечего бояться. Ты любишь меня, я люблю тебя… Что ещё нам нужно для счастья?

– Правда. Зачем я только так подло обманула?

– Порой правда бьет очень больно. Ложь помогает облегчить правду, смирись с этим. Все лгут. Ты сделала лишь то, что должна была. Вот и всё. Забудь о нём. Ты же его не любишь, верно?

– Что ты, мне нужен только ты, а всё остальное не важно.

Тот ком, который подступил в моём горле, спас меня, а не то я бы очень громко закричал. У меня больше не было сил продолжить прослушивание этого разговора. Так же незаметно, как я сюда пришёл, я фактически сбежал оттуда. Скитаясь улицами ночного города, я вновь и вновь воспроизводил в голове тот разговор. Совершенно не понимая как, я всё же вернулся домой. Все уже спали, что было мне очень даже на руку. В конце концов я вспомнил слова Джима. А ведь он предупреждал меня! И пускай не лгут, что парни не плачут. Всё это сплошное враньё, как и всё то, что когда-либо объединяло меня и Нэнси.

III

Ту ночь я провёл в размышлениях и совсем не спал. Навязчивая мысль никак не отпускала, а наоборот, всё больше тревожила мою душу. Вот так, буквально за несколько часов, всё, что я когда-либо делал, вся моя жизнь – всё это потеряло смысл. Тот наивный возраст, когда тебе пятнадцать, почти всегда очень тяжелый. Моё сердце было разбито, я же был предан. Никто вокруг не знал о моих переживаниях, никто не должен был знать, что я чувствую.

Друзей у меня тоже не было, чему я радовался. Те отношения, которые люди называют дружбой, постоянно к чему-то обязывают. А основывается всё на стереотипе, что мы кому-то что-то должны. Должны вытаскивать человека из передряги, быть с ним в самые худшие минуты только потому, что он твой друг. Меня это совершенно не устраивало, как и ограниченность моего окружения. Мы выдели мир по-разному, поэтому между мной и миром стоял барьер, который никто не должен был пересечь.

Я никогда не считал себя особенным, тем не менее, все мои проблемы казались мне неразрешимыми. Семидесятые годы были совершенно иными. К антидепрессантам мало кто склонялся, потому что того количества депрессии тогда не было. А именно это меня сейчас и поражало. Одна ночь – теперь я в депрессии. Я остался один, мне не с кем было поговорить или посоветоваться. Один в поле не воин. Поэтому я пошёл путём слабости. Единственным выходом мне казалось самоубийство.

Как ни странно, но я никогда ещё не сталкивался со смертью так близко. Никогда подумать не мог, что приду к такому решению проблем. Мысли уже было не остановить. Если бы я хотел умереть, то какой смертью? Мне не хотелось каких-либо мучений или боли как таковой, всё что мне было нужно – быстрая и лёгкая смерть. Я не хотел причинять боль кому-то кроме себя. Так ко мне пришло решение – застрелиться.

Набравшись терпения, я пережил этот день адских мук. На следующий день я благополучно вышел на Рамиреса – местного торговца оружием. Любая услуга за твои деньги – для него это было главным. Нашёл я его в заброшенном здании старой церкви, где он часто бывал.

В распоряжении Рамиреса было буквально всё – от мелких пистолетов до снайперских винтовок. Мне нужно было хоть что-нибудь, и единственное, что он мог мне предоставить – старый Кольт, который прожил как минимум в два раза больше меня. Тем не менее, пистолет был рабочим, а это всё, что было для меня важно. Небольшой залог я оставил, следующие деньги я должен был отдать позже или же отработать.

После того, как он отдал мне потёртый пистолет, мы распрощались. Тогда я думал, что больше никогда его не увижу. Неподалёку от церкви было озеро. Прекрасное место не только из-за его красоты, но и из-за того, что людей там почти никогда не бывало. Те мысли, которые мелькали когда-либо в моей голове, слились воедино. Я был готов к последнему шагу.

Как будто специально в тот самый момент на озере пребывал ещё один парень, немного старше меня. Он закричал мне, увидев в руках пистолет:

– Эй, остановись! Что ты делаешь?

– Нет смысла больше, всё утрачено, – дрожащим голосом ответил я.

– Значит, ты один из них, да?

– В каком смысле?

