Читать книгу: «Шалая зебра»

КЛАВДИНО ПРОКЛЯТЬЕ. СТРАШНАЯ СКАЗКА НА НОЧЬ.

Глава 1

«И когда луна скрылась за облаками, вышла она с кладбища, пряча руки свои за спиной. Шофер спросил: «А что у тебя на руках?»» – шепотом произнес белобрысый мальчишка, а все его приятели напрягли слух, чтобы не пропустить ни одного, сказанного им слова. «КРОВЬ!!!», – вдруг закричал он во весь голос. Адреналин взорвался в жилах всех слушателей, с визгом они соскочили с лавки, на которой сидели, и рассыпались по лужайке, как горох. Поняв, что их испуг был напрасным, все рассмеялись и вновь присели на скамью возле старого деревянного дома, расположенного на окраинной улице одного из древних русских городов.

Эти посиделки подростки со всех ближайших домов устраивали летними вечерами, уже Бог знает, сколько десятилетий подряд. Они с упоением слушали страшные сказки, передаваемые из уст в уста не одним поколением таких же мальчишек и девчонок.

Когда кто-нибудь придумывал свою историю, ее тоже причисляли к местному фольклору и рассказывали вместе с другими сказками и городскими легендами, забыв об авторе. А если в компании появлялся новичок, тогда, дождавшись, когда сумерки плавно переходили в ночь, кто-нибудь неизменно предлагал: «А слабо нарвать цветов в Клавдином саду?». При этом все затихали, и ужас сковывал душу каждого присутствующего кроме, ничего не подозревающего, новичка. Каждому хотелось с одной стороны оставить безумную затею, а с другой – не терпелось еще раз испытать прежний ни с чем несравнимый почти первобытный страх. И все, молча, шли к дому, стоящему на краю улицы рядом с глубоким оврагом.

Никто из соседей не помнил, когда был построен этот огромный деревянный в три этажа терем с резными наличниками и вычурным коньком в виде петуха. От дождей и ветров некрашеные круглые бревна почернели и сделали этот на удивление крепкий дом еще более загадочным и зловещим. За таким же черным глухим забором трудно было понять, что твориться внутри. Однако иногда многие соседи с затаенным страхом наблюдали, как по вечерам густой туман клубится вокруг терема и выплескивается через высокий черный забор.

Дом этот называли Клавдиным потому, что вот уже более ста лет, еще с 19 века, в нем жила старуха по имени Клавдя. Вернее, ее звали Саввина Клавдия Петровна, но об этом уже мало, кто помнил. А вот прозвище Клавдя прилипло к ней с давних времен.

Лишь иногда во время чьих-либо похорон вся в черном она выходила за пределы своего сада. Старуха подходила к гробу и, как сомнамбула, медленно возвращалась в свой дом. Всех присутствующих при этом охватывало какое-то странное оцепенение, а когда она исчезала, никто не мог поручиться, не привиделось ли им это. Последний раз она выходила так давно, что об этом мало, кто помнил. И все бы решили, что она умерла, если бы время от времени не видели ее сухую фигуру, одетую во все черное, стоящую на своем высоком крыльце, да не было бы тусклого света, видимо от свечи, в окнах второго этажа ее страшного загадочного дома.

Иногда сердобольные соседи пытались проникнуть в ее убежище, чтобы выяснить, не требуется ли помощь бедной одинокой старушке. Однако им не удавалось проникнуть даже на территорию сада, так как калитка была неизменно заперта, а старуха беседовала с ними, стоя на высоком крыльце. Вернее, трудно было назвать беседой односложные ответы, произносимые Клавдей каким-то глухим почти загробным голосом.