– Ты один из тех, кто сдаётся при первой же неудаче. Один из тех, кто считает жизнь худшим, что придумало человечество. Один из тех, кто видит выход только в своей смерти. Но ты всё равно не сделаешь этого.

– Почему же, интересно знать?

– Ты трус. Ты один из тех, кто всегда боится чего-то нового. И раз уж я здесь, то я не допущу этого, даже если ты найдешь в себе силы перебороть свой страх.

– Ты считаешь меня слабым? Зря, очень зря, – ответил я и нажал на курок.

Но что случилось? Пистолет не выстрелил. Почему? Я забыл о патронах. Какой толк в пистолете без патронов? Тогда парень продолжил:

– Рамирес, да? Он никогда на продаёт заряженное оружие. Так почему же ты пришёл к такому решению? Любовь, друзья, родители?

– Любовь.

– Я даже не сомневался. Дай угадаю: вы не похожи, она тебя бросила? Всё как всегда.

Он подошёл ближе и, протянув руку, сказал:

– Вот эту вещицу лучше отдай мне.

Я послушно отдал ему оружие, после чего он продолжил:

– Ведь ты уже третий, кто приходит сюда именно за этим. Я лишь одного не могу понять: почему вам нужно покончить со всем именно тогда, когда я любуюсь здесь природой? Мало того, что наслаждение прерываете, так ещё и не доводите дело до конца. Глупые нынче подростки пошли, а? Чуть что – так сразу прячутся от своих проблем, сдаются. Зачем тогда вообще стоило что-либо начинать? Тебя как зовут-то?

– Бальдбридж. Томас Бальдбридж.

– Пит Рейд, – ответил он, протянув мне руку.

Я пожал её, после чего он продолжил:

– Я слегка недоумеваю, почему многие люди жалуются на свою жизнь. Мы все так несчастны, у нас нет денег, нас никто не любит… Так давайте все умрём! Счастье рядом, нужно лишь мыслить позитивно и всё. Научись принимать вещи такими, какими они являются. У тебя родители есть?

– Да, у меня полноценная семья. Отец работает учителем музыки, а мать – терапевт.

– И почему же ты здесь? – спросил он, присев на бревно, на котором сидел до этого, и, подвинувшись, добавил: – Присаживайся, не бойся.

– У меня и друзей-то нет, чтобы поделиться с кем-либо своими проблемами. Затем я влюбился, что в конце концов закончилось депрессией и чуть не закончилось здесь. Иначе говоря, моя жизнь – сплошной фильм ужасов.

– Это твоя жизнь – фильм ужасов? Посмотри на меня! Я бы многое отдал, чтобы хоть один день провести в нормальной семье с родителями, которые меня любят. Если бы я был в твоём возрасте, я бы… Не знаю, я бы просто жил. Потому, что кто не живёт, тот просто умирает. Это твоя-то жизнь ужасна? Скажи это детям в Африке, которые живут в полном голоде, болеют и даже не доживают до твоего возраста. Радуйся, что ты жив и здоров.

Пока что его слова не имели для меня совершенно никакого значения. Более того, я даже было подумал, что он сумасшедший, которого по ошибке выпустили из больницы. Когда он заметил моё выражение лица, то спросил без единой капли удивления в голосе:

– Ты тоже считаешь меня сумасшедшим?

– Нет, что ты, вовсе нет, – поспешил ответить я, но Пит явно мне не поверил:

– Да брось, не скрывай своих мыслей и эмоций. Не носи всё это в себе. А если честно, то я горжусь тобой. В отличие от тех двоих, которые приходили сюда задолго до тебя, у тебя ещё не всё потеряно. Ты гораздо взрослее от своих сверстников, которые так и видят мир сквозь розовые очки. А ты уже попробовал жизнь на вкус? Уверен, что да. В один момент всё тайное станет явным и однажды ты поймёшь, что я имею в виду. Депрессия случается со всеми, просто нужно переступить через это и идти дальше. И раз уж твои проблемы из-за девушки, то не переживай, ты найдёшь ещё нужную себе пару.

– Почти так же было написано и в письме, из-за которого я здесь. Но не столько из-за него, сколько из-за того, что я видел и слышал дальше.

– Но ведь это же истина, верно? Вот сам посуди: если ты расстаешься с человеком, разве это любовь? На мой взгляд, если человек любит, то люди будут близки независимо от расстояния. Тебе сколько лет, кстати?

– Пятнадцать… будет.

– Серьезно? – с недоверием и искрой удивления спросил Пит. – Я-то думал, что ты гораздо старше. Значит, ты ещё совсем мальчишка. Но это не проблема. Мне скоро двадцать будет, и пока мы отлично ладим, несмотря на разницу в возрасте, что хочу подчеркнуть. А сейчас я хотел бы, чтобы мы несколько минут помолчали, пока я не начну говорить вновь.

Мой взгляд переместился на часы, когда-то подаренные мне отцом, а ему – его отцом, то есть – моим дедушкой. Время близилось к полудню, и, несмотря на то, что на улице был май, было довольно тепло, но я бы предпочёл сказать жарко. Несколько минут мы сидели в полной тишине, и каждый погрузился в свои мысли. Но внезапно Пит сжал мою руку, и на вопросительное выражение моего лица указал пальцем на озеро. Бессознательно я перевёл взгляд на то место, куда он указал.

Картина была прекрасной – четверо лебедей, плавно снижаясь, приземлились на воду. Я никогда ещё не видел ничего более прекрасного, чем это. Белоснежные птицы со слегка золотоватым оперением на голове плавали на воде и время от времени что-то кричали друг другу на своём, непонятном нам, лебедином языке. Вот одна из птиц окунула свою голову в воду, чтобы немного охладиться от жары, а, возможно, чтобы смыть с себя пыль, осевшую на перьях во время перелёта.

Птицы плавали так некоторое время, а затем взлетели и, плавно паря в воздухе, исчезли так же неожиданно, как и появились. Только тогда Пит вновь осмелился вновь нарушить тишину:

– Они чудесны, не так ли? Каждый раз, когда я прихожу сюда, ровно в полдень они прилетают, плавают некоторое время и улетают. Если ты не знаешь, то это – лебеди тундры. Этим можно любоваться бесконечно. Меня всегда поражало, насколько их удовлетворяет однообразность. Раз за разом, когда лебеди прилетают, они произносят одни и те же звуки. Они счастливы от того, что имеют, им не нужно что-то иное или нечто большее. Я не сказал бы, что они счастливы, если бы не услышал ту радость бытия, которая звучит в их голосе. Вот почему мы не можем так же радоваться, как они? Ведь все наши беды и проблемы существуют лишь у нас в голове. Наша проблема в том, что мы слишком много думаем.

– Ты случайно не сумасшедший? – спросил я, но тут же захотел дать себе подзатыльник за этот вопрос. Пит вовсе не смутился, в отличие от меня, оказавшегося в очень неловком положении:

– Этот вопрос должен был рано или поздно прозвучать. Не бойся, я не обижаюсь на подобные вопросы. Всё дело в моём мировоззрении. Мы по-разному смотрим на мир и жизнь воспринимаем по-разному. Для тебя стакан всегда наполовину пуст, даже когда полон. Для меня же стакан полон всегда. Я научился принимать жизнь такой, какая она есть и поэтому не могу пожаловаться на какие-либо проблемы. Я всегда счастлив и радуюсь хотя бы тому, что жизнь дала мне ещё один день. А как бы ты описал свою жизнь, Том? Ещё недавно ты стоял с пистолетом в руках и был готов к «лебединой песне». Ты сдался. Без обид конечно, но какой девушке нужен парень, который при первой же проблеме сдаётся? И даже если у тебя появляется счастье. То ты не замечаешь его. В твоей жизни поэтому-то и нет смысла. Но не бойся, мы это исправим. А сейчас лучше бы тебе вернуться домой. Борись со своими проблемами, иначе станешь просто жертвой, Том. Держись, скоро увидимся.

– А ты разве не идёшь домой? – спросил я.

– Смирись, у меня нет дома. Мой дом – дикая природа.

– Ты мог бы пожить у нас…

– Мог, если бы хотел. Моя жизнь меня вполне устраивает. Однако, спасибо за предложение, – прервал меня Пит.

– Тогда пока. И спасибо за жизнь, – ответил я и очень быстро удалился.

Пит уже был довольно далеко, но я всё так же чувствовал его взгляд, провожающий меня. Интересно, он со мной попрощался? Да и как ему живётся?

Этот день закончился как обычно. Я был дома, за ужином с родителями мы обсудили день. Я решил не говорить о своей попытке. Вполне обычный день, не считая того, что было до моего возвращения домой.