Затаив дыхание, еще минуту назад шумная, ватага детворы подходила к страшному терему. У новичка сердце тоже начинало биться сильнее. Он понимал, что за всем этим таится какой-то подвох, но неведение и кураж заставляли его идти на это испытание. Вот он подходил к черной калитке, брался за чугунную резную ручку и сначала робко, а потом сильнее и настойчивее дергал ее, пытаясь открыть. Все, молча, стояли, зная, что все это напрасно. Тогда приносили заранее приготовленную лестницу и, приставив ее к забору, предлагали смельчаку перелезть через него и очутиться в саду. Мальчишка, не зная, что его ждет, выполнял желание коллектива и, спрыгнув с забора, утопал в сизом тумане Клавдиного сада. Страх сковывал все его существо, когда он, еще не успев разглядеть, что его окружает, уже ощущал на своей коже липкое прикосновение сизых щупальцев тумана. Какое-то мгновение он испытывал неспособность двигаться. Но, наконец, адреналин, впрыснутый в кровь, давал о себе знать, и мальчишка с диким воплем мчался к калитке, в надежде открыть ее изнутри, и вырваться наружу. Однако это ему не удавалось. Сколько он не дергал чугунную резную ручку, дверь оставалась закрытой. Туман при этом становился все плотнее и плотнее, и было ощущение, что это само зло, сконцентрированное на территории Клавдиного сада, пытается проникнуть в его душу. Когда же силы покидали беднягу, и он измождено сползал на землю, перед ним выплывало из тумана старухино лицо с заостренными чертами, ввалившимися глазами и искривленным в зловещей улыбке ртом, а ее костлявая рука открывала калитку. При этом ни у лица, ни у руки не было тела, которому они должны были бы принадлежать. Было ощущение, что старуха одета в саван из сизого тумана, заполнившего собой все пространство сада.

Нарушитель загробного спокойствия буквально вываливался к ногам своих жестоких приятелей. Те же все это время, скованные ужасом, даже не могли пошевелиться. Но как только калитка со скрипом захлопывалась, все мгновенно разбегались врассыпную с дикими визгами и воплями, как будто старуха снимала с них зловещие чары.

Эти жестокие эксперименты проводились не одно десятилетие, и почти все мужчины и подростки старше десяти лет, живущие на этой улице, а также их родственники и знакомые прошли через этот кошмар. Однако никто из них не пострадал не только физически, но и, что можно было бы ожидать, психически. Как правило, на утро возникало ощущение, что все это лишь плод больной фантазии. Как говорится, у страха глаза велики. Может быть, поэтому, а, может быть, и еще по какой-нибудь более загадочной причине все новых, и новых, ничего не подозревающих, знакомых и приятелей подвергали этому зловещему испытанию.

Лет девять тому назад одна отважная девчонка решила повторить этот трюк, предназначенный только для сильного пола.

Что уж с ней там произошло, никто не знает, только никаких криков и звуков она не издавала, пробыла там более часа, а когда вышла, упала в обморок и не приходила в сознание три дня. Очнувшись же, не могла рассказать ничего вразумительного. Никогда до этого и, уж тем более, после ни одна девочка не осмеливалась повторить этот подвиг.

Глава 2

Казалось, стекло было золотым. А это просто солнце выглянуло из-за тучи и выплеснуло свои лучи на землю. Они обильным потоком ворвались в комнату, у окна которой сидела полуторагодовалая девочка. Она облокотилась на подоконник, где маленький черный щенок дрожал всем своим крохотным тельцем. Девочка погладила его по мягкой шерстке и он, перестав дрожать, влажным розовым язычком лизнул носик малышки. Она засмеялась и, повернув свое лицо к Клаудии, внимательно поглядела в ее глаза, а потом, вдруг заплакав, исчезла в тумане собственных слез. А Клаудия перевела взгляд на окно, где за стеклом мрачно и зловеще чернел страшный терем. Этот сон за последние девять лет своей девятнадцатилетней жизни она видела много раз.

Клаудия не помнила свою мать, та умерла, когда девочке исполнилось три года. От нее ей осталось только это странное имя, которым любящая матушка назвала свою крошку в честь Клаудии Кардинале известной итальянской актрисы, вызывающей ее восхищение. К тому же уже при рождении у дочки были каштановые волосы и на удивление большие карие глаза. Каждый раз, когда Клаудия видела этот сон, ей казалось, что с одной стороны эта малышка со щенком была она сама, а с другой – будто бы она смотрела на все это со стороны. Это вызывало в ней смятение и жгучее чувство нераскрытой тайны.