IV

После того дня моя жизнь стала такой же серой, какой была до этого. Вновь школьные будни, обычная и привычная жизнь. Я был одним из лучших учеников школы, что успешно было подтверждено итоговыми экзаменами. После того дня время тянулось, на удивление, очень медленно. Из своей депрессии я так и не вышел. Летние каникулы предвещали быть очень скучными. Мне почему-то казалось, что несмотря на мою недавнюю попытку, я помру от скуки.

К огромнейшему моему счастью, на следующий же день после окончания учебного года я получил письмо. Адресант не был указан. «Значит, письмо положили непосредственно в почтовый ящик сегодня утром», – подумал я. В конверте лежал вдвое сложенный клочок бумаги. На нём была лишь короткая надпись: «В то же время на том же месте. Приходи смотреть на лебедей».

Нетрудно догадаться, от кого это письмо. Следовательно, Пит был здесь. Как он нашёл меня? Хотя, по правде говоря, не это сейчас меня интересовало. Пит Рейд хочет меня видеть, поэтому я должен прийти. Возможно, это что-то важное.

В полдень я пришёл к озеру. Ничего не изменилось, разве что Пита не было видно. Я сел на то же бревно, на котором сидел некоторое время назад. Это был прекрасный солнечный день, на небе не было ни единого облака, и лишь лёгкий ветерок время от времени пускал рябь по воде. Где же Пит? Я осмотрел глазами местность, но так и не нашёл его.

Внезапно раздался какой-то шум по ту сторону берега, словно в воду бросили что-то тяжелое. По той причине, что я был занят в тот момент совершенно иными вещами, то не увидел, что именно вызвало такой шум. Но в том, что в воду что-то прыгнуло или упало, не было никакого сомнения, что подтверждалось лёгкими кругами на поверхности воды. Примерно секунд через тридцать из воды прямо передо мной показалась голова Пита, а затем – и он сам. С улыбкой на лице он произнёс приветствие, всё так же глядя на моё удивлённое лицо:

– Ты всё же пришёл, Том. И кое-кто явно не ожидал меня встретить именно так. Я-то думал, что у тебя челюсть отвиснет, но ты, дружище, превзошёл все мои ожидания, – после этих слов он засмеялся.

В его смехе была слышна ребяческая радость, свойственная только детям. Как он это делает? Пока я осмысливал всё увиденное и услышанное, голый до пояса Пит выкручивал свою мокрую от воды кепку. Наконец я спросил:

– Ты всегда так делаешь? Я имею в виду твоё появление на другом берегу.

– Только когда вода позволяет. Иначе говоря, почти постоянно.

– Зачем?

– Я мог бы тебе сказать, что это полезно для здоровья, что есть чистой правдой, но на самом деле мне лень столько идти пешком, когда за считанные секунды можно оказаться на противоположном берегу.

– Не боишься намокнуть?

– Нет, я не только закалён, но и успеваю высыхать, любуясь лебедями или готовя себе ужин.

– Ладно, как бы там ни было, признаюсь, ты меня поразил. Но я хотел бы вернуться к тому, почему я здесь.

– Хорошо, раз уж ты сам об этом заговорил… Не хочу ничего скрывать от тебя, поэтому скажу всё как есть. Я не задерживаюсь долго на одном месте, мне постоянно нужно что-то новое. Боюсь, что однажды всё новое закончится, но пока мне есть что исследовать, я путешествую разными местами и испытываю различные образы жизни. Сумасшедший я или нет – решать тебе. Но через несколько дней я собираюсь покинуть Аризону. Ничего личного, это прекрасный и гостеприимный штат, да и городок мне ваш нравится. Но дорога ждать не станет. Это как зависимость, понимаешь?

– К чему ты клонишь? Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь.

– Так получилось, что я встретил тебя – не какого-то там старика, а пятнадцатилетнего подроста, оказавшегося в трудном положении. Кто-то считает меня безумцем – возможно, так и есть. Но раз уж я встретил тебя, то я решительно настроен изменить твой взгляд на мир и, следовательно, изменить твою жизнь в лучшую сторону. Ведь у тебя свободны летние каникулы, верно?

– Абсолютно.

– Тогда мы можем начать с малого – осуществим путешествие материком. Но только в том случае, если ты согласишься.

– А как же мои родители?