После смерти матери отец женился вновь, и Клаудию воспитывала мачеха. Она была женщина суровая, неприветливая и мало давала ребенку тепла и ласки. Поэтому Клаудия выросла замкнутой, но очень гордой и своенравной. Может быть, поэтому никому не приходило в голову называть ее Клавой вместо Клаудии, что было бы логично в маленьком русском городке.

Со временем холодный семейный климат вызвал в ней желание уйти из родного дома. Да и сам дом поддерживал в ней это стремление. Это было старое деревянное трехэтажное здание, очень отдаленно напоминающее древнерусский терем. Оно было построено в 19 веке почти одновременно с еще одним зданием на этой улице, которое называлось Клавдиным домом. Однако в отличие от него дом семьи Клаудии, несмотря на неоднократные ремонты и перестройки, а может быть, именно поэтому, выглядел более обветшалым.

Окончив школу, девушка попыталась поступить в один из московских ВУЗов, но после того, как ей это не удалось, устроилась на работу в родном городке. Она мечтала выйти замуж за парня, у которого была бы своя жилплощадь, но, к сожалению, таких ухажеров в ее окружении не было. А жизнь в родительском доме с каждым днем становилась все более и более невыносимой. Нельзя сказать, чтобы отец с мачехой старались выжить ее из родного гнезда. Скорее Клаудия сама испытывала непреодолимое желание вырваться из него.

И вот однажды, открыв почтовый ящик, она обнаружила конверт без каких-либо опознавательных знаков. Каково же было ее удивление, когда, вскрыв его, она увидела дарственную на свое имя, из которой было видно, что ей принадлежит Клавдин дом. С одной стороны она, конечно, была рада такому нежданному подарку, но с другой – ей было не ясно, почему вдруг старуха выбрала ее в свои преемники. К тому же не могла не пугать репутация проклятого дома, да и его хозяйку еще никто не схоронил. Однако желание вырваться из-под родительского крыла было настолько велико, что Клаудия забыла про осторожность и пошла в зачарованный терем.

Для своего визита она выбрала раннее утро. Но, к сожалению, день выдался пасмурный, и это утро было похоже на вечерние сумерки. Подойдя к калитке, девушка осторожно нажала на чугунную ручку, и, к ее удивлению, дверь со скрипом отворилась. Она как будто попала в рентгеновский снимок. Была ранняя осень, но почти все деревья и кустарники в Клавдином саду уже сбросили листву. Их черные стволы причудливым узором пересекали пространство и сливались с черными стенами загадочного дома. Осторожно ступая по дорожке, вымощенной потемневшим булыжником, девушка подошла к ступеням крыльца. Она прислушалась к собственным ощущениям. Не обнаружив, к своему удивлению, в душе страха, Клаудия медленно поднялась на крыльцо и постучалась. Никто не ответил, но тяжелая дубовая дверь плавно и бесшумно открылась. Поколебавшись еще какое-то время, отважная девушка переступила порог и оказалась в темных прохладных сенях, пахнущих затхлостью и сыростью. Вообще этот запах постоянно преследовал ее, пока она обследовала владения старухи. Почти в полной темноте на ощупь девушка подошла к двери, ведущей в глубь дома, и вновь постучалась. По-прежнему никто не ответил. С замиранием сердца Клаудия открыла дверь и вошла.

Она оказалась в довольно большом помещении. В центре стояла русская печь, облицованная старинными изразцами. С одной стороны располагалась кухня, с другой – нечто похожее на столовую. Все остальное пространство занимала горница. Мебель, ткани, посуда – все было довольно добротным, не смотря на многие десятилетия, в течение которых весь этот скарб служил своей хозяйке. И все-таки было что-то странное, не поддающееся мгновенному анализу, во всей этой обстановке. Клаудия никак не могла понять, в чем загадка. Наконец, до нее дошло – отсутствовала реальность. Все, что было перед ее глазами, казалось каким-то кукольным, телевизионным, киношным что ли, но только не реальным, среди которого можно было бы жить. К тому же на всем, что ее окружало, лежал какой-то странный сероватый налет, но это не было пылью. Просто было ощущение, как будто Клаудия смотрела на все сквозь очки с серыми стеклами. Однако все, что ее окружало, можно было потрогать: на диване с резными деревянными подлокотниками можно было посидеть, на большой купеческой кровати с огромным количеством подушек и подушечек можно было полежать, круглый стол, стоящий посередине и покрытый кружевной скатертью, можно было накрыть красивой фарфоровой посудой, убранной в великолепную резную горку из темного дерева, стоящую в углу. Не было и главного – старой хозяйки всего этого богатства.

Догадываясь, что это бесполезно, Клаудия все-таки позвала: «Клавдия Петровна!». В ответ – тишина. Она еще раз осмотрела помещение и, не найдя никаких признаков присутствия старухи, решила обследовать третий этаж, однако поднявшись по скрипучим ступеням, обнаружила абсолютно не жилое пространство, заваленное всяким хламом. Вероятно, прежде, здесь располагались спальни всех членов некогда большой семьи. В трех обветшалых комнатах Клаудия обнаружила несколько кроватей с чугунными узорными спинками, изрядно изъеденными ржавчиной, и другую полуразвалившуюся мебель, покрытую пылью и паутиной. Было очевидно, что третий этаж давно заброшен. Теперь пришла очередь первого полуподвального этажа. Осторожно спускаясь по таким же скрипучим ступеням, девушка вспоминала все, что только что увидела. Ее не покидало ощущение, что есть еще какая-то странность в обстановке старухиного жилища. Наконец, ее пронзила догадка: «Зеркала! Там не было зеркал!», – словно прокричала она про себя.

Спустившись вниз, Клаудия, увидела помещение, почти полностью забитое всевозможными вещами. Вероятно, это была кладовая. Сквозь тусклый свет, проникающий через маленькие оконца, расположенные по фасаду здания, Клаудия увидела по всему периметру от пола до потолка деревянные стеллажи, полностью заполненные банками с различными соленьями, вареньями и маринадами. Здесь же висели луковые и чесночные гирлянды. На полу стояли мешки с различными овощами, ящики с соломой, в которой лежали спелые яблоки. Рядом стояли корзины с помидорами, огурцами, перцами и другими дарами садов и огородов среднерусской полосы. Словом, было ощущение, что совсем недавно в Клавдином саду был собран богатый урожай и заботливо убран на хранение для долгой и обеспеченной жизни.

Ощущение нереальности сохранялось и в этом помещении. Все тот же запах затхлости и сырости преследовал ее и здесь. Клаудия уже хотела покинуть чудесную кладовую, как ее взгляд упал на огромный кованый сундук, стоящий у двери. Приподняв тяжелую крышку, бедная девушка застыла на месте от жуткой картины, открывшейся перед ней. Сундук почти доверху был забит осколками зеркал, но даже из этих крохотных осколков веяло каким-то загробным холодом и жутью.

Наклонившись над сундуком, Клаудия не увидела своего отражения, хотя в зеркалах пусть даже и разбитых, должно было появиться ее лицо. В этих же осколках метались какие-то тени, странные незнакомые лица и (о, ужас!) вдруг промелькнуло изображение крохотной малышки из ее сна. Она мгновенно отшатнулась от страшного видения и захлопнула крышку. Первое желание, которое возникло у бедняжки, было, скорее убежать из проклятого дома. Однако что-то ее остановило. Тетрадь! Толстая тетрадь в кожаном переплете, которая лежала в углу сундука поверх зеркальных осколков. Дрожащей рукой Клаудия вновь приподняла крышку и, стараясь не заглядывать внутрь, нащупала нужную вещь. Вдруг чьи-то ледяные пальцы цепко ухватили ее за запястье. Истошный вопль вырвался из ее груди. Однако она не собиралась выпускать из рук свою добычу, поэтому, резко вырвав тетрадь из сундука, захлопнула крышку и, стремглав, выскочила из дома. Протяжный стон раздался ей вслед.