– Они уже взрослые люди. Тебя не будет лишь несколько месяцев, поэтому проживут как-нибудь. К тому же, я ещё не видел человека, с которым не смог бы договориться. Итак, самый важный вопрос: ты согласен?

Что, вот так сразу? Я надеялся хотя бы на некоторое время для размышлений, которого мне, конечно же, не было дано. С одной стороны, перспектива разлуки и неизвестности меня пугала. Но ведь нельзя всё время жить в зоне своего комфорта! С другой стороны, я давно уже хотел познать нечто новое и путешествовать неизведанными землями. Я не мог отказаться от такого шанса изменить свою жизнь, поэтому принял решение, которое очень сильно повлияло на мою дальнейшую судьбу. Мой собеседник не мог больше ждать, поэтому я согласился.

Пит слегка подёргивал ногой, клацал пальцами и даже произносил какие-то звуки, подражая какой-то, одному ему известной песне. Впрочем, как я позже заметил, он делал это постоянно, каждый раз, когда ожидал чего-либо. Дождаться тишины от него можно было только тогда, когда Пит находился в полном контроле, на чём-то сосредоточившись. Даже во сне он не был спокоен – столько было энергии в нём.

– Да, – наконец нарушив тишину произнёс я.

– Отлично, тогда увидимся сегодня вечером, – радостно ответил он и исчез тем же необычным способом, каким появился. Неужели он не будет сегодня смотреть на лебедей?

Своё слово Пит сдержал. Как только солнце спряталось за горизонт и на улице стало постепенно, но всё же темнеть, во входную дверь нашего дома кто-то постучался. Гостей всегда встречал отец, поэтому и этот случай не стал исключением. Он был удивлён, так как никаких посетителей не ожидалось. Из своей комнаты я увидел Пита, стоявшего на пороге дома, одетого в джинсы и футболку.

– Добрый вечер. Меня зовут Пит Рейд и у меня к вам имеется довольно важный разговор. Позволите войти? – сразу начал говорить он, как только открылась дверь.

Лёгким и таким свойственным жестом руки отец пригласил Пита войти.

– Что вам нужно? – спросил отец.

– Мне кажется, что нам лучше присесть и поговорить в более спокойной обстановке.

– Что ж, раз так, то проходите, – ответил он, удивлённый таким нахальством.

Они прошли в гостиную, где моя мать занималась тем, чем так любила заниматься – читала книги. Пит сел в кресло напротив дивана, на который сел отец, присоединившись к матери.

– Так что вам нужно? – вновь прозвучал вопрос в адрес Пита.

– Я хотел бы вновь представиться. Меня зовут Пит Рейд. Возможно, я кажусь вам странным, но дело касается вашего сына. Мистер и миссис Бальдбридж, не переживайте, расслабьтесь. Тома я встретил несколько недель назад и выглядел он не самым лучшим образом. Хочу, чтобы вы знали: я здесь не для того, чтобы отнять его у вас. Напротив, я здесь для того, чтобы через несколько месяцев вернуть вам совершенно иного сына. Я хочу дать ему то, чего ему так не хватает. И это счастье. Он в таком возрасте, что влияние на него имеют только друзья, которых у него, разумеется, нет. Он в депрессии, а вытащить его может лишь тот, кто на собственном опыте пережил всё то, что он переживает сейчас. Вы с ним из разных поколений, и чем скорее вам удастся это понять, тем лучше будет для него же. Вы мне доверяете?

– Нет. Кто вы? – фактически единогласно спросили мои родители.

– Я тот, кто готов показать Томасу жизнь с совершенно иной, более прекрасной стороны, – в удивительном спокойствии говорил Пит. – Предлагаю вот что: несколько недель, начиная с ближайшего дня, он путешествует со мной по материку. Ровно через два месяца Том вернётся домой без единой царапинки, но с новыми впечатлениями.

– Вы сумасшедший? – не выдержав, спросила мать.

– С чего вы взяли, что мы вот так просто позволим забрать на два месяца нашего сына? – добавил отец.

– Может быть, стоит спросить самого Томаса? Вы никогда не задумывались, что нужно детям в его возрасте? Я отвечу: им нужна свобода. На вашем месте я бы радовался, что он нашёл друга со странностями, а не прибег к вредным привычкам вроде курения или наркотиков. Ему нужна свобода выбора, свобода действий, мыслей и многих прочих вещей. Предлагаю позвать его прямо сейчас. Эй, Том!