Прибежав в свою комнату, она еще сидела какое-то время, пытаясь отдышаться и унять, бешено колотившееся, сердце. Наконец, успокоившись, Клаудия взяла тетрадь, дрожащей рукой с замиранием сердца открыла первую страницу и, шевеля губами, прочитала: «Дневник Саввиной Клавы».

Глава 3

ДНЕВНИК САВВИНОЙ КЛАВЫ.

6 июня 1886г. Сегодня самый счастливый день в моей двадцатилетней жизни. Мне кажется, что теперь у меня будет много счастливых моментов, поэтому я решила вести дневник, чтобы не упустить из памяти ни один из них. Сергей, мой родной, ненаглядный, любимый Сереженька попросил, наконец-то, моей руки, и папенька дал согласие. Через неделю обручение, а через три месяца венчание. Какое счастье, что год назад папенька купил этот дом у Сережиных родителей. Если бы не этот счастливый случай, мы бы никогда не узнали друг друга. Завтра приезжает Лариса. Какая она стала после окончания столичного пансиона? Наверное, модница и кокетка. Хотя она и раньше была такой. Интересно, понравиться ли ей Сережа? А она ему? Надеюсь, что да. Ведь скоро они будут родственники. Боже милосердный! Я скоро стану женой!

7 июня 1886г. Какой хороший день! С утра приехала Лариса. Она и впрямь стала настоящая столичная штучка, расфуфырена, надушена парижскими духами. Просит называть ее Лора. Ну что ж, Лора так Лора. Мы не против, тем более, что мы с Сергеем на ее фоне выглядим настоящими провинциалами. Ну да ничего, зато мы любим друг друга, а это самое большое счастье. Сначала был обед у нас дома. Кроме Сергея и его родных в гостях были Зуевы. Было очень вкусно. Кухарка приготовила замечательного гуся. Выпили наливочки. Папенька много смеялся, рассказывал анекдоты. Маменька потчевала Сергея пирогами так настойчиво, что к концу обеда он не смог встать из-за стола, чем рассмешил всю компанию. Громче всех хохотала Лора. Пожалуй, даже чересчур громко. После обеда вся молодежь пошла в овраг, устроили там пикник. Играли в салки, в жмурки, в штандр. Бесились, как дети. Лора жуткая кокетка. Надо бы ей об этом сказать.

13 июня 1886г. Ну, здравствуй, дневник, не могла писать в эти дни. Слишком много безрадостного произошло в это время. Сегодня обручение, но у меня на душе кошки скребут. Кажется, я уже никогда не буду счастлива. Пришел Сергей. Слишком рано – это не к добру. Но делать нечего, пойду, узнаю свою участь.

20 сентября 1886г. Не было сил описывать события, которые, как вихрь, закружили всех нас и разметали в пух и прах счастье, благополучие, да, собственно говоря, и всю нашу жизнь. Как они могли? Моя сестра! Ведь мы близнецы, как две половинки одного яблока, а она так легко предала и уничтожила меня. А он. Целый год твердил мне о своей любви. Нет, не твердил, он любил, я знаю точно. Как же он мог променять наши чувства на ее трескотню и фанфаронство. В тот день, 13 июня он пришел рано утром и сказал, что отказывается от обручения со мной и просит ее руки. Отец был так поражен и возмущен, что выгнал его взашей. А потом, вызвав к себе Ларису и узнав, что она тоже хочет быть его женой, долго кричал на нее и топал ногами. Наконец, произнеся «я тебя прок…», схватился за сердце и умер. Я знаю, он хотел сказать, «я тебя проклинаю», но не успел. Зато успела я. Увидев, что с ним случилось это несчастье, я, и без того находясь на грани безумия, подняла руки к небу и прокричала: «Проклинаю вас! Не будет вам счастья! Ты, коварная, родишь двойняшек, переживешь смерть одной из них и скончаешься через три года. И так будет со всеми вашими потомками вплоть до седьмого колена!». Даже теперь удивляюсь, как в моей голове могло родиться это проклятье, и как у меня хватило духа произнести его. Потом я потеряла сознание и очнулась только через три дня. Как раз на этот день были назначены похороны папеньки. Однако, моя слабость не позволила мне на них присутствовать. Не прошла и неделя после всего этого ужаса, как эти нечестивцы сыграли свадьбу. Живут теперь на нашей улице в доме его родителей. Сергей управляет отцовскими магазинами. Нам с маменькой выделили небольшое содержание. Мы с ней теперь вдвоем, но думаю, ей тоже осталось не долго. После всего этого кошмара она потеряла к жизни всякий интерес, целыми днями сидит на крыльце и смотрит в одну точку. Я не в состоянии бороться даже за свою часть наследства. Пусть подавятся. Все равно это не принесет им счастье. Все чувства во мне умерли, все, кроме желания увидеть возмездие за мою загубленную жизнь.

6 апреля 1887г. Мои предсказания начинают сбываться. Эта дрянь родила двойню: двух дочерей. Что-то будет дальше? Мать хотела сходить к ним, но я пригрозила, что прокляну и ее, и она поостереглась. В моей душе поселилась какая-то сила. Ох, не добрая, не добрая. Хожу по улице вся в черном. Не могу видеть сочувствующих глаз. Их жалость меня убивает.

6 октября 1888г. Сегодня исполняется полтора года их выводку. Это будет день смерти одной из них. Я это знаю!

8 октября 1888г. Ах, какое блаженство! Нет ничего прекраснее мести. Сегодня зароют один из плодов их греховной любви. Все свершилось в срок. 6 апреля одна из их дочерей умерла. Оказывается, я еще способна испытывать счастье. Правда, оно с изрядной примесью горечи, но раз уж другого не дано… Я безмерно счастлива, видеть, как страдают те, кто уничтожил мою жизнь.

8 октября 1888г. (вечер) Боже! Что со мной? Я почти физически ощущаю, как умирает моя душа. Как бы я хотела их простить и все забыть. Но чувствую, что какая-то злая сила уже влечет меня по страшному пути.

6 апреля 1890г. Ну, вот и все. Больше нет моей ненавистной сестрицы. Мое проклятье работает, как хронометр. Как-то в детстве на ярмарке я видела занятный механизм. Это были часы, похожие на ходики с кукушкой, только вместо птички с боем курантов из них выезжал страшный скелет в черном одеянии с косой. Смерть. При этом она размахивала своим страшным орудием, как будто рубила невидимые головы. Тогда, я помню, заплакала, такими страшными показались мне эти часы. А теперь, мне кажется, тот случай был мне предостережением, которое я, к сожалению, не поняла. Но как бы там, ни было, что хотела – то получила. А значит, я должна быть довольна.

6 апреля 1891г. Весь год прожила, как в аду. На улице не дают прохода, обзывают ведьмой, мальчишки швыряют камнями и кричат: «Клавдя ведьма, Клавдя ведьма!». Несколько раз кто-то мазал дегтем ворота. Кухарка сказала, что не может жить в нечестивом доме, собрала свои пожитки и уехала к родственникам в деревню. Ненавижу их всех. Мать потеряла рассудок. Ей всюду мерещатся Лариса с дочерью и отец. Последнее время перестала вставать с постели. С одной стороны я рада, что мой позор и моя загубленная жизнь не осталась без отмщения, но с другой стороны – я понимаю, что, скорей всего, тем проклятьем я прокляла и себя. Вся моя жизнь теперь зациклена только на нем. Я не могу ни о чем думать, ничем заниматься. Только месть – вот ради чего я живу. И, похоже, это будет длиться еще шесть поколений Ларисиных потомков.

8 мая 1891г. Ну, вот и матушка оставила меня. Надеюсь, она в раю. Мне, к несчастью, туда путь заказан. Мне страшно. Этот огромный пустой дом пугает меня. Происходит что-то необъяснимое. Поначалу я подумала, что мне это кажется. Потом я четко увидела, что из зеркал на меня смотрит зло. Я глядела однажды на свое отражение, и в какой-то момент до меня дошло, что там за зеркалом не я, а Лора. Она сначала с укором, а потом с жуткой злобой всматривалась в мои глаза. Потом как-то раз я увидела в зеркале, как на диване за моей спиной сидит маленькая девочка, но, обернувшись, никого не обнаружила. Должно быть, это была моя умершая племянница, которая живет теперь в зазеркалье вместе с моей сестрой, и они приходят ко мне, чтобы забрать мою грешную душу. Но самое жуткое видение было вчера вечером, а, может быть утром, теперь я не могу понять, какое время дня в моем саду, потому что в нем всегда сумерки и туман. Так вот, вчера, выйдя в сад, я вдруг увидела, как из влажной весенней земли вырастают черные тюльпаны и нарциссы. Это было жуткое зрелище. Вначале они походили на жирных черных червей, но, когда цветы медленно стали распускаться, мне показалось, что это руки мертвецов тянулись ко мне, пытаясь затащить в свое темное царство. Я мгновенно убежала в дом и с тех пор даже не смотрела в окно.

6 апреля 1907г. Моей племяннице двадцать лет, и она вышла замуж. Кстати, она очень похожа на свою мать, а значит, и на меня. Эти семнадцать лет пролетели для меня, как одно мгновение. Я не помню, что было за это время. Там за забором течет жизнь. Люди рождаются, умирают и вновь рождаются. Но меня это не интересует. Я живу, а вернее, существую в страшном мире моего дома и сада, среди теней и зеркальных отражений, загубленных моим проклятьем душ. Иногда мне кажется, что я сама превратилась в такую же тень. Поначалу я пыталась молиться Богу, в надежде, что он меня простит и отменит мое проклятье. Но все иконы, молитвенники и Библия куда-то исчезли, молитвы стерлись из моей памяти, и даже нательный крестик канул неизвестно куда. Слишком поздно я вспомнила о Боге, слишком сильно мною овладело зло. Я до сих пор не раскаялась до конца в своем грехе. Я до сих пор испытываю злорадство, зная, что человек, предавший меня и уничтоживший мою жизнь, страдает и мучается, влача свое существование на грешной земле. Он больше не женился, опустился, сильно пьет, ходит, как шаромыжник, по улице, проклиная свою никчемную жизнь. Полгода назад схоронил своих родителей, они ушли друг за другом с разницей в одну неделю. Вероятно, скоро появятся в моем зазеркалье.

6 декабря 1907г. Итак, все повторилось. Она родила двойню и снова девочек. Через полтора года снова сработает мое проклятье. На улице зима, а в моем саду сизый туман, застилающий окна. Кажется, я нахожусь между небом и землей, и нет ничего вокруг. Лишь иногда туман рассеивается и, как будто по какому-то договору, заключенному не известно с кем на вечный срок, мне сообщают о новом злодействе, свершенном по моему проклятью. И только для того, чтобы насладиться своей местью, я возвращаюсь к реальной жизни. Они все здесь: и папенька, и маменька, и сестрица, и племянница, и родители Сергея. Ходят жуткими тенями по дому, смотрят на меня из зеркал, терзают мою грешную душу и зовут к себе, видимо, для возмездия. Страх и кошмар стали моим обычным состоянием. Я и не думала, что человек привыкает даже к этому. А, может, я уже не человек?

6 мая 1908г. Она умерла, эта маленькая крошка, которую я даже не видела. Скоро будет в моем доме. Нет, она не встретиться со своими умершими родственниками, потому что здесь они не узнают друг друга. Они видят только меня и люто ненавидят, желая заполучить мою душу. Однако им придется подождать, пока еще пять поколений ни в чем не повинных людей не поглотит мое проклятье. Помню, в восемнадцать лет я с папенькой ездила на охоту. Помню, в первый раз взяла ружье и выстрелила в утку. Приклад больно ударил в плечо. Папенька сказал, это отдача. Как это верно. Всегда бывает отдача. Выпустишь добро – отдастся добром. Выпустишь зло – десятикратно отдастся злом.